Archive of Our Own ^beta

Chapter Text

— Вай, достань коробки из багажника! — голос Вивьен был по-напускному оживленным. С самого утра она улыбалась, и, кажется, единственным, что ее выдавало, были чуть дрожащие уже полтора месяца руки.

Все это несказанно раздражало. Вайолет бесила эта чересчур веселая улыбка, потому что улыбаться на самом деле было нечему — дела шли откровенно говоря паршиво. Отец тоже всегда улыбался, когда спрашивал Вайолет про школу и ее «дела», а потом уходил из дома к очередной молоденькой студентке с факультета психиатрии. Она слышала, как мама плачет утром в ванной, видела, какие взгляды родители метают друг другу за столом во время ужина, и улыбки в их семье уже на протяжении как минимум полугода были совершенно неоправданны.

— Сейчас, — она немного устало поднялась со ступенек у входа в дом, рукой нащупывая пачку сигарет в переднем кармане сумки. Больше всего хотелось закурить, оперевшись спиной о дерево на лужайке и развалившись на еще зеленой траве. Была середина августа.

Кажется, туда были нагружены книги и десяток музыкальных журналов, которые Вивьен выписывала лет десять назад, когда с виолончелью еще не было покончено — оттого первая коробка показалась такой тяжелой.

— Тебе будет нечего читать? — пробормотала Вайолет, приоткрывая входную дверь и ставя коробку в угол прихожей. — У бабушки была куча книг.

Вивьен, хотя и выглядела уставшей, не прекращала попыток радоваться открывающейся ей жизни с привкусом нафталина в старом доме. Ее волосы чуть растрепались, а глаза как будто немного провалились за последние два месяца. Вайолет нервно сжала губы.

— Я перечитала всю бабушкину библиотеку, когда была в твоем возрасте, — Вивьен легко улыбнулась, что-то вспоминая. — Я не хочу к этому возвращаться.

— Не хочешь копаться в прошлом? — Вайолет нахмурилась, прислоняясь плечом к дверному косяку и складывая руки на груди.

— Ты как всегда зришь в корень, — женщина ласково потрепала ее по плечу, выходя за дверь.

Эти слова отозвались пустотой комнаты, и на секунду Вайолет ощутила едва уловимый холод, исходивший от стен дома, в котором давно никто не жил. Возможно, окончательный уход Вивьен из музыки был обусловлен смертью ее матери — бабушке было около восьмидесяти. Она родила достаточно поздно. Когда она умерла, Вайолет было всего семь, но воспоминания о тех похоронах прочно засели у нее в голове. Высокий потолок церкви, теплый и солнечный ноябрьский день, хрустящие под ногами оранжевые листья. Тогда ей не хотелось плакать. Это было спокойное прощание. Однако с тех пор звуки виолончели из родительской спальни прекратились, а инструмент годом позже был обнаружен Вайолет в кладовке их старой квартиры.

Вайолет одернула юбку цветастого платья и поплелась на улицу.

Вивьен как раз доставала из багажника очередную коробку, на ходу приоткрывая ее. На лице женщины вдруг появилась широкая улыбка.

— Посмотри, что я привезла, — она подошла чуть ближе. — Старый бабушкин торшер. Я увезла его отсюда, когда начинала жить отдельно.

Вайолет улыбнулась, заглядывая в коробку. Красно-коричневый абажур торшера выглядел довольно потрепанным и оттого по-особенному красивым.

— С ума сойти, Вай, я тогда была всего на год старше тебя.

— Могу забрать его в следующем году, — Вайолет пожала плечами.

Вивьен на секунду как будто о чем-то задумалась, а потом посмотрела на дочь еще более воодушевленными глазами.

— Хочешь, поставим его в твою комнату? Тебе нравится?

— Выглядит… неплохо.

— Вот и хорошо. Я отнесу его к тебе и разберусь с вещами на кухне. Можешь передохнуть. Вечером можем испечь шоколадные кексы, как тебе идея?

— Мам, — Вайолет с легкой улыбкой на губах закатила глаза, через секунду встречаясь с растерянным взглядом напротив. — Да, давай. Можем даже посмотреть какой-нибудь сериал для домохозяек, — она неловко одернула рукава кофты, пряча свое секундное смятение.

Вивьен благодарно улыбнулась и, приобняв коробку, пошла в дом.

Вайолет облегченно выдохнула, доставая пачку Мальборо из сумки и тихо бредя к дереву за домом. Она честно пыталась быть меньшей занозой в заднице и делать по мере возможностей все, чтобы этот переезд принес Вивьен хоть какую-то радость, но свою надменную манеру общения иногда было трудно убрать на второй план. Она кинула сумку на землю, усаживаясь рядом и упираясь спиной в неровный ствол дерева. Дул тихий ветер, поэтому оставалось только молиться, чтобы дым от сигареты не залетел в окно кухни. Вайолет зарылась пальцами в прохладную траву, глядя на вторую половину здания. Кажется, там жила совсем другая семья. В детстве бабушка часто жаловалась на бесконечные смены жильцов по соседству, но в последний год ее жизни эти миграции прекратились и, по видимому, квартиросъемщики с тех пор не менялись. Она задумчиво перевела взгляд на второй этаж чужой половины дома, неожиданно натыкаясь на чье-то лицо в окне. Эти глаза не отрываясь смотрели прямо на нее, и, хотя на мгновение стало жутко, Вайолет даже не моргнула. В голове появилась мысль помахать рукой новоиспеченному соседу, но он тут же скрылся в тени комнаты, и Вай, докурив, пошла в дом, на последок, стоя на крыльце, бросив короткий взгляд на соседскую входную дверь.

***

 

— Вестфилд кажется неплохим вариантом, да? — сказала Вивьен, сидя в единственном распакованном кресле среди кучи перевезенной мебели, уткнувшись в одну из брошюр, которые ей выдали в центре местного домоуправления.

Вайолет раздраженно оторвалась от недочитанной еще на прошлом месте жительства книги, бросая взгляд на уродливый и примитивный школьный герб, напечатанный на ламинированной бумаге вестфилдской брошюры.

— Зачем менять школу? Прошлая не такая уж и отвратительная.

— Тебе все школы кажутся отвратительными. Может, эта тебе понравится, — Вивьен задумчиво перевернула страницу, продолжая читать примитивные описания школьной жизни. — Тут преподают китайский. Не нужно менять язык, — она наконец оторвала взгляд от текста. — И она совсем недалеко отсюда. Тебе не придется ездить на другой конец города и…

— И пересекаться с отцом? — Вайолет закатила глаза, поднимаясь с пола и загибая страницу книги. — Вы действительно хотите разделить город пополам? Почему бы вам просто не развестись? Тогда сможете закрепить это на бумажках.

— Вай, — Вивьен тяжело вздохнула, откладывая брошюру на стол. — Так будет лучше для всех нас. Папе надо… остыть. И мне тоже.

— Делай, что хочешь, — Вайолет раздраженно сжала губы и направилась к лестнице наверх. Меньше всего хотелось оставаться в гостиной. Эта атмосфера абсолютной усталости и неопределенности давила на голову.

Возможно, дверь в комнату хлопнула слишком громко, но это мало волновало. Вайолет устало упала на кровать, ногой пихая надоедливо стоящую рядом коробку в сторону. В комнате было душно, поэтому пришлось подняться и со скрипом открыть форточку, наконец вдыхая воздух посвежее. Музыка The Smiths и голос Моррисси тихим гулом доносились из наушников, которые были брошены на кровать, но этого вполне хватало. Кажется, Вайолет простояла так пару минут, прежде чем дверь негромко хлопнула из-за сквозняка, и она едва заметно вздрогнула.

— Тут все время двери хлопают, — раздалось неподалеку, и она испуганно обернулась на голос, натыкаясь взглядом на темные глаза выглядывающего из окна неподалеку кого-то.

— А ты еще кто? — ее слова звучали немного резко, но тяжело стучавшее сердце и шум в голове это вполне оправдывали.

Этот кто-то коротко усмехнулся, поправляя блондинистые волосы рукой и резко выглядывая из окна так далеко, что это показалось в какой-то степени опасным.

— Тейт Лэнгдон, — он протягивал ей свою руку, прекрасно понимая, что дотянуться друг до друга они не смогут — по крайней мере сейчас.

— Думаю, я обойдусь без рукопожатия, — пробормотала Вайолет, убирая с лица волосы, ведомые тихим ветром. — Вайолет Хармон.

Он едва заметно улыбнулся, не отрывая от нее глаз, но немного отворачивая голову в сторону.

— Ты тут живешь? — Вайолет не знала, чего ожидать от этого разговора, а ее собеседник продолжал молчать.

— Думаю, ты сама можешь ответить на свой вопрос, — Тейт снова чуть повернулся, и Вай ощутила, с каким интересом взгляд напротив ее оглядывает. Она нервно отвела взгляд.

— Ты…

— Завтра. На чердаке. В шесть, — он говорил резко и осторожно одновременно.

— Ты меня не знаешь, — чуть нахмурившись проговорила Вайолет.

— Ты меня тоже, — он пожал плечами, бросил на нее последний взгляд, и чужое окно захлопнулось.

Осознание того, что ее странный сосед находится за стеной, вселяло одновременно и страх, и любопытство. А интерес никогда не доводил Вайолет ни до чего хорошего. Она прикрыла окно, опираясь о подоконник и устало опуская голову, пытаясь привести мысли в порядок. Недочитанный роман Мураками одиноко валялся на смятом покрывале кровати, и, кажется, иного способа успокоить нервы не было. Остаток вечера был отдан книге.

***

 

Ночь прошла довольно спокойно, не считая совершенно глупых и пугающих снов. В последнее время дурные вещи снились довольно часто, поэтому, когда Вайолет в очередной раз проснулась с бешено колотящимся сердцем, это все отозвалось в ней непонятной тоской по старой комнате. Они жили в центре города, в одном из красных кирпичных зданий с помойкой с одной стороны и мелкими продуктовыми с другой. По ночам можно было услышать шум колес проезжающих мимо машин, пьяные крики студентов, бредущих к остановке из соседнего бара, и музыку соседей сверху. В бабушкином доме было тише и спокойнее, однако сказать, что эта тишина не пугала, было бы нечестно.

Бен на протяжении последних лет чрезвычайно настаивал на том, чтобы они оставались на прежнем месте жительства — так бы он мог снимать офис для сессий с пациентами, не тратя денег и времени на дорогу. Но Вивьен ненавидела город с его пластиковыми стаканчиками и одноразовыми пакетами, поэтому решение переехать отображало все ее копившееся годами недовольство.

