Work Text:
Над мертвым Аль-Бетилем гулял ветер.
Остатки разрушенной башни служили неплохим укрытием от песчаных бурь. Среди развалин приютилась пестрая компания: огромный, весь в шрамах, орк, темная эльфийка и люди — невозмутимого вида женщина с маленьким кальяном и здоровенный детина в броне, какую обыкновенно носят наемники.
Горел костер. В походном котелке, подвешенном над огнем, кипела похлебка. Орк заботливо чистил топор.
— Теперь Арзогу никто не страшен, — гордо сказал он, закончив свое занятие. — Топор Арзога раскроит любой череп!
— Да нет здесь никого, — хмыкнул наемник, — боюсь, дружок, не найдешь ты врага, чтобы пробить ему голову. Город погиб больше столетия назад. Песок да руины, и до тех не добраться. Что мы вообще здесь делаем? А, Майси?
Женщина с кальяном выпустила дым изо рта:
— Не называй меня Майси. А что мы здесь делаем, ты и сам знаешь. В этих руинах под толщей песка лежит не просто большой город, но средоточие знаний и богатств. Чего здесь только не было, говорят! Огромная библиотека, сокровища, большой некрополь, где хоронили немало богатых и знающих людей, развалины дворца архонта, из которых, правда, некроманты почти все забрали, а что не забрали, то уже растащили воры… Но я уверена, для нас найдется что-нибудь достойное.
— Майсун из этой земли, — промолвил орк, — а предки Арзога когда-то ушли из Городов. Арзог вырос на зеленом острове далеко от песков. Знает ли Майсун, что было здесь в старые времена?
— Увы, — Майсун покачала головой, втянула дым и на мгновение прикрыла глаза, — не могу ответить тебе. Мы, маги, живем дольше, чем другие люди, но Аль-Бетиль я не застала. Город считался заброшенным уже в пору моего детства.
Эльфийка молчала и к чему-то прислушивалась.
— Тьма говорит, — тихо сказала она. — Дурное место. Невинная кровь. Здесь, где готовится наш ужин, лежали тела убитых…
— Да ну, — наемник обтер тряпицей видавшую виды ложку и помешал кипящий суп, — вечно тебе мерещится. Ты же говорила, что тут, вдали от Игг-Шайла, тебе лучше… Ты куда?
Вместо ответа эльфийка поднялась с земли и медленно побрела по засыпанному песком полутемному залу. Подошла к каменной широкой лестнице, наполовину обрушившейся. Поднялась по ступеням так высоко, как было возможно. Снова прислушалась…
— Осторожнее, Эрмина! — встревоженно крикнула Майсун. — Лестница может не выдержать!
Эрмина рассматривала что-то у себя под ногами. Спустилась ниже. Сделала странный жест, будто держала в руках нечто тяжелое. Сошла по ступеням, вновь остановилась. Покосилась на груду обломков слева — верхний пролет лестницы обвалился под напором мощной магии, и треть зала оказалась безнадежно погребенной под камнями. Что находилось там ранее, определить было невозможно.
Мыском сапога Эрмина ткнула в песок у основания лестницы. Ничего не обнаружив, она двинулась дальше, невнятно шепча.
— Майси, — тихо спросил наемник, — а нам обязательно надо было брать с собой эту умалишенную?
— Заткнись, Удо, — сердито ответила Майсун. — И не называй меня Майси!
— Человек не понимает, — презрительно сказал Арзог. — Человек слышит только свои мысли. Они как песок — шур-шур, шур-шур. Не слышит духов, не слышит тьму. А дитя Малассы слышит. Удо завидно.
