Archive of Our Own ^beta

Chapter Text

Ричард Окделл, студент четвертого курса факультета управления международными проектами и делового администрирования, замер под дверью кафедры, прислушиваясь и даже принюхиваясь. С той стороны было тихо, как на кладбище, и почему-то отчетливо тянуло табаком.

— Подслушиваем? — весело кашлянули у Дика над ухом.

Он, конечно, подпрыгнул, не роняя старенький ноутбук и стопку тетрадей только каким-то чудом. В коридорчике стоял, подпирая плечом стену и насмешливо улыбаясь, доцент Савиньяк — кто-то из двух, со страху Ричард не разобрал какой. Темные глаза улыбались, влажные волосы вместо узла на затылке рассыпались по его плечам, и преподаватель был, кажется, впервые на памяти Ричарда в одной только сорочке, еще и рукава закатал.

— Это не то, что вы подумали! — выпалил Дик, забыв приглушить голос. Какое-то дьявольское колдовство было в том, чтобы суметь вот так подкрасться в узком длинном коридоре. Непостижимо. Страшно.

Савиньяк хмыкнул:

— Не съест тебя Росио, не бойся… Сегодня, по крайней мере — я сам видел, как он обедал.

И, подмигнув Ричарду, он отлип от стены наконец — но только для того, чтобы… вот черт!.. протянуть руку и решительно выбить дробь кулаком о гулкую деревянную дверь кафедры. Секунд пять было тихо.

— Не заперто, — наконец обреченно раздалось из-за двери, — а жаль.

Ричард нервно сглотнул и едва не шарахнулся в сторону — до того не хотелось идти, еще и после издевки Савиньяка. Оставалась надежда, что сейчас он одумается, возьмет на себя ответственность за беспокойство и сам войдет в кабинет… Дик обернулся и понял, что в коридоре он снова остался совсем один.

Дальше молчать было нельзя, и он, собрав в кулак остатки смелости, нажал на дверную ручку, внутренне уже сжимаясь от предвкушения неминуемого позора. Это было возмутительно, но поделать с этим ничего Ричард Окделл не мог…

Каково же было его удивление, когда четверть часа спустя он обнаружил себя на стуле перед профессором Алвой, с открытой на случайном месте тетрадью с уже почти полностью исписанным заметками разворотом и послевкусием от какой-то приторно-шоколадной конфетой во рту.

— Опирайтесь только на данные из открытых источников, даже если кто-то предоставит вам доступ к прочим… Комиссии будет чересчур интересно узнать об этом, а вас, я так понимаю, интересует получение диплома, а не лишней головной боли. Также включите в список литературы Конституцию и еще несколько законов и правовых актов, выбирайте сами, какие подойдут. И не врите в оценке академической и практической ценности работы, даже ее вовсе нет. Вопросы?

Конфета отчетливо отдавала водкой, профессор Алва — крайним презрением, а Ричард, кажется, начинал догадываться, который из Савиньяков подтолкнул его к этому смертельному обрыву.

— Вопросов у меня нет, но… — начал было он, набрав в легкие побольше воздуха.

— Тогда убирайтесь, юноша. Тридцатого присылайте первые наработки. Не то чтобы я их жду, но, — тут Рокэ зевнул, — присылайте все равно. А там разберемся.

— Я не… послушайте, профессор Алва, это все — дичайшее недоразумение, а в деканате меня отказались слушать и отправили сначала на кафедру, и мне стоило бы…

— Юноша, — профессор Алва смерил его взглядом, королевски-синим и холодным, как февральские метели, и при этом бесконечно усталым, — убирайтесь к Леворукому и всем его кошкам. А то мяукнуть не успеете, как окажетесь младшим научным сотрудником и помогать со структурой диплома себе будете сами, а я домой поспать пойду — до магистров еще три часа. Как вам такой расклад?

— Кто такой Леворукий? — вместо сотни возражений, вихрем взвившихся в его голове, зачем-то спросил Ричард. Хотелось плакать и съесть чего-нибудь горячего, а не стоять здесь дурак дураком.

Рокэ гадко ему улыбнулся и проникновенно пообещал:

— Напишете введение к диплому и узнаете. Кыш!

И в этом было сразу две лжи, но Ричард, хвала Создателю, обнаружил это лишь много позже. Первое: на третьей черновой версии введения его не посетила даже и тень понимания, кто такой Леворукий. И второе: Рокэ Алва отходил поспать не домой, а в запертый до завтра студсовет.

А пока Дик вылетел в коридор, прижимая валящиеся из рук вещи к себе, и его самообладания хватило только на то, чтобы отправить одну паническую смску в чат и броситься вниз по лестнице, а не с нее.

— Будь тверд в стремлении отстоять свое право на выбор научника похуже, — объявил Арно, взмахивая картонным стаканчиком в опасной близости от раскрытой тетради Валентина.

— И незыблем, — добавил тот, совершенно невозмутимо ловя руку Арно и живо накрывая стаканчик крышкой, да так, что Арно даже не успел на это отвлечься.

— Тверд и незыблем? — повторил Ричард задумчиво. — Что ж, мне это подходит.

В столовой, куда Арно и Валентин затащили его, подхватив под локти с двух сторон, уже начали тактично гасить свет и запустили в моющий режим кофемашину. Намек был очевиден: выметайтесь, обнаглевшие студенты, не задерживайте.

По вечерам, когда утихала суета и будничные заботы отходили на второй план, огромная Академия превращалась в эдакий осовремененный Хогвартс. Она жила какой-то своей особой, уютной и хитрой жизнью, где в отражениях панорамных окон мелькали силуэты девушек из группы поддержки, которых совершенно точно не было ни на этом этаже, ни на другом, который можно было бы рассмотреть с лестницы. Где некоторым удавалось вовремя подкрадываться в узких хорошо просматриваемых коридорах, оставаясь незамеченными, и так же бесшумно исчезать не менее вовремя. Где между колонн и стеклянных переходов зажигались тысячи огней — и для кого-то были домом, для кого-то, кто наверняка был очень счастлив.

— Главное, советами от Алвы все равно не пренебрегай, — подумав, сказал все-таки Валентин. Он выглядел серьезным, будто сам только что чуть не угодил в черную дыру.

Ричард посмотрел на него странно.

— Даже не знаю… Мы общались пятнадцать минут, а он угрожал мне, издевался, наговорил гадостей и был вопиюще непрофессионален. Вы уверены? То, что сходит с рук профессору Алве, вряд ли сойдет с рук мне. Или кому угодно еще.

Арно подался вперед, наваливаясь локтями на стол, и подмигнул ему, весело и беззаботно. И на мгновение в нем так явственно проступили черты брата, что сердце Дика даже пропустило удар от ожившего недавнего воспоминания, к которому один из старших Савиньяков оказался своевольно причастен.

— Тверд и незыблем, Дик. Тверд и незыблем!

И Ричарду Окделлу снова нечего было ему возразить.

Благословенная тишина, которую с таким трудом выбил себе профессор Алва, на кафедре продержалась недолго. Время бежало быстро, магистры с вечерних пар — еще быстрее, так что Рокэ вернулся чуть раньше. И даже несмотря на это восстановить благостное спокойствие ему не удалось: хлопнув дверью, на кафедру ворвался ураган. Кареглазый и золотоволосый, энергичный, дерзкий, веселый и строгий. В идеальных деловых костюмах, шлейфе прекрасного парфюма и приподнятом расположении духа.

Рокэ поднял голову вместе с кулаком, на который до этого опирался щекой. Показал урагану привычный жест приветствия и зевнул.

— Росио! Сколько студентов съедены сегодня? Выглядишь голодным, — Эмиль щелкнул замком изнутри и заговорщически глянул на брата.

Младший из старших Савиньяков пришел налегке: телефон, ручка-перо, поблескивающая из кармана, и сияющий взгляд. Старший же, кроме кожаного портфеля, каким-то непостижимым образом все еще изящно удерживал в руках открытый ноутбук, стопку тетрадей и толстую книгу, обложка которой оставалась не видна.

Лионель нарочно спокойно пожал плечами и, сгрузив вещи в подставленные руки Эмиля, щелкнул кнопкой кофеварки.

— Передозировка всякой гадостью может вызвать эффект отравления, — он прислонился задницей к столу и задумчиво наклонил голову, — я имею ввиду студентов на обед. Береги себя, если не хочешь закончить, как некоторые.

Эмиль фыркнул:

— И тебя это тоже, между прочим, касается!

— Я, по крайней мере, не беру дипломников сейчас. Лекций и одного семинарского курса достаточно, а дискуссионный клуб и мастерская на тебе, так что я чувствую себя неплохо с такой нагрузкой, — Лионель оторвался от гипнотизирования мигающей кнопки с двумя чашечками на ней, — как дела в клубе, кстати? Тебе донесли проекты?

Эмиль заворчал что-то в ответ, но тут зашумела кофеварка, и на этот звук оживился уже Рокэ Алва, до этого лишь сонно переводивший взгляд с одного Савиньяка на другого, как кошки следят за капающей водой.

