Archive of Our Own ^beta

Chapter Text

Даламар стоял у окна, задумчиво глядя на окружающую башню Шойканову рощу. После возвращения Рейстлина из прошлого он не рисковал открывать окна, и в башне снова установился немного затхлый запах – сырость каменных закоулков, пыль, цепляющаяся за книги и старую мебель, легкая примесь запаха трав, использующихся в заклинаниях и зельях. Эльфу не хватало свежего воздуха, но он был готов променять свежий летний ветер на затхлость этой конкретной башни. И весь воздух башни – на понимание того, как вести себя сейчас и чем помочь своему учителю. Рейстлин, Карамон и Крисания вернулись из Бездны подавленные и молчаливые. Карамон, не сказав брату ни одного лишнего слова и не задержавшись ни на день, отправился домой. Крисания просила у Рейстлина позволения остаться в башне.

- Как тебе будет угодно, - бросил Рейстлин, прежде чем запереться в своем кабинете.

Из отдельных оброненных слов и обрывков разговоров, а также из самого факта их присутствия здесь Даламар понял, что шалафи не удалось достичь своей цели. И что цель эта, похоже, недостижима вовсе. Потому что Рейстлин выглядел как человек, познавший истинное отчаянье и потерявший единственное, ради чего жил. Он даже попытался выгнать Даламара, но эльф стоически перенес вспышку гнева своего учителя, а на прямой приказ убираться из башни – исчез на несколько дней. Исчез, чтобы снова вернуться, сделав вид, что не понял, что уйти ему было приказано навсегда. Рейстлин, впрочем, лишь хмыкнул, искривив в язвительной усмешке тонкие губы, и не стал прогонять ученика вторично.

Шаги за спиной отвлекли Даламара от раздумий о происшедшем. Эльф отвернулся от окна и увидел входящую в комнату Крисанию. На ней путешествие оставило следы столь глубокие, что, даже не задавая никаких вопросов, Даламар видел, насколько долгим и трудным оно было. Для него, ждавшего в этом времени, прошла всего пара недель, но для них, проживших последние месяцы обреченного Истара, прошедших гномьи войны и заглянувших за грань бытия, промелькнула все равно что целая жизнь. Жизнь, навсегда изменившая выражение серых глаз жрицы и прочертившая первые горькие складки, проявлявшиеся у губ и на лбу, стоило Крисании о чем-то серьезно задуматься. К тому же веки светлой дочери Паладайна были странно оттенены. Когда в какой-то момент Даламару удалось взглянуть на нее вблизи, он увидел, что кожа на веках Крисании неровная, словно была обожжена сильным жаром. Но глаза ее не пострадали, да и ресницы были на месте… Даламар сразу принял как данность, что не узнает, что произошло с ней и Рейстлином. Но это не значило, что он не пытался хоть немного приоткрыть завесу их истории.

- Надеюсь, я не помешала тебе, Даламар? - спросила Крисания, останавливаясь у кресла перед камином.

- Нет, госпожа, - отозвался эльф. – Прошу, присаживайся. Налить тебе вина?

- Да, благодарю, - жрица опустилась в кресло и устремила взгляд в сторону не разожжённого камина.

- Ты выходила сегодня в город, госпожа? – поинтересовался Даламар, наполняя два бокала вином и подавая один из них Крисании. Он знал ответ и просто пытался выяснить, настроена ли посвященная Паладайна разговаривать. За прошедшие дни она часто искала рядом с ним спасения от одиночества, но чаще была молчалива и задумчива.

- Да, - кивнула она, принимая бокал. – Я… я ходила в Храм и говорила с Элистаном. Впервые с нашего возвращения я почувствовала себя в силах сделать это.

- Как прошел ваш разговор? – осторожно спросил Даламар, садясь в соседнее кресло.

- Так, как я и ожидала, - вздохнула Крисания. – Элистан умирает, Даламар. А я больше не могу быть его преемницей.

- Они не приняли тебя? – понимающе уточнил эльф, но, к его изумлению, жрица отрицательно качнула головой.

- Приняли. Они ничего не знают. Я сказала им только то, что план Рейстлина провалился и опасность миновала. Они сочли, что я выполнила волю Паладайна и остановила черного мага, что спасла мир. Я могла подтвердить это, стать святой в их глазах и возглавить Палантасскую общину. Но я не могу так…

Голос Крисании сорвался, и она сделала несколько глотков из бокала, смаргивая подступившие слезы. Даламар тактично сделал вид, что ничего не заметил.

- И дело не только в том, что я бы солгала братьям, - продолжила жрица, совладав с собой. – Я вообще не могу вернуться к прежней жизни. Не после того, что было. Не после того, что я видела и через что прошла. Я подозревала об этом с самого начала, поэтому и просила разрешения остаться здесь.

- Я понимаю.

- Прости, но вряд ли ты действительно можешь это понять, - покачала головой Крисания.

В ответ Даламар лишь горько рассмеялся.

- Конклав всегда не любил и боялся Рейстлина Маджере. И вряд ли у него когда-либо появился бы ученик, если бы Конклаву не понадобился соглядатай в стенах этой башни. Я пришел сюда не только как ученик, но и как шпион, наивно полагающий, что величайший темный маг, Повелитель Настоящего и Будущего, этого не знает. Меня тоже звали назад, Посвященная. Но я тоже не могу вернуться.

Крисания, подавшись вперед, не сводила с него удивленного взгляда.

- Звали? Когда ты ушел отсюда на несколько дней, ты был в Вайретской Башне Высшего Волшебства?

- Да. Но они звали меня бросить шалафи, еще когда он только отправился в прошлое. Ну а сейчас вообще были удивительно настойчивы. Я отказался. И отказался не только возвращаться – я заявил им, что они больше не нуждаются в услугах шпиона и я не буду больше ничего им сообщать. Я не могу вернуться. Не после того, что я видел здесь и чему научился.

- Ты действительно понимаешь, - признала Крисания. – Прости, что ответила недоверием на сочувствие.

- Мы очень похожи с тобой, госпожа. Ты впервые пришла сюда, уверенная, что должна остановить его. Я пришел, чтобы докладывать Конклаву о его планах и действиях. И посмотри на нас сейчас: готовы терпеть что угодно, только чтобы остаться с ним, - Даламар неосознанно прикоснулся к груди и слегка поморщился от вызванной прикосновением боли.

От Крисании, все еще смотревшей на темного эльфа во все глаза, не укрылся этот жест.

- Что с тобой?

- Не беспокойся, Посвященная, - отмахнулся Даламар. – Всего лишь мое наказание.

- Наказание? – недоуменно переспросила жрица.

- За предательство, - пояснил он и, увидев по взгляду Крисании, что объяснения ей все еще недостаточно, рванул ворот мантии.

Крисания ахнула, увидев воспаленные отпечатки на его груди. Она отставила бокал, который все еще держала в руке, и опустилась на колени перед креслом Даламара, чтобы лучше рассмотреть раны.

- Они совсем свежие. Кто сделал это? Пар-Салиан, за то, что ты отказался шпионить за Рейстлином?

Даламар глухо рассмеялся.

- Нет, что ты. Их оставил шалафи, еще перед тем как отправиться в прошлое. Плата за мои доносы, ответ Конклаву, доказательство могущества… Они не свежие, госпожа, они просто не заживают. Я всегда буду носить на себе клеймо своего предательства.

- Это вовсе не обязательно, - мягко возразила Крисания, положив руки на грудь эльфа. – Я могла бы…

- Нет! – перебил ее Даламар, с силой оттолкнув жрицу от себя. Не ожидавшая столь резкого отпора Крисания упала на пол, но эльф тут же поднялся с кресла и протянул ей руку. – Прости мою грубость, госпожа. Но я не могу позволить тебе…

- Но почему? – спросила жрица, приняв его руку и поднимаясь с пола. – Ты уже не соглядатай Конклава, ты предпочел остаться верным Рейстлину. Ты уже достаточно искупил свою вину перед ним.

- Только шалафи вправе решать, было ли мое наказание достаточным, - покачал головой Даламар. – Только он вправе его отменить. Если захочет.

- Ты и правда готов терпеть от него что угодно, - тихо произнесла Крисания, не отпуская его руки.

- А ты разве нет, Посвященная? – так же тихо спросил Даламар. Крисания склонила голову, сомкнув опаленные веки. Они оба сделали свой выбор и не собирались жаловаться на судьбу. Даже зная, что тот, в чьи руки они себя вверили, никогда не будет раскаиваться за свои поступки, насколько бы жестокими они ни были.

Chapter Text

Рейстлин обвел взглядом свой кабинет. Практически все его стены были заставлены книжными шкафами, вмещавшими сотни и сотни книг. Все они оказались бесполезны. Всё знание этого мира оказалось бесполезным: знание было человеческим и столь же несовершенным, как и сам человек, подчинить себе божественное могущество ему оказалось не по зубам. Маг стиснул челюсти и ударил кулаком по столу, далеко не в первый раз пытаясь погасить в себе желание сжечь этот кабинет со всем его содержимым, да и со всей башней разом, чтобы не осталось ничего, кроме уничтожающего, но и очищающего огня. Так же, как он обратил в бушующее пламя мертвую деревню у подножья гор то ли месяцы, то ли столетия назад.

Все зря. Неважно, какого неописуемого могущества он смог достичь. Неважно, сколько людей заплатило жизнью за то, чтобы он смог сделать еще несколько шагов по своей дороге. Дороге, которая, как оказалось, вела в никуда. По ночам ему снова снилась пустыня, но теперь безжизненный песок не пятнала цепочка следов и ничто не ждало впереди, пустыня была всеобъемлюща: ни одного живого существа, ни растения, ничего. Бесконечная пустота под клубящимся грозовыми тучами темным небом. Что толку быть господином пустоты?

Когда они вернулись в это время, он забился в свой кабинет, как раненный зверь в нору, пытаясь отдышаться после столь оглушающего поражения. А затем набросился на книги, выискивая любую информацию, которая могла пролить свет на случившееся, дать хоть намек на допущенную ошибку, неучтенное обстоятельство… Но нет. Книги, тщательно изученные им еще задолго до этого, не давали никаких новых сведений.

За прошедшие с возвращения дни Рейстлин почти не выходил из кабинета, он едва осознавал присутствие в башне Крисании и Даламара. А затем вдруг ощутил - с болезненной остротой, и выгнал ученика прочь, осыпая его проклятиями с оскорблениями вперемежку.

Возвращение Даламара было столь неожиданным, что даже ненадолго вырвало Рейстлина из мрачных раздумий. Ему показалось невероятным то, что его персона еще представляет интерес для других магов. Его еще не сбросили со счетов. Возможно, всего лишь потому, что никто не знал, что произошло… Нет, наоборот: если бы они знали, что ему почти удалось, что лишь собственною волею не взял он то, что мог взять от этого мира, они ужаснулись бы еще больше и точно захотели бы его смерти.

Но это не имело значения. Они не знали. А у него не будет второго шанса. Никто не даст ему новой попытки – ни судьба, ни боги… С богами вообще теперь следует быть предельно осторожным. Такхизис не простит его – открыть врата и захлопнуть прямо перед ее носом! С возросшим, почти божественным могуществом Рейстлину удалось закрыть ей путь в свой разум: он знал, что кошмары о пустыне показались бы ему райскими садами по сравнению с теми ужасами, что могла наслать на него разгневанная Повелительница Тьмы. Но это было слабым и временным утешением: также он знал, что она найдет способ добраться до него. Хотя ей достаточно просто подождать, пока он умрет…

От тяжких мыслей Рейстлина отвлекло появление у дверей кабинета Крисании.

- Заходи, - разрешил маг, раздраженно захлопывая лежащую перед ним (такую бесполезную!) книгу.

К его удивлению, за Крисанией шел Даламар с подносом в руках. На подносе стояли тарелки с хлебом и фруктами и кувшин с горячим вином – его аромат мгновенно распространился по комнате. Избегая задерживать взгляд на жрице, Рейстлин смотрел в сторону ученика, который пересек кабинет и устроил свою ношу на столике перед креслом, стоящим у камина.

- Благодарю, Даламар, - сказала Крисания, подходя к столу Рейстлина.

- Посвященная, - чуть склонил голову эльф, а затем слегка поклонился в сторону учителя, - шалафи.

И вышел из кабинета, оставляя их наедине.

«Быстро же эти двое спелись!» - подумалось Рейстлину.

- Ты сегодня опять целый день не выходил отсюда, - сказала Крисания. – Тебе надо хоть что-то поесть.

Маг не удостоил ее ответом. Мысль о сговоре жрицы и ученика была ближе и интереснее непонятной заботы, ее следовало обдумать.

- Ну же, Рейстлин, вино остынет, - в голосе Крисании начало проскальзывать нетерпение.

Он молчал, понимая, что ее злит именно отсутствие реакции с его стороны. Пусть злится. Скорее бы уже ушла. Он не собирается с ней разговаривать, не собирается ее слушать.

- Ты на меня даже не смотришь! – вдруг с упреком произнесла Крисания. - С самого возвращения все время отводишь взгляд.

- А ты, значит, хотела бы, чтобы я на тебя смотрел? – не выдержал Рейстлин и буквально впился в ее лицо тяжелым и злым взглядом. - Ты не знаешь, что я вижу этими проклятыми глазами! Я вижу, как время разрушает все вокруг, как гниет дерево, крошится камень… Все люди в моих глазах уже мертвы! Стоит мне остановить взгляд на твоем юном лице, как оно начинает стареть и увядать, и буквально мгновенья спустя я и вовсе буду вести разговор с разлагающимся трупом!

- Ты не говорил… - ахнула Крисания, пошатнувшись под тяжестью золотого взгляда.

- Конечно, я не говорил тебе этого! – резко перебил маг, все же отводя глаза. - Мне нужно было пробудить в тебе добрые чувства ко мне, заставить тебя поверить мне и довериться мне без остатка. Какая женщина полюбит того, кто видит ее старухой? Кто доверит свою жизнь тому, для кого он уже мертв?

Он встал из-за стола и направился к креслу у камина, полагая, что сказанного будет достаточно для того, чтобы заставить Крисанию уйти. Пусть подумает и осознает, как ее обманули.

Но она не ушла и даже последовала за ним вглубь комнаты. Устраиваясь в кресле, Рейстлин позволил себе на мгновение задержаться взглядом на тонких белых руках жрицы, наливающих вино из кувшина в бокал.

- Поэтому ты выбрал в ученики эльфа? – спросила она, подавая ему вино.

- Я не ставил такого условия, - раздраженно ответил маг, думая, как еще заставить ее уйти, если даже с таким потрясением она справилась. Или пыталась справиться, задавая подобные вопросы. – Просто каприз судьбы.

- Он знает о твоем проклятье?

- Да, знает, - кивнул Рейстлин и задумался, вспомнив, что Даламар тоже достаточно спокойно принял эту новость. Страх, охвативший тогда его ученика, был, как всегда, страхом быть разоблаченным, а стоило им заговорить о магии и даруемом ею могуществе, как страх Даламара испарился вовсе.

- Он очень предан тебе, - вдруг сказала Крисания, вырвав Рейстлина из воспоминания.

- Вовсе нет, - скривился он. – Он шпион Конклава и остается здесь только по двум причинам: первая – необходимость докладывать им о моих планах, вторая – понимание им того факта, что никто не сможет научить его тому, чему смогу научить я.

- Он был шпионом Конклава, - возразила жрица, выделив голосом слово «был». – Ему предлагали оставить тебя и вернуться в Вайрет, но он отказался. Так же, как отказался продолжать доносить на тебя.

- Это он сам тебе сказал? – пренебрежительно спросил Рейстлин. Возможно, они и не сговаривались, возможно, это Даламар пошел по следам своего учителя и решил завоевать ее доверие лживыми признаниями.

- Если бы ты видел его в тот момент, ты бы понял, что он не врал, - холодно ответила Крисания.

- Он всего лишь пытался завоевать твое доверие. Или попросту разжалобить.

- Жалость ему не нужна точно. Я хотела исцелить его, но он запретил мне.

Рейстлин резко обернулся к ней, и под тяжелым взглядом золотых глаз Крисания поежилась и вжалась сильнее в спинку своего кресла.

- Запретил?

- Он сказал, что будет вечно носить на себе твое наказание. И что только ты имеешь право что-то с этим сделать.

Рейстлин задумался. Все происходящее никак не хотело логично укладываться в голове. Крисания, оставшаяся жить в башне. Даламар, якобы уже не шпионящий на Конклав, но вернувшийся к своему учителю. Они должны были оставить его, поняв, на что он способен, - как Карамон, вернувшийся к Тике. Но не оставили. Что их держало?

Ответа не было, и эти мысли не давали покоя. Даже после того как Крисания наконец оставила его одного, даже после того как Рейстлину надоело об этом думать и он попытался вернуться к тому, чем был занят до ее появления, мысли упорно возвращались к этим двоим. Словно разум так и ждал шанса переключиться с тяжелых дум о несбывшемся и несбыточном на что-то другое.

Крисания не собиралась отступаться от него. Это было непонятно. А Даламар… Рейстлин всегда видел своего ученика насквозь. То, что он не заметил столь разительной перемены, могло означать одно из двух: или Даламар соврал Крисании, или… Или он, Рейстлин, с самого возвращения не удостаивал ученика достаточно внимательным взглядом. Да и не только его.

Chapter Text

Шумная толпа на рынке была настолько плотной, что Даламару в кои-то веки приходилось буквально проталкиваться сквозь нее. Обычно люди старались держаться на расстоянии от носивших темные мантии и почти никакая толпа не доставляла эльфу неудобств, но в этот раз ему не повезло. Вроде и рынок был один из окраинных, а лето только началось, и до первых урожаев еще было время… Перемещаться на другой рынок Даламару не хотелось, на этом всегда был лучший выбор необходимых трав, и травы нужны были ему сегодня – на этом настаивал Рейстлин. И теперь Даламар, очень обрадовавшийся (хоть и не показавший виду), что шалафи снова начал давать ему поручения, был вынужден мириться с волнующимся вокруг человеческим морем.

- А я тебе говорю: драконы! – донесся откуда-то из толпы мужской голос. – Синий и золотой! Сцепились прямо в небе, а потом синий как вцепится в крыло золотому – и рухнули прямо на западный рынок! А не веришь, сам пойди погляди, что от рынка осталось.

Даламар остановился и повернулся в сторону, откуда раздавался голос. Стоявшие у одного из прилавков мужики тут же сделали вид, что просто лузгают семечки и не говорят вообще ни о чем. Кто из них рассказывал о драконах, было непонятно. Эльф уже намеревался подойти к ним, как кто-то подхватил его под левую руку.

- А меня не хочешь спросить? – негромко и почти игриво произнес женский голос.

Одного звука этого голоса хватило, чтобы Даламар дернулся, пытаясь достать до закрепленного на предплечье кинжала, но сильные, хоть и женские руки, надежно держали его.

- Да-да, милый, я бы тоже с удовольствием сунула тебе нож под ребра прямо здесь, - сказала Китиара, сильнее сдавливая руку эльфа. - Но лучше все же сначала поговорим.

На этот раз на ней не было доспехов Повелителя драконов: для того, чтобы беспрепятственно забраться в гущу толпы, она надела обычную одежду и накинула длинный плащ с глубоким капюшоном, из-под которого теперь насмешливо глядела на Даламара.

- И о чем же ты хотела поговорить? – бесстрастно спросил он. – Уж не о том ли, что твои драконы делают над Палантасом?

- Может, и об этом, - фыркнула Китиара и потянула его в сторону. – Давай отойдем, мы стоим прямо посреди прохода.

Значит, разговор не на пару реплик. Даламар позволил отвести себя немного в сторону от основной толчеи и был вознагражден тем, что воительница наконец отпустила его руку.

- Ну и как обстоят дела в Башне? - как ни в чем не бывало поинтересовалась Китиара.

Даламар вскинул брови, изображая недоумение.

- В качестве ответной любезности я должен поинтересоваться, как дела в Оплоте?

- Не язви, у тебя это получается даже хуже, чем у моего брата, - скривилась Китиара. - Он ведь вернулся, да? И, судя по тому, что ничего не изменилось, вернулся ни с чем. Надеюсь, эта неудача вернет его на нашу грешную землю, и он поймет, что лучше всего ему было бы объединиться со мной. Зачем идти против богов, когда этот мир и так может принадлежать нам? А если он еще не понял этого, то я и сама могу объяснить…

- Не стоит поучать почти что бога, - покачал головой Даламар. - Ничего хорошего из этого не выйдет.

- Значит, Сот был прав насчет тебя! – зло прищурилась Повелительница драконов. – Ты верен Рейстлину и предал бы меня!

- Дело не в том, был ли прав твой мертвый рыцарь. Мне он, кстати, тоже сказал, что ты меня предала. Дело в том, что шалафи не станет тебя слушать. Этот мир никогда не был ему интересен.

- Но сидеть в стороне, когда решалась судьба этого мира, у него никогда не получалось. Я всего лишь хочу быть уверенной, что в следующий раз он сделает правильный выбор.

- Значит, ты уверена, что следующий раз скоро наступит? Что было над западным рынком, Китиара, разведка боем?

- Может, да, а может, нет. Тебя, темный эльф, это не касается. Просто передай своему учителю мои слова. На случай, если он все же решит прислушаться к голосу разума.

Китиара резко отступила от него и через мгновенье затерялась в рыночной толпе. С этого момента Даламар не спешил. Теперь он уже намеренно потолкался по рынку, прислушиваясь к разговорам. К счастью, вчерашнее, как оказалось, разрушение западного рынка было у всех на устах. Из обрывков рассказов и разговоров Даламару наконец удалось собрать более-менее целостную картину. Один из синих драконов вился над городом, и находившийся неподалеку золотой, сопровождавший отряд Соламнийских рыцарей, посчитал это недопустимым. Между ними завязалась потасовка, закончившаяся падением обоих ящеров. Люди по большей части успели разбежаться, и обошлось без погибших. В результате синий дракон улетел обратно в Оплот, а золотой с чувством выполненного долга вернулся к отряду – зализывать покусанное крыло. Кроме этого обсуждали то, что отряды рыцарей встречают в лесах все меньше драконидов и других солдат темной армии, а те, кого все же встречают, спешат спастись бегством в сторону того же Оплота.

Простой люд делал из этого вывод, что их осталось мало и леса снова становятся безопасными. Народ радовался, славил рыцарей и металлических драконов. Вчерашнее происшествие виделось всем досадным недоразумением. Даламар видел другую картину. Разрозненные остатки темной армии собирались в Оплот. Дракон над Палантасом, похоже, и правда был разведкой. Что-то назревало.

Купив необходимые травы, Даламар перенесся в Башню и направился к кабинету учителя.
Приближаясь к знакомой двери эльф почувствовал, как сердце сдавливает столь привычный страх. Никогда, видимо, ему не избавиться от этого чувства. Сначала он боялся разоблачения и гнева своего шалафи, после его возвращения – просто гнева, вызванного отчаяньем, а сейчас? Того, что шалафи узнает о связи с его сестрой и о том, как они сговаривались в его отсутствие? Связь была весьма недолговечной, а сговор… А вот сговор мог стать проблемой. Скорее всего, это очень разгневает шалафи. Разгневает и разочарует. Сердце сжалось еще сильнее, и Даламар впервые подумал, что разочарования учителя он боится даже больше, чем гнева. Пожалуй, поэтому страх и не хочет проходить. Просто потому, что этот человек ему слишком дорог.

Даламар вздохнул и прикоснулся кончиками пальцев к тяжелой двери, обозначая свое присутствие.

- Заходи, - тут же раздался тихий голос Рейстлина. Он явно ждал возвращения ученика.

- Я принес травы, шалафи, - произнес Даламар, останавливаясь сразу за порогом.

- Отлично, отнеси их в лабораторию, - кивнул сидящий над очередной книгой Рейстлин. – Они понадобятся мне чуть позже.

- Шалафи, мне нужно поговорить с тобой.

- О чем же? – спросил маг, поднимая взгляд на ученика.

- Я думаю, что твоя сестра хочет начать новую войну. По слухам, остатки темной армии собираются в Оплот. Вчера над Палантасом дрались драконы. А сегодня… - Даламар запнулся под пронизывающим взглядом шалафи, но тут же совладал с собой. – Сегодня она лично встретила меня в городе.

- И чего же она хотела? – поинтересовался Рейстлин таким тоном, словно ответ на этот вопрос был ему нужен не больше протухшей рыбы.

- Звала тебя принять ее сторону в случае новой войны. Не знаю, почему она предпочла передать это через меня, а не прийти сюда…

- Потому что в этот раз ей бы не удалось, - отмахнулся маг. – Моя дражайшая сестрица продолжает балансировать на острие меча и очень скоро рискует пораниться. Мне не интересно ничего из того, что она может мне предложить, в то время как ей без меня придется несладко. Учитывая это, остальные новости были бы более интересны Конклаву, а не мне.

- Думаю, Конклав уже знает об этом, - заметил Даламар. - Вряд ли Оплот оставили совсем без присмотра, только на рыцарей и союзных с ними драконов, учитывая размеры армии, которая рассеялась по окрестным лесам.

- Думаешь? – язвительно усмехнулся Рейстлин, не сводя тяжелого взгляда с эльфа.

Даламар ненавидел этот взгляд. Он ощущался физически, словно за внутренности подцепили массивным крюком, а мозг открыли словно книгу. Сколько раз он сидел под этим взглядом, считая, что это просто обман чувств и шалафи ничего не знает о его предательстве… В то время как Рейстлин знал все.

- Думаю, - кивнул Даламар. – Маги Конклава не настолько глупы, чтобы сбросить со счетов гнездо синих драконов и их Повелительницу. А если это все же не так… Что ж, тогда это будет им уроком, когда она решится начать войну.

«Я не пойду к ним опять, - подумал он, не опуская взгляда, – больше нет».

Рейстлин откинулся на спинку стула и перевел взгляд в сторону окна.

- Хорошо, ученик, - прошелестел он. – Иди, отнеси травы в лабораторию. И не беспокой меня сегодня, я буду занят.

- Да, шалафи, - отозвался Даламар и исчез.

Рейстлин задумчиво посмотрел на то место, где только что находился его ученик. В голове с трудом помещалась мысль о том, что Крисания была права и Даламар действительно больше не сотрудничает с Конклавом. И даже не пытался намекнуть на это и попросить снисхождения – только на намек со стороны самого Рейстлина позволил себе в ответ намекнуть на изменившиеся обстоятельства. Что один, что другая… Остаются рядом, будто так и надо… Непонятно.

Рейстлин вздохнул и вернулся к лежащей перед ним книге. Этой ночью у Солинари новолуние, а Нуитари растет – идеальные условия для некоторых заклятий и заговоров. Их нельзя упускать.

Chapter Text

Над Палантасом стлались светлые летние сумерки, ясные даже без серебряного света Солинари. До восхода Лунитари было еще далеко, и Рейстлин, позволивший себе в это время передышку, вдруг вспомнил, что погрузившись в магические изыскания и попросив ученика не беспокоить его, снова не съел ничего за целый день. Он перенесся на кухню, располагавшуюся на нижнем этаже башни, и с досадой обнаружил там Крисанию.