На часах была только половина восьмого. Вайолет не ела, кажется, со вчерашнего обеда, поэтому мысль о завтраке казалась достаточно привлекательной. Она накинула на плечи длинную кофту, пару раз провела расческой по волосам и приоткрыла дверь собственной комнаты. В холодном коридоре царила абсолютная тишина, перемежавшаяся с редкими скрипами внутри самого дома. Вайолет знала, что бабушка жила в самой дальней по коридору комнате — там же ее нашли ноябрьским утром десять лет назад. Воспоминания о том месте были обрывочными. На ум сразу приходили старые репродукции Брейгеля, которые Вайолет, забравшись на бабушкину кровать с ногами, могла разглядывать на протяжении долгих минут, пока родители готовили ужин внизу. Она помнила пыльный ковер на полу, цветастые выцветшие простыни, резкий запах духов от подушек. Возвращение в этот дом казалось странной, измененной до неузнаваемости поездкой семьей сюда на праздники, и это не укладывалось в голове.

Ступени деревянной лестницы тихо поскрипывали под ногами. В окнах кухни было видно пасмурное августовское утро. Дождь чуть моросил. На плите стоял уже вскипевший чайник. Вивьен показалась из гостиной с лопаткой в руках.

— Уже проснулась? Будешь омлет? — она легко улыбнулась, подходя к холодильнику.

— Было бы неплохо, — хмыкнула Вайолет, усаживаясь за стол и придвигая к себе тарелку с неочищенными орехами. Пальцы машинально начали отделять скорлупу.

— Хочу испечь кексов с орехами сегодня. Можно было бы угостить новых соседей.

Воспоминания о вчерашнем пугающем знакомстве немного смущали. Мысль о встрече с семьей за стенкой вызывала волнение вперемешку с чрезвычайным интересом.

— Хочешь провести один из этих неловких ужинов, где все сидят за одним столом и не знают, о чем поговорить? — Вайолет чуть приподняла бровь.

— Я записана на пилатес этим вечером. Мы могли бы навестить их после обеда. Сегодня как раз воскресенье.

Это вызвало легкую усмешку.

— Хорошо. Давай. Могу нарядиться, чтобы ты похвасталась дочкой, — со сквозящим в голосе сарказмом проговорила Вайолет.

Вивьен закатила глаза, оборачиваясь к плите и снимая омлет со сковородки.

— Ты меня и такой устраиваешь. Даже когда ворчишь, — пробормотала она, ставя тарелку на стол.

Эти слова вперемешку с раздражением вызывали ощущение поражающей беспомощности. Иногда Вайолет ненавидела себя. В такие моменты особенно.

***

 

Стоять под чужой дверью и нажимать на кнопку звонка почему-то было неловко. Вивьен делала вид, что все не так уж и плохо. Как обычно — аккуратная укладка, милая однотонная блузка, приветливый вид. Вайолет во многом это было непонятно, но, наверное, веди себя Вивьен иначе, она бы не признала в ней собственную мать. Каждый ее жест откликался в сердце с любовью и легкой примесью озлобленности.

Через полминуты дверь наконец открылась. Перед ними стояла женщина лет 60 с пышной укладкой, которая безоговорочно выдает людей старшего поколения. Между пальцами была зажата сигарета, а бровь надменно приподнялась, стоило ей открыть рот.

— Чем могу помочь? — сказала она и коротко затянулась.

— Меня зовут Вивьен Хармон. Это моя дочь, Вайолет. Мы теперь живем с вами по соседству, — Вивьен приветливо улыбнулась, хотя в воздухе ощутимо начинало штормить.

— Да, я видела, как вчера таскали коробки. Констанс Лэнгдон, — она очаровательно улыбнулась в ответ, даже не пытаясь скрыть свое пренебрежение ситуацией. — О, вы принесли кексы. Как мило, — сказала она, заметив тарелку в руках Вивьен. — Моей дочери понравятся.

— У вас тоже дети?

— Да, — она на секунду стала серьезней. — Дочь и… сын.

На пару мгновений все замолчали. Констанс как будто смотрела сквозь них, на проезжающие неподалеку машины, совершенно теряясь в пространстве.

— Проходите, — вдруг сказала она, будто бы очнувшись. — Невежливо держать гостей на пороге.

Вайолет бросила на нее короткий взгляд, перешагивая порог дома. Внутри все выглядело в меру старым и в меру аккуратным. Хотя в коридоре было темно, кухня неподалеку горела ярким желтым пятном. Шторы были задернуты.

— Проходите на кухню. Я позову детей, — Констанс чуть помедлила, пропуская их вперед, и направилась к лестнице на второй этаж.

Вивьен посмотрела на дочь, приподнимая брови и явно давая оценку ситуации. Вайолет только закатила глаза, чуть улыбнувшись. Ближайший час, кажется, обещал быть непростым.

На кухне они уселись за небольшой круглый стол, укрытый хотя и белой, но чуть пожелтевшей от времени скатертью. Над дверью нервно тикали старые часы, а люстра с покрытой тонким слоем пыли лампочкой светила прямо над головами. Вскоре послышались шаги, и в комнате показалась немного полноватая девочка с длинными волнистыми волосами. Ее синее в крапинку платье с бантом сзади чем-то напоминало костюмы морячков на хэллоуин в начальной школе.

— Поздоровайся с гостями, Эдли, — уставшим голосом пробормотала Констанс, заходя следом и направляясь к шкафчику с посудой.

— Здравствуйте, — радостно и, наверное, чересчур громко сказала она. Вайолет неловко улыбнулась в ответ, не отводя заинтересованного взгляда.

— Аделаида порой сходит с ума, когда дома много гостей, — проговорила Констанс, расставляя на столе белые чашки. — Я включу ей «Дору-путешественницу» в гостиной.

— Я хочу кексик, мама!

— Подожди брата, Эдли. Он опять непонятно где шляется.

В этот момент дверь на втором этаже хлопнула, и на лестнице послышались торопливые шаги. Вскоре на кухне показался Тейт — Вайолет не составило труда узнать его. В этот раз она могла получше его разглядеть: помятые джинсы, полосатый свитер и глубокие черные глаза. Он тут же посмотрел на нее в ответ, чуть приподнимая уголки губ и тут же отворачиваясь.

— Садись, — сухо и безэмоционально сказала ему Констанс, стоило ей его заметить. — Зеленый или черный? — обратилась она уже к Вивьен.

— Зеленый, пожалуйста, — ответила женщина.

Тейт отодвинул стул, усаживаясь прямо напротив и в очередной раз кидая взгляд на Вайолет. Все это казалось глупой и совершенно непонятной игрой, но отвести глаз не получалось. Теперь вчерашняя встреча казалась тайной, о которой ни в коем случае нельзя проболтаться, отчего самодовольная улыбка так и норовила появиться на губах.

— Тейт Лэнгдон, — вдруг обратился он к ее матери, протягивая руку.

— Вивьен, — радостно ответила она, заправляя выбившуюся прядь за ухо.

Он улыбнулся в ответ, переводя взгляд на Вайолет.

— Тейт, — повторил он во второй раз, и его протянутая рука оказалась совсем рядом. В глазах читалась очевидная насмешка.

— Вайолет, — она протянула руку в ответ, пальцами касаясь чужой холодной бледной кожи. Перед глазами сразу вырисовывался предыдущий вечер и эта же самая рука, тянущаяся к ней из соседнего окна.

Тейт усмехнулся, чуть сжимая ее ладонь, и тут же отпустил, придвигая свой стул ближе к столу. В соседней комнате послышалась веселая музыка, и Эдли громко засмеялась.

Констанс подошла через несколько секунд, садясь вместе со всеми за стол. Вайолет взяла чашку чая, вдыхая горячий пар, отдающий мятой и какими-то травами. Эдли тут же схватилась за шоколадный кекс, болтая ногами, не достающими до пола. Вайолет было трудно сказать, сколько ей лет, но она была явно старше того возраста, которому старалась соответствовать.

— Как вам дом? — Констанс деловито вертела между пальцами еще не закуренную сигарету, которую она осторожно достала из кисета минутой ранее.

— У вас мило.

— А у вас? — женщина перевела взгляд на Вивьен.

— Вполне, — она коротко кивнула. — Моя мама раньше жила здесь. Десять лет назад.

— Мы переехали сюда около одиннадцати лет назад. Не от хорошей жизни, сами понимаете, — Констанс отвернулась, снова уходя в собственные мысли. — Раньше у нас был дом получше. Но, что касается вашей мамы, это место явно поприличнее дома престарелых, не так ли? — сказала она, пожимая плечами и зажимая сигарету между губ.

Вайолет с тихим вздохом отпила из чашки, стараясь не вникать в разговоры о недвижимости вперемешку со странными фактами и умозаключениями. Она уткнулась взглядом в белую скатерть, как вдруг ее пальца коснулся клочок бумаги, протянутый в противоположного конца стола. Тейт уже не смотрел в ее сторону, о чем-то перешептываясь с Эдли.

Бросив взгляд через плечо на о чем-то болтающую мать, Вайолет осторожно развернула бумажку.

«Taint»

Вайолет чуть приподняла бровь, завороженно смотря на Лэнгдона. Он, не выдавая себя, посмотрел в ответ, а потом глазами показал на собственную мать, коротко ухмыльнувшись. Улыбка коснулась ее губ тоже.

— Вайолет в выпускном классе. Думаю, Вестфилд неплохая школа, как вы думаете? — сказала Вивьен, отпивая чай.

— Вестфилд… интересное место, — с какой-то странной интонацией ответила Констанс, оглядываясь на сына.

— Тейт тоже старшеклассник? — Вивьен коротко улыбнулась ему.

— Я закончил школу. Год назад, — его ответ казался весьма скромным.

— И каковы дальнейшие планы?

— Жить с матерью, я полагаю, — с излишней надменность пробормотала Констанс.

Тейт сделал вид, что не заметил этого.

— Я ухаживаю за Эдли, пока мама работает. Она возвращается поздно, — он метнул немного безумный взгляд в ответ, и Констанс тут же замолчала.

— Вы работаете?

— Да, — тише, чем обычно проговорила женщина. — У меня приют для собак на другом конце города. Там дешевле аренда.

— Очаровательно. У нас тоже есть собака. Сейчас она у моей сестры. Не хотелось, чтобы она мешала, пока мы таскаем вещи.

— Не представляете, как часто мне приходится это слышать.

Эта беседа тянулась еще полчаса, и, когда Вайолет выходила из дома соседей, она все еще ощущала чужой прожигающий взгляд на своей макушке. Тейт мило помахал им рукой на прощание, всем своим видом показывая, что он помнит о предстоящей встрече на чердаке.

***

 

Вайолет нервно поправила кардиган, стоя перед зеркалом. Вивьен уже попрощалась с ней, оставляя дом совершенно пустым. Вся эта идея со встречей с едва ли знакомым ей соседом казалась опрометчивой глупостью. В без пяти минут шесть она потянула на себя дверь в другом конце коридора, делая шаг на ступеньку старой деревянной лестницы.