Некоторые говорили, что близнецов можно различать хотя бы по количеству студентов, которые бегают за ними, чтобы что-нибудь досдать или, напротив, не сдавать, но на самом деле все было еще проще: их можно было различать по скорости, с которой они от этих студентов отделываются. Впрочем, иногда Эмиль, если случалось проспорить брату или если на него находило редкое альтруистическое настроение, прикидывался Савиньяком-старшим и брал его лентяев на себя, а потом даже сидел над конспектами и плохо решенными кейсами какое-то время… Не очень долго, но ровно столько, сколько нужно, чтобы Ли успел выйти из себя, заменяя Миля в его дискуссионном клубе.

Рокэ утверждал, что не завидовал им, но это звучало довольно холодно, а то, что он думал на самом деле, он предпочитал держать при себе. Теперь же он сорвал с экрана компьютера один из десятка стикеров, которые некогда туда налепил, чтобы что-то не забыть, и забыл снять, смял его в кулаке и метко бросил в того из Савиньяков, кто был ближе.

— У меня была ужасно бесконечная пятница, которую одно юное дарование ухитрилось талантливо сделать еще хуже, — Рокэ поморщился. — И если вы не нальете мне этот проклятый виски в этот проклятый кофе прямо сейчас, я за себя не отвечаю.

— Вызовешь на дуэль? — смешливо фыркнул Эмиль, впрочем, уже откручивая крышечку с квадратной тяжелой бутылки.

— Побьет ногами и скинет на тебя свое юное дарование, — поправил его Лионель строго. — Передай чашку Росио, будь добр.

Эмиль расхохотался, хотя даже при этом ухитрился не пролить ни капли кофе.

Ли снова принялся колдовать над кофеваркой, Рокэ, немного подумав, пересел на подоконник и распахнул окно. Бросил точно в руки Эмилю сигареты. С улицы в кабинет кафедры ворвалась пряная прохлада, и стало слышно, как где-то за горизонтом гремит гром. Запах кофе по-ирландски смешался с озоном и геосмином; книги, бумага и старые чернила — с сиянием тысяч машин вдалеке и отблесками мегаполиса на ночном небе.

Они говорили о чем-то, смеялись и ругались, вспоминали прошлое и пытались одним глазком заглянуть в грядущее — сидящий на столе Ли, Рокэ рядом, на подоконнике, и Эмиль тут же, на стуле спинкой вперед, как старшеклассник, вообразивший себя бывалым кавалеристом. Как сидели в юности, когда им было так беззаботно и легко, и как будут сидеть, наверное, даже если доживут до старости и получат по Нобелевской.

И когда из подзаснувшего компьютера на столе Рокэ что-то мяукнуло, он только махнул рукой — так что Ли, как тот, кто был ближе всех, наклонился и заглянул в экран. Фыркнул.

— Что там? — не утерпел Эмиль.

— Матильда пишет, — Лионель хмыкнул, — говорит, что мы засранцы, и наука, которую мы должны были освещать своими трудами, сгорит в огне. А еще — что надо было налить и ей.

Рокэ ленивым взмахом руки отправил окурок в полет, куда-то в окно, под надвигающийся дождь.

— Что ж, она права, как всегда, — он улыбнулся. — Приятно знать, что хоть это остается неизменным.

Но как и все хорошее, пятничный вечер на закрытой кафедре закончился. Друзья собирались так долго, что лифт у них успели угнать дважды, и даже Матильда заперла соседний кабинет и демонстративно бодро исчезла в дверях к лестнице.

Когда же наконец лифт открылся перед ними, то на преподавателей воззрился испуганный и растерянный Ричард Окделл, за плечами которого маячили приветливое лицо Арно и невозмутимое — Валентина. И это заинтриговало старших Савиньяков настолько, что они синхронно подхватили Рокэ под локти, и он от их прыти едва не потерял сцепление с полом. А потом двери лифта закрылись, и за стеклянными стенками плавно поплыл вверх этаж за этажом.

— Привет, — хором, будто репетировали, выпалили Валентин и Арно.

— Добрый вечер, — пробормотал Ричард своему новому научному руководителю почти в шею, осознавая, что его уши стремительно краснеют, но не имея ни малейшей возможности хоть что-то с этим сделать. «Тверд и незыблем!» — голосами друзей совершенно неуместно зазвучало в его голове. Интересно, ему кажется, или сейчас и правда резко запахло табаком, кофе и грозой?..

— Давно не виделись, юноша, — устало отозвался профессор Алва настолько светским тоном, насколько это было возможно. — Как ваш диплом?

Волосы Рокэ качнулись и задели щеку Дика одновременно с произнесенным словом «диплом», и этих двух вещей вместе оказалось достаточно, чтобы он вздрогнул и уронил тяжелый рюкзак себе на ногу. И подпрыгнул, конечно, шарахнувшись в сторону, потому что это было ужасно больно…

— Мама!..

Лифт качнулся и с тихим звоночком издевательски замер между этажей. Кнопочная панель мигнула и загорелась сразу вся, игнорируя палец Арно, который уже энергично жал на единичку. В механизме что-то зашуршало.

— С дамой эта ситуация была бы чуть более возмутительной, — обронил Рокэ, за что получил строгий взгляд Лионеля поверх телефона. — А это в который раз доказывает мудрость нашей драгоценной Матиль…

— Шш, — Эмиль толкнул его локтем, не очень прилежно стараясь не попасть по Дику.

— Добрый вечер. Техническая… ага, да. Верно, застряли в лифте, — Лионель осуждающе глянул уже на них обоих, не отрываясь от звонка и продолжая говорить в трубку, — первый корпус, крыло 3-B. Этаж?.. Что-то около двенадцатого. Да. И побыстрее, будьте добры. Спасибо.

Эмиль дождался, пока раздадутся гудки, и вопросительно, очень по-росиовски вскинул бровь:

— Ну, что сказали?

— Устраиваться поудобнее и ждать, — отрезал Ли. — Вечер пятницы, сами понимаете. Но за полчаса должны все сделать…

— Поудобнее так поудобнее, — Рокэ Алва пожал плечами и обвел окружающих строгим профессорским взглядом с беснующимися смешинками в глубине. — Мне было бы крайне удобно обсудить все ваши дипломные глупости сейчас, чтобы избавиться от необходимости видеть вас в будущем. Возражения есть?

И он воззрился прямо на Ричарда, пусть сдавать диплом предстояло и не ему одному.

— Возражения… — начал было Дик, снова заливаясь краской.

— Он как раз сказал нам, что хотел с вами поговорить, — перебил его Валентин, — спасибо, что спросили.

Валентин позволял себе подобное редко, а встревал в чужие разговоры еще реже, но, видимо, общение с Арно не прошло для него даром. И кое-кто еще явно это заметил: за спиной Рокэ один из старших Савиньяков отчетливо фыркнул. А тот пребывал в таком гадком настроении, что вместо того, чтобы оборачиваться и ехидничать, кивнул Валентину и воспринял это как сигнал к действию.

— Что ж, юноша, — профессор Алва, его ужасно яркие синие глаза и не менее яркие синяки под глазами снова взяли на прицел вконец растерявшегося Дика, — выкладывайте.

А Дик? Ему хочешь не хочешь, но пришлось говорить.

Тем временем Арно, перегнувшись через Ричарда и невольно чуть подтолкнув его к Рокэ, принялся что-то шепотом втолковывать Валентину. Тот спокойно смотрел на попытки Ричарда не упасть в объятия своего научника и не предпринимал ровным счетом ничего, но Арно слушал очень внимательно. Эмиль и Лионель переглядывались из разных углов, и при этом создавалось ощущение, что они говорят о чем-то между собой, посматривая на студентов с высоты своего роста и не произнося при этом ни слова.

Через огромные стеклянные окна, по которым заколотили первые капли дождя, было видно, как далеко внизу покидают кампус более удачливые преподаватели и студенты. Постепенно пустела парковка, и даже с футбольного поля уже убегали, прячась под форменные куртки, последние засидевшиеся болельщики. Зато разгорались мириадами звезд окна небоскребов-общежитий, а в этих окнах за стеной обрушившейся на землю воды начиналась чья-то живая жизнь.

Эмиль увидел сам и показал глазами брату — кто-то, сидя на подоконнике, разливал в подставленные чайные кружки вино из пакета. Рядом с ним лохматый мальчишка или девчонка, отсюда было не разглядеть, смешивал чипсы из разных пачек в одной миске, а в глубине комнаты, перешагивая через других, прошмыгнул кто-то с гитарой… Лионель проводил силуэты в окне глазами и строго качнул головой. Но тот, кто знал, как на него смотреть, заметил бы: губы его дрогнули, обозначая улыбку, и эта улыбка была пронизана теплом.

