Archive of Our Own ^beta

Chapter Text

Первое подозрение, что с детьми, которых скинули на Какаши, что-то не так, появилось, когда он прибыл в академию с опозданием на три часа. Во-первых, розоволосая гражданская девочка, отработанным движением руки, окунает кунаи в различные жидкости, которые, как он предполагает, были различными ядами, при этом дружески беседуя с двумя мальчиками. Во-вторых, одиночка-мститель-отступник-угроза прислонился к ногам Наруто, его голова практически лежала на коленях блондина, в то время как сам Наруто ловко заплетал и расплетал волосы Учихи.

Это было… неожиданно. Где обещанная фанатка, которая сосредоточена больше на Саске, чем на искусстве ниндзя? Как Наруто мог сидеть так спокойно, когда должен был состоять из неукротимой энергии? Почему травмированный Учиха был таким… милым и… мягким на вид, когда в его досье говорилось, что он настолько на перепутье, что, возможно, никогда не поймет ценность ничьей жизни, кроме своей собственной?

А потом, когда они начали знакомство…

— Харуно Сакура, медик-ниндзя. Я люблю читать и ходить на горячие источники. Ненавижу зомби, — все трое детей поморщились, — и когда люди не слушают доктора и пытаются сбежать из больницы через окно…

Это кажется немного личным, думает Какаши, чувствуя себя странно пригвожденным ее широкими глазами цвета морского стекла.

— …и мои цели — превзойти Цунаде-шишоу и овладеть навыками прополки.

Прополка? Какаши моргнул. Это… странно.

— Узумаки Наруто, специалист по тайдзюцу и будущий хокаге! Люблю садоводство и делать печати! Ненавижу кроликов, — двое других детей кивнули в знак согласия, как будто это было разумно, — и войну. Мои цели — стать достаточно сильным, чтобы защитить всех моих драгоценных людей и уничтожить по крайней мере две крупные террористические организации.

— Это, ах, очень мило, — пробормотал Какаши, потому что он не уверен, что может сказать на это что-то еще.

— Учиха Саске, ниндзюцу. Мне нравятся мечи, добе…

— Теме, это неловко!

— …и помидоры. Я не большой поклонник луны, — все трое детей, как один, задрали головы и уставились на небо, нахмурившись, хотя было еще светло и луна еще не взошла. — Мне также не нравится, когда люди действуют ради общего блага и не заботятся обо всем сопутствующем ущербе, который наносят на этом пути. Мои цели — убить определенного человека и выйти замуж за Наруто.

Наруто стал ярко-красным, но, что примечательно, не протестовал, кроме смущенного: «теме!»

Ками, Какаши недостаточно платили за это.

От этого все не стало менее странным.

Убежденный в том, что прошлой ночью он испытал какую-то странную галлюцинацию, Какаши прибыл на тренировочную площадку для теста с колокольчиками, чувствуя себя немного более чем готовым иметь дело со своей командой. Они не могли быть такими странными и тревожными, как он думал — им было всего по двенадцать. И что, если они все вместе, казалось, ненавидели луну, кроликов и зомби? Что в них могло быть чем-то жутким и странным?

Кроме того, если они не смогут пройти тест с колокольчиком, тогда это не имело бы значения.

Они прошли. Они прошли так хорошо, что Какаши обнаружил себя связанным и висящим вниз головой на дереве с печатью, приклеенной к задней части шеи, которая отрезала ему доступ к чакре.

— Мы прошли, сенсей? — спросила Сакура, искрящаяся очарованием, как будто она не пронзила его дотон-дзюцу всего десять минут назад.

— Да, сенсей, мы смогли пройти этот тест? — Саске с самодовольной ухмылкой покачал колокольчиками на кончике пальца. Он был говнюком, понял Какаши.

На самом деле, они все были говнюками. Маленькие дерьмовые ублюдки. Неотесанные гоблины. Исчадия ада. Если не Сакура, которая буквально меняла ландшафт поля под ногами Какаши, то тогда Саске размахивал мечом, потрескивающим молниями, и оба они незаметно подталкивали его к сотне теневых клонов Наруто, все из которых были настолько быстрыми, что он едва мог отследить их даже с шаринганом.

Что. За. Черт.

— Да, — сказал Какаши, вздыхая. — Вы прошли. А теперь отпустите меня.

— ДА! — Наруто кричал, даже когда один из его клонов опустил Какаши на землю. — ПРАЗДНИЧНЫЙ РАМЕН!