Жрица, похоже, заметившая движение боковым зрением, повернулась к нему.

- Рейстлин! А я как раз хотела отнести это тебе, - указала она на стоящий перед ней поднос с едой. – Ты опять целый день не выходил из кабинета.

- Вообще-то я могу перемещаться по всей башне, - заметил Рейстлин. - Если ты не сидела здесь целый день, то не можешь знать, что меня тут не было. Я за сегодня был и в кабинете, и в лаборатории, и не только там, но разве ты знала об этом?

- Признаться, я задумывалась об этом, - чуть пожала плечами Крисания, не обращая внимания на его недружелюбный тон. – Возможно, нам бы стоило собираться на обеды и ужины всем вместе, чтобы я точно знала: если не появился на ужине – значит, и не ел.

Собираться за одним столом. Словно все в порядке. Словно они семья. Рейстлин сжал пальцами посох, чувствуя, что его терпение на исходе.

- Что за дурацкая идея, – прошипел он. – Мои магические изыскания отнимают практически все мое время и я не могу останавливаться на полпути для того, чтобы нанести визит вежливости в собственную кухню.

- Ты мог бы попробовать предупреждать, когда тебя не стоит беспокоить, а в другое время – все же присоединяться к нам, - пожала плечами Крисания. – Чтобы я…

- Да зачем ты вообще это делаешь? – перебил ее Рейстлин, чья чаша терпения наконец переполнилась. – Зачем вы остаетесь здесь? Это бессмысленно! Я ничего не могу вам дать, ничего!

Жрица опешила на мгновенье, но затем твердо ответила.

- Нам просто достаточно того, что есть. Того, что ты уже нам дал.

- Я не давал вам ничего, что не сослужило бы службу мне самому! Для меня всегда имели значение только мои собственные цели! Любым из вас я бы пожертвовал не задумываясь, и ты знаешь это, ты же едва не… - Рейстлин осекся и закашлялся.

- Да, я знаю. И я была готова на это пойти, помочь тебе достичь цели даже ценой своей жизни!

- Влюбленная дурочка, - прохрипел маг. - Тебе стоило действительно ослепнуть, чтобы форма полностью соответствовала содержанию! Именно такой слепой преданности я и добивался от тебя, чтобы в нужный момент ты умерла вместо меня. Как же мне повезло, что Паладайн избирает таких дур!

- Да как ты… - задохнулась Крисания.

- Смею! – резко закончил ее фразу Рейстлин. – Смею богохульствовать, смею думать только о себе и манипулировать окружающими, не считаясь ни с чем!

Крисания, силясь сдержать брызнувшие из глаз слезы, отвернулась и быстро вышла из кухни. Воцарившаяся после её ухода звенящая тишина немного отрезвила мага. Он тяжело перевел дыхание, снова норовящее подвести его, и сделал пару шагов к стоящему на столе подносу. Горячее вино, свежий хлеб, фрукты из разных уголков Ансалона и даже самого Митраса – едва ли не единственное, что составляло его рацион уже очень давно. Она сразу это запомнила и если и пыталась чем-то его накормить, то только этим.

«Нам достаточно того, что есть», - так она сказала? Достаточно?

Рейстлин протянул руку, прикасаясь к гладкой поверхности митрасских фруктов. А затем резко отступил и исчез из кухни, так ничего и не взяв.

Крисания же, движимая стремлением оказаться подальше, чтобы Рейстлин не видел ее слабости, взлетела по лестнице на второй этаж. Дальше она уже даже не отмечала, куда ноги несут ее, не различая дороги из-за застилающих глаза слез. Пока не влетела прямо в возникшего на ее пути Даламара. Эльф охнул и, пытаясь удержать равновесие, машинально приобнял жрицу. А затем, поняв наконец, кто оказался в его руках, уже осознанно прижал ее к себе.

- Тише, Посвященная, тише, - ласково произнес он, успокаивающе проводя по ее волосам.

Услышав знакомый голос, Крисания окончательно разрыдалась, уткнувшись Даламару в плечо. Они так и стояли прямо посреди коридора; он гладил ее по голове, шептал что-то успокаивающее, и понемногу рыдания пошли на убыль и Крисания начала разбирать, что он говорит.

- … не самый легкий человек, ты же знаешь. С легкостью делает больно тем, кто его любит – когда даже не замечая этого, а когда специально. Любить его – хуже чем любить колючий терновый куст.

- И ты все равно остаешься здесь? - сказала Крисания, поднимая голову.

Они все еще стояли, обнявшись, и, когда Даламар кивнул в ответ на ее вопрос, их лица оказались совсем близко друг к другу.

- Да, остаюсь. Как и ты, Посвященная. Он не держит нас, но…

- Нет, - чуть качнула головой Крисания. – Это немыслимо.

- Немыслимо, - эхом отозвался Даламар. – Потому что наше место – здесь. С ним.

Он наклонился, преодолевая то ничтожное расстояние, что еще оставалось между ними, и накрыл губы Крисании своими. Когда они оторвались друг от друга, жрица была уже практически спокойна.

- Не плачь из-за него. Это все равно бесполезно.

Крисания кивнула. Оба почему-то не чувствовали неловкости за случившийся поцелуй, как и за то, что больше думали о том, кого не было рядом с ними в этот момент. И так легко оказалось сделать вид, что это был акт простого утешения.

После того как Даламар перенес Крисанию к ее комнатам и ушел к себе, ему никак не получалось уснуть. Словно успокоив жрицу, он забрал ее тревогу себе. Лунитари успела совершить ощутимую часть своего пути по небосводу, прежде чем веки эльфа действительно начали смыкаться. Когда Даламар уже практически забылся неспокойным сном, он вдруг снова проснулся. Проснулся оттого, что кто-то прикоснулся к его груди. Даламар вскинулся на постели, но толчок в грудь, сопровождаемый знакомым голосом, заставил его упасть обратно.

- Тише, ученик. Это я, - прошелестел в темноте голос Рейстлина, и Даламар наконец различил фигуру шалафи на краю кровати, едва видимую в слабом красноватом свете старого серпа Лунитари.

Рейстлин потянулся к ученику и бесцеремонно разодрал ночную рубашку на его груди. Сердце Даламара пропустило удар, сбиваясь с привычного ритма, а затем часто и нервно забилось, заходясь от страха и целого сонма других чувств, одномоментно атаковавших эльфа.

- Ширак! – комнату залил магический свет посоха, за который Рейстлин взялся левой рукой после расправы над рубашкой Даламара.

Не выпуская посоха, Рейстлин разглядывал раны на груди ученика, обводя круглые отпечатки кончиками пальцев.

- Крисания рассказала мне, как ты отказался от ее помощи, - негромко произнес он.

«Значит, остальное она рассказала тоже», - понял Даламар.

- Да, остальное она тоже рассказала, - повторил его мысль Рейстлин. – Хотя ты, конечно, просил ее не делать этого.

- Если бы просил – был бы уверен, что она все тебе расскажет. А так – еще смел надеяться, что нет, - ответил Даламар, пытаясь сдержать дрожь в голосе, вызванную прикосновениями Рейстлина.

- Ты, как и я, сразу понял, что она за человек, - усмехнулся маг. – Теперь скажи, мне скажи, что сказал магам Конклава.

- Что миссия, которую они возлагали на меня, закончена. И отныне я не считаю себя обязанным что-либо докладывать им. Теперь я не больше и не меньше, чем просто твой ученик, шалафи.

- Вот как, - Рейстлин впился взглядом в лицо Даламара. - Тебе наверняка что-то сулили за противодействие мне, что-то очень весомое, чтобы ты пошел на риск шпионить за мной… Что?

- Эту башню. И… - самым унизительным было даже не дрожать от страха под требовательным взглядом учителя, а осознавать, что он прекрасно это видит и чувствует дрожь тела под своей рукой. – И, в случае твоей смерти, должность главы ложи черных мантий.

- И ты отказался.

Рейстлин ухмыльнулся. И положил пальцы точно на оставленные ими когда-то следы, надавливая на раны. Даламара выгнуло на кровати от боли, от неожиданности он не удержал вскрика. Кровь из потревоженных ран пятью ручьями побежала по его груди. Рейстлин, прикрыв глаза, шептал магические формулы, не обращая внимания на крик ученика и заливающую пальцы кровь. Затем бесстрастно вытер руку об одеяло и встал, собираясь уйти. Но он не успел сделать и шага, как за его руку схватились тонкие, но сильные пальцы эльфа.

- Шалафи… - еле выдохнул Даламар. Полное боли «за что?» ему не надо было произносить вслух, он знал, что учитель услышит его и так.

- Теперь они заживут, - снизошел до объяснения Рейстлин - и изумленно замер, глядя как приподнявшийся на кровати ученик благодарно целует его выпачканные в крови пальцы.

Chapter Text

С самого утра Даламар ощущал необычайный подъем настроения и сил. Ночью, после ухода Рейстлина, вытерев кровь и позволив себе намазать раны заживляющей мазью, он провалился в глубокий спокойный сон. И впервые за очень долгое время его сон не был потревожен вкрадчивым женским голосом, убеждающим в том, что он бесполезен и не интересен своему шалафи. Подобное началось, еще когда Рейстлин был в Бездне. Владычица Тьмы изредка говорила с темным эльфом во снах, рассказывая о том, как далеко удалось зайти его учителю, и не переставая намекала на то, кому из них двоих Даламар должен быть предан. После того как Рейстлин запечатал Врата, она и вовсе стала являться каждую ночь, подолгу убеждая в том, что он не нужен своему учителю. Как она измывалась над ним, когда Рейстлин прогнал его из Палантасской башни! Как трудно было противостоять одновременно Конклаву, ей и собственным сомнениям, и заявить всем им о своей верности («Не нужной и не окупаемой», – сочувственно шептала Такхизис). Каждую ночь после возвращения Даламара в Палантас нежный голос жалел эльфа, спрашивая, как долго это будет продолжаться. Долго ли он будет сохранять свою бессмысленную преданность? «Рейстлин никогда этого не оценит, ему нет до тебя дела», - убеждала Темная Королева, заставляя Даламара скрипеть зубами от осознания ее правоты. И вот сейчас даже она отступила.

Подхватив книгу, одно заклинание из которой упорно не хотело даваться ему, Даламар отправился к кабинету Рейстлина, уверенный, что шалафи не откажет ученику в объяснениях. Эльф привычно прикоснулся к двери и через несколько ударов сердца услышал позволение зайти.

В кабинете было жарко из-за разожженного, несмотря на летнее время, камина и закрытых окон. Рейстлин сидел за столом и что-то писал, вокруг лежало с десяток других книг, стояли несколько пиал с различными ингредиентами, валялось несколько обломков горного хрусталя. Воздух навязчиво пах травами и тленом.

- Сядь, Даламар, я скоро закончу, - сказал Рейстлин, не поднимая головы.

Эльф послушно опустился в свободное кресло. Судя по всему, шалафи снова взялся за магические эксперименты и, видимо, даже получил какой-то результат, который сейчас описывал в очередной своей книге. Это не могло не радовать после того, какой бледной тенью самого себя он вернулся из Бездны. Даламар открыл принесённый том и углубился в повторение упрямого заклятия.

Вскоре Рейстлин отложил перо и окликнул ученика. Как Даламар и думал, шалафи быстро разобрался, в чем была его ошибка.

- Оставь пока эту тему, - сказал Рейстлин, закончив объяснения. - У меня есть для тебя другое задание, гораздо более интересное.

Маг подошел к столу и сложил стопкой три книги, затем закрыл ту, которую писал, и тоже положил сверху.

- Возьми это, изучи как следует, а потом мы с тобой поговорим о воплощении в жизнь указанного в последней книге эксперимента.

- Да, шалафи, - Даламар взял предложенную стопку томов и быстрым шагом вышел из кабинета Рейстлина.

Сердце темного эльфа заполошно билось в груди от предвкушения новых знаний и возможностей, которые сулили оттягивающие руки мага тяжелые книги. Увлеченный своими мыслями, он даже не сразу заметил идущую ему навстречу Крисанию.

- Даламар! – окликнула она, придержав за рукав проносящегося мимо эльфа. – Рейстлин у себя? Он не занят?

- Да и да, Посвященная, - весело ответил Даламар, останавливаясь, а затем шепнул магическую формулу, заставив ношу зависнуть в воздухе, и, наклонившись к Крисании, быстро поцеловал ее.

В следующее мгновение он снова подхватил гримуары на руки и как ни в чем не бывало продолжил путь тем же легким быстрым шагом. Крисания с улыбкой покачала головой, проводив его взглядом. Ни сердиться, ни смущаться этой мальчишеской выходки абсолютно не получалось. Словно он всего лишь поделился с ней своим хорошим настроением с помощью простого прикосновения губ к губам.

Однако перед дверью в кабинет Рейстлина Крисания снова посерьезнела. Их вчерашний разговор закончился не лучшим образом, но она была полна решимости наладить с Рейстлином нормальное общение, несмотря на все его попытки ужалить побольнее (как будто было что-то хуже того, через что они прошли в Бездне). Решимость эта основывалась на врожденном упрямстве жрицы, мучительной, но все еще живой любви и уверенности в том, что она понимает, чем вызвана такая реакция Рейстлина. По крайней мере, его вчерашнее «зачем вы остаетесь здесь, это же бессмысленно» указывало именно на то, что она понимает все правильно.

Крисания прикоснулась к двери и, дождавшись разрешения, зашла. Рейстлин, стоя спиной ко входу, собирал что-то со стола в небольшую деревянную шкатулку. Рядом лежали книги, и жрице тут же вспомнился улыбающийся Даламар, тащивший несколько таких томов.

- Глядя на вдохновенное лицо Даламара, делаю вывод, что этот день я проведу только в обществе жутких призраков башни, и ни к обеду, ни к ужину вас с ним ждать не стоит, - сказала она.

Рейстлин замер, покручивая в пальцах небольшой осколок хрусталя.

- К обеду вряд ли, а вот к ужину мы, скорее всего, освободимся, - наконец ответил он, все еще не поворачиваясь к ней лицом.

Крисания, которая была готова к очередным выпадам и возражениям, опешила. Было странно, что он соглашался на то, что вчера назвал глупостью, но потом она поняла. Эта уступка – единственное извинение, которое можно было от него ожидать. Рейстлин же бросил хрусталь в шкатулку, закрыл ее и направился к креслу у камина.

- Буду иметь в виду, - кивнула Крисания и подошла к столу, разглядывая лежащие на нем книги и пиалы с ингредиентами. Разговор не был окончен, но ей требовалось собраться с мыслями для его продолжения. К сожалению, содержимое пиал скорее сбивало, чем помогало: в одной лежало что-то, напоминающее жабьи глаза, в другой – сухие крылья летучих мышей.

«По крайней мере, понятно, откуда этот мерзкий запах», - подумала Крисания.

Рейстлин тем временем сел в кресло, нервно побарабанил пальцами правой руки по подлокотнику и метнул в сторону жрицы быстрый мимолетный взгляд.

- И ты приходишь ко мне вот так просто, как ни в чем не бывало, после того, что я тебе наговорил? – наконец не выдержал он.

- Будто я не понимаю, что ты говоришь гадости специально, - пожала плечами Крисания, с облегчением отворачиваясь от стола.

- И зачем же, по-твоему, мне это надо?

- Мне кажется, ты никак не можешь поверить, что тебя может кто-то любить, - без обиняков ответила она. - Все либо боятся тебя, либо ненавидят, либо и то, и другое разом. Поэтому, если кто-то вдруг добр к тебе, ты уже не веришь, что это искренне.

- Мы уже говорили о том, что я специально взращивал в тебе теплые чувства, - устало возразил маг.

- Если любовь есть, разве не все равно, как она появилась? И если она не исчезла после всего, что видела и что пережила, разве это не означает ее истинности?

- И какую же цену мне придется заплатить за твою любовь? – горько и тихо, словно обращаясь вовсе не к ней, спросил Рейстлин себе под нос.

- Только продажные женщины взымают плату за свою любовь, - надменно фыркнула Крисания. – А ты… ты и так всю жизнь платишь огромную цену за то, что другим достается несоизмеримо легче. Мне кажется, это мир задолжал тебе, Рейстлин Маджере.

- Что? – маг изумленно уставился на жрицу, но, как всегда, увидев, как начинает стариться ее лицо, резко перевел взгляд на шкаф с книгами. Крисания с самого возвращения не переставала его удивлять. Это уже давно была не та ищущая подвигов Праведная Дочь Паладайна, убеждавшая его отступиться от планов из-за явившегося ей божьего знака. Эта, прошедшая все выпавшие на ее долю испытания и ставшая только сильнее девушка еще больше притягивала к себе. Рейстлину внезапно пришла в голову мысль о том, что он сам сделал ее такой.

- Рейстлин, - окликнула его Крисания после нескольких секунд тишины, - закрой глаза.

- Зачем это? – спросил маг, хоть и знал, что ей наверняка неприятно видеть, как он все время отводит от нее взгляд.

- Пожалуйста. Закрой.

Он хмыкнул, но все же выполнил просьбу. В наступившей вокруг темноте четче обозначились звуки: потрескивание дров в камине, тихий шорох платья жрицы.

- Рейстлин, - голос Крисании раздался совсем рядом, и маг поднял голову ему навстречу, не открывая глаз. – Ты помнишь, какой видел меня в Истаре?

Рейстлин кивнул. Он помнил ее, помнил каждый миг, подаренный ему временным избавлением от проклятья. И белоснежный храм, в котором Крисания смотрелась невообразимо прекрасно и одновременно очень потеряно, и темноту заброшенной башни, в которой даже уставшая, напуганная и чумазая жрица казалась ему самой желанной на свете. И решимость, с которой она прошла Гномьи войны, решимость и отвагу, заставившие его окончательно увериться в том, что не случайно именно она…

Рейстлин почувствовал прикосновение прохладных пальцев к своей щеке, а затем губы Крисании прижались к его губам. И он дрогнул. Потянулся навстречу поцелую, вскинул руки, безошибочно находя ладонями плечи склонившейся над ним жрицы.

Забывшись в сладком поцелуе, он потянул ее ближе к себе, и Крисания, потеряв равновесие, неловко упала ему на колени. От неожиданности Рейстлин распахнул веки, увидев ее заалевшее лицо прямо рядом с собой, но она тут же прикрыла ему глаза рукой. Чуть поерзала, устраиваясь удобнее, и снова поцеловала. И в окружающей темноте Рейстлину вдруг показалось, что в мире и вовсе нет ничего, кроме ее мягких губ и тела под его руками.

Chapter Text

Добравшись до своих комнат, Даламар устроился в любимом кресле и взялся за книги. С изумлением перелистал два из предложенных томов – их содержимое было ему уже знакомо. Оба они были написаны Рейстлином, одна содержала в себе те знания, что маг собирал об Оке Дракона – мощном древнем артефакте, способном на великие вещи в умелых руках: подчинять себе драконов и других существ, проникать разумом сквозь пространство и само время. Вторая книга была посвящена Келье Всевиденья: экспериментам по ее созданию и, наконец, описанию успеха – во многом обязанного своим появлением предыдущему тому. В свое время Даламар выучил ее едва ли не наизусть, поражаясь способностям и силе своего учителя: создать такое в одиночку представлялось практически невозможным.

Эльф провел по обложке пальцами, словно погладив домашнего любимца, и отложил книгу, чтобы взять в руки следующую. Третья, также написанная рукой Рейстлина, содержала описание артефакта, созданного им на основе знаний из первых двух книг, Шара Проходящего Времени – хрустальной сферы, подаренной Рейстлином летописцу Астинусу и способной показывать все происходящие в мире события.

Поняв, что речь идет все о том же разделе магии, Даламар пожал плечами и открыл четвертую книгу. Начиналась она с общих рассуждений о мироустройстве: обо всем мире Крина, Земле и Небесах, Обители богов, Бездне, Реке душ. Все это, рассуждал Рейстлин, есть части одного огромного мира, подобно множеству комнат в одном доме, и, сколь бы сложно ни было «перейти» в нем из одной «комнаты» в другую, несоизмеримо сложнее, если вообще возможно, – выйти из дома вовсе, чтобы взглянуть на него со стороны. Многие маги задумывались о том, что их мир может быть не единственным существующим, но удалось ли хоть кому-то узнать это? Далее рассуждения переходили к мысли о том, можно ли попытаться выяснить это с помощью уже имеющихся знаний, можно ли создать нечто вроде Кельи Всевиденья или Шара Проходящего Времени, но чтобы созданное показывало другой мир?

Даламар взволновано перелистнул несколько страниц вперед, пропуская теорию, чтобы сразу увидеть, к какому выводу она приведет. Шалафи писал, что считает создание «окна» в другой мир возможным! Далее совсем свежими чернилами описывался способ, который, по мнению Рейстлина, должен был это осуществить. Эльф захлопнул книгу и, подхватившись с кресла, перенесся прямо к кабинету учителя. Дерзкую теорию хотелось сразу начать обсуждать, получая необходимые разъяснения от ее создателя, не тратя времени на самостоятельный разбор.

Прижимая книгу к груди, он приложил руку к двери кабинета. Ответа не было так долго, что Даламар успел подумать о том, что Рейстлин, видимо, куда-то ушел. Но, когда эльф уже решил поискать учителя в лаборатории, позволение зайти все же прозвучало. Даламар открыл дверь и наткнулся взглядом на Крисанию, стоящую у окна спиной к двери. Рейстлин сидел в кресле у камина, устремив взгляд в огонь. Даламар понял, что, похоже, прервал их разговор.

- Прошу простить, если я помешал вам, - покаялся он. – Шалафи, я хотел обсудить… твое задание.

- Проходи, Даламар, - бросил Рейстлин, не оборачиваясь, но гнева в его голосе эльф, к своему облегчению, не услышал.

- Я пойду. Не буду мешать вашим занятиям, - сказала Крисания, повернувшись от окна.

Она подошла к креслу Рейстлина и помедлила, положив руку на спинку.

- Может, кто-то из вас перенесет меня к храму? Я бы хотела навестить Элистана.

- Конечно, - согласился Рейстлин, вставая с кресла. – Ты проведешь там весь день?

- Да, пожалуй. Вернусь после вечерней молитвы.

- Даламар заберет тебя от ворот храма, незачем ходить через рощу.

Эльф чуть склонил голову, выражая согласие со словами шалафи. Крисания поблагодарила, улыбнувшись обоим магам, и кивнула Рейстлину в знак того, что готова отправиться. В следующую секунду маги остались одни – Даламар едва успел заметить легкое движение руки Рейстлина, очертившее в воздухе магическую фигуру перемещения.

- Садись, - кивнул Рейстлин ученику, в свою очередь опускаясь обратно в кресло. – Что же так заинтересовало тебя с самого начала, что ты сразу вернулся с вопросами?

- Шалафи, - начал Даламар, опускаясь в соседнее кресло и укладывая книгу на колени. – Я прекрасно помню устройство Кельи Всевиденья, ее силу, ее возможности… Но то, о чем ты пишешь здесь…

Эльф провел рукой по черной обложке и все же осмелился спросить:

- Ты уверен, что описанный ритуал позволит заглянуть за грань самого мироздания?

- Может, и позволит, - чуть улыбнулся Рейстлин. – Пока что это только эксперимент. Возможно, даже богам не под силу осуществить то, о чем я говорю. Границы, отделяющие различные планы бытия нашего мира, подобны занавесям, которые можно раздвинуть с помощью, например, Врат. По сравнению с этими “занавесями” границы между мирами подобны каменным стенам. Пока слишком рано говорить о том, чтобы разрушить такую стену. Но, возможно, мы сумеем сделать не дверь, а окно. Заглянуть, не проникая, как артефакт Астинуса показывает ему наш мир, как Око дракона позволило мне связаться с тобой из прошлого в настоящее. Вот какой эксперимент я хочу поставить.

В голосе Рейстлина слышалось сдерживаемое предвкушение. Даламар видел, что шалафи не терпится попробовать воплотить в жизнь задуманное, и полностью разделял это чувство. Что могло быть более будоражащим, чем неизведанные горизонты и новые знания, новые грани могущественной магии?

- Когда? – спросил он, подавшись вперед и не сводя горящих глаз с Рейстлина.

- Завтра вечером. У нас будет два дня на подготовку ритуала, и я считаю, что их более чем достаточно. Учитывая расположение светил, нельзя упускать шанс сделать все сейчас. Солинари только родился, Лунитари умирает, Нуитари приближается к полнолунию –
это редкое сочетание, при котором темные маги находятся на пике своих сил. Если и пробовать совершить задуманное, то только в ближайшие ночи.

Весь последующий день маги провели за обсуждениями и подготовкой: подбором нужных магических формул и ингредиентов, символов и рисунков – всего, что помогло бы им призвать великую силу, способную повлиять на сами основы мироздания, подчинить ее своей воле и удержать в узде.

Когда храмовый колокол, едва слышимый из башни, возвестил об окончании вечерней молитвы, Даламар перенесся к территории Палантасского храма. Он надвинул капюшон на глаза и устроился чуть в стороне от входа, в тени растущих на границе храмовой территории осин. Светлые деревья тихо шелестели над его головой, напоминая эльфу об утраченной навсегда родине.

Большинство выходящих из храма прихожан не замечали стоящего в стороне темного мага, а те, кто все же замечал, бросали на него удивленные и испуганные взгляды, спеша покинуть площадь перед храмом. Наконец вышла и Крисания. Даламар отметил, что жрица выглядит подавленной, она не поднимала глаз от земли, даже не пытаясь найти его взглядом, и явно была погружена в свои мысли.

Даламар покинул облюбованное место и подошел к замершей у самых храмовых ворот Крисании.

- Что случилось, госпожа? – тихо спросил он.

Крисания подняла на него грустный взгляд и покачала головой.

- Элистану очень плохо, - ответила она. – Похоже, совсем скоро Паладайн призовет его душу.

- Сочувствую вашей печали, - искренне произнес Даламар, бросив взгляд на белое здание храма, и протянул жрице руку.

- Спасибо, - чуть кивнула Крисания, вложив пальцы в его ладонь. В следующий миг площадь перед храмом оказалась пуста.

Элистану действительно было совсем худо. Настолько, что обеспокоенная состоянием своего наставника жрица и на следующий день с самого утра отправилась к нему.

- Не знаю, сможем ли мы вернуть тебя вечером в башню, - задумчиво сказал провожавший ее до кованых ворот Рейстлин, глядя на темные кряжистые деревья Шойкановой рощи. – Мы с Даламаром планируем провести один магический эксперимент и, признаться, мне было бы спокойнее, если бы тебя не было здесь в этот момент.

- Тогда, думаю, для всех будет лучше, если я останусь в храме и на ночь тоже, - ответила ему Крисания. – Так я смогу присмотреть за Элистаном и не помешаю вам. Заберете меня завтра утром.