Лифт снова качнулся, мигнул огоньками и плавно поехал вниз. Прошло даже меньше чем полчаса. К этому моменту Ричард перестал краснеть, потому что все его усилия уходили на попытки уложить новые академические знания в голове, а также игнорировать беззлобные и бесценные советы теперь уже троих Савиньяков.

— Первый, этаж, вы, приехали, — наконец сказал механическим голосом лифт, а потом и правда открыл двери на первом.

В холле погасили большой свет, и гореть остались только прожекторы на колоннах и подсветка пальм в огромных горшках. Рокэ вышел из лифта первым и обернулся — и Ричард из-за игры тусклого теплого света и теней увидел вдруг, как все-таки профессор Алва молод. На секунду зрение обмануло его, показало не легенду, не монстра, а живого человека…

— Хотите покататься еще? — бросил Рокэ, делая пару шагов спиной вперед, и так же легко отворачиваясь. Ричард Окделл был поражен тем, как легко и грациозно в этот момент его научный руководитель избежал падения с лестницы, а его друзья — тем, что в этот момент происходило с лицом выходящего на этаж Ричарда. — Бывайте!

Лионель махнул ему рукой на прощание за двоих, а на студентов профессор Алва даже не посмотрел.

— Я побегу в общагу, — объявил Валентин негромко, проводив его взглядом. — До свидания, — и он мазнул по плечам Арно объятиями, недостаточно долгими, чтобы на что-нибудь намекнуть, но достаточно крепкими, чтобы на лице Арно зажглась улыбка. — Пока.

— До завтра, Тино.

— Завтра суббота, — напомнил тот, почему-то бросая быстрый взгляд не на Арно, а на его старших братьев.

— Я знаю, — спокойно кивнул ему Лионель.

— И я знаю, — напускная строгость Эмиля рассыпалась на смешливые искорки и веселье, и он подмигнул Валентину. — Заходи к нам. Тебя будут ждать.

Валентин сбежал до того, как увидел, что он улыбается. Ричард Окделл, впрочем, этого не видел тоже — он был уже на полпути к лестнице вниз.

— Росио! — воскликнул Эмиль, будто спохватившись только сейчас.

Рокэ снова обернулся.

— Зайди к нам на неделе на круглый стол, избавь меня от необходимости изобретать новый мастер-класс? С меня причитается.

— Проклятье, Эмиль!..

Лионель тяжело вздохнул и махнул Ричарду, подгоняя его. Теперь у него были все шансы догнать Рокэ, а подарками Эмиля надо было пользоваться сразу или никогда.

— Давай-давай, Дик, живо за курткой, — подхватил Арно. — Завтра спишемся.

— Но…

— Живо! — шикнул Лионель, и Ричарда будто ветром сдуло. Может, он что-нибудь наконец понял?..

Так или иначе, но и Рокэ, и Дик скрылись за углом, а дождь все так же хлестал по панорамным окнам и подсвеченному мрамору снаружи, и тишина Академии отдавала чуть ли не домом.

Эмиль, Лионель и Арно переглянулись, оставшись втроем в огромном холле. Вдруг они перестали выглядеть как преподаватели и студент, и едва никого вокруг не осталось, последние различия стерлись, будто их и не было. Сейчас они стояли рядом, посмеивались над чем-то своим и одинаково не думали о том, как же им повезло быть друг у друга. Эмиль закинул руку Ли на плечи, и по Ли, какую бы серьезность он из себя не строил, было видно, что ему это приятно. Арно едва опустил нос в телефон, потому что экран зажегся новой смской от Валентина, как ему сразу две руки взъерошили волосы с веселой и неуемной нежностью.

— Что за кофе вы пили? — вскинулся он не без ехидства.

Даже Ли фыркнул, а Эмиль просто-напросто ухмыльнулся:

— Поужинай с нами, братишка, раз уж этот вечер и так превратился в семейные посиделки?

— С удовольствием. Расскажу тебе, что мне скинул Дьегаррон по поводу диплома — может, ты под это дело и его к себе на круглый стол зазовешь?

Эмиль хохотнул и начал было что-то отвечать, но тут их с Арно обоих одернули предупредительные и точные тычки от Ли. Братья Савиньяки замерли, прислушиваясь.

— …Только до парковки! И у меня, юноша, в отличие от вас хотя бы зонт есть! — донеслось от гардероба взбешенное и ни капли не сонное.

То, каких усилий Эмилю стоило подавить хохот, уже само по себе тянуло на высочайшую академическую премию.

Chapter Text

Ричард Окделл правда старался: не прогуливал пары, делал задания, всегда честно писал конспекты и никогда не подрисовывал желаемые результаты исследований. Это, правда, не спасало его от частенько возникающего непонимания, что сейчас происходит. И что он тут, собственно, делает.

Пары по основам экономических учений были именно такими: вроде бы все понятно по отдельности, но в аудитории, едва звучит все вместе из уст преподавателя, хочется только забиться в угол и уродливо там рыдать, а потом сбежать домой. Или на кафедру, потому что до дома еще нужно как-то доехать, а на кафедре хотя бы можно сделать чай, и… Нет-нет, никакой кафедры. Как бы ни был хорош чай, это — плохая идея.

Ричард не смог досидеть до конца лекции и, когда оставалось минут пятнадцать, сгреб в охапку свои пожитки и незаметно для преподавателя (как он надеялся) выскользнул за дверь.

В коридоре шумели, видимо, он не один был такой умный, или чью-то лекцию отменили, или случилось что-то еще, о чем Ричарду забыли сообщить, но всю дорогу до холла ему приходилось буквально проталкиваться через галдящую, жующую, бросающуюся бутылками с водой и что-то выковыривающую из ноутбуков толпу. Причем так получилось, что двигался Ричард будто бы против шерсти, и это было уже чересчур для его понедельника.

У самой лестницы, засмотревшись себе под ноги, он влетел в кого-то высокого, врезался прямо лицом в спину, и перед глазами у него мелькнула мелкая красная полосочка на дорогой сорочке.

— О, Ричард, как удачно! — гаркнул Савиньяк, резко обернувшись и заставив Дика вздрогнуть снова. — Ну-ка задержись, ты понадобишься мне ровно через минуту!

И, удостоверившись, что пойманный студент Окделл не сбежит, снова повернулся к тому, с кем беседовал до этого. Вернее, кого отчитывал в пух и прах, при этом не теряя своего обычного приятного расположения духа и не давая угрожающей ухмылке сползти с лица. Сразу было ясно, что это Эмиль, и Ричард поставил бы деньги на то, что делает это он специально, вот только спорить было не с кем.

И если Эмиль Савиньяк, взявшийся за воспитательную работу, был скорее забавной неожиданностью, чем настоящей бедой, то медовые вихры бесстыжего Альдо, которые мелко тряслись в такт каким-то его возражениям, заставили Ричарда проснуться.

Это не смогли сделать целых две пары основ экономических учений, а невероятному Альдо Ракану, почтившему, наконец, Академию своим присутствием, удалось за мгновение. Вот уж поистине великий день!.. До этого Альдо в этих стенах в новом учебном году еще не появлялся — а семестр ведь уже перевалил за экватор…

Витание Дика в облаках прервал Эмиль, проникновенно и немного издевательски заглянувший ему в глаза:

— …ведь да, Ричард? — явно повторил он.

Разумеется, Дик не слышал не только первого вопроса, но и темы, к которой он относился. На всякий случай кивнул — потому что спорить с обоими Савиньяками было себе дороже, и быстро глянул на Альдо.

Тот выглядел беззаботным и было уже заранее уверенным в собственной победе. Над кем и над чем, оставалось загадкой, но это все равно немного приодобрило Ричарда: если отчитанный вдоль и поперек Альдо чувствует себя отлично, то и ему, должно быть, сегодня повезет.

— Я говорил, что ни вы, ни Колиньяр после той драки в дискуссионном клубе не сожалеете о своих проступках, и по вам обоим это прекрасно видно, хотя вы и утверждали обратное, — довольно хмыкнул Эмиль. — И приводил тебя в пример Альдо.

— Хорошо, я тоже не буду жалеть о драке с этим Колиньяром, — легко согласился тот, сияя не хуже только что начищенной монетки. — Осталось, правда, ее сначала устроить… Думаю, это не проблема!

— Альдо Ракан!

В тоне Эмиля Савиньяка так явно прорезались интонации его старшего брата, что Альдо отпрянул. И по его лицу Дик догадался за мгновение, что он тоже подумал — а не Лионель ли перед ним? С Лионеля сталось бы дурить двух студентов с четверть часа, а потом напугать до икоты и остаться собой довольным. Однажды на лекцию он заявился со шпагой…

— Да ладно вам, все нормально, нормально, — забормотал легендарный и невероятный прогульщик Ракан, округляя свои карамельные, и без того большие глаза. — Давайте лучше пойдем, кофейку выпьем, успокоимся, и там решим, что со мной делать, — переводя взгляд с Савиньяка на Дика, он улыбнулся так, будто не подпрыгнул от страха на полметра меньше чем минуту назад. — Ты, кажется, как раз собирался в кафетерий, верно, Ричард?