Наверху было темно, единственным источником света служила настольная лампа. Вайолет заметила Тейта сидящим на полу и перебирающим карты в руках.

— Эй, — негромко сказала она, не отводя завороженного взгляда.

Лэнгдон поднял голову, вдруг улыбаясь.

— Почему-то я был уверен, что ты придешь, — ответил он, головой кивая на место рядом с собой.

— Что ты делаешь? — Вайолет опустилась на прохладный пол, поправляя полы платья. — Не лучшая обстановка, чтобы прикончить меня, — сухо заметила она.

— Думала, для этого я сюда тебя позвал? — его заговорщический шепот показался весьма забавным и пугающим одновременно.

— Другой причины я не вижу, — Вайолет неопределенно пожала плечами.

— А зачем ты пришла? — он наконец повернулся к ней, отложив карты в сторону.

Вайолет не знала, что ответить. Ей оставалось лишь неопределенно хмыкнуть:

— От скуки.

Тейт улыбнулся еще шире.

— Я видел тебя вчера утром. У дерева.

— Я заметила.

— Я знаю. Почему вы переехали сюда?

— Я могу солгать? — Вайолет ухмыльнулась, глядя на чужие руки, раскладывающие карты.

— Да, — Тейт усмехнулся в ответ, бросив на нее короткий взгляд через плечо.

— Папа переспал с одной из своих студенток, и мама застукала их в постели. Теперь у нас что-то вроде новой жизни. Ощущается так же дерьмово, как звучит.

Тейт остановился на секунду, переводя уже более серьезный взгляд на нее. Вайолет видела, какими широкими были его зрачки, и она всеми силами старалась оправдать это практически нулевым освещением.

— Ты не солгала.

— Я и не говорила, что буду врать, — в конце фразы она практически перешла на шепот, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее с каждой секундой. — Кстати, какого черта тут общий чердак? — она поднялась на ноги, медленно обходя комнату.

— Потому что раньше этот дом не был разделен на две части. Стены были построены только в пятидесятые. Для сдачи комнат.

Вайолет обернулась, глядя на него более серьезно. Тейт не отводил взгляда.

— Ты много знаешь про это место?

— Эдли умная, за ней не надо следить постоянно. Так что… я сижу здесь. Тут много интересного хлама.

— Сидишь здесь один? — ее вопрос глухо врезался в застоявшийся воздух и тихо витающую в нем пыль от шкафов, коробок и прочего барахла.

— Теперь нет.

Вайолет ощущала его взгляд постоянно. Кажется, она могла чувствовать его даже своими волосами. Его голос и открытость, вперемешку с неотступающей загадочностью, привлекали, и она тоже не могла отвести глаз. Сидя здесь, на пыльном чердаке, она ощущала невыносимое желание узнать больше, чем ей доступно, и, кажется, просто не имела другого выхода, кроме как отдаться этим ощущениям целиком.

Chapter Text

Тейту нравился Курт Кобейн, и он терпеть не мог Foo Fighters, что плохо укладывалось в голове. Он часто ходил из одного угла комнаты в другой, выглядывал на улицу через круглое окно чердака. То ложился на пол, то усаживался на колени. Иногда он мог резко засмеяться, и, хотя в это же мгновение Вайолет начинал одолевать ответный смешок, ей казалось, что мир сходит с ума. Ее отец был психиатром, она видела, какие люди приходят к местным мозгоправам — Тейт превосходил их всех вместе взятых. Он пугал ее, он же ее и очаровывал. В его резких движениях прослеживалась наивная нежность.

— Ты понравилась Эдли, — сказал он, раскачиваясь на скрипучем кресле-качалке. — Ей нравятся твои волосы.

Вайолет это смутило.

— Констанс заботится о ней?

— Можно и так сказать, — хмыкнул он, — если вообразить, что она вообще знает, что такое забота, — после чего добавил: — Она хотела, чтобы я работал в ее питомнике.

— А ты?

— Я не хочу марать руки. И речь идет не о собачьем дерьме.

Тейт отрешенно посмотрел в сторону, и его глаза начали блестеть совершенно особенным образом. Казалось, его голова переполнена мыслями настолько, что разуму некуда деться.

— Я не заметила собак у вас дома, — Вайолет подняла на него настороженный взгляд.

Лэнгдон вдруг встрепенулся, выпуская все лишние мысли последним вздохом и поднимаясь на ноги.

— Хочешь проговорить о собаках весь вечер? — он усмехнулся, подавая ей руку. — Ты еще не прошла обряд посвящения.

— Обряд посвящения? За этим ты меня сюда позвал?

Он только отвлеченно приподнял брови.

— Будет жертвоприношение? — Вайолет поднялась с пола, поправляя юбку. Ее взгляд коротко зацепился за мелкое окно чердака — на улице уже начинало темнеть, небо светилось темно-синим во мраке комнаты.

Тейт не хотел отвечать на ее вопросы. Его рука неожиданно легко коснулась запястья Вайолет, пальцами проходясь по огрубевшим красным порезам, и это касание ощутилось ожогом на коже. Он посмотрел ей в глаза. Кажется, ему все было ясно, но он не торопился начинать расспросы.

— Пойдем, — вдруг сказал Тейт, соскальзывая ладонью вниз по запястью и беря ее за руку. Вайолет ощутила, как дрогнули ее пальцы.

Дверь скрипнула противным протяжным стоном. Вайолет мало что могла разглядеть, спускаясь в темноту второго этажа по лестнице. Тейт шел впереди весьма уверенными шагами.

— Куда мы идём?

— Ничего особенного. Простая ночная прогулка.

— Может отпустишь меня? — ее вопрос прозвучал немного резко, и она коротко вырвала руку, опережая Лэнгдона ровно на один шаг, будто имела понятие о том, куда они в конце концов направлялись.

Он шел чуть позади, поэтому она не могла видеть его лица, но в голове вертелась мысль о том, что будь сейчас возможность поставить пятьдесят долларов на то, что он улыбался в своей самонадеянной манере, Вайолет бы это сделала. Когда они достигли первого этажа, Тейт остановил ее, дергая за рукав.

— Не торопись, Дора-путешественница, ты не на своей половине, — тихо прошептал он, головой кивая в сторону кухни. Там слышались тихие шаги и приглушенная музыка из старенького радио.

Вайолет чуть дернулась, отступая в тень под лестницей, чтобы остаться незамеченной. Тейт только в очередной раз усмехнулся, проходя к входной двери и отрывая ее, будто дворецкий из детективов Агаты Кристи. Бросив короткий взгляд на кухню, Вайолет быстро перебежала узкий коридор, вырываясь на темную улицу.

— Кажется, моя мать пугает тебя до смерти, — проговорил Лэнгдон, когда дверь за ним захлопнулась и он коротко пробежал по тройке ступенек перед входом вниз.

Вайолет медленно поплелась за ним, вдыхая влажный прохладный воздух. Дождь нравился ей в любых проявлениях, и сырость, которую он после себя оставлял в воздухе, не была исключением.

— Боюсь, что она может укусить.

— При любой подходящей возможности она предпочитает кусать меня, так что тебе не о чем переживать, — Тейт чуть улыбнулся, мерно вышагивая по тротуару.

Вайолет ничего не ответила, только неспеша начала оглядываться по сторонам. Кое-где горел свет, иногда проезжали машины. Деревья казались по-особенному живыми в этих сумерках. Холод вечера понемногу залезал под рукава ее кофты.

— Знаешь, что хорошего есть в Лос-Анджелесе? — вдруг спросил Лэнгдон.

Она повернула голову, заглядывая в глаза.

— Чертовски ничего.

— Другие варианты? — переспросил он, убирая руки за спину. — Никаких? Ладно, предложу свой. Я вижу в этом городе только два плюса: наркотики и океан.

— По тебе видно, что ты торчишь, — немного едко сказала Вайолет, ощущая легкость от того, что ее дурные шутки быстро распознавались.

— По тебе видно, что ты еще нет, — Тейт запустил руку в карман джинсов, вытаскивая оттуда пачку сигарет и протягивая ей. Вайолет коротко затянулась, выдыхая дым наверх и осматривая сквозь него темнеющее небо. Тейт смотрел на нее странным взглядом. В его темных глазах блики были видны особенно выразительно.

— Ты расскажешь, куда мы идем? — наконец спросила Вайолет, когда они прошли мимо очередного дома.

— Нет, не расскажу. Просто жду подходящего момента, чтобы оглушить тебя и съесть.

От чего-то ей стало не по себе, и Вайолет затянулась чуть глубже, стараясь выглядеть непринужденно. Телефон надоедливо запищал, когда они добрели до того места, где асфальт медленно уходил в мокрый от недавнего дождя песок, а где-то в глубине темноты перед носом шумели волны. Тейт улыбнулся ей, когда Вайолет нажала на кнопку сброса.

— Мы нашли океан, теперь остались наркотики? — голос Вайолет звучал чуть тише на фоне тяжелых волн.

— Не переживай, это мы оставим на следующий раз, — пробормотал Лэнгдон в ответ, вдруг со всей дури разбегаясь и мчась ближе к воде. Вайолет глупо засмеялась, кидая остатки сигареты в песок и приминая ботинком. Спустя пару минут она дошла до Тейта — он сидел на песке, глядя на волны бешеными завороженными глазами. Она уселась рядом, подбирая под себя платье. Рукава хотелось натянуть как можно сильнее на пальцы. Они начинали замерзать.

— Это мое любимое место. Наверное, самое любимое во всем мире, — тихо пробормотал Тейт, вдруг оглядываясь на нее. — Я сюда никого не водил.

— С чего бы вдруг? — Вайолет это смущало. Она ничего не знала о Тейте Лэнгдоне, а он — ничего о ней, однако почему-то ложь с его стороны как вариант ей не рассматривалась.

— Мне показалось, что тебе бы тут понравилось.

В этот момент его голос показался ей немного отрешенным и неуверенным. Наверное, это был первый раз, когда Тейт себе такое позволил. В следующее мгновение он повернулся к ней, заглядывая в глаза.

— Обряд посвящения в жильцы нашего дома состоит лишь из двух действий, — его голос снова сквозил желанием напугать и заинтересовать одновременно. — Кровь и клятва, — в этот момент его глаза коротко метнулись к ее запястьям.

Вайолет показалось, что это колко и коротко задело ее. Под рукавами кофты запекшимися ранами цвели порезы. Она не заметила, когда чужие пальцы мягко коснулись ее. Тейт провел большим пальцем по выступающему шраму — он был совсем недавним. Может быть, пять дней назад.

— Я понимаю вещи, вроде этих, потому что мне просто было суждено родиться с этим пониманием, — прохрипел он, поднимая глаза, — и это самое тяжелое, — Тейт отстранился, приподнимая свой правый рукав. — Этот я сделал, когда мне было семь. Не знаю зачем, просто было ясно, что так нужно.

