Chapter Text
Когда Кэйа Альберих услышал от Распределяющей шляпы раскатистое «Гриффиндор!», сдернул её с головы и сорвался со стула, чтобы занять свое место за столом, на ходу меняя цвет волос с темного на ярко-красный с желтым, все до одного преподаватели как-то разом поняли: легко не будет.
И оказались правы. Юный метаморф задал моду с первого года своего обучения — устои, которые хлипко держались последние десять лет, наконец-то рухнули, и призвать учеников к более традиционному внешнему виду уже не получилось.
Ситуацию дополнительно накалил второй гриффиндорский первокурсник. Тот был рыжим, причем не таким, какими обычно бывали рыжие — оранжевым, а медно-рыжим, почти красным без всякой магии.
Гриффиндорский, а затем и все прочие столы запылали новыми красками, и у деканов не получилось объяснить, что смена внешности — это часть природы метаморфов и не стоит повторять за одиннадцатилетним мальчишкой. В ход шла магическая и маггловская краска, заклинания, зелья, и прошел, наверное, год, если не полтора, прежде чем буря улеглась, дети наигрались и лишь малая их часть осталась верна неестественному цвету волос.
Для Кэйи менять собственную внешность было так же естественно, как дышать. Цвет глаз, цвет волос, форма ушей, чтобы повеселить однокурсников. Иногда он находил для собственной внешности что-то новое и оставлял. Так на третьем курсе у него в волосах появилась чуть более светлая прядь, на четвертом — зрачки изменили форму, став похожими на звезды, на пятом году Кэйа обзавелся хвостом темно-бирюзовых волос, а на шестом Хогвартс ждал новый виток хаоса.
То, что прежде было записано только в его личном деле, вопреки ожиданиям и прогнозам, вылезло наружу, проявило себя.
Вейла, затесавшаяся в предках Кэйи Альберих, дала о себе знать.
***
Дилюк в тысячный раз проклял тот момент, когда на первом курсе обнаружил, что его кровать находится рядом с кроватью Кэйи. Та ко всему прочему была еще и с краю — и весь хлам, что не помещался на ней, мигрировал к Дилюку.
Хлам и записки. Записки и хлам.
Кэйа читал адресованные ему письма, к счастью, про себя, после чего заставлял бумажки летать подобно бабочкам или же распылял, и они исчезали, осыпаясь снежинками. Краем глаза отмечая среди приклеенных и нарисованных сердечек как женские, так и мужские имена, Дилюк честно пытался сохранять спокойствие. У него была недюжинная выдержка, он варился в этом котле уже шесть лет.
Не может же он, в конце концов, снимать с факультета баллы за то, что его одногруппник аномально популярен? Абсолютно аномально аномален, потому что любой, кто читал учебник о магических существах за третий курс, знает, что магическим обаянием обладают только сами вейлы и, если вдруг они заведут потомство с людьми, их дочери, хоть и слабее. Или внучки. В крайнем случае правнучки, но не дальше. И это определенно точно не относилось к мужчинам, сколько бы крови вейл ни текло в их жилах.
— Кэйа, убери свой мусор с моей кровати, — буркнул Дилюк, пытаясь пристроить на столик сумку с учебниками.
— Ага, — прозвучало в ответ. — Сейчас.
Дилюк потянулся к значку старосты, но отдернул руку. Нет, он не будет подставлять факультет, Гриффиндор уже три года не слезал со второго места на ежегодном соревновании, проигрывая то тем, то другим.
К счастью, Кэйа все же сдвинулся с места, мотнул головой и сгреб свои вещи с чужой кровати, чтобы добавить их к куче на своей.
— Сделай что-нибудь с графоманством своих почитателей. Или заведи личную мусорку.
— Ох! — Кэйа развел руками. — Разве я могу контролировать чужой восторг? Тем более что тут не все мне. Сейчас. — Он зарылся рукой в кучу возле подушки и вытащил письмо, заклеенное синим сердечком. — Это тебе!
Дилюк поймал подлетевшее к нему письмо, мельком на него взглянул и выбросил через плечо. Ему было совершенно некогда тратить время на нечто подобное.
Учебный год начался словно совсем недавно, но осень уже подошла к концу, первый снег успел выпасть и растаять. К большому количеству по умолчанию сложных дисциплин на шестом курсе добавилось изучение невербальных заклинаний, грядущие курсы аппарации на выходных и неумолимо приближающиеся декабрьские зачеты. Добавить сюда обязанности старосты — и можно взвыть.
Дилюк подумывал уйти из команды по квиддичу, но Бэй Доу прямо заявила, что если он так поступит, то отобьет ему голову. В свой последний год в школе капитан была решительно настроена выиграть кубок.
— А мне никто записок не пишет, — вздохнул Хоффман. — Очень грустно.
Сяо фыркнул в конспект по трансфигурации. У Сяо была цель — он желал попасть в аврорат и прикладывал к этому все усилия, не отвлекаясь ни на что и ни на кого. Дилюк ему немного завидовал.
В конце прошлого учебного года на собеседовании на профориентацию он честно сказал комиссии, что его желание не имеет смысла. Дилюк Рагнвиндр — единственный ребенок в семье, и его судьба — унаследовать винокурню, хочет он того или нет. А потому он сдаст СОВ по тем предметам, которые считает нужными.
— Вы не желаете выбрать иной путь? — спросила у него директриса с искренним участием в голосе.
Дилюк, может, и желал. Но винокурня — это не только их с отцом жизнь. Другие люди поколениями работали там, вкладывали душу и магию в огненный виски, и он не мог их бросить, был ему интересен этот самый виски или нет.