Ричард снова кивнул, не в силах ему отказать. Во-первых, это было правильно, тем более что часть нагоняя Альдо получил в том числе и в связи с напоминанием о его, Дика, оплошности. А во-вторых, ему вдруг подумалось о воронах, что летают над бесконечной открытой водой вместо чаек, и полет их складывается в слово «диплом Р. Окделла», написанное чьей-то легкой рукой… Он поежился и для верности кивнул еще раз.

— Вот и отлично! — бессовестно обрадовался Альдо, тут же подхватывая Ричарда за локоть и уже на ходу оглядываясь на откровенно забавляющегося ситуацией Савиньяка. — Идем скорее! Наконец-то ветер подул в нужную сторону — я только этого и ждал.

Кафетерий примостился в одном из альковов на первом этаже, и уже с середины холла можно было уловить божественный запах кофе, булочек и опоздания на следующую пару. Кто-то притащил к ряду колонн крошечный круглый столик и даже подпер его книгой, чтобы не шатался. Рядом как-то сами собой оказались две полумертвые пальмы в не по размеру огромных кадках, но и они вписались сюда как нельзя лучше и, кажется, прижились…

Альдо сразу понесся к витрине с выпечкой, Эмиль где-то притормозил, уткнувшись в телефон, а Ричард традиционно влетел в самую зеленую и бодрую ветку ближайшей пальмы лицом… Может, поэтому он и прозевал момент, когда из алькова точно на него вынырнул Савиньяк, облизывающий палочку для размешивания кофе. И, судя по перекинутому через локоть пиджаку и идеально подходящей к нему жилетке, это был не волшебным образом телепортировавшийся вперед студентов Эмиль.

— Здрасьте, — вскинулся Ричард, зачем-то оборачиваясь на полностью поглощенного выбором сладостей Альдо. — А мы тут… ну…

Тут чья-то рука безоговорочно и аккуратно отодвинула Дика под пальму, лишив его возможности еще разок ляпнуть что-нибудь не то перед сразу двумя преподавателями, а в глазах у него снова замельтишили красные полосочки на неприлично дорогой сорочке.

— Ли! Прекрасно, — снова возникший из ниоткуда Эмиль, судя по голосу, улыбался. — Ты как раз очень нужен, обсудим кое-что. Торопишься?

Должно быть, интересное почуял даже Альдо, который тоже зачем-то подкрался и сунул Ричарду в руки картонный стаканчик, сияя при этом ярче самых ярких звезд. Локтем Альдо придерживал крафтовый пакет с добытыми булочками, и от его кофе невыносимо пахло попкорном. Кажется, он флиртовал с бариста только ради этой убойной дозы сиропа, и Ричард был счастлив, что правды никогда не узнает.

А Лионель Савиньяк качнул головой и будто бы невзначай глянул на брата лукаво и спокойно:

— Я спустился за кофе, потому что кое-кто не только сломал кофемашину, но еще и отсиживается взаперти после объявления о начале отбора на конференцию.

— О! Даже не знаю, какая новость нравится мне больше.

— Явно первая, — Лионель приподнял бровь и сделал крошечную паузу, чтобы посмотреть, как от любопытства у Эмиля вспыхнут глаза.

Реакция не заставила себя долго ждать. Да дыхание затаили даже Ричард и неугомонный Альдо — замерли над своими стаканчиками, боясь вдохнуть лишний раз и испортить момент.

Тем временем Эмиль сложил руки на груди и фыркнул — должно быть, ему, как и студентам, требовалось продолжение.

— Вместо капсулы он сунул туда окурок, а в пепельницу бросил кофе, — лицо Лионеля при этом осталось невозмутимым, но это компенсировал Эмиль, расплывшийся в восторженной ухмылке. Так, впрочем, было даже эффектнее.

— Может, в качестве воспитательной работы оставим его без кофе на денек?

Лионель не выдержал и отзеркалил столь кровожадную улыбку:

— Тогда можно сразу искать новую работу. Академию из руин восстанавливать не быстро, а Росио все нипочем.

Эмиль хохотнул, но согласно закивал при этом. Их с братом темные глаза встретились, и в них промелькнуло что-то непонятное, невероятно далекое от всех окружающих. Какое-то сокровенное древнее таинство.

— Простите, нам уже можно идти? — мяукнул Ричард ужасно смущенно.

— Нет! — хором объявили оба преподавателя, поворачиваясь к студента и беря их в окружение.

Хорошо хоть Арно тут не было, а то Ричард бы не выдержал. У него и так предательски засосало под ложечкой, но он пока справлялся — и то хорошо.

Лионель кивнул и бросил что-то бариста, как раз вынырнувшей из-под стойки. Запищал терминальчик оплаты.

— Допивайте свой кофе и возьмите еще по одному, — Эмиль многозначительно переглянулся с братом, но закончил вполне дружелюбно: — Занесите на кафедру Матильде и Рокэ, будьте добры. Вы так мир спасете.

— Прямо весь?! — вскинулся Альдо, причем не было понятно, с вызовом или искренне.

— Весь, — заверили его оба Савиньяка разом. — Если успеете.

Дику удалось подавить усталый вздох, полный обреченного предвкушения, и он просто кивнул.

— Что-то стряслось у тебя, Ричард! — Альдо перепрыгнул ступеньку, ухитрившись при этом даже не встряхнуть стаканчик с кофе. — Дело в девушке, не так ли?

Ричард посмотрел на него странно, чуть ли не поморщился.

— Нет, Альдо, мне жаль тебя разочаровывать. Но дело всего лишь в дипломе.

— В дипломе! О, понимаю.

Они свернули, наконец, в узенький коридорчик к кафедре. Было на удивление тихо, и все, вроде бы, в порядке?.. Альдо умчался вперед, через плечо обернулся и сверкнул своей ослепительной раканской улыбкой.

— Видимо, твоя научница просто бомба! Поздравляю-поздравляю! Значит, на защите будет легко, — он подмигнул Ричарду и бодро заколотил в дверь.

А Дик не стал уточнять, что его научный руководитель — бомба, которая рано или поздно сведет в могилу их всех… Причем скорее рано, чем поздно. Может быть, даже сегодня, если Савиньяк неправильно выбрал кофе.

— Занято! — заорали из-за двери.

Альдо, кажется, совсем не смутился. Пожав плечами, подбежал к соседнему кабинету, в котором работала Матильда Ракан, заместительница завкафедрой по воспитательной работе и, по совместительству, его любимая бабушка. Постучался снова, еще энергичнее, чем прежде, хотя Дик уже начал догадываться, что это все — плохая идея, и Савиньяки просто решили наказать их обоих за разгильдяйство.

— Сказано же было, черт возьми, занято! — рявкнула Матильда, а потом в кабинете что-то громыхнуло, будто несчастной кофеваркой там принялись бросаться, как метательным ядром.

— Упс, — Альдо ухмыльнулся широко-широко, отхлебывая из стаканчика и ужасно бессовестно облизывая крышку.

— Полагаю, можно считать миссию с кофе проваленной, а наши дипломы — оставленным на следующий год, — пожал плечами Ричард. И он намеревался было развернуться и пойти прочь, но Альдо поймал его за локоть, не переставая так же заговорщически ухмыляться.

— Постой, — он откинул очаровательно серферскую прядь волос со лба одним резким движением и вперил в Дика этот свой альдо-взгляд. — Уважаемые преподаватели просили нас спасти мир. Кто мы такие, чтобы отказываться, верно? Спасем мир и получим лавры героев. Все просто!

Ричард смерил его усталым взглядом без капли энтузиазма. В кабинете продолжали бушевать, кажется, Рокэ что-то орал и колотил посуду — звук, по крайней мере, был именно такой. Кто-то из ни в чем не повинных профессоров вяло отбивался, но исход сражения давно был предрешен.

— Скорее мы с честью погибнем, — Ричарда хватило на то, чтобы грустно улыбнуться. Умирать не хотелось.

— Да брось! Кофе и не на такие чудеса способен, — и Альдо, видимо, возомнивший себя бессмертным, просто распахнул дверь.

Кабинет Матильды, связанный внутренней дверью с тем, где сидел профессор Рокэ Алва, был пуст. Дверь к Рокэ и остальным осталась нараспашку, а вот уже там разверзся настоящий ад на земле!

Рокэ стоял одной ногой на крутящемся офисном стуле, непонятно как удерживая равновесие, а другой — на столе. Осколки будто бы пары кружек валялись возле него на полу, явно не попавшие в цель, поднос с печеньем — перевернут, а из распахнутого окна натекла уже здоровенная лужа, подмочившая стопку чьих-то курсовых, пристроенных на подоконник. Несколько научных сотрудников, связанных и не связанных с кафедрой, паниковали по разным углам кабинета, а Матильда сидела, откинувшись на спинку в своем любимом кресле, и покачивала закинутой на колено ногой.