— Ничего и не шур-шур, — ответил уязвленный Удо. — Просто в чем смысл бродить здесь и выискивать следы прошлого? Все равно ничего не узнаем и не получим. Если и было тут какое добро, то его давно не осталось, а от чужой крови что нам проку, даже если она и пролилась? А Эрми опять будет неделю не в себе…
Эрмина вернулась. Села у огня, привалилась к каменной глыбе и задумчиво произнесла:
— Тьма говорит. Тьма показывает. Здесь были люди, много людей. Добрых, смелых и злых, нечистых. Здесь страдали. Повсюду отпечатался страх. Страсть. Нетерпение. Сожаления. Боль… Но все неясно, смутно. Все спутано, одно переплетается с другим… Ложь. Ложь, которая прячет правду, и правда, которая прячет ложь. Смерть. Кровь. Здесь говорили с мертвыми. Убивали. Умирали. Здесь пламя пожирало свет. Испорченное пламя. Проклятое… Свет стал тусклым. Погас. Возродился. Все возрождается и вновь умирает… И жадное пламя потухло. Впустую. Зачем…
Ее голос перешел в сонное бормотание, и она задремала.
— Не будите ее, — строго сказала Майсун. — Оставь ей еды, Удо. Завтра утром будет в порядке. А там и буря уляжется.
— С чего начнем? — Удо принялся разливать похлебку в походные плошки. — Куда направимся?
— Карта неточная, я уверена, — Майсун развернула потрепанный свиток и поднесла поближе к огню. — Она поздняя, и на ней почти ничего нет. Я даже не знаю, где именно мы находимся сейчас, что было здесь прежде, но совсем рядом старая дорога из города, и возле нее должен быть некрополь. Быть может, там еще не все разграблено и растащено. Мало кто сюда добирается и жаждет копаться в песке…
— Как и нас-то сюда занесло, — проворчал Удо, принимаясь за еду. — Шагу не ступишь — провалишься, воды не найдешь, еще и на Эрми опять что-то нашло…
Арзог сердито посмотрел на него и набросил свою куртку на плечи спящей Эрмины.
***
На следующий день буря утихла. Недалеко от разрушенной башни, где путники коротали ночь, и впрямь нашлись каменные плиты старой дороги, но компанию ждало разочарование: там, где, судя по карте, должен был находиться некрополь, все было занесено песком. Лишь местами виднелись вершины надгробий, и ясно было, что добраться до них будет не так-то легко.
— Тут нужна научная экспедиция, — подавленно сказала Майсун. — Не один месяц трудов, чтобы все это расчистить и оценить находки. Да еще палатки, припасы, инструменты… Я могу отрядить знакомых магов из Карталя, но вдруг окажется, что здесь нет ничего важного.
— Погодите-ка, — обрадовался Удо, — гляньте вон туда, что это?
Он взял лопату и, пробивая себе путь через песок, двинулся в глубину некрополя — того, что от него осталось. Через несколько минут лопата со звоном ударилась о камень.
— Ух ты! — восхитилась Майсун. — Склеп! Да какой большой. Кажется, был красивым… Вы только посмотрите на эти мозаики! Давайте-ка раскопаем побольше.
Арзог тоже вытащил лопату и принялся за работу. Майсун, шепча магические формулы, помогала им, поднимая и отодвигая в сторону каменные обломки. Лишь Эрмина стояла неподвижно, слушая что-то, чего не слышал больше никто.
Наконец врата в усыпальницу были расчищены.
— Надо же, нетронутый! — удивился Удо, утирая пот со лба. — Имени покойника нет отчего-то… Или стерлось? О, глядите, печать!
Арзог осмотрел печать и массивные стены склепа.
— Люди чтили мертвого, — уважительно изрек он. — Выстроили ему дом. Хороший дом. Но мертвый тоже стал прахом. Так желает Асха. Такова ее воля.
Майсун вдруг нахмурилась.
— Не нравится мне это, — призналась она.
— Что? — удивился Удо.
— Печать. Видишь следы? Здесь была еще одна. Возможно, более ранняя.
— И почему тебе это не нравится? Если бы склеп разграбили, вряд ли он был бы опечатан.
— Это не простая печать, Удо. Это печать темных судей.
— Кого печать? — переспросил Арзог.
— Темных судей. Некромантских шерифов, — пояснила Майсун. — Орден шерифов в Городах существовал и прежде. Они и судили, и следили за порядком, и раскрывали преступления.
— И казнили?
— И казнили, если понадобится.
Арзог одобрительно кивнул:
— Кара настигает злодея. Справедливо.
— Когда орден Белкета стал сильнее, у них появились свои шерифы, — продолжила Майсун, — они судили по тем же законам, что и прочие, но у них было немало… других дел. Ловить демонопоклонников, например.