Вайолет нервно поджала губы, после чего подняла глаза и выждала пару секунд прежде чем ответить.

— Эта неделя. Отец снял себе новую квартиру. По крайней мере, так он сказал нам. Я знаю, что с выбором он не мучился, потому что уже год заказывал туда такси ночью после работы.

Тейт чуть нахмурился, не отрывая глаз.

— Кровь это не только способ пережить обиду, Вайолет. Мне кажется, кровь хранит все наши мысли. В этом есть что-то… толковое, понимаешь? Поэтому… — он снова тянется к ее руке, проводя пальцами по ладони. — Я первый.

Тейт достает из кармана мелкое лезвие — оно блестит в его пальцах, когда он проводит по низу своей ладони. Вайолет не может отвести взгляд. Она ощущает страх, осевший в ее легких, но тянется к лезвию в чужих руках. Через мгновение теплота выступает и на ее ладони красными каплями. Тейт берет ее за руку и переплетает их пальцы. Все кажется странным и непонятным, пока они сидят на холодном песке.

— Просто поклянись не лгать ни мне, — тихо начинает он, — ни этому месту.

— Почему мне кажется, что ты только и делаешь, что врешь мне? — спрашивает она, не отводя глаз.

— Я никогда так не поступлю. Клянусь, — его зрачки, кажется, полностью заливают радужку.

— Я тоже клянусь, — говорит Вайолет, и ее голос звучит холодно. Тейт улыбается и опускает голову. Его рука выпускает ее ладонь, и они сидят в тишине, которая гудит в ушах вместе с ветром с моря. Вайолет чувствует, как засыхает кровь, размазавшаяся по ее ладони. Она сжимает руку в кулак, поднимаясь. — Мне пора.

Тейт ничего не отвечает, поднимаясь за ней следом. Они уходят с пляжа и идут до дома в тишине. Пару раз он случайно задевает ее плечом и коротко смеется.

— У тебя красивые волосы, — говорит Тейт, когда они стоят у входа, и скрывается за дверью. Вайолет выкуривает еще одну сигарету на крыльце, пытаясь согнать легкую усмешку с губ прежде, чем встретиться с Вивьен.

Они ужинают под странный фильм по телевизору, который был включен ими на половине. Вивьен иногда поглядывает на экран и чему-то улыбается. Вайолет отрешенно ковыряет вилкой в тарелке.

— Я отвезу тебя завтра в школу, так что не проспи, — говорит Вивьен, протыкая зубцом вилки горошину. — Я положила тебе на кровать новое постельное белье, — она выжидающе смотрит на Вайолет. — Знаешь, я могу уехать завтра к тете Джил, чтобы ты тут… устроилась. Включишь музыку в гостиной, как ты любишь. Приготовишь что-нибудь.

Вайолет поднимает голову, чувствуя легкое раздражение от обилия внимания в свою сторону. Она тихо выдыхает, стараясь расслабиться. Отношение между ними в последнее время были натянутыми, и она не хотела быть проблемой. Хотя Вивьен отличалась от нее разительным образом, Вайолет всегда оставалась на ее стороне. Поступки отца по большей части казались ей неприкрытой мерзостью.

— Хорошо, если ты так хочешь. Но… жить вместе под одной крышей с тобой для меня не проблема, если ты этого боишься.

— О, нет, я совсем не об этом, просто хотела тебя предупредить, — отвечает она, но Вайолет замечает легкое облегчение на чужом лице. Когда они расходятся по своим комнатам, по дому свистит ветер, и уснуть не получается около часа. Почти всю ночь за соседней стеной слышится приглушенная музыка.

***

 

Вайолет возвращается из школы, устало разваливаясь на диване в гостиной. Первый день в новой школе не был чем-то особенным. Разве что солнце сегодня пекло особенно сильно.

Куски обоев на кухне неровно свисали вниз — вчера вечером Вивьен начала снимать их, потому что ближе к полу по ним пошла плесень. На столе стояли немытые тарелки, по углам комнаты — еще не распакованные коробки. Находится внизу пока была неприятно. Казалось, сюда вот-вот зайдут грузчики с очередным креслом, обмотанным в защитную пленку.

Сидя здесь в одиночестве, Вайолет все с меньшим успехом могла отделаться от мысли о комнате на втором этаже. Она помнила шаги, которые были слышны с первого этажа, когда бабушка поднималась наверх за подарками на Рождество. Они сидели внизу, доедая ужин. Бен о чем-то громко шутил, как делал это всегда, стоило ему оказаться за пределами дома. Он умел казаться хорошим отцом и мужем. Вивьен всегда смеялась. Сидеть тут теперь было в какой-то степени невыносимо. Все казалось немного неправильным, будто странный сон, который отчаянно пытается выдать себя за реальность.

Вайолет медленно поднялась с кресла. Почему-то теперь казалось, будто любой шорох способен привести к катастрофе. Она прошла по лестнице наверх, скрипя половицами добралась до комнаты в конце коридора. Все та же дверь с бронзовой ручкой. Стоило надавить на нее и потянуть дверь на себя, затхлый запах как будто ударил по лицу. Занавески были задернуты, кровать — собрана не пойми как давно. Когда прошли похороны, Бен ездил сюда в одиночестве и приводил дом в порядок. Следующие десять лет он простоял, как музыкальная шкатулка в чулане. Теперь все казалось ужасно старым, как пропахшая сыростью балерина, крутящаяся под музыку.

Вайолет тихо села на край кровати, проводя ладонью по подушке. Наволочки с нашитым на них кружевом точно принадлежали бабушке. Они были пропитаны пылью. Она могла представить здесь ее лицо. Собственная молодость от таких мыслей начинала казаться совершенно хрупкой.

Она не помнила, как долго просидела на одном месте. Спустя какое-то время солнце за тонкими занавесками начало становиться розовым, а комната погрузилась в легкие сумерки. Сколько раз за все это время дни сменялись один за другим? Слишком много, чтобы представить.

Резкий стук во входную дверь заставил вздрогнуть. Вайолет настороженно вышла из комнаты, спустилась обратно вниз. Иногда она ненавидела двери с глазками. Кто-то упорно колотил по двери рукой, и она медленно подкралась, заглядывая наружу через мелкую линзу. В глаза сразу бросилось уродливое лицо — одна его половина была буквально перерыта шрамами, скорее всего, от огня. Мужчина, хотя и ведший себя немного нагло, тарабаня по их двери, неловко прикрывал тут половину себя рукой. На голову была надета черная шляпа.

— Бен, я знаю, что ты здесь! Открой чертову дверь! — прокричал он, и Вайолет тут же отпрянула от двери.

Пальцы быстро достали телефон из кармана кофты. Послышались тяжелые гудки. Меньше всего ей хотелось разговаривать с отцом, но говорить с мужчиной за дверью хотелось еще меньше.

— Привет, котенок, — послышался немного уставший голос отца. Он пытался казаться радостным, но выходило не очень.

— Пап, тут какой-то мужчина стучится в дверь. Он говорил о тебе. И, кажется, он зол.

— О, черт. Вайолет, просто не открывай дверь, хорошо? Я сейчас приеду, ладно? — она слышала, каким нервным он стал. Стук все еще продолжался и уже раздражал.

— Хорошо, пап, только объясни мне потом, какого черта это вообще происходит, — Вайолет сбросила до того, как отец успел ответить. Она испуганно отошла от двери еще дальше, вдруг упираясь спиной в чужую грудь. — Черт возьми!..

Тейт тут же заставляет ее замолчать, прижимая ладонь ко рту. Вайолет пытается вырваться, наступая ему на ноги, но он силой уводит ее к лестнице и открывает дверь чулана, заходя туда вместе с ней.

— Отпусти меня, придурок! — наконец удается выкрикнуть Вайолет, когда они остаются в полной темноте.

— Господи, не кричи ты так, — шипит Лэнгдон, дергая за выключатель лампочки, и Вайолет щурится, привыкая к свету.

— Какого ты вообще тут забыл?! — она отходит от него, тут же упираясь спиной в стену, и тяжело дышит то ли от страха, то ли от недовольства. — Все в этом чертовом доме сошли с ума.

— Я просто услышал шум. Этот придурок часто здесь околачивается, — голос Тейта тоже звучит так, будто он запыхался.

— И поэтому ты решил проникнуть на нашу половину и проведать, как я тут? Так любезно с твоей стороны, — Вайолет саркастично улыбается и закатывает глаза. — Кто он такой? Какого черта ему нужен мой отец?

— Я не знаю. Он часто заходит к нам, и они с моей матерью о чем-то переговариваются в ее комнате.

— Ни за что не поверю в то, что ты не пытался подслушать, о чем, — Вайолет складывает руки на груди и чуть приподнимает брови.

Тейт коротко смеется и садится на пол, укладывая руки на коленях. Он смотрит на нее сверху вниз, немного горбясь, и Хармон опять замечает что-то интригующее во взгляде напротив.

— Что-то о ее питомнике. Он обычный белый воротничок. Но моя мать не тупица, она умеет скрываться, когда ей это нужно. Вопрос лишь в том, что ему нужно от твоего отца.

— Бен часто тут бывал до того, как мы переехали. Мама не любила сюда ездить. Он просто… прибирал, когда было нужно.

— Видимо, он занимался не только этим, — Тейт замолкает и поворачивает голову к двери. Только теперь Вайолет замечает, что шум прекратился. — Кажется, ему надоело.

Вайолет недовольно подходит к двери, задевая ногой чужое колено. Тейт берет ее за руку, заставляя обернуться к нему. Она немного нервно опускает глаза.

— Тебе пора, Тейт. Мой отец скоро сюда приедет.

Он хмыкает и поднимается на ноги, резко становясь выше нее.

— Я уйду, — говорит он, не сводя с нее глаз, и они стоят в тишине друг перед другом несколько мгновений. Вайолет кажется, что она медленно начинает сходить с ума. Она ощущает, что в этом взгляде есть что-то интимное. Он продолжает держать ее руку, и она замечает это только в тот момент, когда Тейт ее отпускает. — Я пугаю тебя, да?

Вайолет тихонько усмехается, отворачиваясь и открывая дверь чулана. Дневной свет ослепляет ее белым.

— Надеюсь ты не забыл дорогу назад.

Она провожает его до чердака, а потом закрывает дверь в потолке на защелку. Все это место кажется ей одной большой проблемой, и их квартира в городе видится как воспоминание о прошлой спокойной жизни.

Chapter Text

Бен кажется, мягко говоря, встревоженным, когда Вайолет открывает ему дверь. Он выглядит, как обычно — так, как по мнению общества выглядят хорошие отцы, идущие в ногу со временем. Короткая стрижка, темная, немного в обтяжку рубашка, брюки. Они неловко переговариваются, пока Бен озирается вокруг. Видеть здесь мебель, которая еще недавно стояла в их общей с Вивьен квартире, как минимум непривычно.