— Как вы смеете! Это неприемлемо! Вам же десять раз уже было сказано!.. — вопила некрасивая блондинка с дефолтно опущенными вниз уголками губ. — Алва, завкафедрой вы или нет, но отказываться от аспирантов не смейте!

— Это мои аспиранты! — взвизгнула дама, давно и печально знакомая и Дику, и Альдо по деканату.

Отвратительно рыжий мужчина в зеленом твидовом костюме, неожиданно не похожий даже на лепрекона, что явно отнимало у него последние очки очарования, подорвался с последнего не опрокинутого в кабинете стула:

— Ага! Алва это и силится нам доказать уже полчаса, так вы теперь за него стали играть?! Спелись, значит?!

— Я просто сказала то, о чем думала! Рокэ… Профессор Алва все еще ужасно относится и к своей работе, и к своим коллегам!

— Довольно!

— А я говорю, нет, каков нахал!

— Возьмете аспирантов или нет?

— Ни за что, — оскалился Рокэ Алва со своего стола. — Пусть эти утопающие сами себя спасают.

— Вы совсем не помогаете! — заломила руки дама из деканата.

— Я и не собирался, — отрезал Рокэ.

— Как гадко с вашей стороны!

Ричард замер обомлевший и от этой сцены в целом, и от вида своего научного руководителя, явно нарочно подливающего масло в огонь и подпитывающего скандал, стоя на столе. А Альдо рядом с ним нервно хихикнул, чем невольно обратил на себя внимание — и те, кто еще не были полностью поглощены хаосом, обернулись к ним.

— Добрый вечер, — мяукнул Дик. — Мы…

— Доставка кофе, — нашелся Альдо, уже снова расплывающийся в фирменной улыбке. — Для вас, профессор Алва, и для вас, профессор Ракан.

Матильда встала и процокала каблуками к внуку.

Дик смотрел на нее с опаской, но лишь в последнее мгновение, когда она оказалась спиной к остальным участникам сцены, увидел вдруг, что глаза ее смеются. И сияют, так ярко, даже ярче, чем у Альдо. Кажется, она была… в восторге?

— Спасибо за кофе, дорогой внук, — она кивнула им с Ричардом совершенно одинаково и отняла у Альдо свой стакан. Мгновение поколебавшись, сняла крышечку, и Ричард в который раз восхитился ее мудростью. — А теперь, Окделл, нечего топтаться в дверях, раз уж вошел. Ну-ка живо снимай своего научрука со стола и влей в него кофе, даже если придется его держать.

Ричард глянул на нее, будто не понял.

— Точно?

— Точно, — отрезала Матильда, подталкивая, для пущей уверенности, Дика в спину.

И ему не оставалось ничего другого, кроме как согласиться на это.

Ричард и сам не понял, как ему удалось проскользнуть через весь разгромленный кабинет, не нарвавшись и не оказавшись нечаянно под чьей-то горячей рукой. Может, осознание собственного долга подгоняло его, или все дело было в присутствии Альдо — неизвестно, но так или иначе, прошло всего несколько мгновений, а он уже стоял возле стола Рокэ. С такого ракурса вид Дику открывался самый что ни на есть ненаучный и эстетически прекрасный, и он нервно сглотнул прежде, чем подать голос.

У него было стойкое чувство, что сейчас он идет против самого сильного ветра в своей жизни, но почему-то никак не может (или не хочет?) остановиться.

— Профессор Алва…

Получилось слишком тихо и как-то жалобно, что ли, настолько, что даже внимательный обычно Рокэ Алва не отвлекся от обширного перечисления всех последних научных работ некого доцента Манрика в самых нелестных эротических подробностях. Пришлось повторять, перехватив сияющий алмазными звездами взгляд Альдо для храбрости:

— Профессор Алва! Я принес вам кофе, — Ричард сглотнул снова и в самый-самый последний момент все-таки решился. — И наработки по диплому. Я… оставлю на столе, да?

В ответ профессор Алва наградил его взглядом, под которым Дику, видимо, предполагалось умереть на месте.

Однако дальше произошло немыслимое: Рокэ фыркнул, смерил остальных еще одним пугающим февральским взглядом и изящно, будто ничего такого и не произошло, снял ногу со стола. Весь его вес при этом оказался перенесен на неустойчивый офисный стул, за который тут же схватился Ричард, но это оказалось лишним — Рокэ, даже не качнувшись, через секунду оказался на полу, а еще через две плюхнулся на этот самый стул задницей, как положено. И уже со стаканчиком кофе в руке!

— Спасибо, юноша, — бросил он светски. Обвел взглядом притихших научных сотрудников и всех прочих причастных: — О, вы не торопитесь на работу? Не могу предложить вам кофе, но, может, кто-то не против побеседовать еще? Если нет — свободны!

— И ты, Альдо, тоже. А ну давай на выход, — усмехнулась Матильда, едва нервных вздох, пролетевший по аудитории, смолк. — И не смотри на меня так, нечего!..

И она не иначе как с помощью какого-то волшебства ухватила юркого Альдо за ухо и ловко, явно потому что не раз проделывала такое прежде, увела его в свой кабинет — и даже притворила за собой дверь. Все-таки, Лионель Савиньяк — отличный стратег…

Так быстро, как в этот понедельник, кафедра не пустела даже при появлении сонного веселого Рокэ по пятничным утрам. И раньше, чем Дик успел бы произнести тему своего диплома, они с профессором Алвой остались одни.

Chapter Text

Дней, когда он оказывался вот так на кафедре с профессором Алвой, было так много, что Ричард уже сбился со счета. Он терпел издевательства над собой, сопел, переписывал одни и те же параграфы по несколько раз, трижды кое-как выкарабкивался из ловушки, в которую сам загонял себя выдуманными сносками – но продолжал приходить.

Дамы из деканата крутили пальцем у виска и уже отчаялись пытаться его спасти, Рокэ регулярно засыпал лицом в ноутбук, студенты начали здороваться с примелькавшимся на кафедре Ричардом на "вы". А Савиньяки – оба, но каждый по-своему – подшучивали и над Диком, и над Алвой, но исправно приносили ужины на четверых и примерно раз в неделю убеждали отчаявшегося Ричарда, что суицид не выход, но диплом не допишется сам. Это бесило, очень смущало и даже настораживало, но, как ни странно, это работало.

Начинался следующий семестр. Новая волна студентов помладше, жаждущих академического признания и явно пока не понимающих, что это такое, грозила разнести их бастионы в пух и прах, а недельные каникулы ни профессор Алва, ни Дик, кажется, даже не заметили.

Они сидели над какой-то научной статьей – Дик случайно увлекся и впихнул в последний параграф диплома так много лишней информации, что даже у Рокэ не поднялась рука просто тыкнуть на заманчивую кнопочку delete и забыть, поэтому было решено покурить и сделать из этого "что-то терпимое". И Ричард правда не заметил, когда "что-то терпимое" превратилось в "неплохо, юноша", но ему это определенно… даже нравилось?

Он как раз отвлекся от перегрызания очередной ручки и поднял на Рокэ умиротворенный серый взгляд:

– Профессор Алва, я подумал, а что если кроме двух полярных позиций добавить сюда еще и третью, ну, нейтральную? Типа, отрицательный результат тоже результат, и если кто-то предпочел не высказываться вовсе, это также может что-то…

– Добавляйте, а я посмотрю, – махнул рукой Рокэ Алва и явно подавил зевок, – но без фантазий, будьте добры, и помните, что для каждого явления в науке нужно подобрать верный исследовательский подход.

– Я как раз уже нашел кое-что, – просиял Ричард, – можно перевести и включить в список литературы!

Рокэ сёрбнул кофе с виски, подозрительно напоминающий виски с кофе, и приподнял бровь.

– Можно, юноша? Нужно.

– Хорошо, – Ричард вдруг вспомнил, что с таким же лицом на прошлой неделе профессор Алва, взъерошенный и злой, с волосами, мелким бесом завившимися от снега, умял обе печенюшки, которые бариста кладут на рождественские стаканы как комплимент к напитку. – А будет ли уместно…

В дверь кто-то заколотил с энтузиазмом, сравнимым разве что с энергией голодного Альдо Ракана. Но это не мог быть Альдо: он никогда не появлялся в стенах Академии раньше последних двух недель до сессии.

За дверью завозились, что-то ударилось о запертые створки. О, значит, бакалавры.

– Профессор Алва, можно войти?

– Профессор Алва, добрый день, а вы же не заняты?

– Профессора Алва, профессор Алва, профессор Алва!

– Да не ори, может его там нет вообще, он же не…

– А Катари Ызарговна сказала, что есть. И я с улицы видел, за столом кто-то сидит! Профессор Рокэ Алва-а-а!!!

Рокэ побледнел, но не болезненно, как когда собирался хлопнуться в обморок от недосыпа, а яростно – такое Ричард видел первые. Побледнел и подорвался с места, схватившись за край стола и подавшись вперед.

– Окделл, живо в мое кресло, – зашипел он торопливо, – быстрее, да быстрее же!