— Было бы чего грустить, — сказал Дилюк, доставая из футляра перьевую ручку. Ему предстояло эссе о ледяных папоротниках на травологию, и сейчас его больше ничего не волновало.
***
Последняя тренировка в году была накануне Рождества. Бэй Доу, игнорируя холод, снег и пронизывающий до костей ветер, гоняла их по полю так, словно на улице стояло лето. По отдельности и всех вместе, стараясь заставить их прыгнуть выше головы, стать лучше. Особенно доставалось Люмин — от нее как от ловца зависела буквально вся игра.
Дилюк держался на высоте колец ворот, почти лежа на метле, и смотрел на пар, выходящий из его рта. Говоря откровенно, у них собралась отличная команда. В следующем году они останутся без вратаря, надо будет искать нового, но сейчас… да, Гриффиндору было что показать.
Помимо Дилюка, охотниками были еще Кэйа и Эмбер, и, как бы Кэйа его по жизни ни бесил, а Эмбер ни сбивала с толку, они оба были очень хороши. Бэй Доу была вратарем от природы, ходили слухи, что как минимум три серьезные команды выжидают, чтобы пригласить её к себе после выпуска из школы.
Настоящей находкой этого года стал их второй загонщик — третьегодка Беннет. Хотя Хоффман был надежен в защите других игроков от бладжеров, Беннет буквально притягивал их к себе. Парень был просто феноменально невезуч и распространял свое невезение на других, особенно на команду противника. Если он отбивал бладжер в никуда — тот обязательно в кого-то попадал.
Сам Беннет же чаще всего попадал в больничное крыло. Иногда ему для этого даже не нужно было выходить на поле.
Маленькую, юркую, очень быструю и цепкую Люмин можно было бы назвать лучшим ловцом за последние двадцать лет, если бы не одно «но» — в команде Хаффлпаффа на той же позиции играл её брат-близнец.
— Ладно, все, — смилостивилась Бэй Доу, когда снег стал слишком сильным. — В следующем году мы всех уделаем!
Ей ответили радостными воплями, команда потянулась в раздевалку.
Дилюк стянул с себя холодную форму и влез в обычную одежду, растер руки, чтобы согреть их, после чего взглянул на часы. До ужина оставалось еще сорок минут — хорошо.
— Рагнвиндр, задержись.
Бэй Доу выждала, пока опустеет помещение, прежде чем продолжить:
— Что с Кэйей?
— А что с ним? — Дилюк пожал плечами.
— Вот именно, Дилюк, что с ним? Ты что, слепой?
Дилюк нахмурился.
— У него уже недели три волосы почти черные. Да и сам он какой-то нервный и улыбается натянуто. Вы же однокурсники!
— Я ему не нянька, — буркнул Дилюк.
— Ты его друг.
— Я не… — он открыл рот, чтобы возразить, но Бэй Доу уже направилась к выходу.
— Сделай что-нибудь! Напои его, если ничего не придумаешь.
Дилюк остался в раздевалке в одиночестве. Хах, конечно, сделай что-нибудь. Действительно, что он может сделать, кроме как напоить. Напоить может. Утащив продукты с обеденного стола и применив пачку заклинаний, которые знал на слух с детства, Дилюк мог при желании довести до коматозного опьянения полшколы. Вот только не хотел.
Тем более что уже завтра с утра в школе почти никого не останется. Дилюк подумывал, как обычно, поехать домой на каникулы, но потом понял, что при всем желании ему не удастся там отдохнуть. Для винокурни Рождество всегда было горячей порой, и у него точно не останется ни одной свободной минуты.
Дилюк застегнул пальто, забросил метлу на плечо и пошел к школе, щурясь от застилающего взгляд снега.
Вчера они сдали последний зачет в семестре, и в Большом зале царила шумная атмосфера приближающегося праздника. Ученики делились планами на каникулы, кто-то просто сидел с благостным видом, невысокий парень с дурацкими бирюзовыми косичками за слизеринским столом рассказывал что-то в лицах, вызывая волны смеха одну за другой.
Дилюк боковым зрением окинул гриффиндорский стол, мимолетно подмечая, что надо будет заставить первогодку Кли вывернуть карманы на предмет взрывоопасных смесей. С виду совершенно безобидная девочка могла устроить взрыв на ровном месте из любых ингредиентов.
Дилюку вдруг подумалось, что Бэй Доу в целом была права. Кэйа молча ковырялся в своей тарелке и будто бы совсем не радовался предстоящим выходным.
Если подумать, то последние пару недель он почти не досаждал Дилюку. Даже число любовных записочек у него вроде как уменьшилось. Но в этом ли дело? Может, ему стоило бы обратиться в Мунго на каникулах, пусть его родные об этом позаботятся. Дилюк не врач и даже не психолог, чтобы решать чужие, не связанные с факультетом или учебой проблемы.
Он просто очень уставший староста, который завтра наконец-то поспит вволю.
***
Поспать Дилюку не дали — он буквально сбежал из спальни, в которой шумно паковали вещи, и первым пришел в зал к завтраку, где, игнорируя общее возбуждение и спешку, медленно сжевал двойную порцию яичницы и выпил, наверное, чашки три чая.
Из окна зала было хорошо видно, как ученики вереницей потянулись к станции, замок еще раз вздохнул и погрузился в какую-то волшебную торжественную тишину.
С потолка сыпался мелкий нехолодный снег, украшенные пихты переливались магическими огоньками. Дилюк планировал день — наверное, стоило разобрать вещи, выбросить испорченные пергаменты, может, сходить в Хогсмид.
В кармане у него, правда, завалялось всего два галлеона, но в спальне на дне чемодана припрятан кошелек.