Сакура и Саске закатили глаза, но в этом была явная нежность. Как будто они привыкли к громкости и энергии Наруто. Как будто они имели дело друг с другом в течение многих лет.

Но никакой информации об этом не было в их файлах: Саске должен был избегать всех, у Наруто не должно было быть друзей, а Сакура должна была ненавидеть Наруто и быть одержима Саске.

Казалось, что Какаши нужно будет поговорить с их преподавателем академии. После того, как поговорит с Хокаге, конечно.

— Команда 4?

— Провалились и возвращаются в академию.

— Команда 5?

— Потерпели неудачу. Возвращаются в гражданскую жизнь.

— Команда 6?

— Потерпели неудачу. Двое возвращаются в академию.

Последовала пауза, а затем Хокаге спросил:

— Команда 7?

— Прошли.

Каждый человек в комнате повернулся, чтобы посмотреть на Какаши.

— Ты… пропустил Команду 7? — медленно спросил Хирузен.

— Я должен был. Думаю, что они могли бы охотиться на меня ради развлечения, если бы я их провалил.

Еще одно долгое, долгое молчание.

— Ах. Ладно. Команда 8?

На самом деле выпивка казалась единственным способом справиться с этим. И Какаши планировал посмотреть, сможет ли он выжать информацию из Асумы и Куренай об их генинах. Может быть, дело было не только в его команде. Возможно, весь этот выпуск был полон безумных детей, учитывая, что большинство из них были наследниками кланов.

— Хината очень застенчива, — поделилась Куренай. — Думаю, она хорошо поладит с мальчиком Абураме, Шино, но я беспокоюсь о том, что Киба затмит их. По сравнению с ними он такой громкий.

— Та же проблема с Ино, — сказал Асума. — Она громкая и напористая, и совершенно грубо обращается с мальчиками. Шикамару слишком ленив, чтобы приложить какие-либо усилия, чтобы дать отпор, хотя его интеллект делает его идеальным лидером команды. А Чоджи… — Асума вздохнул. — …я думаю, он похож на Хинату. Тихий. Застенчивый. Не очень уверен в себе.

Они оба повернулись к Какаши, брови Куренай поднялись.

— Как насчет твоей команды? У тебя такие смешанные личности. Бьюсь об заклад, у тебя та же проблема, когда Наруто кричит на других.

— Да, но не забывай, что у там также есть Сакура, — добавляет Асума. — И она одна из подруг Ино. Может быть, она такая же.

Да… Какаши начал думать, что у его команды определенно не было тех же проблем, что и у других.

— Наруто громкий, — соглашается Какаши, пожав плечами. — А Сакура любит командовать. Но я еще не видел борьбы за власть.

На самом деле все было скорее наоборот: Наруто был явным лидером, выдвигая широкие идеи, которые Сакура и Саске затем совершенствовали в практические планы. И все трое работали идеально синхронно, как будто между ними есть телепатическая связь, как будто они могли читать намерения и движения друг друга с первого взгляда и не нуждались в словах, чтобы легко приспособиться к изменениям в плане.

Какаши тренировал команды АНБУ с меньшей координацией.

— Дай им время, — говорит Асума, как будто передавая великую мудрость. — Я уверен, что межличностные проблемы вспыхнут через день или два.

Какаши кивнул и позволил разговору перейти на другие темы, но он не был склонен верить Асуме на слово. Очевидно, что собственная команда этого человека не была и вполовину такой неприятной — или наполовину такой безумной — как у Какаши. Казалось, он был сам по себе.

Chapter Text

Тазуна знал, что все будет плохо. Возвращение в страну Волн, несмотря ни на что, будет проблемой, а у него не было денег, чтобы получить надлежащую, высокоуровневую защиту. Но это была Коноха, и он подумал…

Что ж. Он предполагал, что его не будут сопровождать дети и какой-то сутулый извращенец.

Тазуна умрет, мост никогда не будет построен, его дом будет задушен голодом, нищетой и смертью, и он будет мертв. Ками, и дети, наверное, тоже… они были такими маленькими. Розоволосая выглядела так, как будто рождена быть принцессой. Светловолосый мальчик был таким ярким, таким счастливым и невинным. Темноволосый был более серьезным, но Тазуна видел, как он держал за руку маленького светловолосого мальчика, прежде чем они встретились с ним у ворот.

Он собирался умереть, и он собирался утащить этих детей за собой в могилу, шиноби они или нет.