— Надо же, вы даже перевезли сюда этот старый фикус, — бормочет он и чему-то улыбается. — Это очень похоже на твою маму. Где она, кстати?

Вайолет закатывает глаза и проходит вперед. Наливает ему стакан воды.

— Она уехала до завтра, — отвечает она, опираясь на кухонную тумбу. — К тете Джил, если тебя это беспокоит.

Бен усмехается, делая глоток.

— Ты права, Вай. Меня это беспокоит, — говорит он. — Я не хочу разводится, ты же видишь. И если у твоей мамы начнется роман… для меня это будет серьезный удар.

— Как для нее когда-то? — эта фраза звучит резко, и в комнате становится очень тихо. Бен опускает голову, отставляя стакан в сторону, и отходит, усаживаясь на диван. — Ты пришел сюда, чтобы разговаривать о ваших отношениях? Знаешь, если бы мама была здесь, когда тот ненормальный долбил по нашей двери, вы бы уже подали на развод. Какого черта, пап?

— Об этом я и хотел поговорить, Вайолет, пожалуйста, не устраивай истерику, — он немного оживляется и нервно разводит руками. — Ларри… действительно не самый адекватный человек. Я был у него в долгу какое-то время назад, но мы все решили, понимаешь? Теперь он просто носится за мной, когда у него появляется время, и требует вернуть то, что я уже давно отдал.

Вайолет только многозначительно приподнимает брови.

— О, Вайолет, ты же видела его! Он…

— Сумасшедший? — продолжает она за него. — А ты действительно хороший мозгоправ, раз смог поставить диагноз человеку с обгоревшим лицом и желанием колотить в дверь, пока она не вывалится из петель. Я не понимаю одного — зачем ты с ним вообще связался?

— У меня была проблема, о которой я, черт возьми, не хочу тебе рассказывать, хорошо? — он повышает голос и раздраженно отворачивается, пытаясь перевести дух. — Послушай, я найду его сегодня же и обо всем поговорю. А если этот сукин сын сунется сюда еще раз, просто позвони мне, и я вправлю ему мозги.

— Хорошо. Только если мама об этом узнает — а она узнает — она снесет тебе голову, — Вайолет недовольно складывает руки на груди, чуть запрокидывая голову назад. — И будет делать это медленно и долго.

— Не узнает.

Он обессиленно поднимается с дивана и подходит к ней, мягко целуя в лоб. Иногда Вайолет трудно разобраться с чувствами, которые она испытывает к своему отцу — они находятся где-то в диапазоне между бесконечным раздражением и желанием расплакаться, уткнувшись в чужое плечо.

— Почему ты такой придурок, пап? — тихо бормочет она.

— Не знаю, солнышко, — усмехается Бен, и Хармон слышит в его голосе что-то более тяжелое, чем простое переживание из-за денег.

Вайолет хочет предложить ему остаться, но все же это решение превратило бы вечер в сущий кошмар, поэтому она провожает его до выхода. Почему-то теперь, когда он уезжает на другой конец города после всего получаса в их новом доме, ей становится особенно тяжело. Нет, он действительно старался быть хорошим отцом. Жаль, иногда простых усилий недостаточно.

— Вай, ну улыбнись ты наконец! — Бен сидит на корточках перед елкой. Наверное, это было последнее счастливое Рождество в жизни их семьи.

— Ей пятнадцать, и она больше тебе не улыбнется, Бен, — Вивьен с улыбкой отпивает кофе из кружки, расставляя тарелки.

— Это чертовски несправедливо, — он поднимается и приобнимает Хармон за плечи. Вайолет закатывает глаза, натягивая рукава кофты пониже. — Посмотри, Вай, через десять лет ты будешь листать эти фотографии, и единственное, о чем ты подумаешь, это что-то вроде «Боже, что с моим лицом?».

— Я обещаю, что дорисую себе улыбку, когда ты распечатаешь их, — отвечает она и возвращается к елочным игрушкам.

Очередной стук в дверь заставляет ее вздрогнуть. Ей начинает казаться, что этот чертов дом на самом деле — обычный проходной двор, иначе у нее нет объяснения, почему все так сюда ломятся. Она уже по привычке глядит в глазок и мысленно проклинает этот день, видя там лицо Констанс. Через мгновение она стоит перед Вайолет, теребя пальцами душку солнечных очков. Только тогда Хармон замечает за ней Эдли, неловко выглядывающую будто снизу вверх из-под своей челки. Она держит руки за спиной, и на ней уже знакомое платье с белым воротничком.

— Вайолет, — Констанс чуть улыбается, как это делали голливудские актрисы в черно-белых фильмах. — Ты не занята, детка? — последнее слово хочется запить водой. — Тейт опять где-то пропадает, а мне нужно… отлучится до конца дня. Эдли, как ты могла заметить, не умеет быть самостоятельной.

— Хотите, чтобы я посидела с ней?

— Да, если тебе не трудно, — ее слова кажутся любезными, но ровно до того момента, когда приходится читать между строк.

— Думаю, мы поладим. Да, Эдли? — Вайолет кидает на нее взгляд, и та расплывается в своей странной улыбке.

***

Аделаида кажется совершенно неугомонной, особенно когда она с Констанс. Вайолет все еще не понимает этих многозначительных пауз, которые проскакивают в речи главы семейства за стенкой, но они явно не шибко приветливы. Женщина, владеющая питомником для собак — а особенно женщина, которая ведет себя, как Констанс — кажется, способна на многое. Вайолет не знает, сколько Эдли лет, а та не отвечает на ее расспросы, но ей точно больше тридцати. Это заметно по ее голосу и по пальцам рук. Она решает испечь ей пирог, и все это время Эдли балуется с продуктами.

— Ты нравишься Тейту, — говорит она, небрежно накладывая в форму вишню. — Он ни с кем не общается.

— Откуда ты знаешь? — Вайолет медленно раскатывает тесто, все время прерываясь на слежку за Эдли.

— Он сам мне вчера сказал, когда я не хотела ложится спать. Только это секрет, так что не говори никому.

— А куда он уходит, если ни с кем не общается?

— Я не знаю. Он не рассказывает мне. Говорит, что я еще маленькая.

Вайолет вздыхает, пытаясь уложить все мысли в голове.

— Теперь добавь сахара. Просто насыпь сверху немного.

— Вот так?

— Да, умница, — она устало переводит дух. Эдли выглядит довольной.

— Я думаю, Тейт хочет тебя поцеловать, — говорит она и смеется, глядя прямо в глаза, и эти слова кажутся обычной шуткой.

— А ты уже целовалась, Эдли?

— Да. Много раз.

Через сорок минут они заканчивают с готовкой. Эдли начинает бегать с тарелкой, как только Вайолет отрезает ей кусок. Сверху, на втором этаже что-то шуршит, и Вайолет задирает голову, безуспешно оглядывая потолок. Наверное, она еще долго не привыкнет к сквознякам, гуляющим по дому и свистящим так, будто кто-то разговаривает в соседней комнате.

Вдруг Эдли странно выглядывает в окно кухни. Вайолет оборачивается, натыкаясь на чужие карие глаза — Тейт стоит там с пустым и пугающим выражением лица. Он стучит в окно.

— Не знал, что ты украла мою сестру, — говорит он, стоит ей приоткрыть форточку.

— Не знала, что ты следишь за нашими окнами, — огрызается Вайолет с едва заметной улыбкой.

— Уже двое суток, — отвечает Тейт, и разобрать, шутит он или говорит правду, не получается.

— Где ты был? Констанс искала тебя.

— О, я не сомневаюсь. Мне нужно было уйти, — он опускает голову, слегка улыбаясь самому себе. — Знаешь, у меня есть для тебя кое-что.

— Деньги за работу сиделкой?

— Увидишься со мной сегодня ночью?

— Я подумаю об этом за нашим с Эдли ужином, — Хармон оборачивается и проверяет свою подругу на сегодня, которая болтает ногами, сидя на стуле, и делает вид, что не пытается их подслушать.

— Только не подавись, — он приподнимает брови и спустя мгновение скрывается в темноте вечера. Вайолет слышит, как шуршит трава под его ногами, когда он уходит.

Хармон устало опускается на стул, принимаясь за пирог.

— Тейт подарит тебе подарок? — спрашивает Аделаида, уже совершенно не заинтересованная в своей тарелке.

— Хорошие девочки не подслушивают, Эдли.

— Я и не подслушивала. Вы просто громко говорили.

Вайолет усмехается, придвигаясь к ней ближе, как будто собирается рассказать что-то секретное, и шепчет:

— Давай так: я отдам тебе мамину помаду, а ты ляжешь спать пораньше и не будешь высовываться из-под одеяла. Идет?

— Идет, — отвечает она и широко улыбается.

Комната Эдли оказывается похожей на кукольный домик: обои в мелкий цветочек, пушистый ковер под ногами и кровать с резным изголовьем из светлого дерева. Вайолет замечает, что эта комната абсолютно симметрична комнате ее бабушки, и от этого становится не по себе, словно она попала в параллельную реальность. Она укладывает ее, помогая переодеться в ночную рубашку, и выходит, стараясь лишний раз не шуметь. Тейт хватает ее за руку, когда она идет по коридору к лестнице, и затаскивает в комнату.

— Черт, прекрати пугать меня, — Вайолет нужна пара секунд, чтобы прийти в себя. — Придурок.

— Ты так испугалась, — говорит он и расплывается в улыбке. Вайолет ощущает его дыхание слишком близко к лицу, и, наверное, это пугает еще больше. — Так тебе страшно?

— Ни капли, — отвечает она, ощущая его руку на своей спине, и отворачивается, отходя подальше. — Просто хотела поскорее убраться отсюда к себе.

— И что ты там обычно делаешь? — он приподнимает брови, проходя мимо нее и укладываясь на кровать. Только сейчас Вайолет замечает, что находится в его спальне.

— Читаю книжки и делаю домашнее задание, — говорит Хармон, как обычно язвя.

— По тебе видно, — Тейт опять улыбается, не отводя от нее глаз, и это смущает. — Я сделал кое-что для тебя, — вдруг говорит он, поднимаясь на ноги, и роется в ящике письменного стола. — Держи.

Он протягивает ей мелкую стеклянную колбу с чем-то внутри. Вайолет приходится поднести ее поближе, чтобы разглядеть — это песок.

— Он с пляжа. Не сочти меня сентиментальным, но мне показалось, тебе понравится.

Вайолет поднимает на него глаза и улыбается.

— Спасибо. Мне никогда не дарили такие подарки.