Дилюк дождался, пока лестница сделала оборот и со стуком остановилась напротив нужного коридора.
— Молодой человек, вы почему не уехали домой? — спросила Полная Дама, но вместо ответа услышала пароль и с ворчанием открыла проход.
В камине в гостиной уже трещал огонь, на столиках валялись смятые пергаменты и фантики конфет, еще не убранные эльфами. Дилюк взял один из них и бросил в камин. Пламя благодарно сожрало бумагу.
Дилюк улыбнулся. Кажется, он понимал тех, кто оставался в Хогвартсе на каникулы. Быть почти полноправным «хозяином» этого места — удивительно и завораживающе, волшебнее обычного.
Дилюк толкнул дверь в спальню с мыслью, что возьмет деньги и уйдет на весь день, будет бродить по округе, пока ноги не заболят, но, окинув комнату взглядом, растерял все мысли.
Они так и замерли, глядя друг на друга, словно не ожидали встретиться.
— Что ты здесь делаешь? — спросил Кэйа, скользя по Дилюку взглядом, словно считая, что тот не более чем иллюзия.
— Ты что здесь делаешь? — ответил Дилюк вопросом на вопрос.
Должно быть, Кэйа опоздал на поезд, или потерял билет, или что-то еще. Может, он поступил так, лишь бы ему, Дилюку, испортить каникулы из каких-то своих соображений.
— Я тут всегда остаюсь зимой. — Кэйа пожал плечами.
— Почему?
— Ну, не всем есть куда ехать.
Дилюк цыкнул. Почему-то такой вариант он не рассматривал и не знал, как реагировать, поэтому взял то, за чем пришел, и скрылся.
Некуда ехать? Впрочем, Кэйа никогда не распространялся о своих родственниках — упоминал лишь бабушку-вейлу, да и то без имен. Но и несчастным не выглядел. Ну, обычно не выглядел.
Он выглядел как тот, у кого все схвачено, кто знает все и обо всех. Опять же — его волшебная популярность. Метаморфизм — вообще круто, Дилюк, пока учился менять цвет собственных бровей для трансфигурации, чуть не убился. Игрок в квиддич — и далеко не плохой. А еще Кэйа сидел над учебниками намного меньше Дилюка, но учился так же.
Совершенно непонятно, повезло ему в жизни или нет.
В «Трех метлах» Дилюк купил и выпил три пинты сливочного пива, прежде чем почувствовал себя лучше. В конце концов, он не обязан возиться с Кэйей. Школа огромна, учеников осталась горсть, половина преподавателей тоже уехала. Они могут просто не пересекаться. И ничего не изменится, Кэйа будет играть в квиддич хуже и хуже, если вовсе не забросит.
И тогда Бэй Доу точно отобьет Дилюку голову.
***
На ужин накрыли один стол для всех оставшихся. Их было немного — одна девушка с Гриффиндора, кажется, курса со второго, и по два парня с Рейвенкло и Хаффлпаффа, имен которых Дилюк не знал.
Ну и еще он сам. И Кэйа Альберих, сменивший цвет волос с темно-бордового на темно-зеленый, словно неудачливый хамелеон.
Они поужинали молча, так же молча вернулись в башню. Лишь когда погас свет и Дилюк уже было закрыл глаза, Кэйа спросил:
— Так почему ты здесь остался на каникулы? Ты так и не ответил.
Дилюк поджал губы.
— Мне хотелось тишины. На винокурне под Новый год всегда слишком шумно.
— Почему? — раздалось из темноты.
— Потому что маги до черта много пьют, — честно сказал Дилюк. — Особенно когда есть повод.
— Я думал, самый известный огненный виски — Огдена.
— Известный — вполне, — Дилюк не спорил. — Но он далеко не лучший, скорее, общедоступный.
Кэйа сел на кровати.
— А ты пробовал?
— Алкоголь? — Дилюк чуть не подавился воздухом. — Конечно. Было бы удивительно, если бы нет.
— И… и как?
— В целом такой же, как в «шоколадных котелках».
— А… — Кэйа упал обратно и, судя по шороху, натянул одеяло. — Котелки.
Дилюк наугад спросил:
— Ты никогда их не покупал?
— Нет.
В яблочко.
— Не приходилось.
— Вообще, на любителя вещь. А если в чашке, то сливочное пиво лучше. — Дилюк повернулся на бок, потом поднял голову и убрал волосы в сторону, чтобы не мешались.
Некоторое время в спальне стояла тишина.
— Спокойной ночи, — как-то сдавленно сказал Кэйа.
— Спокойной ночи.
***
«Что я творю», — подумал Дилюк, но было поздно — колокольчик под потолком звякнул, впуская их в «Три метлы».
Кэйа тут же принялся оглядываться, словно попал сюда в первый раз. Благо в эту пору народу было мало и никто не обратил на них внимания.
— Займи столик.
Дилюк осмотрел витрину, сощурился, раздумывая. За последний год тут многое изменилось — в частности, вместо мадам Розмерты теперь была совершенно другая женщина, намного моложе, но не менее кокетливая.
Две бутылки сливочного пива, шоколадный котелок и коробочка с шоколадной лягушкой тянули на двенадцать сиклей, которые Дилюк отсчитал из кошелька.
— Вот. — Он поставил открытую бутылку перед Кэйей.
Тарелку с котелком новая владелица принесла чуть позже.
— Действительно котелок, — сказал Кэйа, разглядывая приличных размеров конфету. Наверху котелка «пузырился» окрашенный зеленым шоколад, из которого торчала тонкая ручка «ложки» для размешивания зелий.
Он осторожно подцепил котелок пальцами и тут же выпустил его обратно, чтобы размазать шоколад между подушечками, видимо, осознавая, что не испачкаться не выйдет — котелок таял от тепла рук.