- Хорошо. Я скажу Даламару, чтобы он завтра встретил тебя, - маг привлек жрицу к себе и коснулся губами ее лба.

Даламар отступил от окна вглубь кабинета, потеряв из виду две прильнувшие друг к другу фигуры у ворот башни. Он был рад за учителя и госпожу Крисанию, но радость эта отравлялась легким оттенком зависти и тоски. К тому же, словно ему было недостаточно собственных смешанных чувств, этой ночью к нему снова вернулась Такхизис. Ее сочувствующий голос сочился в душу эльфа сладким ядом с едва уловимой ноткой насмешки. «На что ты надеешься, глупый? Ты столького можешь достичь, ты не слабее его. И что же, обрекаешь себя прислуживать другим?»

- Замолчи, - вслух произнес Даламар резким тоном и вернулся к разложенным на столе бумагам, на которых они с Рейстлином рисовали магические знаки и формулы, подбирая наиболее подходящие для их целей.

«Не прислуживать – помогать», - возразил эльф про себя. Быть причастным к великому волшебству, на которое в этом мире был способен только Рейстлин. Сколько магов собрались вместе для создания Ока дракона? Представители всех трех Лож. А они с шалафи вдвоем собираются совершить нечто еще более могущественное и дерзкое.

Даламар склонился над бумагами и углубился в расчёты, откинув посторонние мысли. Он не собирался позволять Владычице взять верх над своим разумом и чувствами. Даже если в чем-то она и была права.

Chapter Text

Отправив Крисанию к храму, Рейстлин перенесся в кабинет. Склонившийся над разложенными на столе бумагами Даламар не заметил его появления. Эльф писал что-то, задумчиво покусывая нижнюю губу, и падающие из окна лучи яркого летнего солнца скользили отблесками по его длинным черным волосам.

Рейстлину вдруг подумалось, что Даламар и Крисания очень похожи между собой. Как бы абсурдно ни выглядела сама идея сравнивать человеческую женщину, жрицу Паладайна, и темного эльфа – они похожи. Оба красивые, с белой кожей и черными, как ночь, волосами, оба талантливые последователи своих учителей и многого могли бы добиться. Крисания могла бы возглавить культ Паладайна в Палантасском храме, а Даламар… Рейстлин не мог не признавать, что Даламар – сильный и талантливый маг, не зря Конклав готов был позволить ему стать Главой Ложи черных мантий. И все так бы и было, если бы на их пути не встретился он…

- Шалафи? – удивленно окликнул его Даламар, наконец заметивший присутствие учителя. Рейстлин оборвал свои мысли и подошел к столу.

- Крисания проведет в храме не только день, но и ночь, - сообщил он ученику. – Так что мы можем не спешить. Завтра, после утреннего колокола, встретишь ее у храма.

- Это хорошо, - кивнул Даламар. – При всем моем уважении к госпоже Крисании, хорошо, что ее не будет здесь, когда мы попытаемся призвать столь мощные силы. В том смысле, что истинный жрец Паладайна, находящийся там, где темные маги пытаются взять силу под контроль, может повлиять на результат одним своим присутствием.

- Именно, - согласился Рейстлин. - Ты понимаешь, что если мы сумеем призвать силу, но не сумеем ее удержать, ее хватит, чтобы разрушить до основания всю башню, если не весь Палантас. Концентрация нужна на протяжении всего ритуала, но самые опасные моменты – начало, когда сила только призвана, и конец, когда эту силу надо будет усмирить.

- Я понимаю. Посмотри, шалафи, я здесь попробовал рассчитать расположение символов с ориентировкой на созвездие Гилеана, это должно помочь нам стабилизировать ритуал.

Маги с головой погрузились в подготовку, снова и снова обсуждая, как лучше всего попробовать воплотить в жизнь задуманное. К вечеру все было готово. На каменном столе в лаборатории были расставлены свечи и начерчены магические формулы. На роль «окна» в другой мир была назначена часть столешницы, очерченная кругом, по краям которого, словно причудливые рамки, змеились магические символы.

- Я начну, ты подхватишь, когда будет нужно, - сухо бросил Рейстлин, в последний раз придирчиво осматривая стол.

Он положил ладони внутрь круга и начал читать необходимые заклятья, чуть прикрыв глаза. Даламар, подхватывая магические слова, зажег свечи и встал чуть позади учителя. Рейстлин по мере чтения формул все тяжелее опирался на стол, пытаясь удержать и направить призываемые силы.

- Даламар! – напряженно выдохнул он между заклинаниями, и эльф, зная, что в такие моменты счет идет на секунды, накрыл кисти рук шалафи своими, так, чтобы пальцы касались поверхности стола рядом с пальцами учителя. Ни на миг не прекращая бормотать магические формулы, Даламар почувствовал, как сквозь их руки течет магическая сила, сливаясь в один мощный поток.

Рейстлин был прав, сравнивая границу миров с каменной стеной: если при другом колдовстве часто поднимался сильный ветер, трепля волосы, хлопая подолами мантий и превращая окружающую обстановку в сущий хаос, то сейчас в лаборатории царил абсолютный штиль, и при этом Даламар чувствовал себя так, словно всем телом уперся в каменную скалу и пытается сдвинуть ее собой. Но постепенно под давлением объединенной силы скала стала поддаваться. В воздухе постепенно нарастал хрустальный звон – и вдруг нерушимая стена плеснула отдачей. Волна силы прошла сквозь магов, заставив их неосознанно прижаться друг к другу, чтобы устоять под ее напором.

Теперь сила плескалась волнами, прибоем омывая границу миров. Все сосредоточение чародеев было направлено на то, чтобы повлиять на эту границу, не разрушать, но сделать прозрачной для взгляда. Даламар ощущал, как проходят через них с Рейстлином волны магической мощи, разбиваются о камень стола под их руками – и откатываются назад. Снова и снова. Вперед и назад. Ритм прибоя, понемногу изменяющего структуру нерушимой границы мироздания. Мощь магического потока опьяняла, кружила голову, воздух вокруг оглушающе звенел, а камень столешницы в границах очерченного круга медленно, но верно менял цвет. Отполированный до зеркального блеска, он помутнел, перестав отражать склонившихся над ним мага и его ученика, а затем медленно начал светлеть, постепенно становясь схожим с мутным непрозрачным стеклом. Стены лаборатории словно отодвинулись, затерялись в дымке на границе видимости, четким оставался только стол под руками. И с каждой разбивающейся о него волной силы поверхность магического круга обретала глубину и прозрачность. Постепенно за получающимся «стеклом» проступали очертания чего-то, находящегося за гранью: смутные силуэты, поначалу похожие на неверные тени, становились тоньше, объемней, – и вот Даламар с огромным изумлением понял, что всматривается в размытые очертания города, видимого словно с высоты птичьего полета. Город возникал все четче, все более различимыми становились высокие дворцы и большие площади, а затем и отдельные здания. Он не был похож ни на один из городов Кринна, он стремился к небу высокими шпилями и массивными стенами, подпираемыми огромными статуями, отлитыми, казалось, из чистого золота – так ярко сверкали они под местным солнцем. В том, что перед ними не Кринн, магов окончательно убедили проносящиеся над городом летающие лодки.

Рейстлин начал читать формулы, призванные усмирить и постепенно погасить призванные волны магии. Даламар подхватил: они увидели, что хотели, и - как бы ни хотелось рассмотреть другой мир подробнее или зафиксировать «окно» - выкладываться совсем досуха, рискуя навредить себе, смысла не было.

Сила, которую попытались обратить вспять, снова хлестнула магов отдачей, заволновалась вокруг, вновь раз за разом проходя через Рейстлина и Даламара, прижимая их друг к другу. Сияющее на столе «окно» медленно гасло. Медленно, но гораздо быстрее, чем появлялось - и, наконец, под их руками снова оказался гладкий камень столешницы.

Хрустальный звон еще стоял в воздухе, стены лаборатории еще виднелись весьма расплывчато, но связывающий замерших у каменного стола магов магический поток постепенно иссякал. Рейстлин повернул голову к Даламару и наткнулся взглядом на затуманенные темные глаза. На лице эльфа застыло выражение экстатического восторга, подаренного ощущением небывалой силы, захлестнувшей их мгновенья назад. Даламар, поймав взгляд своего шалафи, коротко выдохнул и подался вперед, прижавшись теснее и прикоснувшись лбом ко лбу Рейстлина. На волне того же опьянения мощью, дурманящего чувства всемогущества и вседозволенности, Рейстлин, не отдавая себе отчета, выдернул ладони из-под рук Даламара и притянул ученика к себе, сминая его губы требовательным поцелуем. Даламар без промедления ответил на поцелуй, и ощущение захлестывающей с головой непреодолимой силы снова накрыло их обоих. Она бурлила в венах магов, била в голову похлеще молодого вина. Рейстлин вжимал Даламара в стол, покрывая поцелуями шею эльфа и еще больше пьянея от того, с какой готовностью тот подставлялся под его руки и губы.

В тот самый момент, когда Рейстлину в голову пришла раздраженная мысль о том, что мантия ученика очень ему мешает, Даламар расстегнул пояс, увешанный кошельками и мешочками с ингредиентами для различных заклятий, и, практически не глядя, положил подальше на стол. Рейстлин дернул подол его мантии вверх, и в четыре руки они стянули ее, тут же отбросив куда-то на пол. Рейстлин провел горячими пальцами по бокам Даламара, окинул взглядом крепкое тело и, прикрыв глаза, прикоснулся губами чуть выше алеющих на груди эльфа отпечатков. Бледная кожа пахла травами – компонентами лекарственной мази, благодаря которой лишенные проклятья раны уже начали понемногу заживать. Рейстлин прикоснулся к своей метке, вырвав у Даламара прерывистый вздох, и снова потянулся вверх, притягивая ученика к себе для поцелуя.

Он покрывал поцелуями шею и плечи эльфа, руки шарили по мускулистому телу, то сжимая, то ласково поглаживая. Даламар подавался навстречу этим рукам и когда они потянули его за плечи, послушно развернулся и облокотился на стол, прогибаясь под прикосновениями шалафи. Волнующий шорох мантии за спиной – и вот Рейстлин прижался к нему, впервые кожа к коже. Даламара встряхнуло крупной дрожью от ощущения горячего твердого члена, прижавшегося к его ягодицам, на поясницу мягкой тяжестью упали складки мантии – Рейстлин не стал тратить время на то, чтобы снять ее. Первый толчок выбил из Даламара короткий жалобный стон, пальцы эльфа скребанули по столу. Рейстлин замер на мгновенье, ошеломленный необычными ощущениями не меньше своего ученика, а затем начал двигаться, с каждым толчком проникая все глубже. Даламар тяжело и хрипло дышал, уткнувшись лицом в согнутую правую руку; левая, вначале беспомощно шарившая по столу, вцепилась пальцами в подол мантии Рейстлина, задранный на неприличную высоту.

Рейстлин, все быстрее двигавший бедрами, вдруг замедлился, остановился на миг, сипло переводя дыхание, а затем плавным движением толкнулся максимально глубоко, заставив Даламара застонать и прогнуться навстречу. Несколько раз повторил это движение, с наслаждением вслушиваясь в стоны эльфа, а затем прижался к нему, уткнувшись лицом в рассыпавшиеся по спине Даламара волосы, и снова увеличил темп, вбиваясь в горячее тело.

Даламар, ощущая спиной хриплое дыхание Рейстлина, выпустил подол мантии и запустил руку под него, лаская себя в столь же рваном и неровном ритме, в котором шалафи двигался внутри его тела. Рейстлин глухо застонал, последними судорожными движениями толкаясь внутрь, и замер, обессилено навалившись на Даламара.

Эльф крепче сжал пальцы на собственном члене, приближая себя к пику удовольствия, и вскоре застонал от накатившей волны наслаждения, вздрагивая в руках прижавшегося к нему Рейстлина.

В лаборатории воцарилась тишина: вызванный ритуалом хрустальный звон окончательно исчез, и слышалось лишь тяжелое дыхание медленно приходящих в себя магов. Несколько ритуальных свеч успели погаснуть, и свет от оставшихся едва разгонял темноту.

Рейстлин медленно отстранился, опираясь дрожащими руками о стол, сделал шаг в сторону от Даламара. Эльф поднялся следом и едва успел подхватить готового осесть на пол учителя.

- Мой шалафи… - нежно выдохнул он в висок Рейстлину, прижимая его к себе и ощущая то же опустошение и усталость, что настигают любого мага после слишком сильного колдовства, как и любого мужчину после излишне бурной ночи.

Собравшись с силами, Даламар перенес их в спальню Рейстлина. Повинуясь его слову, в камине взметнулось пламя, немного осветив темную комнату. Рейстлин завозился в объятиях эльфа, расстегивая свой пояс, но Даламар мягко отстранил его руки и сам аккуратно снял увешанный амулетами и кошельками для ингредиентов ремень, а затем помог учителю выпутаться из мантии. Коротко поцеловал в губы, не почувствовав никакого отклика от уже почти спящего Рейстлина, и мягко подтолкнул его к кровати. Рейстлин, двигаясь медленно и вяло, забрался под одеяло и, похоже, уснул сразу, как его голова коснулась подушки. Даламар, опустившись на колени у кровати, аккуратно высвободил из-под одеяла левую руку шалафи, чтобы снять с предплечья ножны с серебряным кинжалом. Расстегивая крепления, эльф не удержался и прикоснулся губами к золотой коже запястья. Рука Рейстлина дрогнула в его руке, и Даламар бросил быстрый взгляд на лицо учителя. Рейстлин спал, и его расслабившееся во сне лицо словно помолодело на несколько лет. Даламар поправил одеяло на худых золотых плечах и, все же не осмелившись лечь рядом, перенесся в собственную спальню.

Chapter Text

Рейстлин проснулся в удивительно благодушном настроении, ощущая себя выспавшимся и хорошо отдохнувшим. Это было неудивительно: солнце уже поднялось достаточно высоко, и его яркие лучи норовили залезть прямо в глаза. Маг позволил себе поблаженствовать несколько минут, но постепенно обретающее ясность сознание начало подсказывать ему, что в этой идиллической картине что-то не так. Что-то было не так, как всегда. Потом он понял, что: на нем не было ночной рубашки, под одеялом он был абсолютно обнажен. Осознание этого пробудило в голове воспоминания вчерашнего вечера, и маг, задыхаясь, резко сел на постели, обводя комнату шокированным взглядом. В камине горел магический огонь, на кресле лежала аккуратно сложенная мантия, а поверх нее – пояс со всеми мешочками и амулетами и серебряный кинжал. Рейстлин упал обратно на кровать, пряча лицо в подушку.

«Что я наделал?» - беззвучно прошептал он, сжимая пальцами простыню.

Внезапно горло перехватило, и маг зашелся кашлем, содрогаясь от сильного приступа. Когда он наконец сумел перевести дыхание и перевернулся на спину, на подушке остались следы крови. Тяжело дыша, Рейстлин смотрел невидящим взглядом в потолок, пытаясь осознать содеянное.

Магия опьяняет. Дарует ощущение могущества, ощущение власти. Власти над миром и над другими. Как легко было забыться, отдаться на волю чувству и утвердить эту власть, сделать этого прекрасного эльфа окончательно своим. Он думал, что сильнее этого, что переборол все слабости, которым были подвержены другие. Всю жизнь он презирал Карамона за его чувства, привязанности, связи с женщинами, а сам на самом деле оказался гораздо хуже брата. Всю жизнь у него не было доставшейся близнецу физической силы, но была гораздо большая духовная сила. И вот ее оказалось недостаточно, чтобы противостоять искушению.

Рейстлин медленно сел на кровати, прижимая руку к груди, в которой тяжело хрипели непослушные легкие. Даламар наверняка возненавидел его. Но его ненависть вполне могла посоревноваться с ненавистью и презрением, которые Рейстлин ощущал к себе самому. После произошедшего ниже падать было просто некуда.

Горло снова сжалось, заставив мага судорожно откашляться. Нужно было сделать себе отвар, пока кашель не доконал окончательно. Одеваясь, Рейстлин подумал о том, что в кухне сейчас не должно никого быть: судя по солнцу, утро было уже позднее.

Он перенесся туда - и застыл на месте, сжав пальцами посох: за столом сидели Крисания и Даламар и негромко беседовали о чем-то.

- Доброе утро, - поздоровалась жрица, сидевшая лицом к Рейстлину и потому первая заметившая его.

Даламар обернулся, но поймать взгляд учителя ему не удалось – Рейстлин, даже не посмотрев на них с Крисанией и лишь коротко кивнув в ответ на ее приветствие, направился к очагу. Чайник, казалось, мгновенно закипел от одного его злого взгляда. Тут мага снова настиг приступ, и он надрывно закашлялся, прижимая ко рту платок. Крисания обеспокоенно взглянула на него, но прежде чем она успела что-то сказать, Даламар поднялся из-за стола.

- Присядь, шалафи, - негромко обратился он к Рейстлину. – Я заварю тебе травы.

Рейстлин вздрогнул: память тут же подкинула, когда в прошлый раз он слышал это нежное эльфийское слово – от прижимающего его к себе обнаженного Даламара. Маг резко покачал головой, отвергая помощь, и вышел из кухни, не поднимая взгляда на ученика или жрицу.

Даламар, вздохнув, достал из одного кухонного шкафа кубок и открыл дверцу второго в поисках нужных трав.

- И почему он так упрямится, когда речь идет о помощи? – с досадой спросила Крисания, понимая, что заданный вопрос – сугубо риторический. – Что это за травы, они помогают ему? Помню, даже моя молитва не сумела повлиять на этот кашель.

- Его состояние неизлечимо, - подтвердил эльф, бросая найденную траву в кубок и заливая ее кипятком. – Этот отвар лишь ненадолго облегчает состояние шалафи, помогая перенести приступ. И кстати, возвращаясь к тому, что ты, госпожа, говорила мне об Элистане: возможно, в этом случае зелье тоже было бы более эффективно. Я знаю один хороший рецепт…

Крисания, перед появлением Рейстлина рассказывавшая Даламару о том, что Элистана мучают жестокие головные боли и даже ей не удается надолго облегчить его страдания, с надеждой взглянула на эльфа.

- Можно попробовать, - согласилась она. – Я буду очень благодарна тебе, если ты сделаешь лекарство, о котором говоришь.

- Подожди меня здесь, - кивнул Даламар, взяв в руки кубок. – Я отнесу это шалафи и сделаю нужное зелье.

Он достаточно изучил Рейстлина, чтобы не искать, куда тот отправился, сбежав с кухни. И в своем предположении, где именно он найдет учителя, эльф был прав. Приступ кашля был сильным, и без отвара магу было не обойтись, поэтому Рейстлин направился к кладовой, где хранились запасы различных трав для зелий. Нужные травы он нашел быстро, а вода…

- Придется прибегнуть к магии, - недовольно сказал он сам себе.

- В этом нет нужды, шалафи, - раздался за спиной голос Даламара.

Рейстлин резко обернулся и наткнулся взглядом на ученика, протягивающего ему кубок с отваром. В душе снова волной поднялось чувство вины и гнев.

- Как ты можешь, после того, что я с тобой сделал?! – неверяще воскликнул Рейстлин, отталкивая протянутую к нему руку.

- Что ты сделал? – выразительно улыбнулся эльф.

Рейстлину тут же вспомнилось, как ученик прогибался под его руками, и его бросило в жар.

- Не вини себя в том, что было, - мягко продолжил Даламар. - Мы оба знаем, каково это – чувствовать магию, бурлящую в крови и…

- Это не оправдание! – зло перебил его Рейстлин.

- Это причина, - пожал плечами эльф. - Ведь так, шалафи?

Рейстлин удивленно смотрел на Даламара. В последнем вопросе ученика слышалась… надежда? Надежда на что? Ну конечно! На то, что причина именно в магии, что они оба были опьянены потоками силы. Потому как другие возможные причины либо слишком низкие, либо вовсе противоестественные.

- Именно так, - ответил он. – Это причина. И это больше не повторится.

Даламар кивнул, принимая ответ, и всунул-таки кубок с отваром в руку шалафи. Отвернулся и направился к полкам, мысленно терзая себя за прорвавшиеся в голос эмоции. Он не нужен был Рейстлину. Не в таком качестве. У того была госпожа Крисания, и Даламару было точно известно о наличии чувств между ними. Ему же отводилась исключительно роль ученика чародея, и он не имел никакого права претендовать на большее.

Рейстлин, отпивая из кубка горячее зелье, недоуменно наблюдал, как ученик стал перебирать запасы на полках, откладывая какие-то ингредиенты. Почему-то складывалось впечатление, что эльф не очень доволен ответом учителя, хотя это было абсолютно нелогично.

- Что ты делаешь? – наконец поинтересовался маг.

- Собираюсь сделать зелье для Элистана. Госпожа Крисания говорит, что его мучают сильнейшие головные боли, мешающие ему закончить дела и отойти с миром. И даже молитвы не помогают надолго.

- И почему же это ты собрался облегчать последние дни Посвященному Паладайна? – тихо спросил Рейстлин.

- Кроме того, что госпожа Крисания очень переживает за своего наставника, я… - Даламар помедлил, но затем все же закончил, - я должен вернуть ему долг.

- И когда же это ты успел задолжать Элистану? – удивился Рейстлин.

Эльф опустил голову, перебирая тонкими пальцами пучки засушенных трав. Казалось, этот вопрос смутил его сильнее, чем обсуждение вчерашнего вечера.

- Ну же, - потребовал ответа Рейстлин.

- Помнишь, шалафи, - нерешительно начал Даламар, - в начале прошлой весны ты сильно заболел…

Рейстлин помнил. Та весна была холодной и сырой, а свалившая мага болезнь – очень тяжелой. Он лежал практически в беспамятстве, в редкие минуты просветления думая о том, что этой болезни может и не пережить. Но потом все же пошел на поправку.

- Ты что, привел его сюда? Ко мне? – тихо, но грозно спросил маг.

- Тебе было очень плохо, - ответил Даламар, так и не обернувшись к Рейстлину. – Зелья совсем не помогали. Я боялся, что…

На минуту воцарилась тишина. Затем Рейстлин подошел к полкам, глянул на то, что успел взять Даламар, и, выбрав несколько трав, отдал их в руки ученика.

- Не забудь уравновесить обезболивающие компоненты вот этим, Элистану еще понадобится ясное сознание, - сказал он и, резко отвернувшись, вышел из кладовой.

Даламар проводил шалафи тоскливым взглядом. Повелительница, всю прошлую ночь насмехавшаяся над эльфом, была права: Рейстлин жалел о произошедшем между ними. А сейчас он сам сделал еще хуже, поставив Рейстлина перед фактом долга Посвященному Паладайна. Но пусть шалафи злится, сколько хочет: помощь Элистана спасла ему жизнь, и окажись Даламар в той ситуации снова – он поступил бы так же. Эльф, шепнув магическую формулу, перенесся обратно на кухню к Крисании. Поставил на огонь небольшой котелок и занялся приготовлением зелья.

Жрица, погруженная в свои невеселые мысли, молчала. Даламар, не чувствовавший в себе сил беседовать с ней после разговора с Рейстлином, молчал тоже. Но за то время, что варилось зелье, он немного успокоился и привел свои мысли в порядок. Эльф перелил готовое средство в стеклянный фиал, спрятал его в сумку и подошел к Крисании.

- Пойдем, госпожа, - сказал он, предлагая ей локоть.

Она взяла его под руку, и Даламар перенес их к границе территории Палантасского храма.

- Спасибо, - Крисания чуть сжала руку эльфа в знак благодарности и отпустила его. Протянула руку ладонью вверх, ожидая, что он отдаст ей приготовленное лекарство. Но Даламар отрицательно качнул головой.

- Я иду с тобой, госпожа,- сказал он. – Мне нужно убедиться, что зелье будет действовать, как надо.

Маг посмотрел в сторону храма, и на его лицо набежала тень.

- Когда-то я провел тебя через Шойканову рощу, оберегая от ее обитателей, - припомнил он, как провожал Крисанию после ее первого визита в Палантасскую башню. – Похоже, теперь твоя очередь, Праведная дочь.

- Что мне сделать?

- Не отпускай моей руки. И молись своему богу, чтобы он смилостивился надо мной.

Chapter Text

Даламар ступил на территорию храма обманчиво спокойно, не сбившись с уверенного шага, но Крисания почувствовала, как напряглась под пальцами его рука, и успела заметить мелькнувшую на лице гримасу боли. Свободной рукой жрица сжала платиновый медальон на груди, мысленно прося бога, чтобы он не обращал свой гнев против осмелившегося прийти в обитель света темного мага.

- Спасибо, - тихо сказал Даламар, не сбавляя шага.

«Видимо, помогает», - решила Крисания и сосредоточилась на молитве. Знакомыми до последней колонны коридорами она могла бы, наверно, пройти даже с закрытыми глазами, и потому сконцентрировала все свое внимание на обращении к богу, предоставляя ногам самостоятельно выбирать путь и не замечая, как отшатываются от её спутника случайные встречные. До тех пор, пока дорогу не преградили пятеро жрецов.

- Что это создание ночи делает в святых стенах храма Паладайна? – спросил стоящий по центру. В его голосе переплетались гнев, брезгливость и тонкая нотка страха, которую он почти сумел скрыть за праведным негодованием.

- Пропусти нас, Гарад, - спокойно произнесла Крисания. – Он здесь, чтобы помочь.

- Помочь? – скривился названный Гарадом. – Кому и как он собрался помогать здесь?

- Я пришел помочь вашему верховному жрецу, - тихо и словно бы через силу произнес Даламар. – У меня есть зелье, которое должно забрать его боль.

- Ты думаешь, мы тебе поверим? С чего бы черному магу помогать Посвященному Паладайна?

- Подумай, жрец. Разве я пошел бы на эту пытку просто так? У меня долг перед Элистаном, и я хочу его вернуть. Когда-то он не погнушался помочь темному магу, теперь очередь мага отплатить услугой за услугу.

Крисания с удивлением глянула на эльфа и, увидев, как посерело от боли его лицо, снова взмолилась Паладайну. Гарад с сомнением взглянул на нее, но жрица твердо кивнула, и он нехотя посторонился. Жрецы расступились, пропуская их, но не ушли, направившись следом, словно конвой. У самых дверей в покои Элистана Гарад обогнал Крисанию и Даламара и сделал им знак остановиться.

- Я поговорю с Элистаном, - сказал он. – Если Посвященный согласится принять… его, я вас впущу.

- Нет нужды тратить время и мучить и Элистана, и Даламара, - возразила Крисания, снова отвлекаясь от молитв.

- Ты предлагаешь ворваться к нему без стука, Праведная Дочь? – с крайним возмущением переспросил Гарад, неприязненно глядя на стоящих рука об руку жрицу и темного мага. – Ждите здесь.

Праведный Сын Паладайна исчез за дверью. Оставшиеся четверо жрецов ненавязчиво придвинулись на шаг ближе к необычному гостю. Даламар изогнул бледные губы в насмешливой полуулыбке.