Тазуна понял, что их время пришло, когда позади него раздался крик, лязг металла, и, возможно, это сделало его трусом, но он не стал смотреть. Он не будет смотреть, как эти дети сражаются и терпят неудачу. Он просто дождется собственной смерти и будет молить о прощении в Чистых Землях.

Звуки боя быстро стихли. А потом стало тихо.

— Тазуна-сан, вы не ранены? — девочка наклонилась перед ним, ее руки светились зеленым, когда она с беспокойством смотрела на него.

Он моргнул. Затем снова моргнул, оглядываясь вокруг, оценивая окружающую местность. Двое взрослых мужчин — шиноби из Кири, судя по повязкам на их головах — были связаны цепями своего собственного оружия, выглядя так, будто не знали, как они оказались в этой конкретной ситуации. Над ними стоял темноволосый мальчик, одна бровь которого была приподнята, когда он смотрел на них сверху вниз. Блондин улыбался, несмотря на крошечное красное пятно на его щеке.

— Что…но… ты… как…

— Ма-а, Тазуна-сан, такие вещи просто случаются, — сказал седовласый сутулый извращенец, звуча совершенно смиренно. — Я считаю, что лучше не думать об этом слишком много.

— Нам, вероятно, следует поговорить о реальном ранге этой миссии, — произнесла розововолосая девушка, опасно прищурив глаза. Она улыбалась, но у Тазуны внезапно возникла мысль, что она вполне может разорвать ему горло этими зубами, если он не будет осторожен. — Чтобы больше не было сюрпризов.

Тазуна сглотнул. Возможно, он все равно умрет.

Когда Забуза заключил контракт с Гато, он знал, что есть шанс, что ему предстоит встретиться с другим ниндзя, которые будут охранять строителя моста. Он даже знал, что может столкнуться с кем-то могущественным, или что он может быть немного в меньшинстве — особенно, если строитель мостов обратился бы к Конохе; они, как правило, работали в команде — но в целом он не был слишком напуган.

Он был одним из семи мечников, это титул, которым он гордился, даже если Кири в последние годы скатывалась в глубокую яму, состоящую из дерьма. Было не так много людей, у которых хватило бы мастерства победить его.

Даже легендарный Копирующий ниндзя, учитывая, что этот человек был поставлен во главе трех маленьких сопляков, и это означало, что он будет отвлекаться во время боя. Отвлекаться настолько, что Забуза сможет нанести несколько хороших ударов. Отвлекаться настолько, что Забуза сможет поймать его в водную ловушку, когда он направит технику на генина.

(На самом деле он не был в восторге от убийства детей, но они были генинами, и даже если они не были опасны сейчас, однажды они такими будут. Лучше не оставлять потенциальную угрозу без внимания.)

— Не убивай… как насчет… нии-сан, я знаю… теме, — говорил блондин своим товарищам по команде, достаточно тихо, чтобы Забуза мог разобрать только каждые несколько слов. Конечно, не имело значения, когда они все равно скоро умрут.

Только когда он моргнул, блондин исчез вместе с темноволосым мальчиком, оставив только розоволосую девочку охранять строителя. Забуза фыркнул; ну, если она хотела умереть первой…

У него была всего секунда, чтобы заметить желтое пятно на периферии, почувствовать запах озона в воздухе, прежде чем он начал двигаться в основном инстинктивно, отклонившись назад как раз вовремя, чтобы удар освещенного молнией лезвия прорезался всего в нескольких сантиметрах от его носа. Это был темноволосый пацан, и он плавно двигался, чтобы продолжить свою атаку, быстро и резко, без лишних движений. Забуза оказался втянутым в бой на мечах, нанося мальчику удар за ударом, вынужденный размахивать Кубикирибочо все быстрее и быстрее, и это было… это было невозможно.

Забуза должен был быть более опытным фехтовальщиком. Он был по крайней мере на два десятка лет старше ребенка, которому было не больше тринадцати или четырнадцати. И все же Забуза не мог найти слабые места ребенка, чтобы использовать это преимущество, не мог найти лазейку — почему этот сопляк был так чертовски быстр? Как его контроль над молнией был настолько хорош, что она идеально скользнула по его клинку, не потратив ни унции чакры?

И почему Забуза чувствовал, что мальчик смеется над ним?

— Проверь! — крикнул темноволосый генин, даже не запыхавшись, какого хрена.

— Сенсей чист! — это была девушка, и Забуза потратил лишь долю секунды, чтобы признать, что ей каким-то образом удалось вытащить Копирующего ниндзя из водной тюрьмы и уничтожить водного клона Забузы без его ведома.