Дилюк едва слышно хмыкнул, наблюдая за чужими попытками совладать с привередливой сладостью. Котелки для коробок были в два раза меньше и раз в пять удобнее, но без такого размаха и детализации, как экземпляры для штучной продажи. С третьей попытки Кэйа откусил бок котелка и наконец-то добрался до начинки.
— М-м-м! Чудесно!
Дилюк подцепил коробочку с лягушки, вскрыл и, не дав заколдованному псевдоземноводному ускакать, откусил ему голову. С прилагающейся к лягушке карточки ему подмигнул почти такой же рыжий, как он сам, парень лет двадцати.
— Кто там? — Кэйа вытянул шею, вглядываясь.
— Ф. Уизли. — Дилюк положил карточку на стол и продолжил есть лягушку, благо конечности той не дергались.
— О. Я видел эту фамилию на мемориале.
Продолжать тему мемориала никто из них не стал. Дилюк цедил свое пиво, поглядывая поверх горлышка на Кэйю. Может, дело в скудном количестве алкоголя в конфете или в чем-то еще, но тот, кажется, повеселел. Дилюк мысленно поставил себе галочку. Если для полного успеха надо будет просто подкармливать одногруппника шоколадными котелками — то варианта лучше не найти. Две недели сахарной диеты — и к возвращению капитана Кэйа готов сражаться за победу в квиддиче, а Дилюк сможет спокойно вернуться к учебе. Проще простого.
На улице пошел снег, пиво в бутылке почти закончилось, и Дилюк едва не решил, что не помешает вторая, когда хозяйка сама подошла к ним и поставила на стол стакан содовой с вишневым сиропом.
— Мы не заказывали, — нахмурился Дилюк.
— Это от того мужчины, — хозяйка указала в сторону. — Ему.
Дилюк обернулся. В углу паба сидел лысоватый маг в темно-бордовой мантии и неотрывно смотрел на Кэйю.
О, ну конечно.
— Уходим. — Дилюк почти потащил одногруппника за собой прочь из «Трех метел».
Дверной колокольчик зазвенел особенно громко, но, к счастью, лишь один раз, позволив сбавить шаг и наконец-то застегнуть верхнюю одежду.
— Ты можешь как-то без этих своих вейло-штук? — рявкнул Дилюк.
Кэйа сцепил зубы.
— Оно само!
— В смысле?!
— Я не контролирую это! Я не знаю как! Оно то работает, то нет! — Кэйа натянул на голову капюшон так глубоко, словно желал спрятаться за мехом.
Дилюк посмотрел в сторону бара. К счастью, чары не были слишком сильны и их не преследовали.
— Почему они вообще работают? Вейлами бывают только женщины.
Они учили это на четвертом курсе.
— Не знаю, — буркнул Кэйа. — Потому что. Потому что я метаморф. Потому что я не знаю, как должен выглядеть на самом деле. Не знаю. Поступай с этой информацией как хочешь.
Он развернулся на каблуках и пошел в сторону школы, порой проваливаясь в снег. Дилюк, скривившись, смотрел ему вслед. Его надежды на то, что будет легко, рушились.
Он хотел бы об этом не думать, но, понятное дело, у него ничего не вышло. Мысли то и дело возвращались к произошедшему.
Как вообще работает врожденный магический метаморфизм? О нем только раз упоминалось на трансфигурации, когда они начинали трансфигурацию человека, но ничего полезного на той паре не рассказали. Когда метаморфомаги начинают меняться? Что, если сразу после рождения? Вот только что был внешне один ребенок, а через минуту уже другой. И есть ли какая-то константа в этом всем, тот образ, к которому можно вернуться, который… твой?
У семьи Дилюка по наследству передавались красновато-карие глаза — последствие какого-то старого заклинания. «Цвет виски», наследие Рагнвиндров, такое же, как почти неестественная рыжина. Кому-то это, может, и казалось странным, но Дилюк привык видеть себя в зеркале именно таким.
А если бы он смотрел в зеркало с мыслью, что все должно быть не так?
Впрочем, это не его дилемма. Единственный, кто может с ней разобраться, — сам Кэйа.
А он ему не будет мешать.
***
Не пересекаться, проживая в одной комнате, было сложно, но пару дней им это почти удавалось. Дилюк уходил, пока Кэйа еще спал (тот, к слову, крайне любил поспать), и возвращался, когда тот уже спал. Благо ему было чем заняться — библиотека работала, Хогсмид становился все более и более праздничным, а в холле замка для оставшихся учеников булькал котел с безалкогольным глинтвейном.
В Сочельник им все же пришлось пересечься за столом, но тот традиционно накрыли для всех — для учеников и преподавателей, чье общение сводилось к пожеланиям всего наилучшего к Рождеству.
Переборщив с индейкой, Дилюк несколько часов бродил по замку, прежде чем почувствовал, что праздничный ужин все же улегся. Встречать Рождество не дома было непривычно. Отец, наверное, как всегда, опоздал на ужин, который готовили Аделинда и Хилли на всех работников винокурни. На столе было три больших тарелки с «поросятами в одеялках», одну из которых обычно ставили поближе к Дилюку. В детстве так делали, чтобы он не мешал взрослым веселиться — Дилюк почему-то любил их тогда больше, чем сладости.
Может, отец и обиделся, что он не приехал, но в письме не подал виду. Сказал, что понимает, у старост вообще много дел, особенно с учетом того, что Дилюк, возможно, станет старостой школы. Дилюк очень надеялся, что нет.
Вот что он загадал, проходя мимо небольшой елки, установленной в гриффиндорской гостиной.