- Если он откажется, - медленно, преодолевая боль, сказал он Крисании, - я отдам зелье тебе и вернусь в Башню. Может, тебе удастся уговорить своего наставника принять эту помощь. Впрочем, я не сомневаюсь, что он не откажется.

- Что за долг у тебя перед ним? – полюбопытствовала Крисания.

- Не лучшее время и место рассказывать это, - шепнул Даламар, надеясь, что жрица не станет настаивать – ни сейчас, ни в дальнейшем. Рейстлин наверняка будет недоволен учеником еще больше, если тот начнет посвящать в эту историю других.

Крисания кивнула, соглашаясь, и беззвучно зашептала очередную молитву. Тут дверь, за которой скрылся Гарад, растворилась, жрец выглянул из нее и очень недобро посмотрел на ожидающих.

- Вы можете войти, - сухо произнес он, и Даламар с Крисанией зашли в покои главы культа Паладайна.

Лежащий на постели Элистан выглядел очень плохо. Застывшие поверх одеяла худые руки, скорее казавшиеся похожими на тонкие ветви засохшего дерева; осунувшееся лицо с белой, как мел, кожей, на которой двумя темными пятнами выделялись огромные синяки под глазами; бескровные губы. Не надо было быть лекарем, чтобы с первого же взгляда понять: этот человек страдает и, скорее всего, при смерти.

Крисания и Даламар приблизились к постели умирающего. Элистан смотрел на них таким мутным взглядом, что казалось: он и вовсе не понимает, кто перед ним.

- Здравствуй, Даламар, - едва слышно произнес верховный жрец, развеивая обманчивое впечатление – он прекрасно осознавал, кто пришел к его одру.

- Здравствуй, Посвященный, - хрипловато ответил маг, доставая из сумки фиал с зельем. – Похоже, в этот раз моя очередь быть последним средством…

Элистан попытался улыбнуться, но на его изможденном лице даже улыбка выглядела весьма болезненной. Даламар с Крисанией помогли ему немного приподняться, чтобы он смог отпить из приставленного к бескровным губам фиала. Элистан сделал пару глотков зелья и тяжело перевел дыхание, словно даже для этого ему потребовалось огромное усилие. Но стоило ему отдышаться (а зелью, видимо, начать действовать), как взгляд его прояснился, а черты лица немного смягчились. Вздохнув с облегчением, жрец поднял худую руку и, положив ее на голову склонившегося к нему Даламара, неслышно прошептал несколько слов. Теперь уже маг облегченно выдохнул, его щеки, прежде бледные до серости, слегка порозовели. Крисания радостно улыбнулась, переведя взгляд с наставника на эльфа и обратно.

- Спасибо, - тихо сказал Даламар.

- Это мне стоит благодарить тебя, - качнул головой Элистан. – Пусть некоторые и посчитают это кощунством.

Жрец улыбнулся, взглянув в сторону Гарада, который действительно выглядел возмущенным до глубины души.

- Некоторые забывают, что наш мир находится на весах равновесия, и существующим в нем темным и светлым силам не обязательно воевать друг с другом.

— Ты мудр, Элистан, — негромко сказал маг. — Хотел бы я, чтобы и другие были такими же просветленными, как ты.

— Не великая это мудрость — смотреть на вещи с разных сторон, а не только с одной.

Элистан помолчал, глядя в сторону, а затем снова перевел взгляд на Даламара.

- Странно, - произнес он. – Я лежал в полусне, полном боли, то засыпая крепче, то снова просыпаясь, но не в силах нормально бодрствовать. И вот я впервые за долгое время не чувствую этой боли, и мне очень хочется спать…

- Это нормально, - ответил эльф. – Терзаемый болью мозг не мог нормально спать – так же, как и бодрствовать. И теперь, избавленный от нее, он хочет наконец отдохнуть. Спи, Посвященный, твои дела подождут, ведь теперь ты сможешь ими заняться.

Элистан кивнул Даламару, прикрыл глаза и практически мгновенно уснул.

- Мне больше нет нужды оставаться здесь, - сказал Даламар Крисании. – Когда он проснется, дай ему еще глоток зелья, а дальше зелье следует принимать по глотку в те моменты, когда он почувствует, что боль возвращается.

- Как долго? – подал голос Гарад. Жреца заметно потряхивало от злости и негодования (принимать помощь от темного мага, неслыханно!), но приятие ситуации Элистаном и его слова заставляли Гарада вести себя сдержаннее.

- До конца, - неумолимо ответил маг и, снова взглянув на Крисанию, добавил: - Я сварю, сколько потребуется. А сейчас прошу меня простить – меня ждут дела. Вечером встретимся у ворот храма, госпожа, я перенесу тебя в Башню.

- Спасибо тебе, - ответила Крисания, протягивая Даламару руку.

- Не стоит, - усмехнулся эльф и прикоснулся губами к тыльной стороне запястья жрицы.

Перед тем как переместиться из храма в Башню, он бросил взгляд на Гарада. Вид его, разозленного и возмущенного до глубины души, доставил темному эльфу невыразимое удовольствие.

Chapter Text

Не желая тревожить сон наставника, впервые за долгое время мирный и глубокий, а также не имея желания общаться с раздраконенным Гарадом, Крисания ушла из покоев Верховного жреца, попросив известить ее, когда Элистан проснется.

Мысли жрицы занимала развернувшаяся в спальне Элистана сцена. Слова наставника, упомянувшего равновесие, возмущение Гарада и Даламар, которого явно забавлял этот праведный гнев. Вне всяких сомнений, Даламар специально упомянул ее возвращение в Башню как что-то само собой разумеющееся и поцеловал ей руку, чтобы позлить жреца. Но на самом деле у Праведного Сына не было причин для злости: жест Даламара был весьма почтительным, а принесенное зелье помогло Элистану. Скорее, стоило бы порадоваться: темный маг уважает светлых жрецов и помогает им! Возможно, Элистан был прав, не желая отдавать руководство общиной в руки Гарада.

Решив потратить освободившееся время с пользой, Крисания отправилась в устроенные при храме покои целителей, в которые приходили больные практически со всего Ансалона. Возрожденная религия древних богов, подкрепленная даром истинного исцеления, завоевывала сердца с невероятной скоростью, и многие стремились проверить, насколько не врут слухи о чудесных способностях жрецов Паладайна и Мишакаль.

Другие жрицы храма неизменно были рады видеть Крисанию. До путешествия Крисанию ставили в пример остальным как образец истинной веры, на которую неизменно откликался бог. И сейчас каждый ее визит в Храм и, тем более, помощь в храмовых делах внушали остальным надежду на ее окончательное возвращение. Конечно, злые языки уже начали утверждать, что она оступилась, сошла с правильного пути и что лучше бы ей не возвращаться из темной башни, где она по неясным никому причинам теперь обитала. Но большинство все же склонялось к другому мнению и, поскольку божественный дар не покинул Крисанию и платиновый медальон на груди продолжал сиять, отзываясь на слова ее молитв, ждали ее возвращения.

- Почему ты никак не вернешься в храм? – спросила Крисанию совсем юная жрица, когда та, исцелив нескольких особенно тяжелых больных, зашла в комнату целителей передохнуть и выпить воды.

- Я не могу, - качнула головой Крисания.

- Ты говоришь «не могу» каждый раз, когда-то спрашивает тебя об этом, - не отставала девушка. – Но почему ты не можешь?

- И правда, что тебе делать в проклятой башне? – присоединилась другая жрица, постарше. – Очень странно, что светлая жрица живет с двумя черными магами. Тебе стоит вернуться к нам. Если еще не поздно…

Крисания, после прозвучавших вопросов погрузившаяся в свои мысли и раздумывающая над тем, что из своей истории может поведать так, чтоб ее поняли, не заметила явного намека в последней фразе.

- Уже поздно, - ответила она так же легко, как до этого отмахивалась фразой «не могу».

- Что?! – изумленные возгласы и шокировано округлившиеся глаза жриц отвлекли Крисанию от раздумий и дали ясно понять, что она сказала что-то не то.

- И ты еще смеешь продолжать носить белые одеяния Дочери Паладайна? – буквально прошипела жрица, намекавшая на неправедную жизнь Крисании и внезапно получившая подтверждение.

- Разве я не имею на это право до тех пор, пока Паладайн отвечает на мои молитвы? – надменно ответила ей Крисания, пытаясь сохранить лицо и не желая унизительно оправдываться, что говорила вовсе не о том, о чем могли подумать другие.

- Вот именно, - встала на ее защиту юная жрица. – Тебе должно быть стыдно, Далия, что обвиняешь ее в такой мерзости!

- Но она же сама сказала!..

- Паладайн не стал бы отвечать на ее молитвы, если бы… Крисания, пожалуйста, ты же имела в виду совсем другое, да?

- Да, - сухо ответила Крисания, которой возникший спор был очень неприятен. – Мне уже поздно возвращаться потому, что теперь я прекрасно знаю – свет истинной веры и добрые дела нужны в первую очередь за стенами храма, а не внутри них. А сейчас извините, мне нужно вернуться к Элистану.

Оставив подозрительно косящихся на нее жриц, Крисания вышла из покоев целителей. Но вместо того, что пойти в покои наставника, она свернула на окружающую храм территорию и присела на бортик одного из фонтанов. Произошедший разговор снова пробудил в ней невеселые мысли, мучившие жрицу с самого возвращения из Бездны. Она не может оставить Рейстлина, не может вернуться в храм как ни в чем не бывало. Но кем она будет, если останется в проклятой темной башне? Если будет с Рейстлином? Будут ли все вслед за Далией считать, что она стала сожительницей темного мага и утратила право называться жрицей Паладайна? Тогда никто в Палантасе больше никогда и руки ей не подаст. Конечно, можно сказать, что она пытается бороться за спасение души темного мага, и это даже в чем-то будет правдой, но эта отговорка будет действовать весьма недолго.

- Посвященная, - негромко обратился к Крисании подошедший к ней молодой жрец. – Ты просила сообщить тебе, когда Праведный Сын Паладайна Элистан проснется. Он проснулся и ждет тебя.

- Спасибо, - ответила Крисания и поспешила к наставнику. Им многое предстояло обсудить до вечерней службы, после которой Даламар будет ждать ее у ворот.

Тем временем Даламар, вернувшись в башню, посвятил день занятиям, требовавшим присутствия исключительно на нижних этажах башни, что сводило к минимуму риск случайно пересечься с Рейстлином. Он покормил ползунов, убрал на кухне и в кладовых, попутно проведя инвентаризацию ингредиентов, и даже привел в полный порядок маленькую алхимическую лабораторию, располагавшуюся недалеко от кладовых. Возможно, в далеком прошлом, когда Палантасская башня высшего волшебства еще не была темным проклятым местом и вокруг нее еще не возвышалась Шойканова роща, в этой лаборатории варили зелья на продажу. Сейчас Даламар воспользовался ею, чтобы сварить еще одну порцию зелья для Элистана.

На встречу с Крисанией эльф опоздал. На первом этаже башни храмовый колокол был вовсе не слышен, и когда он понял это и переместился к храму, все прихожане уже успели разойтись. Жрица ждала его у ворот, задумчиво смотря на раскрашенное закатными красками небо.

- Прости меня, госпожа, - извинился Даламар, подойдя к ней. – Из башни очень плохо слышно колокол вашего храма.

- Ничего страшного, - ответила Крисания, беря его под локоть. – Как прошел твой день?

- Плодотворно, - усмехнулся эльф. – А твой?

- Тоже. И в первую очередь благодаря тебе. Еще раз спасибо за зелье, Элистан сейчас хоть и слаб, но перестал мучиться. Кстати, он просил, чтобы ты завтра снова пришел. Он хочет поговорить с тобой. И сказал, что данного им сегодня благословления должно хватить, чтобы ты мог беспрепятственно заходить в храм.

- Он не сказал, что именно собирается обсудить со мной?

- Нет, - покачала головой жрица. – Не сказал.

- Хорошо, - согласился Даламар. – Значит, завтра утром я снова пойду с тобой.

Назавтра, к удивлению и Даламара, и Крисании, Элистан попросил всех удалиться из комнаты, оставив их с темным эльфом наедине. Гарад вышел последним, бросив на Даламара такой злобный взгляд, что у эльфа не осталось сомнений – жрец будет дежурить у самой двери, готовый ворваться внутрь на любой подозрительный звук.

- Ты хотел видеть меня, Посвященный? – спросил Даламар, подходя к постели Элистана. – Надеюсь, тебе лучше?

- Присаживайся, - жрец кивнул на стоящее у его кровати кресло. – Да, мне гораздо лучше, спасибо тебе.

- Я всего лишь отдавал долг, - ответил эльф, садясь в кресло.

- Не прибедняйся. То, что ты сделал, – очень важно. Именно благодаря таким, как ты, мир будет помнить, что «тьма» не всегда означает «зло».

Даламар криво ухмыльнулся.

- Почему ты позвал меня? – напрямик спросил он. - Прости, но я что-то сомневаюсь, что для того, чтобы рассуждать об устройстве мира.

- Да, ты прав, - не стал отпираться Элистан. – Я хотел поговорить с тобой о твоем учителе. Крисания сказала мне, что ему не удалось реализовать те ужасные замыслы, о которых предупреждал ее Паладайн…

- Я, как и вы, точно знаю только одно – он снова здесь и в мире ничего не изменилось, - уклончиво ответил Даламар. – Они оба не говорят о том, что произошло.

- Что ж, похоже, либо ей все же удалось его остановить, либо его цель, какой бы она ни была, оказалась недостижима.

- Я склоняюсь ко второму варианту, - решился озвучить свои мысли Даламар. – Он вернулся с видом человека, потерпевшего сокрушительное поражение. Хорошо, что госпожа Крисания остается рядом с ним.

- Вот об этом я тоже хотел поговорить. Если быть откровенным до конца, я думал, что это путешествие лишит Крисанию многих иллюзий. И увидев, на что способен Рейстлин, она вернется в храм, еще сильнее утвердившись в вере и имея больше представлений о жизни за стенами храмов и дворцов, которую до этого не знала.

- Теперь узнала, - согласно кивнул эльф. – И ты прав, многих своих иллюзий она лишилась. Но благодаря этому, ко всему прочему, она теперь способна не считать его врагом. К тому же в игру вмешались силы, которые выше света и тьмы…

- О, я прекрасно это вижу, - немного грустно улыбнулся Элистан. - Крисания совершенно не умеет скрывать свои чувства. Впрочем, ей просто никогда не было нужды их скрывать. Но ему она сейчас зачем?

- Сейчас она нужна ему больше, чем когда-либо, - возразил Даламар. – И именно потому, что она больше не является частью неких грандиозных планов. Она может принести в Башню свет, не отдавая его в жертву тьме.

- О чем ты говоришь?

- О том, что, насколько мне известно, Посвященные Паладайна не дают обета безбрачия.

Элистан изумленно замер, не сводя с эльфа округлившихся глаз, а затем рассмеялся.

- Так значит, в игре действительно сила, способная покорить любого – даже самого сильного и неприступного, - жрец покачал головой и добавил с улыбкой, - Хотел бы я увидеть того, кто их повенчает: свет и тьму, как в начале времен…

- Может, Астинус? – улыбнулся в ответ Даламар.

- Да уж, кому, как не Гилеану, благословлять такой союз, - Элистан потер лоб рукой, словно пытаясь уложить в голове мысль о возможном браке светлой жрицы и темного мага.

Даламар продолжал улыбаться, искренне надеясь, что его улыбка не выглядит вымученной и что озвученная им идея действительно реальна. Эльфу очень хотелось, чтобы Рейстлин и Крисания получили возможность быть счастливыми друг с другом. Раз уж ему самому счастье совершенно не светило.

Chapter Text

Вечером того же дня Крисания, так и не узнавшая, о чем Элистан беседовал с Даламаром, и все больше терзавшаяся мыслями о будущем, решилась поговорить о своих сомнениях с Рейстлином. Поскольку она опять провела в храме целый день, бытовые заботы башни снова стали заботой Даламара и, пока он заканчивал приготовление ужина, жрица направилась в кабинет мага.

Рейстлин, писавший что-то на обрывках пергамента – явно черновиках – отложил перо, как только Крисания вошла в комнату.

- Что ты хотела? – тихо спросил он, как всегда глядя мимо нее, в сторону противоположной стены.

- Поговорить с тобой, - немного нерешительно ответила Крисания. – В Храме меня уговаривают вернуться обратно. Элистан все еще надеется назначить меня своей преемницей. Я хотела посоветоваться с тобой, как мне быть…

Она подошла к Рейстлину и положила ладонь ему на плечо. Маг снова опустил взгляд к столу, перебирая пальцами пергаментные листы. Что он мог ей сказать? Он, предавший ее, разрушающий ее жизнь… Она спрашивает его, потому что думает, что он ее любит, а он…

То, что произошло между ним и Даламаром, терзало Рейстлина, не давая покоя. Он предал Крисанию не только в Бездне, но и теперь; изменил ей, и нельзя было объяснить случившееся, нельзя оправдаться. Даламару еще можно было сказать, что все дело в магии, а Крисания такого объяснения просто не поймет, да и самому себе не соврешь – не только. И Рейстлин злился. Злился на самого себя за то, что не смог сдержаться в ту злополучную ночь. Злился на Даламара, испытывающего ту же слабость к магической силе, что и он сам. Злился на Крисанию, за то, что пробудила его сердце, чувства и желания, которые до встречи с жрицей он держал под абсолютным контролем разума. А она разрушила этот контроль.

- Тебе действительно стоит вернуться в храм, - наконец произнес он. – Твое место там, и ты прекрасно это знаешь. Здесь твоя жизнь проходит впустую, здесь ты никому не поможешь и ничего не добьешься. А будучи Верховной жрицей, представь, сколько ты сможешь сделать.

- Значит, ты тоже так думаешь, - Крисания чуть сжала пальцами плечо Рейстлина, вспоминая свои честолюбивые замыслы, которые когда-то значили для нее очень много. Возможность вести за собой людей, нести им свет веры в истинных богов, помогать страждущим – разве это не является ее настоящим призванием, разве не об этом говорил ей Элистан?

- А как же ты? – спросила она. – Я ведь не смогу вернуться сюда…

- Я не пропаду, - усмехнулся Рейстлин и, повернувшись к Крисании, взял ее руки в свои. – Я очень благодарен тебе. За твою помощь и поддержку. За надежду, которую ты мне подарила. Это стоит очень многого. Дальше каждый из нас снова может идти своим путем.

Раньше он обязательно наговорил бы жрице много острых и безмерно обидных слов, рассчитывая, что она, уязвленная, посчитает за лучшее оставить неблагодарного мага… Но Рейстлин уже пробовал применять такую тактику по отношению к Крисании и знал, что она не приносит нужного результата. В этот раз, резко изменив обычную линию поведения, он сумел добиться желаемого – Крисания начала склоняться к мысли о возвращении к служению Паладайну. Теперь этой мысли следовало дать дозреть и в нужный момент снова подтолкнуть жрицу в правильном направлении.

К несчастью (или счастью, с какой стороны посмотреть), Рейстлин был не единственным, кого заботило, какое решение будет принято Крисанией.

- Ты выглядишь обеспокоенной, госпожа, - заметил Даламар, когда они с Крисанией убирали со стола после ужина. – Что тебя тревожит? Опять что-то происходит в храме? Элистану хуже?

- Нет, - качнула головой жрица. – Он чувствует себя неплохо… насколько это возможно. В храме все идет своим чередом…

Крисания помолчала немного, домывая последнюю тарелку, положила ее на стопку уже вымытых и наконец ответила.

- Я думаю о том, чтобы вернуться в Храм, - Крисания вытерла руки, села на стул у стола и, поймав вопросительный взгляд Даламара, пояснила, - совсем вернуться. Снова быть жрицей, а не приходящей гостей.

Эльф чуть не выронил тарелку, которую вытирал в этот момент, но сумел ее подхватить.

- Шалафи знает об этом твоем намерении? – осторожно поинтересовался он.

- Да, я говорила с ним о том, что в храме все еще надеются вернуть меня. Он тоже считает, что мне лучше вернуться.

- Так вот оно что… - усмехнулся Даламар. - Неужели он все же сумел найти слова, способные заставить тебя отказаться от него?

- Что? – возмутилась Крисания.

Даламар, как раз закончивший расставлять тарелки, придвинул второй стул и сел возле нее.

- Ты же прекрасно знаешь, что он постоянно проверяет окружающих на прочность, - серьезно произнес эльф. - Что не верит в направленные на него теплые чувства. Ты не можешь так просто уйти, ты нужна ему! Кто останется у него, если ты уйдешь?

– У него останешься ты.

- Я – это не то, – покачал головой Даламар. – Ему нужна твоя любовь.

- Любовь поселилась в этих стенах еще до моего прихода. Неужели будешь отрицать?

Впервые озвученная напрямик правда резанула слух, заставив сердце Даламара сжаться в груди. Он помолчал некоторое время, глядя в сторону, а затем медленно произнес:

- Ты так говоришь об этом, госпожа, словно тебя это не задевает.

- Не задевает, - чуть подумав, ответила Крисания. - В мире часто бывает, чтобы двое любили одного. И… я слышала о таком, чтобы мужчина любил мужчину, но не сталкивалась лично.

- И тебя это не отталкивает? Я… я, признаться, иногда чувствую себя не достойным твоего хорошего отношения.

Жрица потянулась к нему и, повернув к себе голову эльфа, поцеловала его в лоб.

– Не понимаю, почему такая преданная любовь может считаться недостойной, - ласково произнесла она. - Я не только не чувствую отторжения, я… сочувствую тебе. Понимаю тебя.

Он выглядел таким грустным, что Крисания не выдержала и поцеловала его во второй раз – в губы, пытаясь утешить так, как он когда-то утешил ее.

- Я понимаю, почему Элистан так дорожит тобой, - прошептал Даламар прямо в ее губы. - Ты святая.

- Вовсе нет, - Крисании стало неловко от его слов, и она отстранилась. - Непогрешимая Посвященная Паладайна и жизнь в Темной Башне, боюсь, несовместимые понятия.

- О, и что же ты такого сделала, чтобы лишать тебя твоего звания, Праведная дочь? Или Паладайн перестал отвечать на твои молитвы?

- Не перестал. Но…

- Никаких "но". Твой пресветлый Отец не объявлял любовь грехом, и мир, в конце концов, держится на равновесии, а значит – и объединении противоборствующих начал. Твой свет нужен нашей тьме. Ты нужна нам.

- Я бы очень хотела остаться, - признала Крисания. - Но в храме я тоже нужна. Я не знаю, что мне делать, меня разрывает на части…

- А тебе обязательно жить в храме, чтобы стать Верховной жрицей? – внезапно полюбопытствовал Даламар.

Крисания нервно рассмеялась.

- Ты что! Даже если пытаться представить это – невозможно будет управиться со всеми делами храма, успеть провести все службы… Даже с помощью вашей телепортации! Да и не допустит никто даже тени мысли о том, что Верховная жрица может спутаться с черным магом и жить в его башне!

- А Элистан, тем не менее, допустил, - улыбнулся самыми кончиками губ Даламар.

- Что?!

- Кроме прочего, мы говорили с ним о вас с Рейстлином. Элистан беспокоится о тебе почти как о собственной дочери. И он, в некотором роде, дал вам свое благословение.

- Ты же понимаешь, что завтра я спрошу у Элистана, правда ли это? – шокировано уточнила Крисания.

- Конечно, - кивнул Даламар. – Спрашивай. И помни: воля умирающего – закон!

Жрица против воли рассмеялась на его преувеличено-торжественный тон и шутливо дернула эльфа за острое ухо.

Chapter Text

Естественно, Крисания не преминула действительно спросить у Элистана, что именно он сказал Даламару насчет нее и Рейстлина. И к ее изумлению, наставник сообщил, что действительно не против ее брака с темным магом. И более того, уже придумал, как ее замужняя жизнь может сочетаться со служением Паладайну. Элистану пришла в голову та же мысль, которая посещала Крисанию в Истаре: мысль о том, чтобы разделить обязанности управления всеми делами храма на нескольких человек.

Ради обсуждения этой идеи собрали целый совет из тех жрецов, что и так занимались делами Храма под руководством Элистана, а когда ему стало совсем худо – Гарада. Элистан с Крисанией пока не стали посвящать их в истинную причину своего желания снять всю ответственность с одного главы общины, но эта мысль была достаточно разумна, чтобы для ее продвижения нашлись другие – и весьма убедительные – аргументы.

Подробности осуществления такого плана обсуждали целый день, прерываясь только из-за необходимости давать отдых утомленному Элистану. Тот, впрочем неизменно настаивал на продолжении, отговариваясь, что скоро отдохнет ото всех земных забот. Совсем скоро. Когда старый друг придет, чтобы провести его. Жрецы только переглядывались, не понимая, о чем говорит их духовный учитель, и боясь, что разум начинает отказывать ему.

В результате всех обсуждений решено было, что все заботы общины будут разделены на троих: Крисанию, Гарада и Мираласу – эльфийку из Квалинести, заведовавшую покоями целителей. Только после этого Элистан объявил им, что Крисания может вскорости выйти замуж и что разделение обязанностей понадобилось в том числе и поэтому, чтобы дать ей возможность продолжать служить Паладайну, не отрекаясь от собственного счастья.

Некоторые из присутствующих, включая Гарада, посмотрели на Крисанию и Элистана с ужасом. Но нашлись и те, что стали поздравлять жрицу. Крисания подозревала, что это были те, кто не верил слухам о ее жизни в темной башне или принципиально их игнорировал.

Конечно, ей будет очень трудно, многие не будут ей верить, но и прогнать ее не посмеют, не пойдут против завещания Элистана. «Воля умирающего - закон», - вспомнились ей слова Даламара. Что ж, оставалось надеяться, что это действительно так.

Уже уходя вечером из Храма, Крисания вдруг услышала спор у входа.

— Прошу прощения, но я не могу тебя пропустить, — донесся решительный голос кого-то из младших жрецов.

— Но я же сказал, что прибыл для встречи с Элистаном! — раздался в ответ старческий каркающий голос.

— Может быть, если ты назовешь себя, — терпеливо вопрошал молодой жрец, — я мог бы спросить учителя…

— Я… меня зовут… — В старческом голосе послышалась нерешительная интонация с некоторой примесью ярости. — Проклятье, я же помнил это еще вчера!..

Крисания услышала нетерпеливый стук деревянного посоха о каменные ступени храма, а старческий голос взял на два тона выше:

— Я — весьма важная персона, молодой человек, и не привык, чтобы со мной обращались подобным образом! Возмутительно! Убирайся с моей дороги, иначе я могу сотворить что-нибудь такое, о чем сам потом пожалею. То есть я хотел сказать — ты пожалеешь! Короче, один из нас пожалеет…

— Мне очень жаль, господин, — повторил жрец, явно теряя терпение. — Но пока ты не назовешь свое имя, я не могу тебя пропустить.