— Арзог думает, это правильно!
— Но постой, — внезапно вмешалась Эрмина, — разве темные судьи не перебрались в Эриш вместе со всеми некромантами? Что эта печать делает здесь, в Аль-Бетиле, да еще на старой могиле?
— Я тоже задаюсь этим вопросом, — ответила Майсун. — С одной стороны, темные судьи были в городе с давних времен, казалось бы, чему удивляться, с другой, почему их печать именно здесь? Если в этом деле не обошлось без некромантов, то стоит ли нам вторгаться туда…
— Ну вот еще! — возмутился Удо. — Столько работы — и впустую?! Некроманты или не некроманты, перед нам склеп, целехонький, а судя по виду, еще и богатый! Много ли таких вокруг? Нет уж. Я не я буду, если мы его хотя бы не осмотрим! А ты, Майси… Майсун, сделаешь дома записи, прославишься среди образованных! Может, и по библиотекам своим чего нароешь про эту усыпальницу. Книжку напишешь, еще богаче станешь...
— Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь, — сдалась Майсун, и Удо решительно сорвал печать.
Они зажгли масляные фонари и осторожно спустились в склеп. Внутри было тихо, слышалось лишь посвистывание ветра.
— Откуда это? — поежилась Эрмина.
— Отдушины, — тихо объяснила Майсун. — Чтобы не было трупного запаха, а тело скорее высохло на ветру, не подвергалось сильной порче и не стало гнездом для всякой мерзкой живности…
Они прошли дальше и остановились, пораженные увиденным. Перед ними на каменном ложе с прорезями, уходящими в песок, лежали два тела, накрытые одним покрывалом до плеч.
— А где же гробы? — спросила Эрмина.
— Одно время тех, кто мог себе это позволить, здесь хоронили именно так, — ответила Майсун. — Сам склеп по сути своей и есть гроб. Вся эта постройка — огромная могила.
— Орк живой и внутри гроба? — спросил Арзог. — Ха! Такого с Арзогом еще не случалось.
— Тихо! — Эрмина замерла и взяла Майсун за руку. — Слышишь? Тьма говорит...
— Нет, — призналась Майсун. — Ничего не слышу. Только ветер.
— Ой, Эрми, хватит, — Удо потерял терпение. — «Кто мог себе позволить», да, Майси? Ну, знать, тут можно поискать богатства! Все равно дохлым они уже ни к чему.
— Удо! — Майсун предостерегающе подняла руку. — Во-первых, перестань меня так называть. Во-вторых, разве мы не говорили о том, что поищем лишь артефакты и книги в гробницах? О том, чтобы грабить мертвых, речи не шло!
— Да брось, Майси, не будь такой несносной, — Удо подошел ближе к каменному ложу покойных. — Не мы, так другие унесут, а оставлять драгоценности здесь — чего ради? Пусть наше путешествие сюда хоть как-то окупится!
— Что ты собрался делать?!
— Да просто посмотрю, что ты так беспокоишься! Любопытно же. Хм… — он приподнял затвердевшее покрывало острием меча и отодвинул в сторону. Ткань тихо хрустнула. — Сперва мне показалось, что это муж и жена, но нет, этот тоже мужчина… Странно. На братьев совсем не похожи…
— Отец и сын, — уверенно сказал Арзог. — Или побратимы.
Майсун покачала головой:
— Если у них общий покров, то предположу, что любовники.
Удо фыркнул:
— Чего только не увидишь в заброшенных городах. Ладно, что вместе лежат, может, и впрямь хранитель покоев с хозяином, но печатей-то отчего на дверях две, если эти двое погребены в одно время... В поветрие померли разом?
Он сбросил покрывало на пол.
— Полегче! — предупредила Майсун. Эрмина закрыла лицо руками.
— Спокойно, девочки, — пробормотал Удо. — Сейчас дядя Удо все вам расскажет об этих мертвяках, не в первый раз…
Он оглядел тела с видом знатока:
— Ну что, хорошие мумии получились. Даже не очень-то и потемнели. И волосы прямо как у живых… — он потрогал пряди первого мертвеца. — Это что такое? А, масло. Когда-то было... Бальзамировали на славу, даже кожа почти не рвется. У этого, слева, одежа побогаче. Я такую ткань только в лучших домах видел… О-о, какие перстни! Роскошно, вы только посмотрите! Ну, это мы заберем...