К его возвращению в спальню Кэйа спал или же притворялся, что спит. За прошедшие шесть лет Дилюк узнал, что тот относился к людям, которые могли переждать в постели все что угодно, в частности, напряженное состояние перед экзаменами.
Кэйа спал, и, когда Дилюк проснулся, хотя было уже светло, белый зимний свет заливал комнату и гора подарка у кровати Дилюка отбрасывать размытые тени на стену.
Сверху лежал сверток от отца — новые перчатки из красной и черной кожи и письмо с пожеланиями. Книжка про драконов от Таннера, пакет мятных жаб от Бэй Доу, открытка от Джинн.
Дилюк бросил взгляд на соседнюю кровать и замер. Рядом со свесившейся рукой сиротливо лежало всего несколько свертков. Такая же посылка от капитана, которая, наверное, не заморачивалась и отправила всем одинаковое, какая-то мелочь от Эмбер. Единственный более-менее солидный на вид пакет был от Беннета.
Кэйа спал, и изобилие подарков у кровати Дилюка выглядело как издевка.
Пытаясь двигаться как можно тише, он взял пакет, подписанный «от Аделинды», мысленно поблагодарил её за то, что она из года в год присылала ему одни и те же конфеты, оторвал бирку и примостил рядом с открыткой от Люмин.
От этого действия Дилюк покрылся нервным потом, но Кэйа и не думал просыпаться. Как бы то ни было, он сбежал из спальни в ванную старост с крепким намерением мыть голову до тех пор, пока сознание не прояснится.
Горячая вода не помогла, не помогла и холодная, поэтому Дилюк вернулся к горячей. За прошедший год он сильно зарос, волосы норовили завиться в крупные жесткие локоны, и после мойки их приходилось долго распутывать вручную — в бытовой магии Дилюк был не особо сведущ. Агрессивно орудуя расческой, он пытался понять, почему куча записок месяцем ранее не превратилась в такую же гору подарков. Неужели магия вейл настолько нестабильна?
А если и без магии? Кэйю никак нельзя назвать изгоем — наоборот, он многим нравился и раньше. Он привлекал внимание своей необычностью, за глаза его называли мистером Симпатягой, и… и, видимо, этого было недостаточно, когда дело дошло до того, чтобы помнить о ком-то постоянно, задуматься о личном подарке на Рождество.
Дилюк вот забыл. Хотя в прежние годы, как Бэй Доу, отправлял из дома для всех одинаковые мелочи с безликими однотипными открытками. Он и в этом отправил — всем, кроме Кэйи.
При попытке высушить волосы магией Дилюк сжег прядь и решил, что высохнет так.
К его возвращению шторы на окнах были раздвинуты, а Кэйа сидел на кровати, лохматый после сна. Дилюк зарылся в чемодан, чтобы найти какой-нибудь другой свитер, кроме форменного, когда услышал негромкое:
— Спасибо.
Кэйа поскреб пальцем щеку и добавил:
— Но не стоило на меня тратиться. Я был бы рад обычной открытке.
Дилюк качнул головой, мол, принял к сведению.
— Я тебе все равно никогда ничего серьезного не дарил. — Кэйа поджал губы. — Я после семнадцати исправлюсь.
— Семнадцати? — не понял Дилюк.
— Ну, я смогу распоряжаться деньгами своей семьи. До этого у меня ни кната больше суммы погашения чеков на вещи для учебы.
Дилюк удивленно моргнул. Вывод из этого получался какой-то неприглядный.
— То есть… никаких карманных?
— Не положено. Вроде как можно раньше, если у тебя есть официальный отдельный опекун вроде родственников, но я под крышей министерства. Поэтому нет, увы. — Кэйа криво усмехнулся.
— Отстой, — подытожил Дилюк и, немного подумав, добавил: — Завтракать пойдешь?
Кэйа оживился.
— Конечно!
Кроме них за столом в этот час был только парень с Хаффлпаффа. Оживившийся Кэйа рассказывал что-то о трансфигурации, но Дилюк слушал его вполуха. Он смотрел на чужой свитер — рукава были коротковаты, Кэйа стал выше него еще осенью.
Обычно… обычно одежда на нем была чуть великовата.
Интересно, замечал ли это кто-то еще? Кто еще знает, что Альберих каждое Рождество проводит здесь, один? Дилюк попытался упорядочить воспоминания. Годы в Хогвартсе казались затянутыми сизой дымкой.
На первом курсе после распределения они, кажется, так же сидели рядом за столом. Потом Кэйа стал самым известным человеком в школе из-за своей необычности. Дилюку было в целом плевать — он зарылся в книги и очень старался не разочаровать отца своими оценками.
На втором начался квиддич. На третьем Дилюк сломал ногу и посещал больничное крыло чаще, чем хотелось бы, пока она не восстановилась полностью так, что он не хромал.
На пятом все было посвящено СОВ.
Дилюк нахмурился, пытаясь воссоздать перед глазами картинку людей, окружающих Кэйю. Первым на ум пришел, конечно же, Беннет — на поле и в гостиной он почти всегда был рядом. Кли, которую Кэйа спасал от гнева старост за всякие запрещенные вещи, все же держалась ближе к Эмбер. Джинн иногда о чем-то разговаривала с ним на переменах. Поверхностные знакомства, ничего особенного, никого, с кем бы Кэйа проводил большую часть своего времени. При всем его обаянии люди держались от него на почтительном расстоянии, словно их слепил свет его зрачков-звезд.
Единственным, кто падал на скамью рядом с Кэйей только потому, что там было свободно, с наибольшей частотой был сам Дилюк.
И сразу же утыкался носом в книгу или конспект.