Бакалавры снова заколотили в дверь, и Ричард мысленно вознес молитву, благодаря всех богов за то, что они пока не знают: даже запертую дверь на кафедру можно открыть, просто выдрав расшатанный язычок замка из гнезда, спасибо двум уважаемым доцентам, не будем показывать пальцем!..

– Юноша, не спите! – Рокэ пнул ножку его стула, чтобы привести в чувство.

Ричард даже растерялся, панически оглядываясь на дверь:

– Что вы хотите, – и поправился, – что мы хотим сделать?

Ручку задергали яростнее, чем когда-либо, и защелка опасно заскрипела.

– Вы меня не видели, – рявкнул Рокэ шепотом, дернул Дика на себя, а сам по-кошачьи ловко в одно движение стек прямо под стол.

Дверь распахнулась, и сразу пятеро студентов, по виду и правда чуть ли не первокурсников, ввалились на кафедру. Чьи-то любопытные лица маячили в коридоре, но смельчаки, видимо, закончились.

Ричард уставился на них со всей невозмутимостью, на которую был способен.

– Добрый вечер, – кашлянул он, старательно копируя интонацию Лионеля Савиньяка, делающего вид, что не узнает студентов в кафетерии. – Что-то горит?

– Мы хотим писать курсач у профессора Алвы, – выпалила девочка поотчаяннее. – А, здрасьте!

"Забор покрасьте," – с какой-то мрачной решимостью подумал Дик. В голове было пусто, но в груди горела нежданная злость.

– Ну уж я вам тут ничем не помогу, – он просто надеялся, что выглядит достаточно внушительно. Но тут на щиколотку, ровно между оксфордами и этими дурацкими короткими брюками, на которых настоял Арно, легли ледяные пальцы, и Ричард почувствовал, как стремительно у него краснеют уши.

– Как это не поможете? А Рокэ Алву нам найдете? – продолжала девчонка, потихоньку шаг за шагом просачиваясь в кабинет все дальше. – Мне очень надо!

Ледяные пальцы сжались, и Ричард решил, что больше дыхание ему в этой жизни не понадобится, потому как он не хочет, чтобы кислород поступал в его агонизирующий мозг, который исхитрился выдумать вот такое.

– Мы хотим писать у него курсовую, – включился тем временем какой-то не в меру энергичный юноша.

– Не мы, а я, а вас профессор Алва не возьмет! – тут же огрызнулась девчонка.

– Ну-ка подвиньтесь, – прошипел профессор Алва под столом и для пущей бодрости ущипнул Дика за внутреннюю сторону бедра.

Он едва не вскрикнул, но, собрав волю в кулак, все-таки смог немного отодвинуться. А потом Рокэ сделал что-то из своих обычных акробатических гадостей, задел его по коленке, и теперь Дик даже не опуская глаз видел, как ровно между его определенно слишком широко раздвинутых ног маячит черная макушка.

Повисла пауза, и студенты явно выжидающе воззрились на Ричарда. Все, на что его хватило, было:

– М?

– Рокэ Алва! Где он?

– С чего вы взяли, что я его секретарша?! – вспылил Ричард неожиданно даже для самого себя, теряя остатки самообладания на несколько секунд.

При этом он дернулся, конечно, и заскучавший Алва по инерции дернулся тоже – и затылком приложился о стол.

– Твою ма-а-ать, – отчетливо застонал он, и отвернувшиеся было бакалавры как один повернулись обратно к Ричарду.

– Кхм, – Ричард готов был поклясться, что то, как сейчас его ободряюще (она надеялся на это) похлопала по ноге рука в серебряных кольцах, было ненаучно, но ничего, абсолютно ничего не мог по этому поводу предпринять, – кхм. Простите. Как видите, его нет, наверняка он занят… чем-то безумно важным… и где-то далеко отсюда. Очень далеко. А вам тут, кстати, не очень-то рады. Идите-ка на занятия, м?

Пошел к черту Арно с его модным приговором, "тебе пойдет, примерь-ка, мне они велики, а Милю больше ни к одним туфлям не подходят", конечно, как бы ни так!

– А можете передать профессору Алве…

– Он занят, – отрезал Дик, – нет его. Давайте вернемся к моему первому вопросу: неужели что-то горит?

Девочка, растерявшая весь свой энтузиазм, вяло переглянулась с одногруппниками.

– Вроде бы нет…

– Тогда сейчас будет! Кыш! – и откуда только это “кыш” появилось у него в голове?.. Впрочем, не все ли равно, если сработало?

Скорость, с которой студенты ринулись к двери, могла бы обеспечить им автомат по физкультуре, Дикон был в этом уверен. Вернее, был бы, если бы мог еще хоть что-то соображать: а пока просто наблюдал, как несносная черная макушка тряслась у него между ног, и на этот раз от едва сдерживаемого смеха.

И едва дверь закрылась, Дик откинулся на спинку стула и оттолкнулся руками, чтобы отъехать как можно дальше, желательно – на тот свет, а Рокэ как ни в чем ни бывало вынырнул из-под стола.

– Дикон! Я и не ожидал, что научный сотрудник из вас такой же, как и дипломник, – глаза цвета морских глубин смеялись. – Поздравляю с первыми выгнанными взашей гоблинами!

Дик тяжело дышал, вжимаясь в несчастный стул, и только теперь краска кроме его ушей (как он понял только сейчас, надежно прикрытых отросшими волосами) прилила еще и к лицу и шее.

– К-кем?..

У Рокэ явно улучшилось настроение.

– Ну, этими, – поднимаясь и одергивая рубашку, неопределенно взмахнул рукой он. И вдруг подмигнул ему, поясняя, – ходят и ходят круглый год, пороги обивают, а сначала научились бы отличать преподавателей от студентов!

– Эй!

Но Дик не успел даже сформулировать свое возражение нормально, как его перебил совершенно бессовестный смех профессора Алвы. Таким беззаботным он выглядел тоже впервые – впрочем, как и под столом в компрометирующей близости к нему.

Все однажды бывает впервые.

Не только впервые, но и во второй раз, и в третий.

Когда Катари, лучшая сотрудница деканата, отвечающая за студентов-управленцев, бодро цокая каблучками, заявилась на кафедру, ее там поджидал сюрприз. Катари любила сюрпризы – они восхищали даму и будоражили ее впечатлительное сердце, но этот превзошел прямо-таки все ожидания: торчащая из-под стола Рокэ Алвы до боли знакомая ей неприлично дорогая туфля (ее же она недавно лицезрела на этом самом столе, поэтому ошибки выйти не могло), пустой кабинет, атмосфера легкой неловкости и враждебности – и стремительно краснеющий четверокурсник Ричард Окделл, как-то напряженно сидящий в профессорском кресле. На спинке этого кресла слегка покачивался галстук. Сине-черный, конечно, какой же еще.

– Ричард! – воскликнула Катари Ызарговна, невозможно изящно прижимая руки к груди. – Вот где ты пропадаешь в последнее время! Я так рада, что ты наконец нашел, кт… что тебе нравится! – идеальные брови трогательно взлетели на лоб, губы тронула нежная улыбка.

– Д-добрый день, – Дик честно постарался улыбнуться в ответ. В конце концов, на защите диплома будет и она тоже, да еще и в опасной близости от декана. Немного подумав, добавил: – Я могу вам чем-то помочь?

И ему показалось, что черная макушка, которую ему было видно краем глаза, качнулась издевательски-ехидно.

– Ах, нет-нет, но спасибо тебе, Ричард! – Катари драматично покачала головой, красиво, как в кино со спецэффектами. – Я искала… его. Не бери в голову, тебе не нужно об этом думать. Все хорошо!

И она, еще раз на всякий случай приложив руку к груди, закрыла за собой дверь, не посчитав нужным даже прощаться.

Матильда Ракан тоже курила в окно. В отличие от Рокэ Алвы, стабильно раз в месяц она не роняла из него пепельницу и не ленилась проветривать за собой, поэтому об этом почти никто не знал – но даже если бы знал, то уж ее-то точно бы не осудил. Проблемная и бесценно гениальная кафедра была окружена целым ореолом из слухов, сплетен и даже легенд, и хотя сегодня ярче всех сияла одна синеглазая нахальная звезда, не всеми ими это место было обязано ему одному.

Матильда выдохнула дым в морозный воздух и задумчиво проследила взглядом за мечущейся тенью из соседнего окна. Из-за дурацкой архитектуры, стиль которой кто-то по дурному капризу окрестил ностальгическим арт-деко, вечерами яркий свет крал образы из кабинетов и показывал их на наружней стене. Она вольно и невольно становилась свидетельницей многих вещей: развязного пьянства, полуночничества до полусмерти, швыряния уже прошитых и переплетенных дипломов в стену утром перед защитой, тщетных попыток заставить работать огнетушитель, жадных поцелуев (будто эти двое и так не вместе буквально всю свою жизнь!).