Тейт подходит ближе и касается руками ее запястий. Руки оказываются холодными, и Вайолет чувствует, как ее пробирает мелкая дрожь. Но все это кажется ей чересчур.

— Ты всем девушкам, которые сюда приезжают, делаешь подарки? — спрашивает она и вырывается из чужих рук.

— Из девушек тут жила только твоя бабушка. И это было давно.

Вайолет грустно поджимает губы. Она чуть медлит, но в итоге усаживается на кровать, попутно озираясь вокруг.

— Ты помнишь ее?

— Не… очень хорошо, — мешкается он.

— О, она рассказывала про странную женщину, которая держит дома трех собак.

— Констанс была плохой матерью даже для них, — он садится рядом. — Да и сейчас ей остается. Такие, как она, хотят нормальную семью, но не знают, что с ней делать, когда она у них появляется. Мне обидно от того, что только я это понимаю.

— А ваш?..

— Отец ушел через год после моего рождения. Говорят, моя мать подсасывала у одного из наших соседей, когда ей были нужны деньги, — ей кажется, будто Тейт погружается в себя, немного забывая о реальности. — Ты жалеешь, что вы сюда переехали? — вдруг спрашивает он.

— Нет. Я бы не вынесла родительских стачек весь оставшийся год. Мне кажется, они никогда не разберутся и все время будут перетягивать одеяло друг на друга, — она легко касается его руки мизинцем. — У моей мамы случился выкидыш. Потом… измены, ссоры, детские похороны. Они хорошие родители, и не смогли с таким справится. Поэтому сейчас все дерьмово.

— Мне жаль, — он поворачивается и опять проводит большим пальцем по шраму на запястье.

Вайолет поджимает губы и проходится до окна, выглядывая на улицу через мелкую прорезь в занавесках.

— Я уверена, что скоро родители помирятся и мы вернемся назад. Я их знаю, как облупленных.

— Я верил в то же самое, когда мне было десять.

Вайолет оборачивается и задумчиво приподнимает брови. Тейт устало укладывается на кровать, зарываясь головой в подушку.

— Ты веришь в мистику? — он тяжело вздыхает.

— Нет. Это бред.

— У тебя были друзья в прошлой школе? — резко переводит тему он.

— Я мало с кем общалась. В основном там просто было скучно.

— В Вестфилде с этим проблем не будет.

— С чего бы?

— Там много придурков. Когда я там учился, ко мне часто приставали. Просто так. Один раз я подрался с каким-то футбольным фанатом, и меня почти вышвырнули оттуда. У меня была отвратительная успеваемость, и я завалил тест по химии в конце года.

— Я бы тебя оттуда вышвырнула еще в начале года, — Вайолет посмеялась, вытаскивая какую-то книгу с полки над письменным столом.

— Слышал, в школе за это неплохо платят.

Пару секунд они молчат. Слышатся чьи-то тихие шаги и приглушенные слова с улицы. Вайолет неловко поднимать голову и смотреть на Тейта в упор, но краем глаза она видит, как он завороженно смотрит в потолок. Его мягкие волосы едва заметно блестят в темноте комнаты. На короткое время она позволяет себе им полюбоваться, но быстро отводит взгляд, стесняясь тишины вокруг.

— Ты уже осматривала чердак? Без меня?

— А стоит? — переспрашивает Вайолет и скучая стучит носком ботинка по полу.

— Я думаю, тебе понравится.

Тейт резко поднимается на ноги и, пока Вайолет медлит, берет ее за руку, выводя прочь из комнаты. Хармон лишь замечает, как внизу хлопает дверь — видимо, Констанс вернулась — прежде чем Тейт тянет за висящую на потолке ручку двери чердака и пропускает ее вперед. Вайолет неловко залезает по ступенькам, стараясь не шуметь. Тейт поднимается следом и вырастает перед ней совсем рядом, когда ступеньки под ним заканчиваются, и Вайолет оказывает близко к его груди.

— Я не решился показать тебе в первый раз, — Тейт отворачивается, закрывая дверь на чердак и подходя к ближнему углу комнаты, — но мне кажется, ты бы хотела это увидеть.

Он открывает едва заметную дверцу в стене, засовывая руку куда-то вглубь, и Вайолет удивленно улыбается, подходя ближе.

— Здесь много интересного хлама. Как-то я нашел в полу кассеты с гейским поревом.

— Ценная находка, — Вайолет усаживается поближе, заглядывая за чужое плечо. — Их ты хотел показать?

Тейт оборачивается к ней и опять улыбается, тяжело вздыхая.

— Это я придержу для следующей встречи.

Наконец он достает небольшую шкатулку с резными стенками. Она вдруг напоминает Вайолет одну из тех шкатулок, в которых бабушка хранила свои бусы. Переплетенные блестящие металлические нити пахли смесью ее любимых духов и сливались с яркими бусинами, представляясь настоящим сокровищем — одним из тех, которые иногда достались в ее детские руки во время праздников.

Вайолет берется за крышку и, приподняв ее, первым делом замечает знакомое лицо — бабушка смотрит с фотографии, улыбаясь для черно-белого снимка на фоне их нового дома.

— Как оно тут оказалось? — спрашивает она, доставая фотографию из шкатулки и от прилива эмоций касаясь волос.

Тейт пожимает плечами.

— Наверное, эта шкатулка просто ждала, когда ты сюда приедешь и откроешь ее.

— Она попросила тебя об услуге?

— Может быть, — Тейт грустно улыбается, когда краем глаза тоже рассматривает фотографии у Вайолет в руках. — Ты похожа на нее. На свою бабушку. Я тебя сразу узнал.

Хармон немного подрагивающими пальцами переворачивает снимок. Она испытывает странную тревогу, когда опять видит бабушкин почерк — 29 августа 1961 года.

— Так странно, — отстраненно говорит она, — мы с мамой заехали сюда в этот же день.

— Про что ты?

— 29 августа, — она смотрит на Тейта, протягивая фотографию. — Получается, ровно 50 лет назад…

Не успевает она договорить, что-то с грохотом падает внизу. Вайолет подскакивает, роняя все фотографии на пыльный деревянный пол, и они рассыпаются вокруг, сливаясь с темнотой чердака.

— Какого черта?

Тейт поднимается за ней следом и, пересекая комнату, толкает дверь с чердака на их половину дома, но она не поддается.

— Ты ее на ключ закрыла? — в спешке спрашивает он, возвращаясь в другую половину комнаты.

— Ты залез ко мне домой!

— Теперь придется показываться через главный вход, — раздраженно отвечает он, толкая лестницу с чердака вниз. — Пойдем.

Он протягивает Вайолет руку, и она в смятении медлит, прежде чем коснуться чужой холодной ладони. Они сбегают по лесенкам вниз, гремя на весь дом, и Тейт тянет ее за собой вдоль по коридору и снова вниз. Только сейчас Вайолет понимает, что ей не по себе. Когда они пробегают комнату Эдли, Хармон замечает только тусклый свет от ночника через открытую дверь. Дурная мысль проскакивает в голове, но Тейт тянет ее дальше, и Вайолет решает разобраться со всем чуть позже.

Они перебегают лужайку и, оказавшись у входной двери, замирают. Тейт подается вперед, шепча Вайолет:

— Стой здесь.

Он тихо тянет за ручку и, стоит двери податься к нему навстречу, заглядывает внутрь. Вайолет видит, как по земле расползается полоска света, и мысленно радуется тому, что забыла погасить люстру в гостиной.

— Пойдем.

Он заходит внутрь первым. Вайолет идет следом, ища глазами что-то, что могло обрушиться с таким ужасно громким звуком, но все стоит по местам: на кухонном столе нетронутые грязные тарелки из-под пирога, брошенная на диван сумка, несколько заброшенных коробок с вещами, перевезенные из квартиры шкафчики, обмотанные пленкой.

— Это где-то наверху, — шепчет она и кивает в сторону лестницы.

Половицы скрипят под ногами, когда они поднимаются наверх. Тейт иногда оборачивается, как будто проверяя, не затащили ли Вайолет в какую-нибудь очередную скрытую от глаз кладовку, и ей приходится одобрительно кивать головой, чтобы показать, что все в порядке. Перед глазами все время проносится лицо папиного обгоревшего дружка, и она почти готова увидеть его, стоящим в одной из комнат с канистрой бензина в руках.

Но он не появляется — и, когда они поднимаются на второй этаж, в темноте коридора Вайолет замечает открытую дверь в бабушкину комнату. Луна на улице светит так ярко, что сквозь окно комнаты ее белый свет выливается через дверной проем. Она машинально идет туда, уже понимая, что случилось.

Тяжелый бабушкин шкаф лежит на полу, растянувшись на битом стекле, выпавшем от удара из его фасада, и вывалившихся из него книгах. Вайолет подбегает, широкими от страха глазами осматривает комнату, но больше ничего и никого в ней не находит. Кровать с пропитанными пылью простынями, картинки на стенах, плотно закрытое окно — больше ничего не поменялось.

Они с Тейтом переглядываются — он подходит ближе и присаживается на корточки, касается битого стекла.

— Какого черта здесь произошло? — Вайолет обнимает саму себя руками, отходя чуть дальше от дверного проема.

— Мы разберемся. Наверное, это просто случайность.

— Случайность?! Этот урод сегодня долбился ко мне в дом, а ты называешь это случайностью?

— С чего ты взяла, что это он?

— А как еще это можно объяснить? Это комната была закрыта, Тейт! Я ее закрывала!

Стоит ей выкрикнуть последнюю фразу, внизу опять начинают колотить в дверь. Вайолет кажется, что от смятения и страха она теряет рассудок. Она резко поворачивается назад, спиной налетая на стену, и сильнее сжимает руки на предплечьях, чувствуя, как сильно заводится сердце с каждым новым ударом внизу.

Тейт спускается первым, и Хармон страшно идти за ним, но в какой-то момент она чувствует, как ее окатывает злость и раздражение от того, что с ней сейчас происходит, и она, широкими шагами пересекая коридор и гостиную, резко толкает дверь, встречаясь взглядом с Констанс.

— Скажи мне, что Эдли у тебя, — цедит сквозь зубы женщина, явно теряя терпение. Вайолет молчит. — Чертова ты стерва, ответь мне хоть что-нибудь!

На стене прихожей мерно тикают часы, показывая половину первого ночи. Вайолет уложила Эдли спать полтора часа назад.

Chapter Text

Вайолет запоминает, как бешено светятся заплаканные глаза Констанс, когда та хватает ее за плечи, чуть ли не поваливая на землю. Тейт отталкивает ее, и женщина валится назад, тихо всхлипывая, как будто обжигаясь о его касание, и оседая на пол. Она была все в той же одежде, в которой Вайолет видела Констанс в последний раз, и ее солнечные очки с тонкими душками сейчас лежали рядом с входной дверью, треснув на одно стекло. Вайолет хочется, чтобы крики прекратились, и она как окаменевшая оборачивается к Тейту, который тяжелым взглядом прожигает мать.