— Ты не любишь чай?
Дилюк моргнул, с опозданием понимая, что вопрос обращен к нему.
— Нет. Я… я не люблю чай.
По крайней мере, это была правда.
— Я люблю виноградный сок, но он бывает тут редко, — добавил Дилюк.
Рассказывать о том, что нет ничего лучше виноградного сока, только что выдавленного из ягод и еще даже не начавшего бродить, он счел лишним. В Хогвартсе был в ходу тыквенный сок, на крайний случай — яблочный.
— Идем. — Кэйа встал, его лицо озаряла хитрая улыбка.
— Куда?
— На кухню!
— Ты знаешь, где кухня? — спросил Дилюк, едва успевая за Кэйей. Тот, перескакивая через две ступеньки, несся вниз по лестнице, и его шаги в пустом замке раздавались громким эхом.
— Конечно же да!
Они добрались до подземелий, попетляли по коридорам и в конце концов вышли к картине, на которой неизвестный художник пририсовал к заурядным в общем-то фруктам забавные рожицы, более уместные в детской книжке. В отличие от обычных картин, изображенное на этой совсем не двигалось.
— Фокус. — Кэйа подмигнул Дилюку и пощекотал грушу. Та моментально «ожила» и разразилась диким смехом, с хлопком превращаясь в дверную ручку.
Дилюк знал, что кухня в Хогвартсе есть, её не могло не быть, но все его предположения о размахе оной оказались ошибочны. Помещение могло тягаться размером с Большим залом. Длинные столы, высокие шкафы с кухонной утварью, огромная печь, в которой мерно гудело пламя — из-за небольшого количества оставшихся в школе работы на кухне было немного, и пришельцев тут же обступила толпа эльфов.
— Мастер Кэйа! Чем мы можем помочь, мастер Кэйа? — раздался хор голосов.
Кэйа, активно жестикулируя, объяснил ситуацию с виноградным соком и еще минут десять отнекивался от предложений взять что-то еще. В итоге они покинули кухню с бутылками и бумажным свертком свежих, щедро посыпанных сахарной пудрой звездочек из песочного теста.
— Эльфы! — Кэйа благоговейно закатил глаза. — Может, если дом будет в более-менее нормальном состоянии, то я хотел бы себе одного. Ну, если мне повезет.
— В смысле — повезет?
— Любой волшебник может предложить домовому из Хогвартса постоянное место где-то еще. Но с условием, что он будет ему платить. Ты не знал?
— Первый раз слышу, — честно признал Дилюк.
— Ну вот. Конечно, то, что эльф согласится, очень маловероятно, но такое правило есть. Кажется, введено при прошлом директоре. А у вас разве нет эльфов?
— Нет. У Рагнвиндров нет домашних эльфов уже лет двести.
— Ого.
Они свернули к узкой лестнице, и Кэйа ускорил шаг, чтобы вырваться вперед. Он обгонял Дилюка на пару ступенек, и длинный хвост болтался у того почти перед лицом. На концах волосы были ярко-розового цвета.
***
Праздники продолжались, но реферат по травологии не желал сам писаться. Эссе об огненных орхидеях — тоже. Игнорировать их с учетом того, что преподаватель именно этого предмета был их деканом, было неблагоразумно, и им все же пришлось сесть за учебники.
Дилюк выставил на стол в гостиной чернильницу и проверил на свет кончик перьевой ручки. На них были одинаковые магические печати, связывавшие инструмент для письма между собой — пока в чернильнице есть чернила, ручка пишет. Весьма удобная вещь.
Кэйа черкал по пергаменту обычным пером, бормоча себе под нос про «чертов венчик».
— Про использование в зельях надо писать? — спросил он, щурясь на Дилюка.
— Вроде нет, только общее.
— Радость какая. — Кэйа постучал палочкой по пергаменту, высушивая чернила, и, свернув его, засунул в сумку. Он положил перед собой другую книгу, обложка которой была Дилюку незнакома.
— Ты… учишь руны?
— Ну да, с третьего курса.
Дилюк свесил голову, разглядывая чужие учебники.
— Нумерология?
— Нумерология, — подтвердил Кэйа. — Обязательный предмет для моей профориентации. Пары по четвергам, после трансфигурации.
— Кем ты собираешься работать?
— Ликвидатором заклинаний.
— О, — Дилюк кивнул. — В банке?
— Нет, надеюсь, что при аврорате.
— Почему?
— Там, — Кэйа почесал шею, — больше уклон в проклятия, чем во всякие щиты или нечто подобное. А ты кем хочешь быть?
— Я буду работать на винокурне, — в сотый раз, наверное, ответил на этот вопрос Дилюк, но Кэйю его ответ не устроил.
— Нет, я не об этом спросил. Я сказал — «хочешь». Кем ты «хочешь» работать.
Дилюк собирался было сказать, что это его единственный вариант, но наткнулся на чужой взгляд.
— Мой отец…
Кэйа вскинул бровь.
— Точно?
— Я… — Дилюк замялся. — М…
— Ну вот если отбросить долг, который ты привык считать собственным порывом, то-о-о?..
Дилюк кинул взгляд на собственные учебники. Защита от темных искусств, зелья, трансфигурация, заклинания, травология… Пожалуй, он завидовал Сяо, который заявил о своих намерениях еще лет в двенадцать и не встречал препятствий на пути.
— Кто не хочет в аврорат? — вполголоса спросил Дилюк.
Кэйа улыбнулся.
— Может, еще поработаем вместе.
И вернулся к книжке с рунами.
Дилюк постучал по странице с проклятой орхидеей обратной стороной перьевой ручки. Неужели его так просто прочитать? Или же Кэйа настолько проницателен, что видит правду между строк, видит то, о чем сам себе Дилюк запретил думать, и очень давно?