А ведь когда-то на их месте была она сама – боролась, расширяла горизонты, горела невероятными открытиями и верила, верила, верила, что если ее впереди ждет закатный огонь, то он, по крайней мере, будет прекрасен, а ее собственный след в науке окажется не менее ярким.

– О, вернулась! Да, признаю, я отсасывал ему, сидя под собственным столом! Теперь ты довольна?! – рявкнул Рокэ, едва дверь кабинета в который раз за сегодня распахнулась.

Эмиль и Лионель Савиньяки оторвались от рассматривания на ходу чего-то невероятно увлекательного в телефоне Эмиля и молча уставились на него.

– Ну, – Ли пожал плечами и спокойно пошел прямиком к шкафу, – вообще-то у меня в дискуссионном клубе разрядился ноутбук, и мы зашли за зарядкой, но в целом – как хочешь.

– Благословляю вас, – молитвенно сложил руки оставшийся на пороге Миль.

Ричард вскочил, забыв про себя даже помечтать о самовыбрасывании в окно. Это было ужасно, и стыдно, и так, что хотелось провалиться сквозь землю, пусть Савиньяки и не смеялись взаправду и не осуждали его всерьез. Но больше всего пугало и изумляло то, что даже в этот момент все мысли Дика были заняты ледяным пальцами на его щиколотке и их прикосновениям – аккуратным, но твердым. Из глубин сердца рвалось что-то, что никак не удавалось объяснить даже себе, поэтому все чувства он вложил в панику. С такой жизнью, впрочем, было не привыкать.

– Нет-нет, послушайте, я не!.. Это не то, что вы подумали! Профессор Рокэ…

– Конечно, – шкодливо улыбнулся ему Эмиль и обернулся к брату. – Ли, счастье мое, жду перевод на карту и еще месяц семинаров!

– Тебе просто повезло, так что радуйся не слишком долго, – Лионель вытащил наконец шнур, ловко намотал его на руку и задвинул ящик коленом. – Хорошего вечера, коллеги.

И он, за ремень брюк дернув подпирающего плечом дверной косяк Эмиля за собой, исчез в глубинах бурлящего, самонадеянного, восхитительно высоко устремленного и самозабвенного течения академической жизни. Эта жизнь, как и любая другая, полна ярости, надежды, зависти, гордости, пылающих страстей – и любви. Просто для каждого явления в науке нужно подобрать верный исследовательский подход.

Chapter Text

Матильда обычно была рада внуку – или по крайней мере делала вид, что была рада. Но не в восемь же утра! А он еще и торчал по пояс из ее шкафа, судя по звуку, переворачивая там все вверх дном, и при этом ухитрялся дымить свою электронную дрянь со вкусом… со вкусом чего вообще?

– Что за гадость ты куришь?! – гаркнула Матильда, подкравшись к Альдо почти вплотную.

Тот подпрыгнул, окончательно перевернул ящик и осел на ковер, сохраняя этот свой дурацкий и восторженный вид.

– Матильда! – любимый внук едва не закашлялся дымом. – Ты бесподобна, как всегда, и как всегда кстати! А эта штука, – он с любопытством повертел беленькую электронку в руках, будто впервые видел, – ну, тут радуга нарисована, я и взял…

– А похоже на херовый виноград, – отрезала Матильда. – Айкос уже летал в окно в прошлом году, у тебя есть три секунды, чтобы твоя драгоценная радуга не повторила его судьбу, воняют-то они примерно одинаково. И вообще, какого черты ты тут забыл?

Электронная радужная дрянь мгновенно исчезла в бездонных карманах Альдо, и он ангельски улыбнулся.

– Я тут подумал и решил, что хочу поступать в аспирантуру, – Альдо выглядел так, будто только что выиграл гроссмейстера в шахматы, спас мир или нашел способ угомонить разбушевавшегося Рокэ Алву. – Ты же поможешь выбрать программу до начала официального набора, чтобы я знал, чего ожидать? Где-то тут были ваши списки…

В это мгновение Матильде с досадным опозданием пришло в голову, что зря они закрывали этому чудовищу физкультуру задним числом, а Савиньяков стоило припереть к стенке и заставить отправить его на комиссию хотя бы раз, для бодрости духа и укрепления веры. Но было уже поздно.

Валентин и Арно вели светскую беседу уже на протяжении часа. Арно давно вылез из свитера и остался в одной футболке, подозрительно большой ему даже несмотря на ширину плеч, а Валентин допил и свой кофе, и какао Арно. Хотя переговорка в библиотеке, которую Придд выбил каким-то чудом, была довольно уютной и располагающей к гораздо более неформальному общению даже несмотря на панорамные окна и Ричарда Окделла, натянувшего наушники и остервенело стучащего по клавишам новенького ноутбука.

Картина эта была бы умильнейшая, если бы не синяки под глазами Дика, рискующие из светло-серых кругов стать сапфировыми морями, искусанные от нервов губы и легкий тремор прохладных рук. И упрямство, которого хватило бы на десятерых.

– А что он слушает? – поинтересовался Валентин после минуты молчаливого созерцания окделловских мук.

Будто демон с другого плеча, Арно озадаченно хмыкнул:

– Не знаю, мне отсюда не видно, а сам он не говорит, – и поднял на Тино взгляд, в котором за мгновение вспыхнули озорные искорки. – Проверим?

– Осмелюсь предположить, что да.

Невозможно было не ухмыльнуться, глядя как Валентин невозмутимо передвигает пустые стаканчики на центр стола и указывает красноречивым взглядом на наушники, торчащие из ноутбука с его стороны. План был предельно ясен.

– Раз, два, три, – посчитал спокойный, как ледяная океанская глубина, Придд.

И Арно прыгнул на Дика с места, ловя его в крепкие-крепкие, не раз отрепетированные на братьях объятия. Дикон подскочил на месте от неожиданности, вернее, попытался, но Савиньяк держал его крепко – почти профессионально. В ту же секунду Валентин выдернул штекер из разъема, и на всю переговорку, а то и на всю библиотеку заорал до боли знакомый троим друзьям голос Джерарда Уэя.

– Какого?!.. – взвыл было Дик, все-таки спихивая с себя переставшего упираться Арно.

“Hip Hip Hooray for me, you talk to me, – прокричал Джерард, – but would you kill me in my sleep?!”.

А потом Валентин, не меняясь в лице, воткнул наушники обратно.

В неожиданно возвратившейся тишине они с Арно продержались ровно три секунды, а потом расхохотались, да так, что в основном зале хлопнула дверь и раздался гневный голос библиотекаря. Им, впрочем, было уже все равно – потому что оно того точно стоило.

– Что, прости? Я не расслышал. Если Штанцлер заснет, с тебя неделя проверки домашки? – шепотом переспросил Лионель с самым невозмутимым видом, какой только был возможен, а ведь возможности Лионеля Савиньяка были почти безграничны.

– И я посижу на защите дипломов, если захрапит.

– Хм.

– Хм?! И ты еще думаешь?! – взвился Эмиль, едва не переходя на приглушенный крик. Кажется, смутился даже юноша за кафедрой, как раз подошедший к итоговым выводам своей гениальной статьи.

На первых рядах закашлялись, но пока вопль сошел доценту Савиньяку с рук. Так держать.

– Что ж, хорошо, – Лионель глянул на брата, на часы и снова на брата. – А если нет, то с меня вся отчетность по летней школе и неделя проверки домашки.

Эмиль энергично протянул ему руку, при этом только чудом не сбивая с ненадежного откидного столика стакан кофе и телефон.

– Идет!

– Идет.

Пальцы у Лионеля были прохладные, хотя Эмиль точно знал, какие горячие вещи брат может ими делать. Справился бы, пожалуй, с диссертацией на эту тему – исследовательских данных хватило бы не то что на три сотни страниц, а на три сотни лет. Вопрос лишь в том, что Эмиль был скорее практиком, а не теоретиком.

Не отпуская руки Ли, он вежливо улыбнулся:

– Давай-ка выйдем. Уже и так понятно, что кое-кому требуется поработать над введением, а?

– Это возмутительно, – Лионель погладил его руку кончиками пальцев, для всех остальных, кто не смог бы заглянуть под столик, оставаясь совершенно бесстрастным, – и ты – редкостный засранец.

Эмиль сверкнул на него темным нахальным взглядом.

– На то и расчет.

Если в этом зале никто не умел читать по губам, то доценты Савиньяки выглядели так, будто совещаются по какому-то чрезвычайно важному научному вопросу, наверняка связанному с темой озвученной статьи. Тем не менее…

– Коллеги! – профессор в летах, сидевший на два ряда ниже, обернулся к ним в праведном гневе и громко шикнул. – Насколько бы глубоки ваши познания ни были, вы пугаете оратора. Имейте же совесть!

– Мы ужасно извиняемся, – хором и все еще шепотом сообщили ему Эмиль и Лионель.

Пожилой профессор осуждающе покачал головой и отвернулся, а бессовестные доценты едва не зафыркали от смена, так внезапно накатившего после упоминания глубины.