— Эдли нет в комнате, Тейт! Она сейчас одна! Вы, мать вашу, бросили ее!

— Успокойся ты, — раздраженно кидает он, подходя к женщине ближе и за локоть поднимая с земли. Тейту как будто гадко ее касаться. — Это я предложил оставить Эдли одну. И я поеду и найду ее. А ты перестанешь кричать перед всей улицей.

— Не говори мне, как себя вести, выродок, — цедит она, дрожащими руками одергивая юбку платья. — Иди и найди ее, иначе я засужу эту мелкую потаскуху вместе с ее мамашей, — Констанс бросает дикий взгляд на Вайолет и отворачивается, медленно ковыляя в сторону соседней двери. — Утром я пойду в полицию.

Они остаются вдвоем, и только сейчас Вайолет начинает казаться, что она наконец ощущает реальность такой, какой она была раньше. Крики Констанс на удивление отрезвили ее, и происшествие с шкафом уже не вызывало такого удушающего страха, как было поначалу. За любой случайностью на самом деле стоят человеческие руки — из плоти и крови, и осознание того дает призрачное успокоение.

— Я поеду с тобой, — негромко говорит она. — Я оставила Эдли одну.

— Не говори ерунды, Вайолет. Эдли все равно бы ушла, если бы захотела. Ты бы не просидела с ней всю ночь.

— Я все равно не хочу оставаться здесь одна, — она приподнимает брови, как бы напоминая про рухнувший непонятно от чего шкаф. — Поехали.

Тейт без слов, не нехотя кивает ей и выходит. Вайолет накидывает на себя кофту и идет следом. На улице уже холодно. На газоне скопилось немного сухих листьев, и ее шаги тихо шуршат, пока она выходит к выезду на дорогу. Тейт сидит за рулем темно-серого Шевроле и нервно сжимает руль машины.

— Ты знаешь, куда она могла уйти?

— Здесь останавливается только один поздний автобус. Эдли часто ездит на нем с мамой, так что я догадываюсь, где она могла в итоге оказаться.

— Поделишься?

— Увидишь.

Они едут в молчании. Вайолет сонными глазами разглядывает знакомую улицу, по которой часто бегала в детстве, когда родители отводили ее к бабушке на выходные. Все помнится весьма смутно — все десять лет, как бабушки не стало, она почти не приезжала сюда. Иногда бывала у нее на кладбище, но пустующий дом стал серой зоной для посещений. Ей не хотелось лишний раз натыкаться на воспоминания, светлые и приятные, хотя и не имеющие ничего общего с новой действительностью.

Смутно, по цвету стен и форме окон стоящих неподалеку домов, она вспоминала людей, которые в них раньше жили, и как бабушка махала им рукой при встрече, по долгу болтала через забор о чем-то неважном и морщила нос, покрытый паутинками морщин, когда была чем-то недовольна. Все всегда говорили Вайолет о том, как она похожа на нее, и раньше это ее немного смущало, а сейчас удивляло — почему так вышло, что она походила на бабушку, а сходство с матерью и отцом было практически незаметным.

Постепенно дома с темными окнами начали сменяться более оживленными районами, где еще были слышны разговоры и играла музыка. Тейт немного сбавил скорость и начал вглядываться во дворы открытых баров и круглосуточных магазинов с горящими вывесками. Вайолет нервно прикусила губу, словно предчувствуя что-то неладное — ей было неуютно находиться среди пьяных байкеров, сбивающихся в стаи на своих полуразвалившихся байках, и укуренных придурков в узких джинсах.

— Эдли бывала здесь раньше? — спросила Вайолет, осматриваясь по сторонам.

— Мамин бывший дружок часто здесь ошивался. Она иногда таскала Эдли с собой, — Тейт тяжело вздыхает, наконец останавливая машину. — Давай выйдем.

Вайолет становится мерзко от липкого и покрытого высохшими пятнами асфальта. В воздухе пахнет еще летней духотой, сигаретами и мусором из перевернутых баков. Тейт хлопает дверью машины и кивает ей в сторону ближайшего поворота за угол. Они заходят в немного темный и пустой переулок — в конце виднеется свет из какого-то бара и слышится громкий, грубый смех.

Тейт идет первым, и его силуэт становится совсем темным из-за огней впереди. Он пугает Вайолет. Вдруг она вспоминает, что совсем его не знает, что все, связанное с ним — этот дом, его семья, Эдли, воспоминания о бабушке — становится гнилым изнутри, испорченным. Он всегда оказывается рядом и спасает ее, как будто выжидает подходящую минуту, чтобы протянуть руку, за которую она без сомнений ухватится. Вайолет интересно наблюдать за ним, перебрасываться колкими фразами, потому что все как будто превращается в водоворот мыслей и смешков, когда они разговаривают, но каждый раз одновременно с этим ей начинает казаться, что он контролирует все, что творится вокруг. Все же, кто может лучше всех обходить ловушки — тот, кто их расставляет?

Он оборачивается к ней, и в его глазах и выражении лица, выступающим из темноты, она видит что-то непонятное. Какую-то слепую уверенность, которая заставляет ее замереть на месте.

— Все в порядке? — его голос эхом отскакивает от стен.

— Да.

— Не бойся, Вайолет. Я не дам тебе навредить.

Ей не хочется разговаривать. Тейт идет рядом, иногда поглядывая на нее сверху вниз, но она не оборачивается. Скорее бы отыскать Эдли — если она здесь — и вернуться домой. Запереться изнутри и хотя бы немного успокоиться.

Они подходят к бару в конце переулка. Рядом со входом, на креслах из набора садовой мебели обжимается какая-то парочка, и Вайолет пристыженно старается отвести взгляд в сторону от их неопрятного поцелуя. Тейт ограничивается коротким «пойдем», толкая дверь и заходя внутрь под звон стаканов в баре.

Внутри горит приглушенный свет, и по посетителям за столиками Вайолет понимает, что сюда в основном ходят любители старого Голливуда — все вокруг отделано темным деревом, на стенах висят фотографии Лос-Анджелеса 50-х, в углу стоит потрепанный джук-бокс, с усилием, но еще работающий и крутящий одну из пластинок с полки над ним.

— Привет, Тейт и..? — обращается к ним мужчина за баром. Вайолет оборачивается и пробегается по нему глазами — небрежно зачесанные назад седые кудрявые волосы, отглаженная белая рубашка с мокрым пятном на левом рукаве и черная жилетка, застегнутая на одну пуговицу.

— Вайолет.

— Красивое имя, — он любезно улыбается, на мгновение отворачиваясь к шкафу с выпивкой и тут же возвращаясь обратно.

— Привет, Френк, — Тейт подходит ближе, облокачиваясь на барную стойку.

— Твоя мать сегодня не заходила, ничем не могу помочь.

— Я ищу Эдли.

— Эдли? — он удивленно вскидывает брови, отставляя бутылку с виски в сторону. — Что-то случилось?

— Она ушла из дома. Уже поздно, надо ее найти.

— Проверь у черного хода. При мне она еще ни разу не заходила сюда вместе с матерью. Обычно я нахожу ее у подсобки и отвожу в зал к Констанс, — он задумчиво поджимает губы. — Но я не выходил из-за стойки уже часа три, не могу сказать. Сегодня на поставках стажер.

Вайолет переглядывается с Тейтом. Он переводит глаза на темный угол в конце зала и отлипает от барной стойки. Френк кивает на его задумчивое «спасибо» и возвращается к работе, краем глаза следя за ними.

У подсобки темно и тихо, кто-то стоит у черного входа и тихо болтает по телефону. Тейт дергает за ручку двери и она открывается. Он заходит внутрь, но Вайолет ничего не видит. Она идет следом и, переступая порог комнаты, рукой пытается нащупать выключатель света. Тейт подходит к углу кладовой, и, когда выключатель щелкает под ее пальцем, комната озаряется светом — Вайолет видит Эдли.

Ее блузка разорвана, а правая туфля валяется у головы. Тейт замирает на мгновение, а потом падает на колени рядом, хватаясь за ее плечи и опуская лицо ближе. Эдли сонно приоткрывает глаза, когда он ее касается, и пьяно улыбается, как будто все еще во сне.

— Тейт? Это ты?.. — ее голос звучит тягуче и плавно, она посмеивается, когда глядит на него.

— Кто с тобой это сделал?

— Те-ейт, все хорошо, — она касается его щеки ладонью и широко улыбается. — Я красавица? Правда?

Эдли громко смеется. Вайолет кажется, что ее сердце куда-то проваливается. По спутанным волосам, по смазанной на губах алой помаде, которая так похожа на ту, что она украла для нее из маминой комнаты, по порванным колготкам и пьяному, глубокому смеху, который походит на отчаянные попытки глотнуть побольше воздуха, она начинает видеть в Эдли то потаенное, что ее мать пыталась скрыть за блузками и платьями с белыми отглаженными воротничками.

— Нам надо увести ее отсюда, Тейт, — Вайолет начинает казаться, что ее сейчас стошнит, но она подходит ближе, и рассеянный взгляд Эдли цепляется за нее.

— Ты, черт возьми, можешь просто сказать, кто это был? — Тейт сильнее сжимает ее плечи, и Эдли устало запрокидывает голову.

— Я хочу домой, Тейт, поехали домой. Я обещала Вайолет не выходить из комнаты.

Она вешается на его плечи, и ему ничего не остается кроме того, чтобы обнять ее. Он опускает голову, прячась в ее длинных густых волосах, и всхлипывает. Вайолет растерянно подходит ближе и присаживается рядом, гладя Эдли по спине. Она помогает ей подняться и застегнуть блузку, поправляет юбку, чтобы прикрыть порванные колготки. Тейт выходит в бар, чтобы поговорить с Френком. Сидя среди картонных коробок со стеклянными бутылками на полу и обнимая Эдли за плечи, Вайолет постоянно озирается по сторонам, словно боясь, что этот урод выползет из стены или дальнего угла. Наверное, Эдли даже не понимает, что произошло.

— Тебе больно, Эдли? — спрашивает она, гладя ее по полечу.

— Нет. Да. Я не... не понимаю.

— Завтра мама отведет тебя в больницу.

Аделаида морщится, как будто выпила с ложки горький сироп от кашля.

— Не люблю больницы.

Они едут домой в молчании. Эдли спит на заднем сидении, тихо посапывая, а Тейт крепко, до белых костяшек сжимает руль, разгоняясь до пугающей скорости. Хармон вжимается в кресло сидения и, высунув руку из окна, пальцами играет с ветром. Часы показывают три ночи, и ее веки почти полностью смыкаются, когда они подъезжают к дому.