Ведь он… хороший сын. Он… единственный наследник. Он… последняя ветка на их семейном древе. Род Рагнвиндров стар и почитаем, хоть и не может похвастаться идеальной чистотой крови — среди его предков были и полукровки, и магглорожденные. Дилюк в целом довольно рано осознал свой статус и принял как должное, что ему не останется ничего другого, кроме как выучиться, жениться, завести детей. Нести фамилию, продолжать дело, в которое многие поколения вкладывали время и душу.
— Мой отец никогда не говорил мне, что я должен заниматься винокурней, — признался Дилюк, озвучил правду, которую прежде не говорил никому. — Я… сам осознал, что просто больше некому будет… ты понял.
— У тебя отличный отец.
— Да.
С этим Дилюк не мог поспорить.
— Может, тебе стоит просто обсудить с ним это? — Кэйа взял перо и открыл чернильницу, чтобы записать что-то связанное с рунами. За последние несколько дней его волосы стали еще более розовыми — хвост словно опустили в банку с краской.
— Пожалуй, ты прав.
Дилюк уже знал исход этого разговора. Крепус Рагнвиндр согласится с любым его решением. Скажет, что это его, Дилюка, жизнь и только ему решать, что с ней делать. Будет ли он делать виски или же таки подастся в аврорат. Приведет ли он жену или же останется холостым. Неважно, потому что вряд ли хоть что-то могло бы заставить его любить Дилюка меньше.
Возможно, даже начни он встречаться с Альберихом, тот разве что поздравил бы его.
***
Из-за того, что на каникулах замок почти опустел, никто из оставшихся учеников не соблюдал правила, которые касались режима дня. Новогоднюю ночь они провели, сидя у камина в гостиной в компании еды, притащенной с кухни. Эльфы здорово удивились, когда Кэйа произнес им поздравительную речь, а одна из них, с виду пьяная и одетая в необычную пеструю одежду, вовсе разрыдалась.
Они говорили про квиддич, травологию и курсы аппарации, которые должны были начаться во втором семестре. Дилюк поведал историю, как одного из посетителей винокурни, успевшего налакаться, расщепило при попытке переместиться и кусок его уха остался во дворе.
После этого разговор перешел к метлам — в начале года выпустили обновленную «Молнию Суприм», но её цена была столь же огромна, как и потенциал. Подобная покупка имела смысл лишь для профессионального игрока в квиддич.
— Бэй Доу вроде как получила письмо от «Холихедских Гарпий». Их вратарь как раз заканчивает карьеру, и у нее есть все шансы попасть в основной состав.
— Она заслужила это. — Кэйа вытянул ноги к огню. — Правда, сейчас её больше волнует матч с Хаффлпаффом.
— Хаффлпафф сначала должен выиграть у Слизерина.
— Ты веришь, что они не выиграют? — Голос Кэйи приобрел ироничные ноты.
— Не верю, — согласился Дилюк.
Команда Слизерина не то чтобы была слабой, совсем наоборот, просто хаффлпаффцы были сильны и особо мотивированы противостоянием с Гриффиндором. Должно было произойти нечто из ряда вон выходящее, чтобы они проиграли Слизерину.
— Вот и я не верю. А мы вообще никому не проиграем.
— С чего такая уверенность?
— У нас есть лучший игрок в мире!
— Это же кто?
— Конечно же Беннет!
Дилюк прыснул от смеха.
— Нет-нет-нет, ты чего смеешься! — вскинулся Кэйа. — Он самый везучий парень в мире!
— Он сломал ногу, упав с метлы на прошлом матче.
— Да, а если бы он не упал с метлы, то втаранился бы в ворота и сломал бы голову. Везение — это не избегать проблем, а справляться с ними с наименьшими потерями.
Дилюк задумался.
— Может быть.
— Любой другой на месте Беннета просто не дожил бы до его возраста. Этот парень упал в котел с Феликсом Фелицисом в младенчестве!
Дилюк рассмеялся, представив эту картину. Кэйа тоже растянул губы в улыбке.
Разговор затих и снова возобновился. Дилюк как-то незаметно для себя признал, что, к удивлению, его совершенно не раздражает собеседник. Наоборот, с ним хорошо не только говорить, но и молчать.
Оставшиеся незамеченными часы отсчитывали первые минуты нового года.
***
В первый учебный день нового семестра первые две пары ввели Дилюка в ступор количеством новых заданий и изощренностью тем для изучения. Невербальные заклятия по трансфигурации стали еще более путанными, а на защите от темных искусств им сообщили, что те, кто претендует на высший балл, должны будут показать заклятие Патронус хотя бы в нематериальной форме. На обед Дилюк пришел в пришибленном состоянии, пытаясь переварить полученную информацию. Даже самый простой пункт — найти воспоминание, которое вызывает крайне позитивные эмоции, — казался чересчур сложным. Да, его жизнь была весьма счастливой, но в то же время ровной, без каких-либо особых всплесков.
Дилюк поднял голову от тарелки с овсянкой. Напротив него сидел Кэйа — его волосы полностью покинул розовый цвет. Наверное, его тоже волновали те же вопросы насчет Патронусов, и ситуация Альберих с воспоминаниями определенно была куда сложнее.
— Пройдемся? — спросил Дилюк.
— Что? — Кэйа заморгал, словно тот предложил нечто невозможное.
— По замку, — Дилюк указал куда-то вверх. — У меня голова от шума раскалывается.
Кэйа кивнул, вставая из-за стола.