— Здесь все чисто! — крикнул блондин, спрыгивая с дерева, с большой темной шишкой на плече, длинные темные волосы волочились…

Хаку.

На долю секунды он застыл на месте — как блондин смог найти Хаку, как он смог подчинить его, был ли Хаку ранен или даже все еще жив — а затем у его горла хрустнуло лезвие.

— Не двигайся, — прошипел темноволосый, источая убийственное намерение, и Забуза послушался, потому что по какой-то причине сопляк еще не перерезал ему горло, хотя было совершенно очевидно, что он сделает это, если Забуза не подчинится.

— Да, Забуза-сан! Мы просто хотим поговорить! — блондин осторожно опустил Хаку, с той же заботой, которую он мог бы проявить к товарищу. — Гато — кусок дерьма.

Генин, держащий меч у его шеи, фыркнул.

— И он не собирается тебе платить. Меркантильный ублюдок.

— Откуда ты это знаешь? — не то, чтобы Забуза был бы особенно удивлен. В этом человеке было что-то грязное, и, кроме того, Забуза никогда не доверял заказчикам. Это был бы не первый случай, когда кто-то пытался заставить его уйти без зарплаты.

— Такой жадный человек не расстается со своими деньгами так легко, — объяснил блондин, пожимая плечами. — Ты уже встречал парней наподобие него, ты встречал многих из них.

Справедливо.

— Вот наше предложение, — говорит темноволосый, слегка отводя меч от шеи Забузы, давая ему небольшую передышку. — Ты помогаешь нам убрать Гато, вывести всю эту операцию из страны Волн и забрать пятьдесят процентов всех ликвидных активов, которые у него есть.

Это была заманчивая сделка: отделаться от Гато и забрать его деньги одним махом. Но…

— Коноха действуют на репутацию, парень. Никто другой не возьмет меня на работу, если я известен тем, что убиваю своих работодателей, вы этого не учли?

Светловолосый мальчик фыркнул.

— Но тебе не придется долго быть ниндзя Конохи. В Кири революция, и я знаю, что Теруми Мэй не отказалась бы от лишнего меча, — он кивнул в сторону Хаку. — И я знаю, что у нее нет проблем с родословными способностями, поскольку она сама обладает похожей.

Забуза резко вдохнул. Как, черт возьми, эти дети могли узнать об этом? Чем там в Конохе кормят своих детей?

(Его мысли кружились со скоростью мили в минуту. Мэй будет жесткой, но справедливой, и она примет их обоих, вероятно, зная, что они оставили Кири только из-за необходимости обезопасить себя и несогласия с тем, как все было устроено при Ягуре, и…

Она была Каге, которого он мог поддержать. Временами она могла быть странной, если он правильно помнил, но только в случае поиска своей любви, а не геноцида. И действительно, кто в Кири вообще был абсолютно психически устойчив?)

— Теруми Мэй, говоришь? — риторически спрашивает Забуза.

Светловолосый парень улыбается.

— Ты помогаешь нам, тебе платят больше, чем тебе дал бы Гато, и у тебя будет много денег, чтобы вернуться в Кири. Если это то, чего ты хочешь.

Забуза был поражен внезапным осознанием того, что этот ребенок опасен, возможно, даже опаснее, чем мальчик, все еще держащий лезвие у его шеи. Потому что с шиноби, который идет на тебя с мечом, дзюцу или даже с кулаками, ты можешь сражаться. Но шиноби, который пришел к тебе, предлагая то, чего ты хочешь больше всего, предлагая способ получить это, ничего не потеряв в свою очередь…

Как, черт возьми, Забуза должен был бороться с этим?

(И если все это окажется ложью, тогда ему придется вернуться и убить сопляков позже. Но он так не думал. Потому что им не было смысла обманывать его, учитывая, что они уже победили.)

— Ты заключил сделку, сопляк.

— Ваш режим тренировок для этих детей, должно быть, безумный, — хрипло комментирует Забуза. Было немного неловко разговаривать с Копирующим ниндзя после того, как он пытался его убить, но таков путь шиноби.

Единственный видимый глаз Хатаке изогнулся в подобии улыбки.

— О, нет, Забуза-сан. Они изначально были такими.

Хирузен сожалел об отправке Команды 7 на миссию в страну Волн практически с того момента, как Какаши и дети ушли с Тазуной. В миссии было что-то… не так, и Волна была дестабилизированной зоной, но ему пришлось послать команду генинов, и он подумал, что Какаши будет лучше подготовлен к любым неожиданностям. Больше, чем Куренай или Асума. Гай и его ученики были бы лучшим вариантом — более опытными — но они были в стране Чая и…

Команда 7 вернулась целой и невредимой.