Тейт несет Эдли до двери. Вайолет замечает, как в одной из спален их половины дома наверху горит свет. Констанс выбегает на улицу, перенимая дочь в свои слабые руки. Эдли сползает, ее юбка небрежно задирается, и Констанс замечает порванную одежду, отчего из ее груди вырывается сдавленный и хриплый вздох. Она не говорит ни слова, только озлобленно сверкает глазами и скрывается за дверью.

— Не вини себя в том, что произошло, — говорит Тейт, когда Вайолет подходит к своей двери. — Эдли наивная. Я должен был ее защитить.

— Я просто хочу спать, Тейт.

Вайолет хватается за ручку двери, и он грустно улыбается ей, поднимая руку вверх в знак прощания. Ее все не покидает ощущение того, что он переполнен болью и ненавистью, граничащими с чем-то безумным, и она находит этому подтверждение в его глазах — темных, глубоких, беспощадных, жаждущих чужого страдания.

***

Вайолет встает ногами в горячую воду. Они как будто загораются в первые секунды, но потом кожа привыкает, и она медленно садится на белое дно ванны, руками хватаясь за холодный бортик. Жгучее, обжигающее чувство расползается по всему телу, но уже спустя мгновение наступает расслабление — она откидывается назад, ее волосы скользят по плечам и, касаясь воды, как будто оживают, становясь похожими на мерно плавающие у поверхности водоросли.

Холодное, одинокое утро. Вивьен вернулась домой около девяти часов. Она выглядела посвежевшей — с пылающими то ли от холода, то ли от выпитого вместе с тетей Джил накануне вечером вина щеками. Она заглянула к Вайолет, поцеловала ее в висок. От нее пахло привычными сладкими духами и блеском для губ, а еще холодом с улицы, перемешавшимся с ароматизатором из их машины. Потом Вивьен ушла греметь посудой на кухне, а Вайолет осталась у себя. В комнате было тихо, темно и прохладно. Это утро было похоже на все те дни, после которых просыпаешься с тяжелой головой, кое-как вылазишь из постели и долго держишь руки под струей горячей воды в ванной.

Вайолет очень хочется согреться, и горячая вода, завернувшая ее во внутрь себя, на миг успокаивает. Яркий свет от лампочки в потолке слепит глаза, а Хармон вытягивает ноги вперед, рассматривает их. Покрасневшие от жара колени, лодыжки с мелкими синяками, которые появились неясно когда и от чего. Иногда эмоции накрывали Вайолет с головой, и она казалась самой себе хрупкой, невесомой, сломленной. В такие моменты хочется сжаться в комок, притянув колени к подбородку, и просто тихо дышать, прерываясь на плач.

Слезы льются по щекам, подбородку, стекают вниз по ключицам, а потом добегают до воды и растворяются в ней. Вайолет физически чувствует, какими тяжелыми становятся веки и как опухают и краснеют ее глаза. Ей страшно. Страшно за Эдли, наверное, до сих пор лежащую в своей постели в том самом ночном платье, которое Вайолет на нее надела и ушла, бросила ее одну. Если бы она осталась, это утро не было бы таким пустым, тяжелым и громоздким. Чувство вины съедало Вайолет изнутри, и меньше всего ей хотелось говорить об этом со своей матерью. Хотелось проглотить все мысли об этом, засунуть их в дальний ящик и никогда не открывать. Хотелось обнять Эдли и пролежать с ней на кровати весь день. Но она не могла себе этого позволить — Вайолет было стыдно, и страшно, и мерзко.

Она тянется к полке у раковины. Приоткрывает нижний ящик, наощупь находит мелкий коробок с лезвиями, ставит его на бортик ванны. Вайолет изучает его несколько секунд, прежде чем открыть и достать то, что ей нужно.

Она привыкла резать себя. Так уходят гнев, грусть и уныние. Когда лезвие касается руки, в голове не остается ничего. Серая пустота и мысли лишь о том, когда остановиться. Слезы перестают капать, вода окрашивается красными каплями, одна за другой стекающими по руке до локтя. Потом она поднимается, смывает с себя грязную воду и выходит.

Вивьен радостно машет с кухни, стоит ей показаться на лестнице. Она начинает о чем-то рассказывать, но Вайолет не слушает. Все как будто исчезает. Единственное, к чем возвращаются мысли — это саднящие раны на запястьях, которые она предусмотрительно забинтовала и спрятала под длинными рукавами. Погода располагала.

— …и с завтрашнего дня ты сможешь пойти в школу, — заканчивает Вивьен, и только теперь Вайолет улавливает в ее голосе те самые знакомые интонации, просыпающиеся в моменты, когда ее мать хочет проявить строгость воспитания.

— О чем ты? — переспрашивает Вайолет, пытаясь уловить нить разговора.

— Школа, Вай, я про нее. Ты пропустила уже неделю с этим переездом. Я отнесла документы сегодня с утра, — она отвлекается на мытье овощей, резко включая воду из крана. Вайолет морщится. — Ты меня вообще слушаешь?

— Слушаю-слушаю. Просто я думала…

— Ничего не знаю, Вайолет. Это твой последний год. Хочешь завалиться перед самым выпуском?

— Ты же знаешь, что этого не будет.

Вивьен тяжело вздыхает и выключает воду.

— Знаю, солнышко. Просто хочу держать под контролем хоть что-то.

Ей больше не хочется тут находится. Вайолет говорит, что вернется к завтраку позже, и поднимается наверх. Со второго этажа еще слышно, как Вивьен смотрит какое-то телешоу по ноутбуку, и эти звуки хоть немного, но успокаивают.

Она бредет к двери в комнату, когда ее глаза находят окно в конце коридора. В голове сразу всплывают воспоминания о вчерашнем дне, Тейте, показывающем ей свои находки с чердака, а потом — и об ужасном грохоте, который ее так напугал. Вайолет оглядывается назад, чтобы убедиться, что мать занята своими делами, а потом тихо двигается к дальней комнате. Она все еще не понимает, как относиться к событиям прошлого вечера, но кто-то явно постарался, чтобы сбить этот громоздкий шкаф на пол, а потом скрыться. Ей мало верилось в то, что это могло быть случайностью.

В комнате пыльно и немного душно. Вайолет закрывает дверь и открывает окно, чтобы впустить свежий воздух. Идет дождь, и через открытую створку в комнату врывается холодный, влажный ветер. Она возвращается к шкафу.

Книги, выпавшие из него, были старыми — такие обычно хранятся в библиотеках, и на их форзацах можно найти списки тех, кто их когда-то брал. Вайолет нравились такие старые издания. Можно было ощутить себя причастной к чем-то большему.

Было много классических романов. Еще нашлось несколько книг с рецептами, пара изданий по мануальной терапии, а также множество, множество сборников сочинений. Вайолет присела на кровать, чтобы рассмотреть все детальней.

У бабушки всегда был вкус. В книгах, в одежде, в жизни в целом. Она любила классические фасоны в одежде и в свои восемьдесят три красилась перед каждым выходом в город. Вайолет отчетливо помнила, как она завивала свои седые волосы, курила, когда думала, что внучка слишком занята беготней во дворе, читала книги, сидя за кухонным столом и сложив ногу на ногу с пепельницей под рукой. Но роднее всего бабушка была утром — с волосами, собранными в непонятный хвост, в мятой пижаме и кардигане лимонного цвета, который она надевала исключительно к завтраку. Вайолет сильно скучала.

Ей нужно было разобраться с бардаком в комнате, и совсем не хотелось втягивать в это маму. Вайолет точно знала, что бабушка и все, что с ней связано, до сих пор больно отзывалось для Вивьен, и пока оставалось лишь надеяться на то, что она не решится наведаться в эту комнату до того, как все будет убрано. Однако, среди первоочередных задач был разговор с отцом. Вайолет было жутко от одной только мысли, что кто-то смог пробраться сюда, и среди подозреваемых прежде всего стоял изуродованный приятель Бена. Нужно было найти ключ от комнаты и запереть ее, пока все не решится.

Пока она решила разложить все выпавшее по стопкам и освободить пол. Хармон составляла книги на кровати и на стоящих рядом тумбочках, аккуратно разглаживая смявшиеся страницы, иногда находя книги с бабушкиными отметками и подчеркиваниями. Было приятно их касаться, читать названия, разглядывать обложки. В детстве все это казалось незначительным и неинтересным, но теперь как будто давало ей шанс опять поговорить с бабушкой, вспомнить ее голос и выражение лица, когда Вайолет задавала много глупых вопросов. Познакомиться заново. Она знала ее только ребенком и, конечно, не понимала обид Вивьен, которые та хранила по отношению к своей матери столько лет, не понимала ее настоящего характера. Все, что Вайолет помнила, было детским воспоминанием о любви — теплой и принимающей. Большего ей разглядеть не удалось.

Когда она взяла в руки очередную потрепанную книжку в мягком переплете, из нее вдруг выпали исписанные ручкой листы. Почерк был плотным и сбивчивым, отчего Вайолет не смогла не обратить на них внимание. Подняв их с пола, она вскользь пробежалась по написанному глазами.

«и был как-то странно перекошен глаз. Я видела его раньше, когда брат завозил его в дом в инвалидной коляске. Мать за ним не ухаживала, у него были длинные, спутанные волосы. И я разглядела синяки на руках. Его били, я слышала, как он кричал. Не помню, что именно. Он плохо разговаривал. Если бы ты знала, как мне было его жаль, Сьюзи. Если он тоже ушел и теперь кричит на чердаке, как мне помочь ему? Можешь ли ты ему помочь? Могу ли я тебя об этом просить? Мне легче, когда я знаю, что ты все-»

Вайолет нахмурилась, обращаясь к записи снова. Мальчик, перекошен глаз, кричал. Сьюзи. Лист был исписан вплотную, и мысль писавшего прерывалась так же резко и запутанно, как начиналась. Она развернула саму книгу, и тогда поняла, к чему эти личные записи. В ее руках был дневник. Вайолет никогда не писала дневники сама. Ей было не по себе от мысли, что кто-то может вот так ворваться в ее личные рассуждения, просто перелистав страницы. Но, судя по тетради, которая теперь оказалась у нее в руках, бабушка явно относилась к этому иначе.

Пролистав дневник, Вайолет заметила, что почти все было исписано вплотную. Пока с этим было некогда разбираться, и Хармон быстро сунула разлетевшиеся листы обратно в дневник, надеясь, что позже сможет разобраться что к чему. Она сунула тетрадь в карман кардигана, с каким-то особым волнением оглядывая комнату еще раз. Все в голове перемешалось из-за новой находки, и ей хотелось поскорее закончить с уборкой и уйти к себе, потому что теперь находиться здесь стало еще неуютнее.

Нужно было позвонить отцу. Чтобы он убрал там, где наследил его сумасшедший дружок.