Они поднялись на восьмой этаж, где должна была проходить следующая пара Заклинаний, и заняли широкий подоконник окна, из которого хорошо виднелся заснеженный двор и озеро.
— Я почти привык к пустому замку, — хмыкнул Дилюк.
— Да, в нем есть свой шарм. Но, когда много людей, тоже хорошо.
— Да… — Дилюк почесал затылок. — Уже думал про воспоминание для Патронуса?
— Пока нет. — Кэйа пожал плечами и потер правый глаз, словно туда что-то попало. — Но, пожалуй, у меня есть идеи на примете. А ты?
— Никаких. Все какое-то… несерьезное.
— Смысл не в том, серьезное ли. Если оно вызывает нужные эмоции, то, думаю, подойдет даже какая-то мелочь.
— Да. Дементоров, правда, сейчас нет лишних.
— Но они же не исчезли. Вдруг увидишь одного — и бац! — Кэйа вытянул руку вперед, словно держал в ней палочку. — Экспекто патронум! И оттуда… э-э-э… не знаю. Сова?
— Сова? — переспросил Дилюк.
— Ну, не сова. — Кэйа пожал плечами. — Феникс?
— Феникс — прерогатива великих магов. Наверное.
— Зато тебе под цвет волос было бы самое то.
Кэйа тряхнул головой, перекрашиваясь в такой же красно-рыжий.
— А… — начал было Дилюк, но осекся, поняв, что с собеседником что-то не так и дело не в цвете волос.
— Что? — Кэйа моргнул.
— Твой глаз. — Дилюк коснулся своей правой щеки. — Ты изменил цвет белка?
Альберих резко побледнел. Со стороны лестницы к ним приближались две девушки с Рейвенкло, с которыми у них была объединенная пара, и Кэйа, соскочив с подоконника, метнулся куда-то подальше от них.
— Эй! — Дилюк бросился за ним.
Кэйа нырнул в узкий коридор и дернул на себя первую попавшуюся дверь.
— Кэйа!
Они оказались в просторном помещении, в котором не было ничего, кроме бесчисленного количества колонн, едва ощутимого запаха гари и обломка зеркала на полу. Именно его Кэйа поднял, чтобы взглянуть на собственное отражение.
— Кэйа? Что случилось?
— Зараза, — севшим голосом сказал Кэйа и с размаху швырнул осколок куда подальше.
Дилюк стоял, не зная, стоит ли ему задавать вопросы или лучше все же помолчать. Кэйа был последним человеком, кого могли бы шокировать неконтролируемые изменения в собственной внешности, и все же… Явно была причина, почему он не хотел, чтобы кто-то видел нечто подобное, хоть и мог просто отшутиться.
Кэйа растер глаз — тот слезился.
— Альберихи, они… погибли от проклятия, — сказал он, косясь здоровым глазом на Дилюка. — Неизвестно от какого. Известно только, что оно адресное, срабатывает только для определенного человека. Убивает мгновенно.
Дилюк закусил губу, чтобы не высказать свои мысли о тех, кто придумывает и накладывает подобные чары.
— А я выжил, потому что я… не совсем я. И я хочу доучиться и найти, как его снять.
Кэйа убрал руку. Белок словно нехотя побелел, но спустя десяток секунд снова почернел.
— Из-за этой дряни я этим глазом почти не вижу, — сообщил он уже куда спокойнее и вздохнул.
Дилюк вспомнил. О том, как иногда Кэйа щурился, напоминая при этом сову. И что с третьего курса все больше и больше пытался закрыть волосами проблемный глаз.
Все это время он жил, видя над собой карающий меч проклятия, которое не сработало по чистой случайности, а Дилюк смотрел на него и не видел.
Он подошел ближе, чтобы взглянуть на Кэйю пристальнее. Может, это был не тот облик, который дала ему природа изначально, но он уже привык к этому. Смуглая кожа, сказочного вида глаза, едва заметные веснушки. Если честно, Кэйе не нужны были чары вейл, чтобы притягивать к себе взгляды, но Дилюк этого раньше почему-то не замечал.
— У тебя… волосы сожжены, вот тут, — нарушив неловкое молчание, Кэйа поднял руку и указал на пострадавшую от магической сушки прядь, и Дилюк перехватил её, потянув на себя.
Целоваться он не умел — да и когда ему было научиться. Благо Кэйа обладал примерно таким же уровнем мастерства, так что никакого стыда из-за собственного дилетантизма Дилюк не испытал. Он оторвался от чужих губ, замечая раскрасневшиеся щеки, и заподозрил, что сам выглядит так же. Кэйа шумно выдохнул и облизал губы, но отстраняться не собирался.
— Я тебя вижу, — сказал Дилюк.
Звездные зрачки Кэйи расширились до предела.
***
Признавать, что эссе по зельеварению потерялось где-то в замке, Хоффману очень не хотелось. Это убило бы последнюю надежду отыскать его. Переписывать все было уже некогда. Поэтому парень лег на пол, чтобы заглянуть под каждую кровать в спальне в надежде, что там завалялся искомый пергамент.
Под прикроватным столиком Дилюка что-то было. Уже успев обрадоваться, Хоффман выудил бумагу, но быстро понял, что это всего лишь письмо, судя по сердечку, наклеенному сверху — в прошлом году их писали Кэйе в огромном количестве. Очередной романтический бред от не устоявших перед магией вейл учеников.
Хоффман взвесил письмо в руке. С одной стороны, читать чужие письма было некрасиво. С другой — Кэйе оно явно ни к чему и ничего плохого не случится, если он просто взглянет.
На пергаменте была лишь одна строчка, и Хоффман разочарованно выбросил письмо в мусорное ведро.
«Пожалуйста, не смотри сквозь меня».