Послышалась какая-то возня, затем наступила непродолжительная тишина, и до слуха Кирсании донесся сухой шелест торопливо переворачиваемых страниц. Жрица толкнула дверь и выглянула наружу. Картина, открывшаяся ей, и в самом деле была весьма подозрительной. На ступенях храма стоял старый маг в мантии мышиного цвета, а его волшебная шляпа, казалось, готова была свалиться с головы при первой же возможности. Свой простой деревянный посох он прислонил к стене храма и, не обращая никакого внимания на покрасневшего от негодования жреца, перебирал страницы своей колдовской книги, невнятно бормоча:
— Огненный шар… огненный шар… с чего же начинается это дурацкое заклинание? А может, превратить его в жабу?..

- Почтенный! – окликнула его Крисания. – Нет нужды разбрасываться заклинаниями. Прошу, расскажи мне, в чем твоя беда.

Маг поднял голову и, увидев ее, захлопнул книгу.

- Пресветлое дитя! – воскликнул он. – Разумеется, ты поможешь мне! Этот болван не хочет меня пускать!

Маг попытался спрятать книгу, но запутался в длинном рукаве своей мантии и уронил фолиант себе на ногу. Наклонившись за ним, он сшиб свой посох, который покатился вниз по ступенькам с сухим деревянным стуком. В довершение всего шляпа все же слетела с головы старика, и он едва не упал, пытаясь подхватить ее на лету. Крисании и жрецу понадобилась вся их сноровка, чтобы собрать вещи и не дать старику что-нибудь себе повредить.

— О моя нога! — запричитал маг, приплясывая на месте. — Я едва не оступился! Дурацкий посох, идиотская книга. А где моя шляпа?

В конце концов ему удалось более или менее сосредоточиться — ровно настолько, чтобы сначала убрать магическую книгу в сумку на поясе, а затем взять из рук Крисании шляпу.

- Спасибо, дочь моя, - поблагодарил он, нахлобучивая шляпу обратно на голову.

– Не стоит благодарности,- холодно ответила Крисания. Ей, давно именовавшейся не иначе как дочерью Паладайна, обращение показалось кощунственным.

- Ты такая красивая, - тем временем продолжил старик. - У меня вот дочь есть, совсем как ты, но гордячка – жуть, слова ей не скажи…

От искреннего тона пожилого мага Крисании стало неловко за свою холодность. Бедолага явно не хотел богохульствовать и просто не понял, что сказал.

- Пропусти его, - негромко сказала Крисания стоящему в дверях жрецу. – Вреда не будет.

- И тоже жрицей хочет быть, - добавил старик. – Все говорит о том, как оденет белоснежные одеяния и будет нести людям свет… Эх, дети-дети… Помни, дитя, истинный свет – в сердце, а не на ткани одежд.

Войдя в двери храма, старик повернулся и посмотрел на Крисанию из-под полей своей помятой шляпы. Дурашливое выражение сползло с его лица, и он пристально и внимательно заглянул ей в глаза.

— Время сейчас страшное, — сказал он мрачно и торжественно. — Но надежда есть, и любовь должна победить…

С этими словами он отошел в сторону и немедленно врезался в шкаф. Двое жрецов, выбежавших из-за угла, поспешили к нему на помощь и под руки повели старика вглубь храма.

— Кто же он такой? — недоуменно спросила Крисания у младшего жреца, глядя вслед удаляющейся процессии.

- Он сказал только то, что он старый друг Элистана, - пожал плечами жрец.

Элистан… Крисания вздохнула. Это имя открывало двери, вело за собой, вдохновляло и дарило свет. На кого им равняться, когда его не станет? Жрица развернулась и направилась вдоль освещенной мягким вечерним светом улицы, по дороге молясь Паладайну о том, чтобы он дал им сил воплотить в жизнь все, что было сегодня спланировано.

Chapter Text

Вернувшись из Храма в башню, Крисания тут же отправилась на самый ее верх, в кабинет мага.

- Рейстлин, - окликнула она его, заходя. – Я хотела продолжить наш вчерашний разговор.

Маг, сидевший в кресле у камина за очередной колдовской книгой, заложил нужную страницу и закрыл толстый том, демонстрируя готовность выслушать.

- Вчера я пришла к тебе в сомнениях, - продолжала жрица, подходя к нему и, как и накануне, кладя руку ему на плечо. – Я не знала, как мне поступить. Сердце подсказывало мне одно, все остальные – другое. Но теперь я уверена. Я останусь с тобой.

Рейстлин прикрыл глаза и устало откинул голову на спинку кресла. Что же это? Что бы он ни делал, она неизменно возвращается. Сколько раз он отвергал ее, оскорблял, он показал ей всю жестокость, на которую был способен. Когда ничего не помогло – сменил тактику, демонстрируя заботу и добрые намерения, почти убедил… И вот она возвращается снова.

А может, и не стоит ее прогонять? Раз уж она сумела показать, что ничто не заставит ее отказаться от него. Раз хочет быть с ним, несмотря ни на что. Он уже все перепробовал – безрезультатно. Значит, ему действительно никуда не деться от нее. Значит, можно позволить себе хоть раз в жизни получить то, к чему стремится сердце, без оглядки на возможные последствия.

Рейстлин накрыл ладонью лежащую на плече руку Крисании и сжал пальцами узкую кисть.

- Ты мне, наверное, не поверишь, но я очень рад это слышать, - тихо сказал он, впервые не задумываясь, какую реакцию вызовут его слова, не пытаясь добиться каких-то определенных чувств.

Жрица негромко рассмеялась, сжав его плечо в ответ.

- Почему же. Как раз сейчас я тебе верю.

Она ласково провела свободной рукой по его лицу и поцеловала. А затем села на пол у кресла, положив голову ему на колени. Рейстлин гладил Крисанию по волосам, изредка посматривая на неё: он заметил, что в неярком свете догорающего камина, способен ненадолго задерживать взгляд, не сразу замечая появление неумолимых следов времени, грозящих когда-то изуродовать прекрасное лицо.

От мыслей о том, чтобы позволить Крисании быть рядом, позволить себе быть с ней, любить ее, внутри разливалось тепло. Но даже в этот момент разум мага продолжал выискивать причины, по которым это может быть невозможно. Рейстлин слишком привык отрицать, запрещать себе подобное, держать чувства под контролем.

Он всерьез размышлял, не рассказать ли жрице о том, что спал с Даламаром. Это казалось последним препятствием. Он чувствовал вину и необходимость… покаяться? Быть честным с той, кого любит? Или же это признание станет тем средством, которое сумеет ужаснуть ее и заставить уйти?

Крисания подняла голову, встретившись взглядом с Рейстлином. Он сразу же резко отвернулся, а жрица, увидев эту реакцию, поднялась с пола и снова, как в то утро несколько дней назад, прикрыла рукой его глаза и устроилась на коленях мага.

Целуя ее, Рейстлин пришел к мысли, что ничего ей не расскажет. Случай с Даламаром никогда не повторится. Никогда. Он будет сдержаннее, будет лучше себя контролировать. Особенно если он позволит себе быть с Крисанией, и любовная энергия получит выход, а потому избавится от необходимости искать альтернативные пути.

Рейстлин сжал жрицу в объятьях, целуя ее нежную шею и ощущая, как трепещет в его руках девичье тело. Не в первый раз он обнимал ее и чувствовал эту дрожь, на которую так охотно отзывалось его собственное тело, но впервые его ничто не сдерживало. Жившее в его сердце чувство все же взяло свое, становясь сильнее всех доводов рассудка.

- Значит, ты уже все решила? – прошептал он ей на ухо. – Будешь со мной?

- Да.

Это короткое слово сломало последние барьеры. Рейстлин крепко прижал Крисанию к себе, едва не задыхаясь от нахлынувших чувств, уткнулся лицом в сгиб шеи, вдыхая запах девичьей кожи. Крисания гладила его плечи, ерошила седые волосы. Ее тоже переполняла любовь, любовь, рвущаяся снести последние преграды и разлиться бездонным морем, утянув в пучину их обоих. Рейстлин поднял голову, и их губы снова встретились, соединяясь в страстном танце, еще сильнее будоража и без того разгоряченную кровь.

В кресле становилось слишком неудобно. Рейстлин, все мысли и желания которого были сосредоточены на находившейся в его руках Крисании, шепнул магическую формулу, переместив их из кабинета в его спальню – на край кровати, в то же положение сидя. Но в одном он просчитался. Когда исчезла служившая опорой спинка кресла, маг со жрицей, потеряв равновесие, опрокинулись на кровать. Рейстлин почувствовал, как вздрогнула от неожиданности упавшая на него Крисания, и поспешил успокаивающе провести пальцами по ее лицу – со всей нежностью и любовью, которые она будила в его сердце.

Крисания повернула голову навстречу прикосновению, легко поцеловала золотые пальцы и отстранилась. Поднялась с кровати, и Рейстлин тут же поднялся следом, опасаясь, что все же испугал ее и она сейчас оттолкнет его и уйдет.

- Я не отказываюсь от своих слов, - мягко произнесла она, словно угадав его страхи, и снова легко поцеловала его. А затем взяла его руку и положила на шнуровку платья на своей груди. Золотые пальцы нервно стиснули серебристый шнурок. Вторая рука мага легла на талию жрицы, привлекла ее ближе. Рейстлин, снова прикрыв глаза, прикоснулся лбом ко лбу Крисании, потянул за шнурок и принялся на ощупь развязывать стягивающее высокую грудь одеяние.

В четыре руки они раздели друг друга, прерываясь на поцелуи и легкие ласки. Рейстлин касался Крисании так же осторожно и немного неуверенно, как и она касалась его. Даже со своей первой (и единственной) женщиной много лет назад он действовал и чувствовал себя гораздо уверенней. Тогда его вело любопытство, более сильное, чем страсть, а сама девица интересовала скорее как объект эксперимента. Теперь же желание быть с несмело прижимающейся к нему девушкой переполняло сердце и разум, но беспокойство о ней и о том, чтобы она не пожалела об этой связи, как пожалела та, первая, сковывало движения.

Боясь погасить горевший в груди огонь, Рейстлин больше не открывал глаза, медленно изучая тело Крисании губами и чуткими пальцами. Ее тихие вздохи, изредка тревожащие окружающую тишину, направляли его, одновременно подливая масла в огонь его желания.

- Рейстлин, - чуть дрожащим голосом позвала она, когда пальцы, пробравшись между мягкими складками плоти, коснулись ее самого сокровенного естества.

Он поцеловал ее губы, произносившие его имя так волнующе, как оно еще никогда не звучало, продолжая одновременно ласкать ее горячими пальцами. Спустя несколько долгих минут Крисания разорвала очередной поцелуй с легким стоном и Рейстлин, потеряв последние мысли и сомнения, прижался к ее мягкому телу, ближе, чем когда-либо был. Его хриплый выдох смешался с ее новым стоном, в котором страсть приобрела болезненную ноту.

Летняя ночь окутывала их мягкой темнотой, звезды и луны заглядывали в окна, а они любили друг друга, слишком поглощенные происходящим, чтобы замечать их. Белые руки Крисании обнимали спину Рейстлина, чуткие пальцы гладили выступающие ребра, пересчитывали позвонки, сжимали золотую кожу. Рейстлин плавно двигался, сдерживая себя, сцеловывая вздохи с губ жрицы, но постепенно страсть брала над ним верх, и с каждым следующим толчком он овладевал ею все глубже и быстрее.

Крисания плавилась под этим напором, непроизвольно запрокидывая голову и прикусывая нижнюю губу. Обнаженная, беззащитная, распятая под ним и… наслаждающаяся этим единением. Когда боль первых проникновений отступила, взамен пришло ощущение тепла и принадлежности. Она была его, а он… он был ее. Крисания подалась навстречу очередному толчку, сжимая пальцами золотую спину, и хриплый, судорожный выдох Рейстлина, опаливший шею, ответил ей, что она права. Он принадлежал ей не меньше, чем она ему.

Губы Рейстлина снова нашли ее губы, он поцеловал ее глубоко и отчаянно, а движения его твердой плоти внутри ее тела стали более грубыми и лихорадочными, сбились с предыдущего ритма. Вдруг он замер, содрогнувшись всем телом и тихо застонав. Крисания прижимала его к себе, гладила худую спину, пока он пытался восстановить дыхание, опустив голову на ее плечо.

Наконец Рейстлин поднял голову и снова поцеловал ее – нежно и мягко, а затем прижался лбом к ее лбу.

- Я люблю тебя, - тихо произнес он, и сердце Крисании сжалось и вспыхнуло в груди, заставляя задохнуться от нахлынувших чувств. Он впервые сказал ей это, впервые ответил на все ее признания, и это было ценнее всего, свершившегося в эту ночь.

- И я люблю тебя, - откликнулась она и прикоснулась губами к его губам. Он нежно ответил на поцелуй, перебирая пальцами ее волосы.

Луны скрылись за краем оконных проемов, углубляя темноту спальни и оставляя двоих влюбленных наедине. И только звезды продолжали загадочно мерцать на далеком небе. В зените над темной башней плавно проплывало созвездие пятиглавого дракона...

Chapter Text

Он знал этот голос, он слышал его почти каждую ночь и иногда даже наяву. Стоило ей рассмеяться – и он уже с первых звуков понял, кто опять явился в его сон. Мягкое женское тело прижалось к его спине, а ухо обожгло горячее дыхание.

- Началось! – с придыханием выдохнула ему на ухо Темная Соблазнительница. – Слышишь, дорогой, игра продолжается, с твоим шалафи или без него – фигур на доске достаточно.

Сон был ее временем, ее реальностью. Невозможно было отмахнуться, оттолкнуть, не слушать нежного голоса. Она толкнула его в плечо, заставив откинуться на спину, и нависла сверху – прекрасная, ликующая, доступная и недостижимая одновременно.

- Я знаю, - шепнула она, прижимаясь к нему, дразня близостью обнаженного тела. - Ты позволяешь себе игнорировать мои слова, поскольку никогда не клялся мне в верности, посвятив себя моему сыну Нуитари. Но ты забываешь, что я – его мать, я – Повелительница Тьмы, в которой ты живешь и которую выбрал своим пристанищем. Я не враг тебе.

Острые когти скользнули по шее, будоража кровь смесью страха, ощущения смертельной опасности и острого желания.

- Просто помни. Потому что партия снова началась…

Даламар проснулся резко, словно кто-то толкнул его сквозь сон. Возбужденный, мокрый от выступившего пота, с колотящимся с сердцем, эльф сел на постели, переводя дыхание, и вытер лицо рукавом ночной рубашки. За окном разгорался рассвет, размытый густым туманом.

Даламар стянул с себя рубашку и упал обратно на кровать, уставившись в потолок злым взглядом. Сколько можно его дразнить?! Сколько можно издеваться?! Будто мало ему Рейстлина – грозного, могучего, внушающего трепет, такого желанного и недостижимого; так еще и она играет на тех же чувствах, делая эту пытку воистину бесконечной.

Эльф криво усмехнулся, обхватывая пальцами член и представляя, что было бы, если бы во сне он взял ситуацию под контроль. О, он бы не стал сдерживаться, и Соблазнительница получила бы сполна за все ночи издевательств… Он бы заставил богиню умолять отпустить ее, наслаждался бы ее стонами… Интересно, а к шалафи она тоже приходила? Да, наверняка, наверняка приходила! А он… пытался ли отомстить ей таким же способом, кощунствуя на образ своей богини? Думал ли о ней… так?.. Почему нет, если он и в реальности не побоялся бросить ей вызов.

Постепенно мысли Даламара полностью сместились с образа Соблазнительницы на Рейстлина. Тяжело дыша и все быстрее двигая рукой, эльф вспоминал его горячие руки и жадные губы. О, теперь ему было, что вспомнить! И тем горче было осознавать, что та случайная, украденная у судьбы ночь никогда не повторится. Даламар выгнулся на постели, заливая руку горячим семенем, и с тихим вздохом раскинулся на подушках, чувствуя себя опустошенным. Сколько еще он будет во власти этого наваждения? Сколько можно мечтать о несбыточном?

«Жалкое зрелище», - сочувственно согласилась Темная Королева, и в Даламаре снова вспыхнула злость. На богиню, на Рейстлина, на свое глупое сердце… Эльф встал с кровати и отправился приводить себя в порядок перед новым днем, пытаясь с помощью привычных действий вернуть себе душевное равновесие.

Туман понемногу редел, и постепенно от него остались только низкие плотные облака. Даламар стоял у окна, расчесываясь и задумчиво глядя на город, когда из туч вынырнули три бронзовых дракона и по нисходящей спирали опустились где-то в самом центре. Маг проводил их взглядом и спешно отложил расческу. Было очевидно: что-то случилось. Что-то, о чем говорила в его сне Такхизис. То, чему она радовалась.

Даламар перенесся к Келье Всевиденья и поспешил к бассейну в ее центре, отпихивая с дороги нерасторопных живцов. Протянул руку к темной воде и негромко произнес несколько слов, повинуясь которым, вода поднялась, смешавшись с бьющим из нее языком голубого пламени. Даламар словно очутился в кабинете правителя Палантаса Амозуса ровно в тот момент, когда заглянувший туда лакей докладывал градоправителю, что того желают срочно видеть двое рыцарей. Дальше эльф замер, прислушиваясь к последовавшему оживленному разговору, практически не дыша от волнения. Этой ночью Повелительница Драконов Китиара Ут-Матар взяла Башню Верховного Жреца, использовав для этого Воздушную Цитадель. Нападения никто не ожидал, а тьма и туман стали надежным укрытием нападающим. Укрепившись в Башне, Китиара фактически получала контроль над Соламнийскими равнинами, по которым теперь могло идти пешее войско, выдвинувшееся из Оплота и знающее, что впереди их ждет не враг, а предводитель.

- Кроме того, теперь она контролирует путь на Палантас… - потрясенно выдохнул Амозус.

- Нет, не просто контролирует! – перебил его один из рыцарей.- Она идет на Палантас! Цитадель не задержалась у Башни Верховного Жреца и направляется сюда. Наши драконы гораздо быстрее нее, и только поэтому мы сейчас говорим с вами. Но к вечеру она будет здесь.

- Она все же решилась, - прошептал Даламар, опираясь руками на бортик бассейна.

- С-с-сообщи Хозяину, - просипел один из живцов. – Важно…

- Без тебя знаю, - раздраженно огрызнулся эльф.

Китиара решилась начать войну, о которой говорила еще до путешествия Рейстлина. И у нее, похоже, были все шансы. Успокоенные победой двухлетней давности, все жители Ансалонского континента наслаждались мирным временем, не думая, что война может снова прийти в их дом. В Башне Верховного Жреца даже не было нормального гарнизона, способного принять бой, рыцари оказались рассеяны по Соламнии, Палантас и вовсе представлял собой торт на блюде. Не знавший войны, не имеющий защитников город скорее снова заключит мир с темными силами, не желая отправлять на бессмысленную смерть своих детей. Повелительница драконов, скорее всего, на это и рассчитывает, и пойдет на сделку с Амозусом, если тот предложит ей пакт о ненападении и помощь с припасами для ее армии. Но кроме этого она может желать встречи с Рейстлином, надеясь заполучить его на свою сторону. Не зря она передавала ему через Даламара приглашение присоединиться. Вот только Рейстлин не согласится. Он и до этого не выражал желания помогать старшей сестре, а сейчас тем более не ввяжется в новую войну на стороне врагов Крисании и ее бога.

Даламар перенесся к спальне Рейстлина и помедлил, вспоминая магическую формулу, способную подсказать ученику, стоит ли тревожить учителя: заклинание позволяло определить, спит тот или бодрствует, один находится или в компании... Эльф вспомнил о существовании этих чар после того случая, когда неосторожно помешал Рейстлину и Крисании, и теперь думал воспользоваться ими для определения: спит его шалафи или уже проснулся. Результат заставил его отшатнуться от двери. Рейстлин еще спал. И он был не один.

Несомненно, усилия Даламара по убеждению Крисании наконец дали свои плоды. Все складывается так, как он задумывал. Почему же ему так больно от этого?

Уже в который раз за это утро эльф ощутил злость. Даже не злость – грызущую сердце ярость. Довольно уже думать о других, тем более о тех, кому не нужен. Они будут счастливы, а он – он теперь может позаботиться и о себе. Рейстлин не станет помогать Китиаре – а у нее есть все шансы выиграть новую войну, нанеся удар по миру, слишком расслабившемуся за два года и не ожидающему этого удара. Повелительнице драконов не помешает иметь при себе сильного темного мага, а ему, Даламару, совсем не помешает шанс наконец-то получить что-то для себя – например, мир у своих ног. Тот самый мир, что практически не интересовал Рейстлина, но представлял невыразимую ценность для всех остальных обитателей.

Даламар холодно улыбнулся и растворился в густой тени коридора.

Chapter Text

На скорую руку собрав вещи, а также кое-какие ингредиенты и артефакты, Даламар сосредоточился и перенесся на двор Цитадели. Двор, окруженный каменной стеной, осыпавшейся с одной стороны, кишел драконидами. Ближайшие оскалились на эльфа, но не напали – просто выразили недовольство внезапным появлением темного мага. Его приняли за своего. Даламар поспешил направиться внутрь Цитадели: чем скорее он поговорит с Китиарой, тем лучше.

Тут над головой раздалось хлопанье огромных крыльев. Дракониды бросились врассыпную, толкаясь у стен и ругаясь. Посреди двора приземлился огромный синий дракон и опустился брюхом на землю, поджав лапы, давая сидящей на нем наезднице спуститься.

Повелительница драконов спрыгнула на каменные плиты двора, сняла шлем и посмотрела прямо на Даламара. Эльф спокойно встретил ее взгляд, в глубине души ожидая чего угодно: от простого приветствия до приказа схватить. Он был готов к любому варианту. Китиара искривила в язвительной улыбке губы и тряхнула головой, отбрасывая лезущие в лицо волосы.

- Явился, - холодно отметила она, подходя к Даламару. – Значит, в Палантасе уже знают, что я иду.

- Да, знают, - кивнул эльф.

- И зачем же Рейстлин послал тебя?

- Он не посылал меня. Я пришел сам.

В глазах Китиары мелькнул огонек интереса.

- И что же ты хочешь?

- Думаю, нам стоит поговорить в более подходящем месте, - вместо ответа произнес эльф, обводя взглядом полный драконидов двор. – Если ты не возражаешь…

- Что ж, идём, - Китиара сделала жест рукой, предлагая Даламару зайти во внутренние помещения крепости впереди нее. Эльф с усмешкой повиновался – удара в спину он, в отличие от воительницы, не ожидал.

- Так почему же ты здесь? – переспросила Китиара, когда они с Даламаром зашли в одну из комнат на втором этаже. Она смотрела на эльфа чуть презрительно, вздернув подбородок и положив руку на рукоять меча. – Если это не Рейстлин послал тебя передать свой ответ на мое предложение, то что ты здесь забыл?

- Тебя, - расчетливо усмехнулся Даламар и увидел, как надменная маска на миг дрогнула: хоть Китиара и поверила Соту, какая-то ее часть надеялась услышать подобное. Но Повелительница драконов мгновенно справилась с собой и сумела сохранить на лице холодное отчужденное выражение.

- Я передал тогда шалафи твои слова, - тем временем продолжил эльф. - Он отнёсся к идее новой войны весьма пренебрежительно и, смею тебя уверить, не присоединится к тебе сейчас. А я, чего бы не наговорил тебе Сот, не его бледная тень и вполне могу выбрать сторону самостоятельно.

- Ты предал меня. Собирался помочь Рейстлину.

- Ты уверена в этом потому, что Сот тебе так сказал? – Даламар смотрел на Китиару с интересом, чуть склонив голову набок и улыбаясь уголками губ.

- С чего бы Соту мне врать? – фыркнула она.

Даламар снова посерьезнел.

- Он хочет твоей смерти. И имел неосторожность мне в этом прямо признаться.

- Сот! – требовательно воскликнула Китиара, призывая не-мертвого рыцаря.

- Хочешь, чтобы я опроверг его слова? – спокойно поинтересовался тот, материализуясь в темных тенях в углу.

- Требую ответа от вас обоих, - огрызнулась воительница. – Считаете меня идиоткой? Наговариваете друг на друга за глаза, словно две деревенские девки! Что ж, до прибытия в Палантас еще есть время, я могу позволить себе посмотреть, как вы таскаете друг друга за косы.

- Он хочет твоей смерти и вечной не-жизни рядом с ним, - произнес Даламар, стараясь, чтобы голос звучал ровно, не выдавая волнения. – Пусть хоть весь Ансалон ляжет к твоим ногам, но в одной из битв тебя все же убьют. Он лично позаботится об этом. И ты не будешь первой, кого погубили его желания - его чувства всегда убивали тех, кто был рядом с ним.

- Это так, - огненные глаза в прорезях рыцарского шлема полыхнули. – Но посуди сам. Она воин, а воины умирают в бою, овеянные славой, а не дряхлеют на троне.

Он повернулся к Китиаре и продолжил, обращаясь к ней.

- Моя госпожа, твоя слава будет вечной, ты знаешь – это в моей власти.

- Вот как?! – Китиара побледнела и сжала рукоять меча, глаза воительницы горели неистовым гневом. Похоже было, что от того, чтобы снести Соту голову одним ударом, Китиару удерживало лишь осознание бессмысленности такой попытки. – Ты предатель и лжец, любого из командиров моей армии я за такое убила бы на месте!

- Любого, но не меня, - Рыцарь Смерти оставался спокоен. Все присутствующие прекрасно понимали, что Китиара ничего не может ему сделать. К тому же Сот и его отряд мертвецов были слишком серьезной силой – слишком большим преимуществом над любым возможным противником, чтобы терять его.

- Исчезни с глаз моих! И не возвращайся, пока я сама тебя не позову! – в сердцах приказала Повелительница драконов. Сот поклонился ей и в буквальном смысле слова исчез, растворившись в воздухе и оставив Китиару и Даламара наедине.

Китиара прошлась по комнате быстрым шагом, резко развернулась у окна и вернулась к тому же месту, где стояла во время разговора с Сотом. Даламар молчал, давая раздраженной воительнице немного остыть: она металась по комнате, как тигрица по клетке, буквально излучая вокруг себя волны возмущения и гнева. Наконец она остановилась и посмотрела на замершего в ожидании темного эльфа.

- Теперь ты, - начала она резко, но затем ее взгляд и тон немного смягчились. – Ты действительно решил оставить Рейстлина и принять мою сторону. Расскажи мне о нем. Чем он сейчас занят, почему не хочет присоединиться ко мне?

- По тем же причинам, что и раньше, - пожал плечами Даламар. – Наш несовершенный мир не интересует его в том виде, в котором существует. Он замахнулся на божественное могущество, чтобы получить абсолютную власть над мирозданием, и не собирается довольствоваться меньшим даже после того, как не смог достигнуть этой цели. Он скорее проложит путь в другие миры, чем всерьез заинтересуется этим.

Китиара отстегнула ножны с мечом и положила их на стол, на котором уже стоял ее шлем, отложенный Повелительницей драконов сразу же, как они пришли в эту комнату.

