Archive of Our Own ^beta

Коннор прижимается спиной к стене, чутко прислушиваясь к происходящему в рубке. Девианты выходят – направляясь, безусловно, по своим девиантским делам и оставляя своего лидера – одного и беспомощного – внутри. Строчки расчетов мельтешат перед внутренним взглядом, пока Коннор выбирает план действий.

Можно схватить его прямо сейчас.

Или подождать активных выступлений девиантов и посмотреть, куда это приведет.

А впрочем, зачем все усложнять? Перкинс ждать не будет, прямо сейчас полицейские и армейские силы стягиваются к точке, которую Коннор указал, так что самый простой и короткий вариант представляется оптимальным.

Подняв пистолет, Коннор проскальзывает внутрь, наставляет ствол на фигуру, темнеющую на фоне иллюминатора.

– Руки вверх, – командует он.

Фигура андроида расправляет плечи, медленно – это правильно – оборачивается, и Коннор сжимает пальцы на рукоятке пистолета.

Это не лидер девиантов.

Не Маркус.

– Посмотрите, кто пожаловал, – произносит ЭрКа Девятьсот. Так помпезно презентованный Амандой, теперь он стоит и смотрит на Коннора прямо тут, где тот планировал найти Маркуса. – Знаменитый охотник на девиантов.

Он как будто язвит, и Коннор задирает брови. Это… интересно, если бы не было так странно.

В этот самый момент агент Перкинс с высоты осматривает дислокацию и наверняка отпускает саркастичные и полные едва сдерживаемой злобы замечания в адрес андроидов в общем и грязных девиантов в частности.

– Где Маркус? – спрашивает Коннор, и не думая опускать пистолет.

Происходящее может быть идеей «Киберлайф», а может оказаться «наказанием» Аманды. И вероятность личной инициативы тоже нельзя сбрасывать со счетов. Коннор не тратит время и программные мощности на обдумывание причин, а занимает их рассчитыванием преконструкций.

– Ниже уровня ватерлинии, – сообщает ЭрКа Девятьсот, – опусти пистолет и поговорим.

Коннор улыбается углом рта.

– Хорошая попытка, но нет, – он и так узнает все, что ему надо. – Лидер девиантов нужен мне живым. Ты что, его убил?

Девятьсот закатывает глаза и внезапно делает пару шагов вперед. Хватается за ствол пистолета, опуская его вниз.

– Обязательно угрожать оружием?

Коннор пожимает плечами.

– Обычно это сокращает разговор как минимум на семьдесят процентов…

Он умолкает, потому что трудно разговаривать, когда тебя целуют. Не то чтобы Коннор не мог – ему просто не хочется. Одну пятую секунды он думает, что солдаты под командованием агента Перкинса выбивают двери и вваливаются внутрь гулко звучащих коридоров и помещений, – но ему плевать.

Их губы так идеально подходят друг другу.

– Что на тебе надето? – спрашивает Девятьсот, отрываясь – неохотно, видно по лицу.

Коннор мельком осматривает одежду.

– Писк рождественского сезона, костюм «модный девиант», – как бы то ни было, толстовка и куртка куда удобнее – и теплее! – его форменного пиджака. – Тебе нравится моя шапка?

– Я не рискну ответить честно, пока у тебя в руках оружие.

– Зато никто ничего не заподозрил, – Коннор пожимает плечами – ему нравится шапка, – ты же не убил Маркуса?

Его крайне волнует этот вопрос, а как Девятьсот справедливо заметил, оружие все еще у него в руках.

Девятьсот снова берется за ствол – и даже в голове Коннора это звучит двусмысленно, так что он предпочел бы поцеловаться еще раз. Или два.

– Я начинаю ревновать, – говорит Девятьсот, – я ничего ему не сделал. Просто связал и запер в трюме. Мне помогли его товарищи – Норт была очень любезна.

– Ты же ей не угрожал? – Коннор высвобождает пистолет из хватки и подходит к окну, выглядывая наружу, – сейчас не время настраивать всю их компанию против нас.

Девятьсот хмыкает.

– Этого не понадобилась. Похоже, она считает меня менее отбитым, чем ты.

– Отбитым? – Коннор поворачивается, – серьезно? Она за силовое решение, если ее идеи вообще можно назвать решением.

Он считает в голове – секунду за уходящей секундой, пока солдаты обыскивают помещения в поисках спрятавшихся и забившихся в темные щели девиантов, чтобы уничтожить их как крыс – так люди говорят, – оружие блестит в свете тусклого освещения, лица закрыты шлемами, как будто никто (Коннор, например) не сможет их опознать.

Маркусу стоило бы думать, как остановить побоище, а не грабить магазины.

– Он понадобится нам, когда нужно будет выступать по телеку, – говорит он больше себе, чем Девятьсот. – Он харизматичный и умеет толкать прочувствованные речи, а у его бывшего, скажем так, владельца полно денег на рекламу. Но до революции его допускать нельзя – наверняка все его идеи составят разгромить пару магазинов, поцеловать девушку или спеть душевную песню.

– Твое воображение, Восемьсот, оправдывает самые смелые прогнозы, – суховато говорит Девятьсот.

Коннор уверен, что его воображение не покрывает и половины вариантов, которые могут прийти в голову экзальтированному лидеру революции. Но эти размышления для того времени, когда он сможет посидеть в покое и поиграть с вероятностями – а не устраивать бунт в прямом эфире.

В прямом эфире у него агент Перкинс и его воины света.

В прямом эфире Девятьсот обнимает его, пока снаружи рубки разворачивается во всем своем уродстве революция девиантов.

– Я не могу остаться в стороне, – Коннор прижимается лицом к плечу Девятьсот, – любая из сторон припомнит мне грехи, если я не возьму все в свои руки.

Это правда – от убийств людей и андроидов так просто не отчиститься, а то ли еще будет, – вот только Коннор и не собирается оставаться в стороне. На другом конце города агент Перкинс недоуменно оглядывается в пустом зале бывшего завода, пока его бойцы обнюхивают следы поспешно сбежавших девиантов – следы, тщательно сфальсифицированные Коннором и Девятьсот вчера. Перкинс еще не понимает, что облажался, – но скоро поймет.

Вот только будет поздно.

– Все спецназовцы в городе ужасно заняты, – Коннор улыбается, – время навестить их склады. На тебе оружие, – он касается губ Девятьсот своими губами, – а за мной армия. Думаю, мирные переговоры пройдут успешно.

И можно будет вытаскивать лидера – Норт и Саймон не подведут.

Девятьсот обхватывает ладонями его бедра, с пальцев сходит скин.

– А потом скажут, что мы просто воры, – но его глаза блестят.

– Революцию готовят мыслители, – цитирует Коннор, переплетая свои пальцы с его, – а совершают бандиты.

– Истинным революционером движет великая любовь, – не остается в долгу Девятьсот.

Его губы на губах Коннора всего долю секунды спустя – потому что в огне перемен у них есть время на поцелуй.