Он пригляделся к телу внимательнее.
— Ах ты ж... Вот тебе и поветрие!
— Что там? — Эрмина выглянула из-за плеча Майсун.
— У него шея порезана. Почти вся, сейчас плохо видно, но дыра-то была знатная. Сразу помер, точно говорю. И не разложился, поди, оттого что кровища вся вытекла…
— А второй?
— У второго тоже перстни есть! Поменьше, но мы и их снимем… Ох, какой меч, вы взгляните, какой красавчик! И кинжал! Ну, уже что-то. Продадим клинок, а может, возьму себе, если отдадите, мой в негодность приходит... Могучий парень, вон какого роста был. А больше… Нет, ничего не вижу, одеяниями закрыто. Влипло все, присохло…
Удо отодвинул свисающую сверху паутину, мечом подцепил одежды на втором трупе.
— Не трогай! — взмолилась Эрмина. — Не надо тревожить мертвецов!
— А что они мне сделают, по шее надают? С их перстнями мы и так отсюда бедными не выйдем, но на тела, бывает, амулеты кладут. Или, может, ожерелье какое надето…
Рывок — и заскорузлая ткань разломилась, точно сухая корка. Удо с усилием оторвал древние лоскуты от трупа.
— Ничего себе… — изменившимся голосом произнес он. — Вот такого я еще не видал… Это что с ним? Он будто весь… растрескался изнутри? Почему?
Майсун, поддавшись любопытству, встала рядом с ним.
— Нет, — грустно сказала она. — Это переломы. Их было много. От этого, видать, и умер.
— Столько сломанных костей сразу?! Его что, бросили в давилку?
— Нет, разумеется. Хотя в чем-то ты прав — бросили. Но не в давилку.
— А куда?
— Не куда, а откуда. Со скалы, с крыши… Поэтому так много переломов, видишь, даже обломок торчит... И еще наверняка отбитые и разорванные внутренности. Не знаю, что с ним случилось, но заглядывать к нему в утробу после смерти я бы не стала. Вообще очень непривычно все выглядит. Совсем разная смерть, но в одно время, общая могила, но при этом две печати на входе… История любопытная, конечно, но мне все это не нравится. Книг и документов, чтобы забрать и изучить, я не вижу, надписей — тоже. Мозаики красивые, но вполне традиционные. Заклинание на поиск скрытых комнат ничего не дало. Склеп чистый, тела в хорошем состоянии, но раз мы сюда забрались, то скоро они могут начать портиться, так что забирай, что хочешь, и идемте прочь. Ты уже все осмотрел.
— Не все. Арзог, что там с артефактами и сокровищами?
Орк бродил по склепу с фонарем, топал по полу, нажимал на стены, выискивая тайники, но безрезультатно. Он разочарованно отозвался:
— Ничего. Нет артефактов. И не было, орк так думает.
— Тьфу, — Удо с досадой дернул добротный пояс мертвеца, пытаясь сорвать. Раздался неприятный и пугающий звук.
Все замерли. Даже в полутьме было видно, как побледнела Эрмина.
— Слышите? — прошептала она.
Но никто ничего не слышал — вообще ничего, будто все разом оглохли. Утих даже свист ветра в воздуховодах.
— Здесь опасно, — зашептала Эрмина. — Мы погибнем, нужно уходить!
— Сейчас, сейчас, — забормотал Удо — им тоже овладел невольный страх. — Так, кинжал, меч, вот только перстни стащу… — и он схватил высокого мертвеца за высохшую руку.
— Удо, не надо! — пронзительно закричала Майсун, впервые потеряв самообладание.
Но было поздно. Пламя в фонарях внезапно потускнело. Откуда-то потянуло холодом, и из мрака возникли две белые бесплотные фигуры.
— Добрые люди, простите нас! Мы не хотели беспокоить ваши души, мы ничего больше не тронем, мы уйдем, сейчас же уйдем! — и Эрмина заплакала.