- А ты? – спросила она, развязывая крепления левого наруча.

- Я не верю, что другие миры будут лучше этого, - ответил Даламар, подходя к ней и перехватывая завязки своими пальцами. – Или что власть над ними будет легче получить. А в возможность твоей победы я верю.

Китиара усмехнулась, позволив эльфу снять с нее наручи и размять запястья. До Палантаса было еще много часов лета, и проводить их закованной в броню с головы до пят не было никакого смысла.

- У шалафи есть еще одна причина не поддерживать тебя, - добавил Даламар после небольшой паузы. – Я даже боюсь, не толкнет ли его эта причина попытаться помешать тебе.

- И что же это?

- Не что, а кто, - поправил эльф, вслед за наручами принимаясь развязывать крепления правого наплечника воительницы. – Я говорю о госпоже Крисании.

- Эта жрица?! – воскликнула Китиара. – Ты хочешь сказать, что она не только осталась жива, но и имеет влияние на Рейстлина?

- Небольшое, - неохотно сказал Даламар, смещаясь за плечо воительницы: и для удобства, и чтобы меньше волноваться о том, чтобы сохранить выражение лица равнодушным. Ему не хотелось обсуждать с Китиарой Рейстлина и Крисанию, но совсем промолчать, учитывая обстоятельства, он не мог. – Они открыли Врата и вместе вошли в Бездну. Вместе вернулись из нее. Это стало тяжким испытанием для обоих; хоть они и не делятся подробностями – это видно. А совместные испытания… сближают.

Китиара расхохоталась, запрокидывая голову.

- Вы, эльфы, всегда так деликатны в формулировках! – весело воскликнула она, поворачиваясь к Даламару левым плечом, чтобы он мог снять и второй наплечник. – Скажи прямо: он сумел ее соблазнить, чтобы она помогла ему открыть Врата, и попутно увлекся сам, поскольку опыта в сердечных делах у него нет. А сейчас, когда она больше не нужна ему как жрица, у него уже нет необходимости ее беречь, ведь так?

- Ты права, - сухо согласился Даламар.

- Поверить не могу, что кто-то все же позарился на эту золотистую немощь, - Китиара тряхнула густыми кудрями, снова смеясь.

Эльф в этот момент дернул не желавшие поддаваться крепления левого наплечника и с яростным удивлением посмотрел на оставшийся в руке кожаный шнурок. Фраза Китиары задела его, и Даламар не рассчитал силу рывка. Наплечник слетел с плеча воительницы и зазвенел от удара о каменные плиты пола.

- Настолько соскучился? – игриво спросила она, оборачиваясь к эльфу.

Даламар, понимая, что сейчас лицо выдаст его с головой, шагнул навстречу и уткнулся в короткие вьющиеся волосы Китиары, обняв ее за плечи и надеясь, что такой ответ устроит воительницу. Китиара была не из тех, кому можно сказать «нет», особенно надеясь остаться равноправным союзником в грядущей войне.

Ответ её, по всей видимости, устроил, потому что Китиара в объятьях эльфа заметно расслабилась и, проведя ладонью по чёрным волосам, с сожалением (но далеко не сразу, что позволило Даламару овладеть собой) отстранилась.

- Позже мы обязательно найдем время, - пообещала воительница. – Но прямо сейчас меня ждут дела, а впереди – Палантас. Должна признать, твое появление было неожиданным, но я рада, что ты здесь. Пойдем, познакомлю тебя с моими командирами.

Chapter Text

Пасмурное утро не разбудило Рейстлина.

И причиной была вовсе не ночь, разделённая с жрицей. Тёмным магам случалось проводить ритуалы от заката и до следующего заката, а магия отнимала сил не меньше, чем страсть. Но впервые в жизни Рейстлин засыпал не один. Тепло Крисании, устроившейся на золотистом плече, её лёгкое дыхание у шеи, мягкие волосы под пальцами странно успокоили и согрели мага. Так легко ему не спалось с самого детства.

Потому Рейстлин проснулся, когда невидимое за тучами солнце давно миновало зенит. Но даже тогда маг не спешил выбраться из-под покрывал, вновь закрыв глаза, опустив ладонь на чёрные, спутанные пряди и слушая гулкие, ровные удары собственного сердца. Однако через некоторое время покинуть кажущуюся такой уютной постель всё-таки пришлось: несовершенное человеческое тело потребовало внимания. К тому же Рейстлина переполняла жажда действия; хотелось двигаться, что-то создавать. Вдохновение, казалось, пронизало воздух Башни и осветило её лучше, чем любые солнечные лучи.

Поразмыслив, Рейстлин оставил дремлющую Крисанию и отправился на кухню. День сегодня был особенным и определённо заслуживал праздничной трапезы. В том же, что любое приготовленное им блюдо покажется обитателям Башни праздничным, Рейстлин не сомневался. Сколько дней он провёл, замкнувшись в себе, вновь и вновь переживая неудачу, прячась в стенах кабинета? Участие в обычной, бытовой жизни Башни как ничто иное покажет, что теперь всё изменилось. Разве это не то, чего добивались ученик и жрица?

К тому же ему так хотелось порадовать Крисанию. Отблагодарить за всё, что та для него сделала. За жертву, которую принесла.

Готовка удалась на славу. Все специи оказались на своих местах, удобно ложились под руки. Видимо, Даламар, уважающий привычки учителя, поддерживал запасы в надлежащем количестве и свежести. Кроличье мясо, притушенное на огне, получилось нежным и слегка пресноватым, но кисло-сладкий соус из ягодного сока, настоянного на шафране, корице и смеси перцев, прекрасно его дополнял. Рейстлин остался доволен. Завтрак, по времени соответствующий обеду, обещал быть лёгким и сытным. Именно тем, что, по мнению мага, и требовалось для восстановления сил.

Крисанию он нашёл всё ещё у себя в комнате – та сидела на кровати и расчёсывала волосы. Заметив мага, она подняла лицо ему навстречу, светло улыбаясь. Рейстлин успел заметить это прежде, чем прикрыл веки, склоняясь навстречу и легко касаясь мягких губ.

- Завтрак готов, - негромко сказал он, распрямляясь. Пальцы жрицы переплелись с его собственными, и короткое заклятье переместило обоих в обеденную залу.

- А где Даламар? – поинтересовалась Крисания, осматриваясь.

Рейстлин тоже не отказался бы это узнать. Ученик не показался на кухне ни разу за всё время, пока Рейстлин готовил, и перед тем, как отправиться за жрицей, маг послал ему весть о совместном обеде. Однако Даламар, вопреки ожиданиям, не явился.

Рейстлин с неудовольствием выпустил руку Крисании, сделал шаг и призвал Стража.

- Найди Даламара и передай ему… - начал маг, но тень почти сразу перебила:

- Даламара нет в Башне, - прошелестел бестелесный «посыльный» и почтительно добавил: - хозяин.

Рейстлин моргнул. Он не запрещал Даламару покидать Башню, но обнаружить отсутствие ученика именно сейчас не ожидал.

- Он сказал, куда ушёл? Когда вернётся?

- Нет, хозяин, - ответил Страж, с необъяснимым потусторонним любопытством рассматривая стоящую за спиной мага Крисанию. – Может быть, ползуны знают. Перед уходом эльф посетил Келью Всевиденья.

Это уже настораживало. Рейстлин оглянулся, и Крисания кивнула. Праздничный обед по молчаливому согласию откладывался. Жрица лишь выпила немного воды, дожидаясь, пока маг вернётся из Кельи, в которую Крисании путь был заказан даже теперь. И поспешно поднялась навстречу, когда Рейстлин, раздражённо сжимающий кулаки, снова возник в обеденной зале. Золотых скул коснулся злой румянец, глаза сузились, и было видно, что лишь присутствие жрицы не даёт магу открыто излить гнев.

- Он не вернётся, - огорошил Рейстлин Крисанию. Замолчал, пытаясь успокоиться, сдержаться, не наговорить лишнего, но тщетно. – Ты считала, что он предан мне? Ха! Как же ты наивна. Но ладно ты, Дочь Паладайна: вера – основа твоей жизни. Как я мог поверить в такую… такую… глупость!

Он отвернулся, задыхаясь, сел, пытаясь подавить подступающий кашель, выжечь его тёмной яростью. Сам себе удивляясь: как мог не разглядеть, не предвидеть? Но смирение Даламара, и его отказ шпионить, и благодарность за исцеление казались такими искренними...

Крисания не стала обращать внимания на обидные слова – мало ли она их выслушала! Рейстлин всегда становился злым и колючим, особенно язвительным, когда его что-то задевало. Пожалуй, она бы больше удивилась, не отреагируй маг вовсе. Опустившись рядом с возлюбленным, жрица легко коснулась его плеча, давая понять, что сама она всё ещё здесь.

- Что с ним? Куда он отправился?

- Даламар с Китиарой, - помолчав, нехотя ответил маг. – Некоторое время назад она пыталась связаться со мной через него… предложить союз. Я отказался; пожелай я править миром, её помощь мне бы не потребовалась. Но, видимо, не сумев уговорить меня, моя сестра нашла, что предложить Даламару.

«Себя!» Гнев в Рейстлине полыхнул с новой силой. Даже в детстве, когда волей-неволей идеализируешь старших, он не заблуждался насчёт Китиары и природы её способности очаровывать мужчин. Любвеобильная, ненасытная, щедрая на ласку, прекрасная… ей всегда достаточно было только поманить!

- Быть может, он лишь передаёт ей твой отказ? – предположила Крисания, однако Рейстлин отрицательно качнул головой и горько усмехнулся.

- Он взял с собой те из артефактов, что принадлежали ему, травы и зелья, оружие и одежду... нет, Посвящённая, он не собирается возвращаться.

- Но почему? – непонимающе спросила жрица – и вдруг замолчала, опустив голову и прикусив губу. Маг, однако, не заметил странного выражения её лица. Почему? Этот вопрос мучил и его. Почему? Когда же была совершена ошибка, что разрушило связь учителя и ученика, что могло заставить Даламара оставить изучение Искусства и присоединиться к войску Тёмной Госпожи? Ведь не влюбился же он в Китиару, в конце концов! Не может страсть к человеку быть больше, чем страсть к магии!

Рейстлин замер, похолодев. Он начал догадываться.

- Я перешёл черту, - сказал он наконец, когда молчание стало совсем уж невыносимым. Крисания тут же подняла взгляд на мага. Лихорадочный румянец спал; теперь Рейстлин казался даже бледнее обычного. Золотые глаза превратились в непроницаемые зеркала, а лицо застыло невыразительной маской. Сейчас он более всего походил на безжизненную статую – и на того себя, каким был, когда только вышел из Бездны. До того, как Крисании и Даламару удалось его отогреть.

- Что ты имеешь в виду? – мягко спросила жрица. У неё тоже была догадка. Скорее всего, Даламар каким-то образом (хоть от тех же Стражей) узнал о том, что эту ночь Крисания и Рейстлин провели вместе, и решил, что будет лишним в их жизни. Помог им сойтись - и теперь ушёл, чтобы не мешать. Если Рейстлин понял это и теперь винит себя… но маг и тут удивил её.

- Я переспал с ним, - сказал Рейстлин так ровно и буднично, словно говорил о погоде. И потому это прозвучало страшней, чем если бы он продолжил язвить или начал швыряться молниями. Прикрыл глаза, тихо продолжил: – Помнишь, Посвящённая, мы проводили ритуал, на время которого я просил тебя оставаться в Храме? Ты поцеловала меня за несколько дней до этого, и, вероятно, мои чувства к тебе так повлияли… сила, переполняя мага, раскрывает все его тайны, усиливает эмоции, и стоит утратить контроль… а в этот раз её было слишком много… - пальцы Крисании на его плече дрогнули, и Рейстлин, не выдержав, накрыл их своей ладонью, заговорил сбивчиво, торопливо и горячо, одновременно пытаясь оправдаться и понимая: не получится. – Я не рассказал тебе, не смог. Поверь, это вышло случайно. Мы с Даламаром обсудили это… происшествие, и решили: подобное никогда не повторится. Никогда!

Он замолк. Поток слов иссяк, оставив после себя лишь жгучий стыд и боль. Жизнь всегда поступала так: стоило поверить в возможность счастья, позволить себе надеяться – наносила удар, вытаскивала на поверхность то, что хотелось забыть, что, как маг думал, уже забыто. Покачав головой, Рейстлин медленно подвёл итог:

- Но даже одного раза, видимо, оказалось достаточно. Даламар получил доказательство того, что я не настолько силён духом, как он полагал. Поэтому он ушёл. Я… я пойму, если и ты…

Он пересилил себя и, обернувшись, поднял взгляд на жрицу, готовясь встретить любую реакцию: отвращение, презрение, гнев. Каким бы ни был её приговор – он будет заслужен.

В огромных, распахнутых глазах Крисании стояли слёзы. В первый миг Рейстлину показалось – муки, но нет. Всё лицо жрицы, вся фигура со вскинутой к приоткрытому рту ладонью выражали, кроме изумления, лишь одно: глубокое сочувствие.

- Бедный… - прошептала она, и прозрачная капля прочертила линию по белой, как мрамор, щеке. Прежде, чем Рейстлин успел выдохнуть и обрадоваться такому повороту событий, Крисания закончила: - Бедный Даламар! Как же было ему больно всё это время… Рейстлин! Неужели ты действительно ничего не понимаешь? – она подалась вперёд, наклонилась к магу, стискивая худое плечо под бархатной мантией и не давая отвести глаза. – Он же любит тебя! Любит точно так же, как люблю тебя я!

Рейстлин успел сердито нахмуриться прежде, чем истинный смысл сказанного дошёл до него. Поражённый озарением, маг замер, не в силах вдохнуть, продолжая глядеть на жрицу и даже не замечая навязчивого обычно бега времени. Кто знает, сколько длилась бы эта пауза, если бы в воздухе над Шойкановой рощей не разлился густой, полный скорби гулкий звон. Оба обитателя Башни с первого звука узнали храмовый колокол – и столь же мгновенно поняли, что это означает.

- Элистан, - выдохнула Крисания, выпрямляясь и глядя в сторону окна. Тревога и печаль читались в этом движении. Помедлив, жрица приняла решение и вновь обратилась к магу. – Рейстлин, мой долг сейчас – быть вместе с братьями и сёстрами. Тебе же следует собраться и исправить то, что ещё не поздно исправить. Я верю, что ты можешь это сделать, – и знаю, что хочешь.

Она вдохнула поглубже и, взяв ладони Рейстлина в свои, твёрдо закончила:

- Ты должен вернуть Даламара!

Chapter Text

Солнечный свет лился в высокие узкие окна, ярко освещая просторный центральный зал храма. У противоположной от входа стены высилось огромное и величественное скульптурное изображение Платинового Дракона. Свет отражался от металла вскинутых полураскрытых крыльев, играл на сгибах, и казалось, что Дракон вот-вот снимется с места и взлетит под своды своего святилища. У самых лап Дракона на небольшом возвышении стоял гроб – полностью деревянный, но с искусно вырезанными узорами и символами, покрывавшими все боковые стенки. Лежащий в нем Элистан со сложенными на жреческом амулете руками выглядел спокойным и немного строгим, словно все еще собирался дать последние наставления своим ученикам.

Заупокойная служба уже была закончена, обитатели Храма разошлись по своим местам, подавленные и полные скорби. В зале оставалась только почетная стража из нескольких младших жрецов и Крисания, стоящая на коленях у гроба и продолжающая молиться Паладайну о том, чтобы бог послал им сил в эти трудные времена. Наконец она закончила молитву и, бросив последний скорбный взгляд на покойного наставника, направилась к выходу.

У входа в зал мялась молодая жрица, оживившаяся при приближении Крисании. Видно было, что у нее есть какое-то дело, но она не осмеливалась прервать молитву своей старшей сестры.

– Посвященная, – обратилась она к Крисании, почтительно склонив голову. – Я бы не осмелилась тревожить тебя в такой час, но в покоях целителей есть тяжелораненый, только ты сможешь ему помочь.

– Достаточно и одной смерти на сегодня, – кивнула жрице Крисания. – Пойдем, я сделаю, что смогу. Все в руках Паладайна.

– Расскажи мне, что случилось, – попросила Крисания, пока они шли по территории храма. – Что это за человек? Как он ранен?

– Это Повелитель Гунтар Ут Вистан, глава Соламнийских рыцарей. – Крисания заметила, что пришедшая за ее помощью жрица дрожит от волнения и бледна, словно это ее ранили. – Этой ночью темная армия напала на Башню Верховного Жреца и захватила ее. Говорят, там было совсем немного людей, и они не смогли противостоять черному воинству и злым драконам. Спастись удалось лишь паре человек – они прилетели на бронзовых драконах в Палантас. Повелитель Гунтар был ранен в бою, мы пытались помочь ему, но рана слишком серьезная, если Паладайн не смилостивится над ним – он умрет к вечеру.

«Поистине судьбоносная ночь», – подумалось Крисании. «Умер Элистан. Темная армия пошла в наступление, начав тем самым новую войну. Даламар оставил нас, встав под их знамена. И в эту же ночь я отдала себя...»

Последняя мысль заставила ее замереть. Что же это она? Куда она идет, что собирается сделать? Как она исцелит этого человека, ведь вряд ли Паладайн ответит на ее молитву теперь, после того как она потеряла невинность.

– Посвященная? – удивленно окликнула Крисанию спутница, обернувшись на остановившуюся жрицу.

«Твой Пресветлый Отец не объявлял любовь грехом», – вспомнились Крисании слова Даламара. Да и Элистан посчитал, что ее брак с Рейстлином не будет препятствием служению. Но – брак. А так, без венчания, без благословения, под влиянием момента…

– Ничего. Идем, – ответила она девушке, продолжая путь и непроизвольно сжимая пальцы в кулак. Единственным способом проверить было попытаться исцелить раненого, чтобы убедиться, будет ли Паладайн по-прежнему отвечать на ее молитвы.

Первым, что бросилось в глаза Крисании, было посеревшее от боли лицо Гунтара. Рыцарь тяжело дышал, прикрыв глаза, на лбу выступила испарина, а длинные рыцарские усы свисали с лица, словно две большие пиявки. Перед жрицей словно наяву встал серый двор Пакс Таркаса, заполненный раненными, и разлившийся в воздухе запах крови, железа и смерти. Она сама не могла припомнить, скольких исцелила в ту ночь. Тогда, впервые столкнувшаяся лицом к лицу с ужасами войны, она не могла оставить раненых и умирающих, переходя от одного к другому до самого рассвета. В тот момент она окончательно утвердилась в намерении помочь Рейстлину открыть Врата и победить богиню Тьмы. Испытание кровью было пройдено. Зря, все зря. Рейстлин не убил Такхизис, и тьма снова хочет сомкнуться над миром. И к этой тьме, к тем, кто несет миру лишь страдания и разрушения, и сбежал Даламар?

«А ты чего ждала?» – скептически отозвался внутренний голос. «Рейстлин прав: ты все та же наивная дурочка, какой была до встречи с ним. Ты успела забыть, что имеешь дело с черным магом, тебя одурачило почтительное отношение Даламара к тебе и его эльфийское происхождение. Он казался тебе похожим на тебя саму из-за его любви к Рейстлину, но на самом деле вы – две абсолютные противоположности. Ни один темный в поисках личной выгоды не станет считаться с жизнями других. А уж темный с разбитым сердцем и подавно – скорее, захочет отомстить всему миру за свою боль».

Крисания опустилась на колени у постели Гунтара и, отбросив лишние мысли, обратилась к Паладайну. Не важно, насколько сильно она заблуждалась и как успела согрешить, – лежащий перед ней рыцарь не был виновен в этом, и за него, а не за себя жрица просила своего бога о милости. И Паладайн откликнулся. Страшная рана затянулась на глазах, Гунтар выдохнул с облегчением, на его лицо вернулись живые краски.

– Благодарю тебя, Посвященная, – хрипло произнес он и медленно, еще не доверяя своему телу, сел на постели.

– Слава Паладайну, – нестройным хором прошелестели собравшиеся вокруг жрицы-целительницы.

– Благодари Паладайна, – кивнула Крисания, поднимаясь с колен и едва удерживая счастливую улыбку (Паладайн не отвернулся от нее!). – Повелитель Гунтар, прошу, расскажите, что произошло в Башне Верховного Жреца.

– Мы не ждали нападения. Я знал, что Повелительница драконов что-то задумала, наши шпионы давно докладывали о подозрительной активности во вражеском стане. Но от Оплота до Башни огромное расстояние, полностью контролируемое соламнийскими рыцарями. Чтобы пробиться так далеко, ей пришлось бы растягивать коммуникации, для защиты которых потребовались бы слишком большие силы. Это прямой путь к поражению, ее бы разгромили еще на подходах к Башне Верховного Жреца. Но Китиара перехитрила нас всех. Она использовала Летающую Цитадель и, незамеченной пролетев над Соламнийскими равнинами, напала сразу на Башню и взяла ее практически без потерь, разгромив находившийся там небольшой гарнизон. Мы сами виноваты в этом, – Гунтар опустил голову, и его длинные усы грустно свесились к полу. – Мы слишком расслабились после победы. А темная армия два года копила силы для нанесения нового удара.

– Значит, снова война? – взволновано спросила подошедшая к Крисании Мираласа.

– Да, – ответил ей голос от дверей. Все присутствующие оглянулись и увидели зашедшего в покои целителей правителя Палантаса Амозуса в сопровождении свиты и двоих рыцарей. – На Ансалонском континенте снова началась война. И Палантас снова стоит перед трудным выбором. Наш город никогда не подвергался нападению врагов и не способен на полноценную оборону. Которая и вовсе теряет смысл перед лицом превосходящего противника.

– О чем вы, правитель?! – гневно воскликнул Гунтар, вскочив с постели, вмиг забыв и о только что исцеленной ране и о том, что неподобающе одет (точнее раздет) для того, чтобы спорить с градоправителем, еще и на глазах у жриц Паладайна. – Уж не говорите ли вы о том, что хотите сдаться Китиаре без боя?

– К моему огромному сожалению, я говорю именно об этом, повелитель Гунтар, – трагическим голосом ответил Амозус. – Вы, видимо, не знаете главного: Повелительница драконов не остановилась на Башне Верховного Жреца, она ведет Летающую Цитадель сюда, на Палантас. К вечеру она будет здесь. Она, а с ней множество драконидов, черные драконы и Рыцарь Смерти со своим отрядом мертвецов! Нет смысла противостоять им, нас сметут еще быстрее, чем гарнизон Башни, попутно разрушив город. Мы предложим им мир, чтобы избежать бессмысленного кровопролития. Поэтому я и пришел сюда, Посвященные, – правитель поклонился жрицам. – Предупредить вас. Конечно, мир будет заключен только на тех условиях, что темная армия не тронет никого из жителей города, включая вас всех. И все же лучше бы никому из светлых жрецов не выходить за территорию храма, чтобы не провоцировать…

– Вы сошли с ума! – раздраженно заявил Гунтар. – В этом случае Китиара возьмет Соламнийские равнины в клещи! Из Оплота наверняка уже выдвинулись основные силы ее армии, а с противоположной стороны – Башня Верховного Жреца и Палантас. У наших отрядов не будет тыла, им придется воевать на два фронта разом. Надо ли говорить, что это заведомо проигрышная стратегия и в скором времени практически весь север Ансалонского континента окажется под властью темного воинства!

– Повелитель Гунтар прав, – горячо поддержала рыцаря Крисания. – Что же это, сдаться без боя – и отдать весь остальной мир на растерзание злым драконам? Отсиживаться за высокими стенами, пока Ансалон будут заливать кровью?

Несколько жриц за ее спиной переглянулись, обменявшись одобрительными взглядами. Несмотря на то, что в разговорах имя Крисании все чаще связывали с именем темного мага, несмотря на ее жизнь в проклятой Башне, она так же решительно, как и прежде, выступала против темных сил. Элистан был прав, доверяя ей; она не оставит сторону света, потому и Паладайн все еще отвечает на ее молитвы.

– Вижу, ты настроена решительно, Праведная Дочь, – произнес Гарад, как раз присоединившийся к импровизированному собранию. – Но что скажет на это твой жених? И почему мне кажется, что он может присоединиться к армии, которую ведет его сестра?

Крисания вспыхнула. Взгляды присутствующих обратились к ней: некоторые смотрели с недоверием, другие – со страхом, иные – просто непонимающе, и все жадно ожидали ее ответа на этот выпад.

– Тебе именно кажется, Праведный Сын, – очень холодно произнесла жрица. – Рейстлин не станет помогать Китиаре, будь она хоть трижды его сестра. Она действительно предлагала ему присоединится к ней, но он отверг ее. И раз Палантасу угрожает нападение, я могу попросить его помочь нам с защитой города. Не думаю, что он откажет. Не забывайте, что он был одним из тех, кто помог завершить предыдущую войну.

– Настали последние времена, – шокировано пробормотал Амозус. – Тьма обручается со светом, свет становится на защиту тьмы, и темная армия марширует по Соламнии, собираясь разрушить все, что было нами построено…

– Отчего же! – неожиданно весело возразил Гунтар. – Посвященная права: тьма начинает побеждать саму себя, если мы не сдаемся ей. Даже не думайте о том, чтобы поднять белый флаг, правитель. Сегодня вечером мы примем бой. Собирайте всех, кто может сражаться; людей из внешнего города следует перевести за стены; распорядитесь объявить тревогу немедленно, у нас осталось слишком мало времени. Праведные дочери, скажите, можно направлять раненных сюда?

– Да, – кивнула рыцарю Мираласа. – Пусть всех раненых отправляют к нам, мы будем готовы.

По ее жесту младшие жрицы разбежались из покоев, чтобы заняться необходимыми приготовлениями. Глянув на это, Амозус вздохнул и стал давать своим сопровождающим распоряжения о подготовке города к обороне и эвакуации жителей внешней части Палантаса.

– Посвященная, – Гунтар повернулся к Крисании. – Ты должна сделать то, о чем говорила. В темной армии полно магов, и к тому же не следует забывать о Соте. У нас есть шанс, только если Рейстлин поможет нам. В противном случае нам останется только умереть с честью, зная, что мы сделали все что могли, чтобы защитить город и весь наш мир.

Chapter Text

Проходить через Шойканову рощу всегда было исключительно неприятно. Даже имея разрешение хозяина Башни; даже зная, что ее обитатели тебя не тронут, а если попытаются – ты можешь их прогнать; даже проходя ее далеко не в первый раз... Тяжелая, гнетущая атмосфера рощи, темные ветви старых покрученных деревьев, закрывающие дневной свет, немертвые, а иногда и не вполне материальные стражи, навязчиво провожающие любого идущего сквозь рощу – все давило на сознание, заставляло ускорять шаг в желании быстрее миновать жуткое место, даже тех, кто служил темным богам. Что уж говорить о служителях света, которым столь темное место причиняло почти физическую боль…

Выйдя наконец из рощи к воротам Башни, Крисания вздохнула с облегчением. Насколько было бы проще, если бы у них с Рейстлином было какое-нибудь средство связи… ни один почтовый голубь не полетел бы через эти жуткие заросли, и, чтобы поговорить с Рейстлином, ей пришлось идти самой. Но, несмотря на все ужасы Шойкановой рощи, единственное, чего она действительно опасалась – не застать Рейстлина в Башне. Он мог уже отправиться вслед за Даламаром, чтобы образумить эльфа и вернуть его домой, однако если они будут говорить только о личном, не коснувшись темы начавшейся войны, момент может быть упущен.