– Неужели я пропустил что-то настолько веселое? – поинтересовался сверху медово-сладкий, опасно умиротворенный голос. – А вы меня уверяли, что магистерские защиты это скучно, ай-яй-яй!

Пока Эмиль всем телом оборачивался на звук, Лионель успел спасти его стакан – и брюки. Подумав ровно три секунды, сделал хороший глоток кофе, справедливо посчитав, что пить после него Милле все равно не побрезгует.

– Доброе утро, прогульщик, – кофе был холодным, а вместо ирландского крема туда налили полстакана апельсинового сока. Лионель улыбнулся одними глазами и, на мгновение, уголками губ.

Это был Алва собственной персоной, конечно. В одной рубашке, даже без галстука, и в придачу к этому словно радостно светящийся изнутри. Это он-то, он, который с утра бросил в какого-то бакалавра непогашенным окурком и обозвал половину деканата ызаргами еще до начала второй пары!

Рокэ подался вперед, облокачиваясь локтями на спинки кресел, оскалился улыбкой и подмигнул сразу обоим Савиньякам.

Эмиль же, до этого с опаской и живым интересом принюхивавшийся в попытке определить, не несет ли от Профессора Прогульщика виски, отзеркалил эту улыбку.

– Кажется, это мы, пока сидели тут, пропустили что-то веселое. Разве нет?

И тут Лионель, который все еще помнил, что надо бы посматривать и на выступающих тоже, наконец понял причину такого невероятного алва-свечения. А Рокэ тут же понял, что он понял и, не удержавшись от новой клыкастой ухмылки специально для него, твердой рукой повернул голову Эмиля к сцене.

Ричард Окделл как раз поправил микрофон, чтобы чувствовать себя свободнее, и щелкнул пультом, запуская презентацию.

И если его идеально выглаженная белая рубашка была выбрана со вкусом и явно на самого Дика, то королевски-синий галстук… Он был того самого оттенка, который принято считать не просто ярким, а почти вызывающе ярким. Еще его называли роскошным, а те, кто часто появлялись на одной определенной кафедре в Академии, с абсолютной уверенностью назвали бы его цветом профессора Алвы.

Дику этот цвет невероятно шел, как шло и серьезное, немного чопорное выражение лица и читающееся на нем предвкушение близкой победы.

– Добрый день, уважаемая комиссия и слушатели, – Ричард начал бойко, почти дерзко, и Савиньяки переглянулись – настолько это кое-кого им напомнило. – Спасибо за предоставленную возможность рассказать об этой интереснейшей теме. Я не отниму много вашего времени, но сколько бы его ни было, этого всегда окажется недостаточно. Итак, начнем!..

И Лионелю с Эмилем даже не нужно было оборачиваться, чтобы до них докатилась волна самодовольной гордости и по-юношески пьянящего восторга, исходящая от профессора Рокэ Алвы.

Того самого профессора Алвы, который ровно три года назад устроил сцену, потому что не хотел брать научное руководство над одним несчастным студентом, когда один несчастный студент не нашел в себе сил хлопнуть дверью и послать профессора Алву куда подальше.

Они вывалились из учебного корпуса слегка помятые и потрепанные академической жизнью, но счастливые. При солнечном свете стало ясно, что синяки под глазами Ричарда сравнялись в своей драматичности с синяками под глазами Рокэ, зато во взгляде у обоих закатным пламенем горел азарт.

Старшие Савиньяки о чем-то вполголоса переговаривались, не упуская, впрочем, из виду эту спевшуюся парочку светил науки. И, улучив момент, Лионель окликнул ее:

– Ричард, Росио, – ему пришлось приложить ладонь козырьком ко лбу, чтобы ясный полдень его так не ослеплял, – у Арно через полчаса последняя игра в сезоне. Мы с Эмилем идем смотреть, вы присоединитесь?

– Мелкий Придд наверняка уже там, – добавил тот из-за плеча брата, щурясь и лучезарно улыбаясь. – Надо же Лионелю погулять на свежем воздухе перед напряженной работой над летней школой, а? Скрасьте его последние деньки свободы!

И он ловко увернулся от тычка под ребра и расхохотался, сбегая по мраморным ступеням вниз.

Где-то вдалеке и правда визжали зрители: должно быть, на поле уже появились чирлидерши – или привезли холодильник спонсорских энергетиков. За ограждениями мелькали красно-золотые помпоны, полоскались на фоне ясного голубого неба институтские флаги, пахло свежескошенной травой и почему-то апельсинами. Было беззаботно-весело и легко, и свежо даже не столько от ветра, сколько от ощущения, что вот оно, лето.

Деканат ждет борьба за выживание в наступающей волне абитуры, и за одним этим уже приятно будет понаблюдать со стороны. Матильда уедет в отпуск, Альдо перестанет протирать штаны на ее подоконнике, и на кафедре родного делового администрирования скоро останутся только свои…

Они успели забыть и про все научные конференции мира, и про защиты курсовых, дипломов и диссертаций уже к моменту, когда поднимались на высокие трибуны. С ряда, не только сейчас расположенного в тени, но и обещающего в ней остаться даже после второго тайма, им помахал Валентин.

Дику непривычно было видеть друга в ярком клубном бомбере вместо его драматичных дарк-академичных нарядов, но он так умиротворенно обнимался с ведром попкорна и плюшевым львенком, местным маскотом, что ему это, определенно, шло. На занятых для компании креслах уже лежало всякое фанатское барахло – флажки, вода с теми же клубными наклейками, трещотки, как будто бы даже пакетик блесток и еще что-то, что Дик сразу не смог опознать. Валентин даже слегка улыбался.

– Здорово, что вы пришли, – он заправил за ухо выбившуюся прядь, и на плече блеснула нашитая на именной бомбер буковка “S”, – матч обещает быть интересным.

– Я не сомневаюсь, тем более, кое-кто так настаивал, – Рокэ блаженно улыбнулся, как кот, пригревшийся на солнце, и кивнул Савиньякам, – и кстати, кто на этот раз ответственный за ставки?

– Что? – Дик сначала даже не понял.

– Самые надежные ставки на спорт, – ухмыльнулся Эмиль, – без посредников и дебильных сайтов. Сразу у нас.

Валентин пожал плечами:

– Боюсь, моя ставка вам известна.

– А я ради разнообразия прислушаюсь к Придду, – вклинился Рокэ.

Ли хмыкнул, переглянулся с Эмилем.

– Да ну, – озвучил тот их общее предположение, – где-то далеко в лесу что-то сдохло?

Профессор Алва замахнулся трещоткой и больно хлопнул его по носу, при этом совершенно торжествующе скалясь на радость присевшим отдохнуть на ступеньки чирлидершам.

– О! Ожило и вернулось! – воскликнул Эмиль торопливо.

– Миль, тебе мало было?! – кровожадно вскинулся Рокэ, замахиваясь снова.

– Да нет же! Ли, ауч, скажи ему! Ай!

Улыбка Лионеля, сидящего с другой стороны, была сладкой и мстительной.

– Погоди, – сказал он нарочно лениво, – я занят. Гуляю на свежем воздухе перед напряженной работой над летней школой, ты помнишь?

– Твою мать, Росио! Ли!

– Но все же кое-кто и правда вернулся, – сжалился Ли, дополучив за счет брата и вспыльчивости Рокэ свой серотонин, и наконец сомкнул пальцы на трещотке, чтобы прекратить этот балаган. – Привет, Джастин. Они пытаются сказать, что рады тебя видеть.

Джастин Придд задрал солнечные очки на лоб и раскинул руки, чтобы обнять сразу всех.

– Хустин!

– Юст!

– Джастин!

И они, конечно, сразу все бросились его обнимать.

У него на носу уже рассыпались первые веснушки. У него во взгляд вернулась та искра, которую он уже потерял когда-то в этих стенах. У него отросли волосы даже длиннее, чем у Валентина, и верхние пряди он собрал в смешной узелок. Но в остальном это был Джастин, тот самый Джастин, их любимый, лукавый и полный жизни. Из плоти и крови.

– Привет, – прохрипел он из-под локтя кого-то из Савиньяков. Черт, ну и крепкая же у них хватка!.. – Кажется, я вернулся из академа просто для того, чтобы быть задушенным здесь сегодня. Что ж, – даже теперь Джастин не смог сдержать улыбку, и по его голосу это было слышно, – достойная смерть.

Его спасло только то, что игра так вовремя началась, и Лионель с Эмилем заставили всех смотреть на Арно.

– Добро пожаловать обратно в академическую жизнь, – одними губами проговорил Валентин прежде чем отвернуться к полю, зная, что все равно не перекричит завывания болельщиков.

И по какой-то причине Джастин все равно его понял – и улыбнулся так, словно наконец-то попал домой.

А где же рассуждения о сущности бытия, спросите вы? Научные работы сами себя не напишут, эры и эрэа, а как напишете их – сами все поймете.