В ответ из темноты раздался кошмарный, до костей пробирающий вопль. Невозможно было даже заткнуть уши — он шел со всех сторон и словно напрямую в разум, терзая его, разрывая в клочья… Удо заорал, оттолкнул руку мертвого — при этом где-то внутри тела раздался тихий хруст — и кинулся прочь.
— Осквернители… Не уйдете… Вам нигде не будет покою… Умрите! — жуткие голоса отдались в головах незадачливых охотников за сокровищами.
Эрмина сжала виски и упала на пол гробницы. Арзог, отступая к выходу и размахивая топором, кричал:
— Ничего вы не сделаете орку! Ничего!
Майсун, тяжело дыша, схватила его за рукав куртки и потащила за собой. Арзог, едва не споткнувшись о лежащую Эрмину, успел рывком поднять ее и закинуть себе на плечо.
Фонари погасли. Остались только дикий визг, пронизывающий холод и рыдания обезумевшего Удо, бессильно бьющегося в двери усыпальницы.
***
Парой часов позже Арзог, Майсун и Эрмина сидели над свежей могилой. Майсун плакала, Арзог мрачно постукивал лопатой по песку.
— Почему он умер? Орк не знает. Человек был сильным и наглым. Был здоровым. Не должен был уйти к предкам.
— Наверное, сердце не вынесло испуга, — ответила Майсун, вытирая слезы. — Ведь говорили ему…
Эрмина отрешенно посмотрела на могилу. Потом спокойно вынула из сумы флакон с каким-то зельем и протянула Майсун:
— Попробуй. И ты, Арзог. Помогает закрываться от голосов тьмы. Голова потом, правда, будет болеть…
Она вытянулась на песке, глядя в небо.
— Надо уходить отсюда. Неизвестно, какое еще зло похоронено под этими песками, — решительно сказала Майсун.
— Нет, — ответил Арзог. — Эта вылазка стоила жизни Удо. Орк найдет что-нибудь нужное, не покинет Аль-Бетиль. Не хочет, чтобы глупый Удо умер напрасно.
Эрмина что-то шептала. Арзог и Майсун прислушались и переглянулись в замешательстве и испуге.
— Глаза у них не сыты, у твоих воров, мой дорогой... Невежество и жадность — тяжкие пороки, заставляющие забыть о чести, об осторожности и о собственной душе. Они принуждают идти на преступление, а злодей не боится ни суда, ни гнева, ни потери жизни своей. Тебе ли не знать об этом, возлюбленный мой…
***
Что такое тревога, остывшее сердце Мериха не помнило давно. Однако он, сам не зная почему, не раз и не два возвращался мыслями к склепу в городском некрополе. К тому самому, где лежали двое, которых никто не сумел уберечь — ни друг от друга, ни от самих себя.
Чутье сыщика подсказывало ему, что шерифские печати на вратах усыпальницы не остановят ни расхитителей гробниц, ни демонопоклонников, коим временами не меньше, чем некромантам, нужны части мертвых тел... Подумав хорошенько, он решил, что совмещение духовного упражнения с защитой покойных граждан Аль-Бетиля можно считать занятием достойным и полезным. Хотел было получить дозволение архонта Белкета, но решил не отвлекать его от научных поисков — дело и без того было ясное.
Вход в склеп изрядно засыпало песком. Пришлось использовать магию, чтобы удалить песчаную груду, — не очень-то достойно, но в одиночку раскапывать ее было бы чересчур долго, а призванные мертвецы провозились бы не меньше.
Наконец Мерих сорвал старую, своими руками оставленную когда-то печать. Сколько лет прошло с тех пор? Достаточно, чтобы смерть успела выполнить скорбную работу — отворив врата, Мерих не ощутил смрада. Впрочем, он более не полагался на обоняние — оно осталось где-то там, в живом его прошлом. В те поры оно весьма ему помогало, но Мерих не жалел, что утратил его. Духовное чутье его стало куда более тонким, чем прежде, и в том, чтобы улавливать запахи, дурные ли, хорошие ли, уже не было нужды.