Хотя о чем это она – им не удастся обойти эту тему, ведь Даламар ушел именно для того, чтобы встать в ряды темной армии, и если Рейстлин не вернет его, они… станут врагами.

– Рейстлин! – громко позвала Крисания, едва ступив за порог Башни. Она была уверена: даже если в Башне нет каких-то хитрых чар, позволяющих ему услышать зов, призраки доложат хозяину, что жрица здесь и ищет его.

Расчёт Крисании оказался верен: не успела она подняться выше второго этажа, как перед ней появился Рейстлин.

- Что случилось? – тут же потребовал ответа маг. Было очевидно, что если Крисания внезапно вернулась в Башню в такой день, этому есть веская причина.

- Китиара собирается напасть на Палантас! – взволновано сообщила жрица. – Рейстлин, она… она летит сюда…

Выражение лица Рейстлина заставило ее сначала осечься, а затем и вовсе замолчать. Маг смотрел так, словно она пыталась втолковать ему, что вода – мокрая. Он выдохнул, с раздражением поджимая золотые губы, и отвел взгляд в сторону.

- Конечно, она собирается, - холодно произнес он. – Что, по-твоему, узнал Даламар, почему ушел именно сейчас? В новой войне Китиаре в первую очередь необходимо подчинить Соламнию, нейтрализовать рыцарей и союзных им металлических драконов как основного противника. А захватив Башню Верховного Жреца, глупо оставлять позади большой город, не убедившись в его покорности или хотя бы нейтралитете.

- И ты знал это, еще когда мы обсуждали уход Даламара? И не сказал мне? – изумлению и возмущению Крисании не было предела. – Рейстлин, город готовится к обороне и мог начать эту подготовку гораздо раньше, если бы ты…

- Ты так уверена, что бой будет, - раздраженно перебил ее маг. – Не трать нервы попусту.

- Мы не сдадимся, если ты об этом, - гордо вскинула подбородок Крисания.

- Ну конечно… - вздохнул Рейстлин. – Ты забыла, куда я собрался? Мне надо будет поговорить не только с Даламаром, но и с сестрой. Меня абсолютно не устраивает перспектива увидеть город, в котором я живу, в руинах.

Крисания, посветлев лицом, шагнула к нему и обняла, прильнув к худому телу. Но в следующую же минуту чуть отстранилась, не разжимая тонких пальцев, сжавших черный бархат на плечах возлюбленного, и решительно заявила:

- Я пойду с тобой!

- Это исключено! – гневно воскликнул Рейстлин, делая полшага назад.

- Это почему же? – возмутилась Крисания, все еще удерживая его за мантию.

- Подумай, светлая жрица! Я, темный маг, иду к темной армии, чтобы договориться с ее предводительницей. Ты там будешь просто лишняя. Или ты уже забыла, чем закончилась для тебя встреча с Сотом?

- Лишняя? Помнится, когда ты собирался открыть врата в Бездну, я почему-то лишней не была. Я прошла с тобой Катаклизм, Гномьи войны и саму Бездну! А сейчас, когда ты утверждаешь, что собираешься обойтись мирными переговорами, я мешаю тебе? А если миром не обойдется?

- Я звал тебя в Бездну, чтобы ты там умерла! – практически прошипел Рейстлин прямо в лицо Крисании. - О, какой же изумительной иронией будет твоя смерть сейчас, и какой… бессмысленной она будет!

- Вот как ты заговорил? Только что насмехался надо мной, что я ожидаю боя за Палантас, а сам ждешь, что придется драться с Китиарой?

- Только в том случае, если ты пойдешь со мной!

Крисания удивленно моргнула и разжала пальцы, отпустив наконец мантию Рейстлина.

- Так ты считаешь, - наконец поняла она, - что проблема будет не в том, что ты потребуешь у нее отступить, а в моем присутствии при этом разговоре?

- Мне будет легче договориться с Китиарой без тебя, - кивнул Рейстлин. – Ты для нее – посланец врага, а я – я еще не враг. Но и не союзник.

- Вот именно, не союзник. И стоит тебе заговорить – станешь врагом. Я не могу отпустить тебя туда в одиночестве! – Крисания смотрела на него с выражением гордого упрямства, знакомого Рейстлину еще со времени их долгого пути к Вратам. Маг скептически изогнул бровь, без слов спрашивая жрицу, как именно она собирается его "не отпустить".

- Я отправлюсь к сестре один, - тихо произнес он, отступая на шаг назад, увеличивая дистанцию и тем словно завершая разговор. Заклятие перемещения было наготове, рвалось с кончиков пальцев; один жест, произнесенное про себя слово – и Рейстлина уже не будет здесь. Крисания пусть злится, сколько хочет, – они поговорят потом, когда на это будет время, когда он защитит Палантас и вернет Даламара.

Рейстлин не учел одного: за время жизни в Башне Крисания привыкла к магическим перемещениям, постоянно наблюдая, как маги сокращают себе путь по Башне и за ее пределами, в том числе избавляя себя и ее от необходимости ходить через Шойканову рощу. После слов Рейстлина, ставящих точку в разговоре на его условиях, Крисания рванулась вперед и снова вцепилась пальцами в черный бархат. В следующий момент у нее потемнело перед глазами, голова немилосердно закружилась, а тело наполнило ощущение падения, заставив сердце в груди сжаться от страха. Но тут же все кончилось, и жрица осознала, что они с Рейстлином стоят, привалившись друг к другу, словно два покосившихся деревца, ищущих опору друг в друге.

Следующее, что она поняла, пытаясь справиться с оставшимся головокружением – они были уже не в Башне. Небольшая комната, по счастью, пустая, с каменными стенами и парой узких окон-бойниц в одной из них, добротная деревянная мебель… Крисания снова перевела взгляд на Рейстлина и наткнулась на тяжелый взгляд потемневших от гнева золотых глаз.

- Идиотка! Ты могла нас убить! – в голосе Рейстлина клокотала ярость, теперь уже маг судорожно сжимал белую ткань одеяния жрицы, то ли желая встряхнуть ее в гневе, то ли все еще пытаясь удержаться в вертикальном положении после неудачного заклинания. – Даже дети знают, что мага нельзя сбивать в момент произнесения заклятия, потому что никто не поручится за результат! Скажи спасибо, что мы хоть куда-то переместились, и целиком, а не по частям!

Но ответить ему Крисания не успела. Дверь в комнату распахнулась, в проеме появилась пара драконидов, озадаченно уставившихся на замерших посреди комнаты темного мага и светлую жрицу.

Рейстлин выпустил Крисанию и, перехватив посох, сделал шаг вперед, закрывая ее собой.

- Меня зовут Рейстлин Маджере, - произнес он таким тоном, словно при звуке этого имени все порождения Тьмы должны пасть перед ним на колени. – Я пришел, чтобы поговорить с вашей предводительницей.

Chapter Text

Закатное солнце золотило светлый Палантас, стремящийся к небу зубцами башен крепостной стены, пиками дворца градоправителя и изящными шпилями храма Паладайна. Часть города, находящаяся вне защитных стен, издалека казалась разношерстной толпой, пришедшей под стены, чтобы полюбоваться прекрасным городом. Жаль было губить эту красоту войной – пятнать кровью и гарью пожаров, наполнять улицы вместо привычного гомона криками и стонами. К счастью, этого и не понадобится: Китиара и ее военачальники, как Даламар и предполагал, рассчитывали, что Амозус заключит с ними мир, не ввязываясь в сражение. Но для этого надо было быть готовыми напасть, чтобы палантасцы видели, что темная армия действительно настроена решительно и в случае отказа возьмет причитающееся силой. Рассчитывая на покорность, они все равно готовились к бою со всей серьезностью.

Единственным элементом, вносящим некоторую неопределенность в стратегию, был Рейстлин. В случае, если Палантас придется брать с боем, займет ли он нейтральную позицию, или присоединится к защитникам города? Китиара, несмотря на слова Даламара, хотела лично поговорить с братом вне зависимости от того, будет бой или нет. Хотела своими ушами услышать отказ Рейстлина и то, что он скажет по поводу своей позиции в начавшейся войне.

Даламар, в свою очередь, тоже надеялся, что у него будет шанс перемолвиться с шалафи хоть парой слов. После во многом импульсивного бегства из Башни эльф в какой-то момент осознал, что не оставил даже записки с объяснениями и следовало бы показаться Рейстлину на глаза: попрощаться, официально объявить, что уходит. Даламар был совершенно уверен в том, что Рейстлин не будет вмешиваться: война ему не интересна и не нужна, так же как и ученик. Поэтому когда пришедший в комнату драконид объявил, что в Цитадели объявился Рейстлин Маджере, желающий поговорить с Повелительницей, Даламар даже не сразу поверил, что не ослышался.

– Вот как? – усмехнулась Китиара. – Что ж, зови его сюда, поговорим. Оставьте нас, – кивнула она военачальникам, с которыми беседовала до этого.

– Темная госпожа, - склонил голову драконид, принесший весть о появлении Рейстлина. – Маг не один. С ним жрица Паладайна.

– Вот и ответ на наши размышления, – фыркнул один из военачальников. – Он не останется в стороне.

– Госпожа, – подхватил другой, – может, нам стоит остаться?

– Со мной останется Даламар, этого достаточно, – Китиара сделала нетерпеливый жест рукой, и командиры темной армии поспешили разойтись, оставляя ее и Даламара наедине.

– А ты был прав, – весело произнесла Повелительница драконов, поворачиваясь к эльфу. – Мой младший братец стал подкаблучником. Привести сюда жрицу – это же надо было додуматься! И что он теперь мне скажет: покайся и возвращайся обратно в Оплот?

Ответить Даламар не успел: двери снова открылись, и в комнату вошли Рейстлин и Крисания.

– Рейстлин! – поприветствовала его Китиара, демонстративно игнорируя вставшую рядом с магом жрицу. – Вот уж не думала, что ты не дождешься, пока я прилечу к тебе, и явишься сюда сам. А ведь Палантас уже перед нами.

– Если бы ты прилетела в Палантас, разговаривать было бы уже поздно, – холодно ответил Рейстлин. – А так у нас еще есть время. Кстати, позволь представить тебе Крисанию Таринскую, Посвященную Паладайна. Женщину, которую ты пыталась убить вопреки моей воле.

– О, я знаю, кто она, - отмахнулась Китиара, игнорируя намек в голосе брата еще более демонстративно, чем его спутницу. – Более интересным вопросом является: зачем она здесь? И в качестве кого?

– Мы пришли, чтобы остановить тебя! – не выдержала Крисания. – Пока не поздно, отступись, тебе все равно не подчинить себе Ансалон! Паладайн этого не допустит!

Китиара издевательски рассмеялась, Рейстлин резко повернулся к Крисании, вперив в нее тяжелый и злой взгляд.

– Тебе не стоит вмешиваться, госпожа, – озвучил его мысли Даламар, подходя ближе и становясь рядом с Китиарой. И, не удержавшись, добавил. – Паладайн допускал вещи и похуже.

– Как и тебе, – ответил ему Рейстлин, опередив собиравшуюся дать эльфу отповедь Крисанию. – И я имею в виду не только и не столько этот разговор.

Глаза Даламара полыхнули злостью и обидой.

– Все еще считаешь, что твой ученик не способен или не вправе принимать решения самостоятельно? – спросила Китиара. – Он сделал свой выбор. А ты, похоже, сделал свой. Скажи, зачем ты пришел? Неужели действительно думаешь меня остановить?

Рейстлин сделал раздражённый жест.

– Не разочаровывай меня поспешными выводами, сестра; наша мать выносила только одного глупца. Мой ученик – как ты правильно сказала – вполне способен принимать решения. И – ошибаться. Моя обязанность как наставника – указывать на его ошибки. Что мне ещё предстоит сделать. К тебе же я пришёл, – Рейстлин бросил недовольный взгляд на Крисанию, – предупредить, что ты мешаешь мне.

– Мешаю? – наигранно удивилась Китиара. – Чем же, позволь спросить, я тебе мешаю? Раз уж ты не хочешь поддержать меня – я не буду настаивать. Не буду трогать твою Башню и всю ту пакость, что ее окружает, пусть себе стоит. Мне нужен Палантас, но я не собираюсь в нем задерживаться. Если, конечно, ты не будешь мешать мне.

– То есть ты считаешь, что мне, едва не ставшему богом, будет достаточно одной Башни? – саркастически поинтересовался Рейстлин. – Вынужден тебя огорчить. Руины Палантаса не назовёшь красочным и умиротворяющим видом. К тому же этот город мне нужен. Его Библиотека, порты, рынки и жители. Его слава, привлекающая торговцев диковинками со всего Ансалона. А чтобы на корню пресечь бесполезные разговоры о том, что разрушений можно избежать, и ты лучше понимала настроения в городе, – золотая ладонь опустилась Крисании на плечо, – я и привёл сюда жрицу.

– Значит, ты принес информацию, которой мне не хватало, – Китиара уже более серьезно взглянула на брата и его спутницу. – Итак, Палантас не хочет решить дело миром и готов к попытке сопротивления, но ты просишь меня отдать его тебе. Что ж, я готова на это пойти, оставлю тебе твои игрушки, книги и диковинки, – младших ведь принято баловать, верно? Взамен ты должен гарантировать мне, что не ударишь в спину. Я оставлю Палантас в покое, лишь будучи уверенной в том, что он окажет мне ответную услугу.

– Окажет. Я позабочусь об этом, – холодно ответил Рейстлин.

– Нет! Рейстлин, что ты такое говоришь? – Крисания резко дернула плечом, стряхивая руку мага. – Ты не можешь так просто обменять Палантас на весь остальной мир! Обречь на смерть соламнийских рыцарей, ввергнуть в войну всю Соламнию, а за ней и другие земли… Палантас не останется в стороне!

– А что он сможет сделать, позволь спросить? – тихо ответил Рейстлин, глядя на неё золотыми проклятыми глазами и не позволяя отвести взгляд. – Кто в Палантасе смог бы выступить против моей сестры? Кто смог бы выстоять против её армии? Горстка жрецов Паладайна, которым их бог даже не отвечает на молитвы? Эстетики? Ремесленники? Купцы? Их жёны и дети? Единственная сила, которую может выставить город – тысяча рыцарей гарнизона и в лучшем случае десяток драконов. Но этого недостаточно даже для обороны стен, не то что для полноценного удара! Город будет разрушен, если окажет сопротивление – сейчас или потом. Героическая гибель – такую судьбу ты предпочтёшь для его жителей? Иногда компромиссы позволяют спасти тысячи жизней, Праведная дочь. Сейчас именно такой случай.

– Нет, – покачала головой жрица. – Спасая от резни город, ты обрекаешь на резню всю Соламнию. Так нельзя, Рейстлин. Так нельзя. Что касается того, кто мог бы… Ты. Ты был в Бездне, сражался с легионами Такхизис и выстоял, что тебе теперь земные армии! И ты будешь не один, с тобой буду я. Я, соламнийские рыцари, металлические драконы… Не героическую гибель я предлагаю Палантасу, я предлагаю победу, и предлагаю ее – тебе!

– Как она в тебя верит, – усмехнулась Китиара. – Одно слово – жрица; только и есть, что вера и гордость.

«И самая страшная сила на свете – любовь», – почудился Даламару тихий голос Такхизис, дополнивший реплику Китиары. «А эта любовь особенно страшна, оттого что взаимна».

Взаимна… Даламар стиснул зубы, напряженно наблюдая за разговором. Что, если Рейстлин послушает Крисанию и им придется сражаться с ним? Чистой воды самоубийство. Но отступать уже слишком поздно, да и некуда. Что ж, если придется встать против учителя – он пойдет на это. Настало время вырвать из собственного сердца этот сгусток боли, по ошибке названный любовью к тому, кто ни во что тебя не ставит.

Chapter Text

После слов Китиары на мгновенье воцарилась тишина. Крисания решительно вглядывалась в лицо Рейстлина, надеясь, что ее слова убедили мага. Даламар насторожено молчал, ожидая, какое решение примет шалафи. Китиара мельком взглянула на его застывшее лицо и тоже перевела взгляд на брата. То, что она увидела, очень не понравилось воительнице: в способность Рейстлина в одиночку победить целую армию явно верила не только жрица, но и Даламар. Да и сам Рейстлин, казалось, всерьез задумался над словами своей пассии.

– Вот только зачем тебе это? – чуть снисходительным тоном спросила его Китиара. – Даже если ты ввяжешься, что это тебе даст? Я могу предложить хотя бы власть над завоеванными землями и богатства этих самых земель, а рыцари тебе за помощь даже спасибо не скажут: ты прекрасно знаешь, как они относятся к магам, и уж тем более к черным.

– Что даст?! – возмущенно воскликнула Крисания. Даже если Рейстлин и думал ответить сестре, он не успел: жрица рассерженной белой птицей выпорхнула вперед, становясь лицом к лицу с Китиарой. – Это даст тысячи спасенных жизней, это предотвратит полномасштабную войну, сбережет от разрушения не только Палантас, но и весь мир!

– Другими словами, это не даст ничего ни самому Рейстлину, ни нам, ни кому-либо еще, – перебил ее пламенную речь Даламар. – Если для тебя такой ценностью является возможность мирно сидеть в своем храме – возвращайся в него и сиди! За безопасность Палантаса шалафи уже поручился.

– Вот именно, – усмехнулась Китиара прямо в лицо Крисании, приобняв Даламара за плечи. – Нет никакого смысла принимать участие в войне, не сулящей выгоды: куча беспокойства, опасности и лишения – и ничего взамен. Как верно заметил мой брат, в нашей семье есть только один дурак, и это не он.

– О, какой занятный у меня выбор! – прошипел Рейстлин, сжимая посох. – Какое бы решение я ни принял, я буду или дурак, или слабак, и в любом случае – предатель и убийца! Да, Крисания, я способен на то, что ты просишь. Только скажи, что именно я должен сделать по твоему слову? Убить собственную сестру? Допустим, это произойдёт. Но её армия от этого никуда не денется. Значит, я должен обратить в пыль каждого солдата этой армии? Те же тысячи жизней! Или жизни тех, кто не относится к человеческой расе, не настолько ценны, как людские? Гоблины, минотавры, берсерки, дракониды – очистить от них Ансалон! Только вот беда – люди тоже встают под знамёна Китиары. Что же, это их выбор: кто не с нами – тот против нас! Так, Посвящённая? Разве не так размышлял Король-Жрец? Этого ты ждёшь от меня?

Жрица опешила. Рейстлин, однако, ещё не исчерпал себя. Обернувшись к Китиаре, он обрушился на неё.

– Что до тебя, дражайшая сестрица, то хватит вести себя так, словно делаешь мне одолжение. Всё ровным счётом наоборот. Это ты должна быть благодарна мне за свой статус, за силу и власть. Не вмешайся я в Нераке, Танис бы и кончиком меча Ариакаса коснуться не смог. И Корона Власти до сих пор красовалась бы на голове Ариакаса, а твой череп, оплавленный в серебро, служил бы ему кубком. Какова же была твоя благодарность? Ты попыталась помешать мне! Отправила Сота убить Крисанию. За одно это я мог бы отнять у тебя всё, что дал. Но я стерпел. У каждого из нас свои игрушки, как ты назвала это, сестра. И я предупреждаю тебя: не трогай то, что принадлежит мне – потому что моё терпение не беспредельно!

Щёки Китиары вспыхнули яростным, злым румянцем, глаза сузились. Рука воительницы соскользнула с плеча Даламара к собственному поясу. Рейстлин проигнорировал это движение – золотые глаза поймали взгляд миндалевидных. Голос мага вновь снизился – почти до шёпота, отрывистого и волнующего.

– Ты же, мой ученик, совершил большую ошибку, и если продолжишь в том же духе, совершишь ещё большую. Сейчас тебе кажется, что моя сестра может дать тебе всё – от собственного тела до власти над всем Ансалоном. Вероятно, ты даже считаешь, что хочешь этого. Да, она может. Представим, что ей удалось. Но выбрав этот путь, пройдя его до конца, получив в итоге, что рассчитывал, ты не будешь счастлив. Потому что ты не добьёшься этим того, чего желаешь на самом деле. Только я могу дать тебе это! Только я.

Даламар почувствовал, как кровь ударила в голову, оглушающе застучала в ушах. Неужели шалафи все знает? Знает и… предлагает ему вернуться? Эльф замер, словно загипнотизированный, не в силах отвести взгляд от золотых глаз. Надежда вспыхнула в его сердце, как молния: ослепительно ярко – и столь же коротко, тут же погаснув от осознания, что это не может быть правдой. Ведь Рейстлин был с Крисанией, был не далее как этой самой ночью, и сделай он другой выбор, жрица не стояла бы здесь, плечом к плечу со своим соблазнителем, обеспокоенная только надвигающейся войной.

Собраться с духом и ответить Даламар не успел. Китиара, разозленная словами брата, выхватила меч и сделала стремительный выпад в сторону Рейстлина – не достигший, впрочем, своей цели: клинок замер в воздухе буквально за полметра от его шеи, натолкнувшись на невидимую преграду защитного поля, мгновенно сотканного магом.

– Хватит! – воскликнула Китиара, не дав сказать и слова брату, вперившему в нее разъяренный взгляд. – Считаешь себя умнее всех, думаешь, что можешь угрожать мне?! Ты привык, братец, что все заглядывают тебе в рот, но вот только я – не Карамон и не твоя дурочка-жрица, я не буду терпеть твою наглость!

– Значит, ты умрёшь, – одновременно с этими словами Рейстлина двери в комнату распахнулись, и на пороге возник мужчина лет сорока с кривым шрамом на лице – один из военачальников Китиары – в сопровождении трех драконидов.

– Простите за вторжение, госпожа, – произнес он, бросив мрачный взгляд в сторону Рейстлина, чьи слова успел услышать, заходя. – Мы прибыли к стенам Палантаса. Внешний город пуст - похоже, они готовились к обороне.

– Отлично! – Китиара холодно усмехнулась кривой улыбкой и, сделав шаг назад, опустила меч от шеи брата так, чтобы клинок был направлен Рейстлину в грудь. – Ты меня не убедил. Я разберусь с Палантасом сама. Взять их!

Дракониды незамедлительно бросились к Рейстлину и Крисании. Жрица мгновенно обернулась к ним, вспыхнул белым светом медальон во вскинутой руке – и двое ближних драконидов тут же обратились в камень. Рейстлин небрежно взмахнул рукой, и меч Китиары вылетел из руки воительницы, звякнув о каменную кладку дальней стены. Нейтрализовав угрозу со стороны сестры, маг обернулся вслед за жрицей; по его слову третий драконид рухнул на колени, склонил голову, словно поймав в грудь невидимую стрелу, и тоже окаменел.

От дверей уже бежали следующие дракониды, услышавшие приказной окрик командира. Китиара, оскорбленная и словами Рейстлина, и тем, что младший брат демонстративно ставил себя выше нее, и унизительным магическим разоружением, выхватила кинжал и попыталась атаковать его со спины. Но удар воительницы вновь не достиг цели. Увидевший ее стремительное движение Даламар резко шагнул между Китиарой и Рейстлином, схватив ее за запястье и останавливая замах на полпути.

– Ты не сделаешь этого, – ровно произнес он, сжимая пальцы на крепком запястье воительницы. Куда только делись предыдущие мысли о противостоянии Рейстлину? Стоило Китиаре попытаться подло ударить того в спину, как эльф не раздумывая встал на защиту возлюбленного шалафи.

– Предатель, – прошипела Китиара, опасно сузив глаза, и врезала Даламару под дых свободной рукой. Эльф согнулся, хватая ртом воздух, а Повелительница драконов резко дернула правой, вывернувшись из его захвата, и наотмашь ударила бывшего любовника кинжалом.

Удар пришелся в правое плечо. Яркая алая кровь брызнула из раны, когда Китиара рывком выдернула кинжал; но ударить вторично она не успела: Даламар, превозмогая боль, левой рукой выдернул из-за пояса небольшой магический жезл, припасенный еще из Башни, и вскинул его в сторону воительницы. Из жезла с шипением вырвалась трезубая молния и вонзилась Китиаре в грудь, отбросив Повелительницу драконов назад. Китиара упала и больше не поднялась. Даламар, не сводя с нее глаз, выронил разрядившийся артефакт и зажал ладонью рану в плече.

В этом момент Рейстлин, неумолимо обращавший в камень всех драконидов, пытающихся к нему подступиться, выбросил вперед одновременно и правую руку, и зажатый в левой посох, громко выкрикнув несколько слов. Полыхнуло светом, и все уже обращенные в камень тела сложились перед ним в единую стену, наглухо закрыв вход. По ту сторону завала слышалось злобное шипение и недовольные крики, а в комнате воцарилась тишина. Рейстлин, выдохнув, опустил посох и обернулся.

Chapter Text

Китиара лежала на спине у дальней стены, устремив мутный взгляд в потолок. Рука воительницы медленно шарила по полу, словно пытаясь нащупать рукоять отлетевшего в этом же направлении меча. От оплавленной дыры посередине нагрудника поднимался легкий дымок. Молния, вызванная магическим жезлом, насквозь прошла тяжелый литой доспех Повелительницы драконов и оставила ужасную глубокую рану в ее груди. Китиара умирала, и это понимал и Даламар, и мгновенно оценивший состояние сестры Рейстлин.

– Даламар! – в возгласе мага было вровень гнева – и тревоги. Рейстлин сделал шаг в сторону, чтобы обогнуть замершего спиной к нему ученика. – Что ты наделал?

– Всего лишь спас тебе жизнь, – огрызнулся Даламар, не отводя взгляда от умирающей. Горячая кровь текла между пальцами, и не думая останавливаться.

– Словно в этом была необходимость! – вспылил Рейстлин. – Китиара бы никогда…

Он хотел сказать «не убила меня»; действительно, разве бы она стала это делать – после того, как не единожды отнимала младшего брата у смерти? Но не успел: зажимающий рану на плече эльф вдруг начал оседать на пол. И если вид умирающей Китиары вызывал в Рейстлине лишь досаду, мысль о том, что Даламар последует за ней, обожгла внезапным страхом.

– Крисания! – забывшись, позвал маг, неловко пытаясь удержать ученика, и жрица подбежала к ним, сомкнула руки над стремительно увеличивающимся темно-багровым пятном. Артерия. Китиара знала, куда бить. Оставалось надеяться, что Паладайн будет милостив и ответит своей жрице…

В этот миг Рейстлин чётко осознал: не ответит.