Каким-то чудом.

— Вы… столкнулись с Забузой, ниндзя-отступником из Кири, и его учеником? — в ужасе спрашивает Хирузен.

— Да, Хокаге-сама, — кивает Какаши, выглядя в основном невозмутимым. — Мы недолго боролись, пока я не оказался в ловушке в водной тюрьме.

Хирузен нахмурился, чувствуя, что что-то упускает.

— Ты сказал, что ты и твои ученики не пострадали.

— Да.

— Как?

— Ах. Сакура-тян уничтожила водного клона Забузы и освободила меня. Саске вступил в бой на мечах с Забузой, в то время как Наруто нейтрализовал его ученика. А потом они убедили его присоединиться к нам, чтобы уничтожить Гато.

Все это было сказано обычным мягким тоном Какаши, и поэтому Хирузену потребовалась минута, чтобы переварить информацию.

— Не мог бы ты повторить последнюю часть?

— Они убедили Забузу присоединиться к нам в уничтожении Гато.

— Как?

Какаши пожал плечами.

— Наруто поговорил с ним.

Хирузен ждал, но, похоже, это было все объяснение, которое собирался дать Какаши.

— Правильно. Итак, вы закончили сопровождать строителя мостов вместе с Забузой и его учеником. А потом… убили Гато?

— Да. И заключили торговую сделку со страной Волн. Их экспорт рыбной ловли возобновится теперь, когда они не страдают под гнетом преступного синдиката.

— И ты заключил торговую сделку? — Хирузен чувствует, что скоро у него может случиться инсульт. Ничто из этого не имело никакого смысла.

— Нет. Это сделал Наруто.

Это имело еще меньше смысла, но что-то подсказывало Хирузену, что подталкивание Какаши к дополнительной информации не даст никаких ответов.

— Я… понимаю, — он абсолютно не понимал, как все это возможно, но благодарственное письмо от Тазуны и документ о торговой сделке, лежащий на его столе, были достаточным доказательством.

— Если это все, Хокаге-сама?

Лучше бы так и было, устало подумал он.

Хирузен отмахнулся от него, а затем вытащил хорошее саке, спрятанное в нижнем ящике стола. Ему определенно нужно было выпить.

— Итак, Наруто, считается ли уничтожение Гато одной из организаций, которые ты хотел уничтожить в качестве своей цели? — спрашивает Какаши, в основном ожидая восклицания о том, как круто быть шиноби, и как Наруто уже на полпути к своей цели, и что он скоро станет Хокаге.

Вместо этого Наруто склонил голову набок, выглядя смущенным.

— Гато не был террористом, Какаши-сенсей. И даже если бы он был, он не был тем, кого я хотел уничтожить.

Не сказав больше ни слова, Наруто упорхнул, чтобы присоединиться к своим товарищам по команде, где они обсуждали… ритуальное жертвоприношение?

Нет. Это не моя проблема, твердо сказал себе Какаши. И тут слова Наруто попали в цель.

Не тот, кого он имел в виду? Что, черт возьми, это значит?

Chapter Text

В тени леса было прохладно и сыро, а вокруг него неуклюжие генины пробирались через лес, громко топая, как новорожденные оленята в первый раз. Все они считали себя такими компетентными, готовыми стать чунинами и столкнуться со всеми реалиями мира ниндзя. Это делало их легкой добычей, хотя у Орочимару была только одна цель среди них.

Мальчик Учиха, Саске.

Он был бы самой легкой мишенью из всех: жаждущий власти, подавленный слабостью своей команды генинов — гражданская девушка без особых способностей и джинчурики Кьюби с самым низким результатом в их выпускном году — обремененный смертями своего клана и жаждой мести. Было так много страхов, злости и обид, на которых можно было сыграть. Так много способов отвлечь мальчика от Конохи.

К концу дня Орочимару должен обеспечить безопасность свой следующий сосуд.

Все идет не по плану, подумал Орочимару, пробираясь через лес, с большой раной в животе, которую он поспешно перевязал, замедляла его больше, чем ему хотелось бы. В какой-то момент их первых минут боя, сопляк Узумаки наложил на него печать, и это полностью разрушило все планы Орочимару. У него была всего секунда, чтобы посмотреть на печать между нырком и бегством, и, несмотря на все его исследования, он все равно никогда не станет мастером фуиндзюцу, но ему хотелось верить, что это как-то связано с блокировкой чакры.

