Work Text:
у искусственного тела было много преимуществ перед простым человеческим.
Странник не знал, что такое температура, насморк или больное горло. конечно, для него не было секретом, что люди могут болеть, но он имел весьма смутное представление о том, как это ощущается.
Казуха отчаянно кашлял.
позавчера им двоим не повезло попасть под ливень с сильным хладным ветром. прошлым днём ронин ещё держался и клялся, что сейчас чуть-чуть похворает и будет в полном порядке. сегодня в порядке он так и не был.
впрочем, страдал Казуха тоже не сильно, мягко улыбался, как и обычно, и вполне бойко двигался. и всё же было решено остаться на постоялом дворе: хотя бы одну ночь провести с крышей над головой и горячей едой, ради которой не нужно корячится перед костром.
ближе к вечеру Казуха словно немного тускнеет. растекается по кровати, не снимая одежды, и выдыхает рвано, чуть хрипловато. Странника он манит к себе рукой, и когда тот опускается рядом, поворачивается к нему лицом и тыкается холодным носом в плечо, издав довольный полумявк.
Странник фыркает, но не возражает. несколько минут проходит в уютной тишине, прерываемой лишь уже более редким кашлем, и Казуха уже почти засыпает, убаюканный чужим присутствием, когда Странник вдруг спрашивает:
– как это ощущается? болезнь, я имею ввиду.
вопрос застаёт его сонный разум врасплох. Казуха открывает глаза, слабо зевает и чуть отодвигается назад, потягиваясь медленно и лениво, словно кот. впрочем, почти сразу закашливается и скукоживается обратно. его собеседник терпеливо ждёт.
– вот здесь, – начинает ронин, когда кашель отпускает. он касается пальцами переносицы Странника, и чуть сдавливает крылья носа не обращая внимания на возмущённо нахмуренные брови, – внутри всё отекает, путь для воздуха сужается, как лесная тропинка в самой непроходимой чаще. сложнее дышать. здесь, – подушечки пальцев чуть щекотно ведут вниз, коротко касаясь губ, огибая подбородок, и останавливаются на основании шеи, – словно бы множество мелких острых веточек дерут горло изнутри. и тут, – раскрытая ладонь ложиться на грудь, – тяжесть внутри и иногда немного жжет, как от перчика.
Казуха жмурится, закашливается снова, отнимая руку и закрывая ей рот. Странник преподнимается на локте и тянется вперёд, убирая из волос Казухи резинку, и запуская в них пальцы.
– что-то ещё?
– ещё... тяжелее думать, – приглушённо продолжает ронин, развернув голову так, чтобы дать больше доступа чужой руке, и утыкаясь в подушку носом, – мысли текут неспешно, словно бы патока. а силы тебя покидают намного быстрее, чем обычно. хочется съесть что-нибудь горячее и жидкое и хочется... – пальцы мягко массируют загривок, по коже пробегают мелкие мурашки. Казуха довольно и сонно мычит, – ...спать. в тепле. и безопасности.
к вящему ужасу Казухи, спустя пару секунд рука из его волос пропадает, как и чужое тепло за ней. но ронин не успевает возмутиться, потому что раньше, чем он находит голос, на него мёртвым весом падает толстое одеяло.
– спи. и чтобы вот этого всего, – безболезненный щёлк по носу, – завтра уже не было, понял?
тихий смешок. Казуха тянет Странника обратно к себе, удобно устраивается у него на груди и совсем скоро засыпает крепким сном.
на утро конечно же его ждёт жидкая и горячая еда и лёгкий смущённый румянец на чужих щеках.