В комнате стало холодней, в углах сгустились тени, и из этих теней, словно мрачный вестник смерти, выступила высокая, закованная в латы фигура. Под языками копоти, пятнами ржавчины и крови, покрывавшими латный нагрудник, все еще угадывались очертания Розы – символа высшего из Орденов Соламнийских Рыцарей. В прорези шлема полыхнул оранжевый огонь.

Не давая скорби преждевременно завладеть разумом, Рейстлин поднялся навстречу Соту, сжимая пальцами посох. На сегодня было достаточно смертей, и уж их с Крисанией жизни маг не собирался уступать Рыцарю Смерти, скорее всего, нешуточно разгневанному убийством своей госпожи. Взгляд Сота обежал комнату и остановился на Китиаре – уже бездыханной.

– Я пришел не за тобой, маг, – гулко, словно его голос доносился из бочки, произнес рыцарь, не поворачивая головы к Рейстлину, но, видимо, каким-то потусторонним чутьем почувствовав его готовность сражаться.

– Он пришел за Китиарой, – раздался сзади слабый голос Даламара. – Не стоит ему мешать.

Облегчение, охватившее Рейстлина от звука произнесенных слов, смешалось с ужасным осознанием их смысла. Какие бы противоречия ни вставали между ним и Китиарой, такой судьбы она вряд ли заслуживала.

Пока Рейстлин колебался, вмешиваться ли ему в происходящее, Сот подошел к телу Китиары и опустился возле него на колени. Протянул руку, но рука в латной перчатке повисла в воздухе, словно какая-то сила не давала ему дотронуться до предмета своей страсти. Тогда Рыцарь Смерти поднялся и все же повернулся к Рейстлину, стиснувшему посох до посветлевших костяшек.

– Отпусти ее ко мне, маг. Твое чувство долга и кровная связь привязывают Китиару к этому плану бытия.

Рейстлин шагнул ему навстречу.

– Он убьет тебя без колебаний, – предупредил Даламар. – Отпусти Китиару к нему. В конце концов, из всех нас он понимал ее лучше всего.

Оранжевые глаза ярко вспыхнули.

— Понимал?.. Я восхищался ею! Как и я сам, она была рождена, чтобы править, покорять и завоевывать. Но она оказалась сильнее, чем я. Она сумела отбросить любовь, которая грозила связать ее по рукам и ногам. Если бы не злосчастный поворот судьбы, она стала бы властительницей Ансалона!

Несколько раз повторенный эхом, гулкий голос Сота облетел комнату, и Крисания вздрогнула, почувствовав в нем неистовую страсть и обжигающую ревность.

— Но где она оказалась? — Огромная рука Сота в стальной перчатке сжалась в кулак. — Словно дикий зверь в клетке, она заперлась в Оплоте. Ее мужество и решимость стали слабеть, Китиара опустилась до того, что, подобно рабыне, приковала себя к новому любовнику — темному эльфу! Лучше бы она умерла в бою, чем позволила своей жизни выгореть дотла, как свеча в канделябре…

Помедлив, Рейстлин кивнул.

– Это правда, – негромко сказал он, выпрямляясь. – Ты знаешь мою силу, знаешь, что не сумеешь победить в нашем противостоянии. Ты можешь только просить, но у меня нет причин уступать тебе. Повинуясь воле моей сестры, ты пытался разрушить мои планы. Идея принадлежала Китиаре, но ты подчинялся охотно, и твоя передо мной вина не меньше, чем её.

Огонь в прорезях шлема Сота полыхнул ярче. Тёмный рыцарь качнулся в сторону мага – и был остановлен жестом узкой золотой ладони.

– Но и я знаю Китиару, – холодно продолжил Рейстлин. – То, что ты говоришь о ней – правда. Моя сестра никогда бы не смирилась с мирной жизнью; рано или поздно она пришла бы к тому же выводу, что и ты, и развязала войну только для того, чтобы в ней погибнуть. Раньше ли, позже ли – это было неизбежно.

Он повернул голову и посмотрел на лежащую на полу женщину. Под неумолимым действием проклятья его глаз прекрасное некогда тело ссыхалось, морщилось, истлевало и рассыпалось пылью.

– А ещё я знаю, – голос звучал тихо, но слышно его было удивительно хорошо, – что и мира в посмертии она также не желала бы. Умереть – и просто, тихо, бесследно исчезнуть? О нет, это не для такой, как она! И пусть кто-то скажет, что отдав её тебе, я обреку её на муки. Но я лишь верну последний долг. Потому что она, когда-то заставившая жить ослабленное, больное дитя, – Рейстлин помолчал и жёстко закончил: – точно так же обрекла на муки меня.

Он вновь перевёл взгляд на Сота.

– Потому я не стану препятствовать тебе, рыцарь. С одним лишь условием. Забрав её, ты со своим отрядом мертвецов не будешь принимать участие в этой войне. Ты получил, что хотел.

– Словно эта война последняя, – холодно ответил Сот. – Будь по-твоему.

Рейстлин кивнул, принимая его ответ. Рыцарь Смерти повернулся. Торжественно опустившись на колени, он легко поднял бездыханное тело Китиары. Произнес слова магической формулы, и у его ног разверзлось глубокое темное ущелье. Порыв ледяного ветра пронесся по комнате. Крисания, наблюдавшая за развернувшейся сценой, невольно зажмурилась, отвернув лицо в сторону. Когда она снова открыла глаза, в углу уже никого не было.

Рейстлин повернулся и окинул цепким взглядом уже поднявшегося Даламара и стоящую рядом с ним Крисанию. О тяжелой ране эльфа напоминала только пропитавшаяся кровью мантия.

– Паладайн все еще отвечает на твои молитвы? – не удержался Рейстлин от вопроса к возлюбленной.

Крисания улыбнулась, внезапно вспомнив слова встреченного в храме старика.

– Истинный свет всегда в сердце, а не… – она замялась, смутившись оттого, что фраза вышла несколько не с тем смыслом, что у рассеянного старца.

Рейстлин кивнул, за наклоном головы пытаясь скрыть принявшие оттенок красного золота скулы, и шагнул вплотную к жрице и ученику. Прикоснулся золотыми пальцами к их плечам.

– Пойдёмте домой, – тихим, но непререкаемым тоном произнес он. Следом прозвучала формула магического перемещения. Рейстлин искренне надеялся, что легкая улыбка на губах Даламара ему померещилась. Ничего, они еще поговорят.

Chapter Text

Собравшиеся на городских стенах рыцари и вооруженные горожане с опаской поглядывали на замершую в воздухе цитадель. Черные драконы вились над ней, не спеша нападать, командиры темной армии явно медлили с приказом о начале наступления. Гунтар хмуро разглядывал оплот противника, покручивая длинный ус и думая о том, что Китиара демонстрирует мощь своих сил и нагнетает страх на палантасцев. В любой момент им следует ждать предложения сдаться, а следом за отказом – моментального нападения. Меж тем госпожа Крисания все еще не вернулась из магической башни, видимо, до сих пор уговаривая мага пойти против родной сестры.

Внезапно перед Гунтаром прямо из воздуха возникли три фигуры. Стоящие рядом со своим предводителем рыцари схватились за оружие, тот же лишь в первую секунду сжал лежащие на рукояти меча пальцы левой руки, а затем махнул правой, чтобы бойцы не пустили клинки в ход: он узнал появившихся перед ним людей. Точнее, двоих людей и темного эльфа.

Рейстлин Маджере, стоявший лицом к своим спутникам, обернулся к предводителю соламнийских рыцарей и кивнул ему вместо приветствия, ни словом, ни жестом не удостоив остальных.

– Китиара Ут-Матар мертва, – сухо произнес он. – У вас есть преимущество, пока ее командиры это не поймут и не переделят власть в Цитадели. Кроме того, Рыцарь Смерти Сот и его мертвая армия не будут принимать участия в этой войне. Действуйте.

По рядам защитников города прокатился возбужденный шепот. Обе принесенные магом новости были слишком хороши для тех, кто готовился скорее к героической смерти, а не к битве.

– Прекрасно, – с видимым облегчением выдохнул Гунтар. Он развернулся к ближайшим рыцарям и отрывистыми командами стал распоряжаться об организации нападения на Цитадель: людей следовало поделить на атакующие отряды, которых понесут имеющиеся бронзовые драконы, и защитников, которые останутся на стенах Палантаса. Смерть Китиары означала отсутствие единого командования в Цитадели в ближайшие минуты, к тому же там не ожидали нападения, что тоже дарило преимущество. А уж отсутствие в расстановке сил Сота и его армии и вовсе гарантировало, что бой не превратится в бойню.

Закончив раздавать указания и убедившись, что рыцари занялись их исполнением и перегруппировкой сил, Гунтар вновь повернулся с Рейстлину.

– Ты поможешь нам справиться с их магами? – спросил он командным тоном, явно подразумевающим только положительный ответ, но Рейстлин отрицательно качнул головой.

– Я сделал, что мог, теперь ваш черед.

– Что? – опешил Гунтар. – Нас ждет бой, у противника тьма магов, драконов и просто численный перевес, а ты…

– Я, – перебил его Рейстлин, – уговорил Сота увести свою армию мертвецов, в одиночку способную победить гораздо более превосходящие силы.

– И именно этого вы просили, повелитель Гунтар, – выступила вперед Крисания. – А теперь мы слышим упреки вместо благодарности?

Рыцарь побагровел. Благодарить черного мага? Но серые глаза жрицы Паладайна глядели на него твердо и непреклонно, ясно давая понять, кого она считает неправым в этой ситуации.

– Мы все очень благодарны, – выдавил Гунтар, не отводя взгляда от жрицы. Вряд ли он сумел бы произнести эти слова, взгляни он снова на золотокожего мага. – Если вы не собираетесь участвовать в сражении – уходите. Нам нельзя медлить ни минуты.

Крисания надменно кивнула и снова отступила за плечо Рейстлина. Даламар легко коснулся ее руки и плеча шалафи – самыми кончиками пальцев. И все трое исчезли так же внезапно, как и появились.

Эльф перенес их в Башню, в кабинет Рейстлина, и тут же отступил на шаг от своего учителя и его возлюбленной, чувствуя себя немного неловко и неуместно рядом с ними, прикасаясь к ним – пусть и только ради телепортации. Произошедшее сегодня явно нуждалось в объяснении: и его бегство к Китиаре, и слова Рейстлина о том, что он совершил ошибку, поступив так.

Рейстлин подошел к креслу, прислонил к нему посох и лишь потом обернулся к Даламару и Крисании. Взгляд золотых глаз встретился с напряженным взглядом эльфа.

- Даламар…

- Шалафи…

Маги заговорили одновременно – и одновременно осеклись, услышав второй голос.

– Подожди, Даламар, – начал Рейстлин. – Послушай. Я… я знаю, почему ты ушел. И я должен тебе сказать.

Горло судорожно сжималось, грозя приступом кашля; Рейстлин глубоко вдохнул, волевым усилием пытаясь предотвратить неуместный сейчас приступ. Пальцы подошедшей к нему Крисании нашли золотую ладонь, и лёгкое рукопожатие жрицы, твёрдое и ободряющее, удивительным образом придало магу сил.

– Сказать что, шалафи? – тихо переспросил Даламар, заполняя возникшую паузу. Рейстлин, глядя на ученика, удивился, как раньше не замечал затаенной боли в его глазах. Или раньше Даламар лучше ее прятал?

– Что тебе не следует уходить. Не по этой причине так точно.

– Но… – Даламар бросил взгляд на стоящую рядом с его шалафи Крисанию. Рейстлин нервно взмахнул рукой, жестом прерывая его и возвращая внимание ученика к себе.

– Вы оба дороги мне, – наконец произнес он, глядя в темные глаза. – Я не хочу терять никого из вас. И ты, Даламар, – ты дорог мне не меньше Крисании. Вы оба разделили со мной самые тёмные дни и ночи. Вы верили в меня тогда, когда я сам потерял веру. Без мира бог – ничто. И мой мир теперь – это вы.

Рейстлин отпустил руку Крисании и, не отводя взгляда от глаз эльфа, сделал несколько шагов к нему, оказавшись практически вплотную, так что Даламар чуть склонил голову, чтобы сохранить зрительный контакт.

– Я сделал большую ошибку, не разглядев, что движет тобой, – тихо продолжил Рейстлин. – Хотя все было так очевидно!

Обоим магам вспомнился вечер проведения ритуала, незапланированное завершение которого было спровоцировано выплеснувшимися за край эмоциями и вырвавшимися на поверхность тайными желаниями. В первую очередь, как теперь понимал Рейстлин, желаниями Даламара. Но эмоции ученика нашли живой отклик и в сознании учителя, что Даламар начал понимать только сейчас.

– Я старался, чтобы это было не очевидно, – ответил он. – Потому что считал свои чувства к тебе неуместными.

– Глупый эльф, – Рейстлин усмехнулся кривой, похожей на Китиарину усмешкой, и, потянув ученика к себе, поцеловал охотно приоткрывшиеся навстречу губы.

– Твое ученичество закончится, когда я так решу, – серьезно сказал он, едва они оторвались друг от друга. – И я не давал тебе своего позволения покинуть эту Башню.

– Я был не прав, шалафи, – признал Даламар, не выпуская Рейстлина из объятий, – что ушел, не поговорив с тобой.

– Да, не прав, – недовольно сощурился тот. – Только попробуй хоть еще раз выкинуть что-то подобное!

Даламар согласно кивнул и снова прикоснулся губами к его губам. Рейстлин запустил пальцы между черных прядей, сжал их, властно потянув ученика за волосы и с удовлетворением отмечая, как тот подчиняется ему, позволяя вести. Легко прикусив напоследок нижнюю губу эльфа, Рейстлин отстранился и разорвал объятья, оборачиваясь к замершей в стороне Крисании.

Праведная дочь Паладайна смотрела на них, прижимая к губам кончики пальцев. Ее щеки горели ярким румянцем, но не похоже было, чтобы увиденное ее возмутило или разгневало. Да и не она ли раскрыла ему глаза и потребовала вернуть Даламара в Башню? Но все же Рейстлин чувствовал себя неловко. Он откашлялся, отводя глаза, и затем опять поднял взгляд на жрицу.

– Как я уже сказал, я не хочу терять никого из вас, – тихо, но весомо произнес он. – Согласна ли ты? Согласна ли ты, Крисания Таринская, Верховная жрица Паладайна, с тем, что никогда не займешь в моем сердце единственного и первого места, поскольку оно занято моей любовью к Магическому Искусству? А ту часть, что еще остается, тебе придется делить с черным магом – темным эльфом?

– Думаю, Бупу и Карамону, которых ты не упомянул, там тоже найдется уголочек, разве не так? – иронично улыбнулась Крисания.

Рейстлин, не ожидавший подобной отповеди, опешил на мгновенье, а затем рассмеялся своим колючим жутковатым смехом. И впервые за долгое время этот смех вызвал у услышавших его не страх, а ответные улыбки.

– В таком случае, – сказал Рейстлин, отсмеявшись, – согласна ли ты смириться с этим до конца своих дней и стать моей женой?

Глаза Крисании широко распахнулись, а в ее лицо снова бросилась краска.

– Да, – выдохнула жрица, прижимая руку к груди, словно ей было трудно дышать. – Да, я согласна.

Поддавшись порыву, Крисания быстрым шагом приблизилась к своему (теперь уже действительно!) жениху и обняла одновременно его и Даламара, уткнувшись лицом в плечо Рейстлина. Даламар с улыбкой поцеловал ее в макушку. Рейстлин замер, держа их обоих и прикрыв глаза. В наступившей тишине он прислушался к себе и с удивлением осознал, что не чувствует больше ни опаляющей боли, ни каменного гнета тревоги, ни иссушающей тени вины.

Наконец-то он понял, что такое умиротворение.

Chapter Text

Несмотря на летнюю жару, окна в кабинете на вершине северной башни Вайретской цитадели были наглухо закрыты. В комнате застоялся душный воздух, пахло пылью и магическими ингредиентами. Хозяин кабинета был уже стар и, как многие старики, предпочитал душную жару прохладным сквознякам. Как, впрочем, и его гость, хотя тот был молод по меркам магов – он не разменял еще и третий десяток лет.

– …не думаю, что им действительно была нужна моя помощь, поэтому не ставьте мне это в вину, – равнодушным тоном завершил Рейстлин свой ответ на заданный перед тем вопрос Пар-Салиана. – У меня были другие дела. А рыцари и собранное ими ополчение и без моей помощи захватили Летающую Цитадель, а затем даже отбили Башню Верховного Жреца.

– С большими потерями, – возразил глава Конклава, но было видно, что он скорее хочет оставить последнее слово за собой, чем действительно спорить с упрямым черным магом. – Хотя оставим эту тему, что сделано – то сделано.

Тонкие губы Рейстлина изогнулись в презрительной ухмылке. Он смотрел прямо на сидящего напротив, не отрывая взгляда проклятых золотых глаз, и Пар-Салиана тревожила мысль, что Маджере наслаждается видом того, как его собеседник умирает.

– Признаться, я ожидал, что этот разговор будет у меня не с тобой, а с твоим учеником, – продолжил Пар-Салиан, стремясь отогнать от себя неприятные мысли.

Рейстлин передернул худыми плечами и все же отвел взгляд.

– Как соблазнительно для любого мага отправлять с мелкими поручениями и новостями ученика, – прошелестел он, глядя куда-то чуть выше правого плеча Пар-Салиана и сложив перед собой руки, соприкасающиеся кончиками пальцев. – Раньше я так и делал, позволяя Даламару совмещать мои поручения со своими шпионскими докладами. Но сейчас я хотел поговорить с тобой лично, а Даламар, наоборот, не горел желанием отправляться сюда после того, как отказался приносить тебе новости из нашей Башни.

– И почему же ты хотел со мной встретиться? – переспросил Пар-Салиан, пытливо глядя на собеседника.

– Я хочу, чтобы ты снял с меня проклятие Раэланы, – спокойно произнес Рейстлин. – Насколько мне известно, снять его может лишь тот, кто наложил.

Пар-Салиан кивнул.

– Я знал, что однажды ты не выдержишь и попросишь меня об этом. Даже для твоей непомерной гордости этот груз слишком тяжел.

Рейстлин резко повернул голову и его тяжелый, горящий ненавистью взгляд заставил главу Конклава вздрогнуть. Но когда золотокожий маг заговорил, его голос был по обыкновению тихим, хоть и угрожающим.

– Я не прошу, я требую. Я отдал этому миру слишком многое и платил огромную цену за то, что другие получают за пустяк. Этот мир мне должен, должен далеко не один раз, но пока я требую только одного.

Сохранять самообладание под этим взглядом было нелегко, но Пар-Салиан не был бы главой белой Ложи и главой Конклава, если бы не был способен противостоять чужим взглядам и ненависти, пусть даже созданной его собственными действиями. К тому же в чем-то жрица Паладайна была права: непримиримый черный маг прислушался к ней и снова помог победить темную армию, вместо того чтобы присоединиться к завоевателям.

– Что ж, все равно это проклятье не выполнило своего предназначения, – спокойно ответил светлый маг, поднимаясь со своего кресла.

– О да, ты очень просчитался, накладывая его, – скривился Рейстлин, тоже вставая. Он взял в руки прислоненный к креслу посох и, кивнув в ответ на жест Пар-Салиана, последовал за хозяином кабинета.

Пар-Салиан привел Рейстлина в магическую лабораторию, и, судя по ее расположению недалеко от кабинета и богатству внутреннего наполнения, это была личная лаборатория главы Конклава.

– Будь добр, возьми с тех полок все компоненты, что используются в связанных со зрением чарах, – попросил Пар-Салиан, подходя к книжному шкафу.

Рейстлин молча направился к дальней стене, взял несколько прозрачных как слеза камней горного хрусталя. Один из них положил полкой ниже, прислонив к передней стенке стоящей там шкатулки. Несколько слов, неслышно произнесенных золотыми губами, – и поверхность шкатулки стала зеркальной, отразив лабораторию за спиной мага. Рейстлин стал собирать с полок ингредиенты, поглядывая в наколдованное зеркало. Пар-Салиан перебирал книги. Дойдя до края полки, светлый маг очертил на нем указательным пальцем пару рун, и шкаф, казавшийся неподъемным, бесшумно повернулся, словно дверь на идеально смазанных петлях. Пар-Салиан оглянулся и, убедившись, что Рейстлин все еще стоит спиной к нему, засунул руку в темноту за шкафом, извлекая оттуда толстый потрепанный том в светлой обложке.

Маджере невозмутимо собрал необходимые ингредиенты, напоследок забрав осколок хрусталя от шкатулки, и повернулся к Пар-Салиану. Поверхность шкатулки тут же потемнела, снова становясь обычным деревом. Глава белой ложи стоял в центре лаборатории у высокой деревянной подставки для книг и перелистывал страницы в поисках нужной главы. Рейстлин сложил принесенные компоненты на высокий лабораторный стол и выжидающе посмотрел на Пар-Салиана. Тот как раз нашел нужное место в книге и внимательно вчитывался, повторяя необходимые магические слова. Закончив, поднял взгляд на стол, оглядел принесенное Рейстлином и кивнул.

– Встань вон к той стене, подальше, – Пар-Салиан махнул рукой, отсылая Рейстлина. – Твое участие в ритуале не требуется, он, как и первоначальное проклятие, рассчитан только на того, кто его проводит.

Рейстлин язвительно усмехнулся, но отступил, ничего не сказав. Пар-Салиан отошел от книги и направился к полкам с ингредиентами. Рейстлин понял, что глава Конклава не хочет открывать ему всех деталей предстоящего колдовства: попытка спрятать тайник с книгой, смесь известных компонентов и не названных. Пока Пар-Салиан отбирал еще что-то на полках, Рейстлин подошел к книге. От нее веяло жарким теплом, как от камина, буквы казались размытыми и неразличимыми – книга пыталась обезопасить себя от чужого взора. Рейстлин медленно и осторожно протянул к ней руку, не касаясь, а лишь пытаясь понять, подчинятся ли ему защитные чары. Книга резко захлопнулась; Пар-Салиан обернулся на звук и улыбнулся.

– Говорят, ты обрел могущество, которое не снилось ни одному из магов, – мягко сказал он, возвращаясь к центру лаборатории. – Но твоя сила темнее ночи, а значит, некоторые другие силы не только не будут подчиняться тебе, а еще больше отдалятся.

– Не уверен, что эти чары относятся к светлой магии, – сухо произнес Рейстлин, не отводя взгляда от книги, переплет которой, как он теперь видел, был сработан из кожи белого дракона.

– Свет тоже может опалять, – возразил Пар-Салиан, снова открывая книгу на нужном месте. – Ты был в Истаре, ты видел это своими глазами.

– Истар, как и его Король-Жрец, отошел от пути истинного света. И за это боги стерли его с лица земли.

– Вот как? – переспросил светлый маг. – А знаешь ли ты, что среди магов белых одежд популярна мысль о том, что боги устроили Катаклизм с целью не допустить победы света, поскольку перевес любой из сторон может привести к гибели мира? Боги заботятся о сохранении равновесия больше, чем о наставлении своих последователей.

– У каждого из нас свой взгляд на свет и тьму, – покачал головой Рейстлин, отступая к дальней стене. – Об этом можно спорить веками, которых у нас нет.

Пар-Салиан усмехнулся и вернулся к подготовке ритуала. Смешав и разложив в нужном порядке компоненты, маг приготовился начать.

– Рейстлин, – вдруг помедлив, обратился он к гостю. – Могу я задать один вопрос? Почему именно сейчас?

– Я отвечу, – чуть подумав, кивнул Маджере. – Но после того, как ты закончишь.

Пар-Салиан опустил взгляд к книге и начал медленно, напевно произносить древние слова магического языка. По мере пробуждения сил, отзывающихся на голос и действия старого мага, Рейстлин чувствовал себя все более чужим в этой комнате, сила давила на него, дышать становилось трудно. Он прислонился спиной к стене, опираясь на посох обеими руками. Перед глазами темнело. Он затруднялся сказать, сколько занял ритуал; ощущение давящей, чужеродной магии не ослабевало ни на минуту, перед глазами расстилалась тьма. Когда все закончилось и Рейстлин наконец смог нормально вдохнуть, он осознал, что глаза его крепко зажмурены.

Открыв их, он увидел прямо перед собой обеспокоенное лицо Пар-Салиана. Лицо старика, испещрённое бороздами морщин и обрамленное седыми волосами. В первое мгновение сердце кольнуло горькой болью испуга, что задуманное не удалось, и Рейстлин замер, вглядываясь в светлого мага. Пар-Салиан был стар. Он просто был стар, его вид не ухудшался с каждой минутой, лицо не превращалось в лик мертвеца, как было раньше.

– Не получилось? – спросил Пар-Салиан, так же пристально вглядывавшийся в глаза Рейстлина.

Маджере перевел взгляд с него на свои собственные руки. Худые руки с золотой кожей не иссыхали еще сильнее под пристальным взглядом, они были… неизменны, и губительный тлен не спешил коснуться тонкой кожи и скрытых под ней мышц.

– Получилось, – выдавил Рейстлин из ставшим вдруг непослушным горла и закашлялся, прижимая руку ко рту. Отдышавшись, он снова поднял глаза на Пар-Салиана, чье лицо из обеспокоенного стало задумчивым.

– Твои глаза остались прежними, – сообщил глава Конклава Рейстлину и, взяв лежащее на одной из полок книжного шкафа небольшое зеркало, протянул его темному магу.

Маджере принял зеркало из рук Пар-Салиана и медленно поднял к лицу. Из отражающего стекла взглянул мужчина с золотой кожей и золотыми глазами со зрачками в форме песочных часов; он был молод, но изможденный вид и седые волосы изрядно прибавляли ему возраста. Впервые со времени Испытания Рейстлин мог внимательно разглядеть свое лицо, впервые оно не менялось ежесекундно, становясь все хуже и хуже, умирая и отслаиваясь с костей черепа.

– Не знаю, с чем это может быть связано, – заметил Рейстлин, не отводя взгляда от своего отражения. – Проклятье, очевидно, снято.

Он вернул зеркало и подошел к окну лаборатории. Яркое летнее солнце заливало светом двор Башни. За защитной стеной зеленел Вайретский лес.

– Если у тебя не осталось ко мне вопросов, я вернусь в Палантас, – произнес он, преисполненный желания окончить эту встречу, уже предвкушающий грядущую встречу с теми, кто ждал его возвращения в Палантасской Башне.

– Если у тебя нет еще требований, – хмыкнул Пар-Салиан.

– Пока нет, – холодно ответил Рейстлин и, чуть склонив голову в жесте прощания, направился к двери. Взявшись за ручку, он вдруг замер и, обернувшись к Пар-Салиану, произнес:

– Что касается ответа на твой вопрос о причине: я считаю, что вправе хотя бы в первую брачную ночь увидеть свою жену не старухой.

Откровенное изумление, написанное на лице пожилого мага, стало для Рейстлина превосходным завершающим штрихом этой встречи.