Если бы в настоящее время это не мешало ему до такой степени, что стало очень серьезной проблемой, он был бы почти впечатлен.

(Нет, он все равно был впечатлен. Это не было похоже ни на одну печать, которую он когда-либо видел раньше, и это определенно не работа идиота Джирайи, что означало, что был хороший шанс, что мальчик Узумаки создал эту печать сам. Значит, в тебе все-таки есть что-то от гениальности твоих родителей.)

Печать или нет, но Орочимару должен быть в состоянии справиться с тремя генинами. Он был специалистом по ниндзюцу, но это не означало, что он специализировался настолько, что позволил себе стать совершенно бесполезным без чакры. Но затем гражданская девушка пробила кратер в земле, на мгновение так сильно напомнив ему Цунаде, что это застало его врасплох, и Учиха рванулся вперед с мечом, и…

Это были не генины.

Кем они были, он не мог сказать. Переодетые АНБУ? Какие-то духи-обманщики? Они обрели плоть?

Кем бы они ни были, они заставили Орочимару бежать — правильно, бежать — и у него было неприятное чувство, что он не уйдет от этого невредимым. Если он вообще сможет от них уйти.

Его нога ударилась о ветку дерева. Крошечная, почти незаметная отметина, вырезанная на коре, слабо светилась под ногами. Орочимару заметил ее, как будто мир был в замедленной съемке, а затем он начал падать, потеряв всякий контроль над своим телом. Только что он падал, а в следующее мгновение уже лежал на спине, уставившись на темный лес над собой, сквозь листву которого пробивался слабый намек на солнечный свет.

— Я все еще думаю, что мы должны просто убить его, — хрипло сказал Саске где-то слева от него.

— Мы не можем. Он еще может быть полезен.

— Да! К тому же, ты знаешь, что он был не так уж плох в конце…

Мир казался очень размытым. Нечётким. Темным.

Все это исчезло, превратившись в ничто, оставив голоса трех его преследователей бессмысленным эхом отдаваться в голове.

— Орочимару в лесу! — проинформировал с криком чуунин, ворвавшись в комнату, где все сенсеи ждали, чтобы посмотреть, какие команды выберутся из леса с необходимыми свитками.

Немедленно поднялась суматоха, когда люди кричали и спорили о том, делается ли что-нибудь, и был ли это саботаж со стороны Конохи, и будет ли им позволено пойти за своими учениками.

Какаши глубоко вздохнул и повернулся к чуунину.

— В Западном квадранте, недалеко от последнего известного местоположения Команды 7?

Ему просто чертовски повезло, что каждый психопатический пропавший ниндзя будет привлечен к его команде.

— Да, Хатаке-сан, — чуунин выглядел бледным.

Какаши кивнул. Да. Это понятно.

— Я бы дал им, хм… двадцать минут.

Он смутно осознавал, что в комнате воцарилась тишина, пока песчаный шиноби не усмехнулся.

— Ты думаешь, твои генины продержатся двадцать минут против саннина?

Какаши медленно моргнул, глядя на него.

— Я думаю, что примерно столько времени им потребуется, чтобы подчинить его, да.

Бедный ублюдок. Жалость исчезла так же быстро, как и появилась. Без сомнения, он пытался нацелиться на его команду, но был вопрос: хотел ли он Саске или Наруто или обоих, — вот, что было предметом обсуждения. Хотя он этого заслуживает.

Если после слов Какаши последовала звенящая, недоверчивая тишина, что ж, никто больше не имел дела с этими тремя исчадиями ада в течение шести месяцев. Он отказался от попыток объяснить, что его команда была чертовски неправильной. В любом случае, они сами все скоро увидят.

Ирука не одобрял, чтобы команда Наруто участвовала в экзаменах на чуунина. Он не одобрял, когда кого-то из новых генинов вот так проталкивали — это были не военные времена, не было спешки выводить солдат на поле боя, почему они не могли просто побыть детьми еще немного — но он больше всего беспокоился о Наруто.

Команда ИноШикаЧо знала друг друга с рождения, и, как Хината, Киба и Шино, все они были детьми глав кланов. Они тренировались с тех пор, как могли стоять. Но Наруто и Сакура были не из кланов, а семья Саске погибла, когда ему было всего семь. Не говоря уже о том, что Наруто был отстающим в классе, Сакура стала лучшей куноичи только благодаря своим книжным знаниям, а не техническим навыкам, а Саске доказал, что он не командный игрок.