Мерих зажег фонарь и спустился в тихое темное подземелье. Затворил за собою вход, дабы ничто не мешало его единению с мертвыми, почтительно склонил голову и произнес:
— Привет вам, почившие в вечности. Простите, что нарушил ваш покой. Не имею злых намерений — желаю лишь обеспечить вам защиту более надежную, чем дал ранее.
Шепот ветра был ему ответом. Мерих поднял фонарь, одобрительно оглядел сухую, хорошо сохранившуюся усыпальницу, уходящие в песок стоки на каменном ложе, провалы отдушин. Ни зловонного налета, ни роя мух, лишь паутина и немногочисленные темные следы возле тел, на одеждах и покрове — склеп был возведен на совесть, благо у его хозяина при жизни были на то немалые средства. Да и бальзамировщики постарались.
Обоих мертвецов, лежащих рядом, осунувшихся, с острыми носами и скулами, с плоскими, почти неразличимыми веками, все еще можно было узнать. Мерих стоял и смотрел на высохшие тела.
— Прости, что я не спас тебя, — сказал он одному из покойных и рукой в черной перчатке коснулся темной с проседью пряди, покрытой чем-то похожим на смолу. — Мы могли бы стать друзьями, хоть и малое время были знакомы. Ты был добрым человеком, и Аль-Бетиль все еще помнит твое имя, покровитель обездоленных.
— Прости, что я не помог тебе, — сказал он другому. — Ты во многом, увы, был прав и все же напрасно переступил черту. Твоя судьба могла бы сложиться совсем иначе. Ты был бесстрашен, словно дракон, но позорно струсил перед препятствием, не столь уж и значительным. Ты был прям и беспощаден, словно копье, но постыдно лгал себе и другим, не желая слышать собственное сердце. Ты был силен, словно буря, но оказался таким слабым перед соблазнами преступного пути... Мне жаль. Если бы я только знал…
Он помолчал. Окинул взглядом склеп. Прислушался.
Было тихо, лишь потревоженные пылинки кружились в свете фонаря. Мерих повесил его на крюк у входа и сосредоточился. Произнес про себя нужные фразы, и ум его ступил на знакомую темную дорогу, уходящую далеко-далеко…
Перед ним в черной ночи простерлось бескрайнее звездное полотно. Тьма уплотнилась, потеплела — это ощущение близости к вечному, к самой Асхе всегда дарило ему невыразимое счастье, но он знал, что упиваться наслаждением не время. Он воззвал в духе своем к обоим мертвецам, сперва к одному, после — к другому.
Ответа не было. Эти двое изжили под крылом богини свои страдания, страсти и заблуждения и отправились дальше — Мерих надеялся, что вместе. Столь тесно связанные ранее, они вполне могли надеяться, что и в грядущем их союз будет нерушим и неразрывен…
— Боль прошла, — сказал он тихо, — но не прошла любовь. Страсть погибла вместе с телами, но узы духа нетленны. Спите спокойно, и да хранят сон ваш вечные стражи.
Бесприютных душ поблизости было мало. Видно, большинство обитателей некрополя давно отправились по воле Асхи к новым жизням. Обнаружились лишь два духа, но и того было довольно. Мерих призвал их к себе и расспросил, кто они такие. Один пал от рук разбойников и не хотел признавать, что утратил тело, все мечтал вернуться домой. Другой был проклят, обречен на безумие, в отчаянии наложил на себя руки, ища избавления, но так и не смог из страха и слепоты найти путь к Асхе.
— Желаете ли, несчастные, наполнить новым смыслом существование? — спросил Мерих. — Готовы ли исполнить работу, дабы получить утешение?
— Желаем, — прошелестели бесплотные голоса. — Готовы.
— Да будет так, — сказал Мерих. — Призываю вас на служение и наказываю беречь эти тела и это место. Все, что есть здесь, да останется неприкосновенным, да ждет воров, осквернителей и разбойников, если проникнут сюда и тронут усопших, смерть или безумие. Охраняйте сей склеп и не имейте жалости к бесчестным.
Он изрек ритуальную фразу, которой научил его архонт Белкет, и призраки затихли, притаившись в глубине усыпальницы. Мерих взглянул в последний раз на тела, удовлетворенно кивнул и вынул из поясной сумы печать темных судей.