Они никак не могли быть готовы, и во всем виноват этот тупица Хатаке-сан, который подталкивал их.

Он искренне думал, что они потерпят неудачу во время письменной части. Он думал, что они прекратят это и признают, что им нужна помощь на полпути через лес. Он думал, что они не были экипированы, не были готовы.

Поэтому, когда свиток призыва вытащил его, чтобы поприветствовать первую команду генинов, которая добралась до башни в центре леса, он был вне себя от удивления, увидев Наруто, Сакуру и Саске, стоящих там, лишь слегка потрепанных.

— Вы… вы сделали это! — Ирука обнаружил, что улыбается, по крайней мере, до тех пор, пока его глаза слегка не опустились, и он заметил то, что должно было быть очевидным с самого начала. — ЧЕРТ, ЭТО ЧТО, ОРОЧИМАРУ?

Мужчина выглядел значительно потрепаннее, чем любой из генинов, его длинные волосы были спутаны и завязаны как палками, так и листьями. У него была очевидная рана в боку, хорошо перевязанная, но нуждающаяся в медицинской помощи, и он также был без сознания.

Что за черт, подумал Ирука, поворачиваясь, чтобы еще раз осмотреть детей на случай, если он пропустил очевидные травмы на них.

Но нет, ничего слишком серьезного: Наруто выглядел как нельзя лучше, у Сакуры были бинты на руках, а у Саске на лбу было пятно крови, но они, казалось, дети не пострадали. Что было… странно.

— Привет, сенсей. Мы хотели бы, чтобы его взяли под стражу как можно скорее, — спокойно произнесла Сакура.

Ирука чувствовал себя не очень спокойно.

— Правильно. Правильно, конечно. Я просто…

Попросить какого-нибудь АНБУ разобраться с этим, тогда ты сможешь обработать это позже. Намного, намного позже.

— Это не имеет смысла, — сказал Хирузен, потягивая саке из своей чашки.

— Нет, — Ирука склонился над столом Хокаге. Он только что закончил давать свою часть отчета о захвате Орочимару, и у него не было объяснений этому. Даже когда Наруто, Сакура и Саске обсуждали произошедшее, логического объяснения этому не было.

— По крайней мере…они не кажутся злыми.

Хирузен опрокинул остатки своей чашки.

— Спасибо Ками за это.

— Старейшина Шимура Данзо мертв, — сказал Шикаку, сжав губы. Лично он не стал бы оплакивать этого человека — что бы ни говорил Хокаге, Данзо доставлял больше проблем, чем того стоил, особенно учитывая…

Но умереть сейчас? Когда в деревне было так много иностранных шиноби, прибывших на экзамен чуунина? В лучшем случае это было подозрительно.

— Причина? — спросил Хокаге.

И это было самой тревожной частью, по мнению Шикаку.

— Совершенно естественно, по крайней мере, согласно предварительному вскрытию. Но я сомневаюсь, что мы что-нибудь найдем.

С одной стороны, мужчина был стар. Люди постоянно умирали от старости, хотя в основном это были мирные жители. Шиноби, как правило, не жили достаточно долго. Но Данзо был стар, и он много лет ходил прихрамывая, почти столько же времени ходил в аду и обратно в бинтах, и медицинские записи свидетельствовали о том, что его здоровье было неустойчивым. Учитывая все обстоятельства, не было причин думать, что он не умер от естественных причин, но…

— Есть еще кое-что, что ты должен знать.

И поэтому он рассказал Хокаге об имплантированном шарингане, который они нашли, о продолжающемся существовании Корня, закодированных файлах миссий и записях экспериментов, о глубине предательства Данзо, о котором они только царапали поверхность.

Это было слишком удобно, но…

— И было подтверждено, что эта информация не была подброшена? — спросил Хокаге, находясь где-то между смирением, горем и отчаянием.

— Орочимару смог подтвердить большую часть этого, — кивнул Шикаку. — То, что не смог он, Тензо-сан и некоторые другие шиноби Корня смогли теперь, когда печать молчания исчезла.

— Есть какой-нибудь намек на то, что это было спланировано? Иностранный шиноби?

Шикаку покачал головой.

— Ничего. Все выглядят чистыми, но я признаю, что песчаные шиноби выглядят немного нервными. Хотя я не думаю, что это как-то связано с этим.

Хирузен вздохнул.

— Держи меня в курсе всего нового, что удастся раскопать.

Шикаку кивнул. Он надеялся, что больше ничего не будет, но это была наивная мысль. Уже было очевидно, что Данзо запустил свои пальцы во все мыслимые вещи, и он был уверен, что предстоит раскрыть еще больше ужасов.

Chapter Text

Ино могла признать, что позволила своей дружбе с Сакурой… разрушиться. Она не хотела такого исхода, но потом они обе влюбились в Саске, и то, что началось как простое любовное соперничество, переросло во вражду. А потом, после выпуска из академии, они продолжали отдаляться друг от друга.

Возможно, в этом была и ее вина, признала Ино. Она завидовала Сакуре в том, что та была в команде с Саске. Она завидовала Сакуре в том, что та выпустилась как лучшая студентка их года; она считала это несправедливым, хотя бы из-за того, что Сакура не была очень сильной, быстрой или хоть чем-то похожей на настоящую куноичи; все, что было у Сакуры — это ее ум. И была маленькая, злобная часть внутри Ино, которая надеялась, что Сакура станет слабым звеном своей команды, а в последствии и вовсе не станет куноичи.

(В понимании Ино, хотя она и не осознавала этого, Сакура была все той же маленькой, плачущей девочкой, которая не могла справиться с критикой других людей. Сакура была человеком, которого нужно защищать, а не человеком, который может постоять за себя. Не человеком, который может стать сильным без Ино.)

Она думала об этом до тех пор, пока они не встретились в бою отборочного этапа, и вместо того, чтобы одержать победу, в которой Ино была так уверена, она была нокаутирована менее чем за минуту.

Когда она очнулась в палате больницы — без единой травмы, потому что Сакура не причинила ей вреда, потому что Сакуре не нужно было травмировать ее, чтобы вывести Ино из боя — она была зла.

Кем она себя возомнила?

Почему она относится ко мне как к какой-то неприятности ниже ее уровня?

Как она смеет даже не уважать меня в достойном бою?

А потом…

Неужели это я осталась позади?

Ее отец всегда говорил, что для того, чтобы понять, как действуют люди, нужно смотреть на вещи с их точки зрения. Шикамару всегда говорил о том, что нужно видеть всю картину целиком, как игра в сеги, и если в ходе есть возможность сразу взять фигуру, не означает, что это хороший ход и бла-бла-бла.

Но, возможно, в чем-то из этого был хороший момент.

Итак, Ино пошла посмотреть, как команда 7 тренируется перед третьей частью экзамена на чуунина. Она хотела знать, на каком уровне была Сакура, хотела знать, как она тренировалась и так ли сильно отстала Ино, как она втайне боялась.

Наблюдая, как Сакура ударила кулаком землю и оставила кратер — тот, от которого этот идиот Наруто все же каким-то образом сумел увернуться — что это было? — она знала, что ее собственная подготовка ничто. Она не могла винить никого, кроме себя, потому что несмотря на то, что Шикамару был хронически ленив, а Чоджи боялся своей собственной силы, ни один из них на самом деле не пытался помешать ей тренироваться. Она восприняла их отказ стараться как разрешение тоже расслабиться, и это было… это было…

Неприемлемо.

Потому что Сакура теперь была сильной — невероятно сильной… чему, черт возьми, их сенсей их учил? — а Ино… нет.

(Она практически побежала домой, хлопнув дверью с достаточной силой, чтобы напугать отца.

— Ино, что…

— Клановые дзюцу, — сказала она, тяжело дыша. Ей также нужно поработать над своей выносливостью. — Я хочу их выучить.

Ее отец моргнул.

— Какие именно?

— Все.)

Если бы кто-нибудь шесть месяцев назад сказал Кибе, что Наруто победит его в битве во время экзаменов на чуунина — и при этом используя свой мозг и реальную стратегию — Киба бы рассмеялся. Но даже он должен признать, что было довольно изобретательно то, как Наруто использовал теневых клонов, всех с одинаковым запахом, и дымовую завесу, чтобы запутать Кибу и Акамару.

Киба не думал, что они смогли нанести Наруто хоть один удар за весь матч, хотя в любом случае это продолжалось всего около трех минут. Но это заставило его задуматься: когда Наруто стал настолько хорош? Потому что в академии он был полным неудачником. Он был нескоординированным, неаккуратным и бросался в бой без плана.

Должно быть, сенсей команды 7 усердно работает с ними, подумал Киба. Саске, этот мудак, всегда был лучше всех, но Киба видел, как быстро Сакура победила Ино.

И он видел, как команда 7 собиралась вместе, никогда не отходя дальше, чем на расстоянии вытянутой руки друг от друга: случайные прикосновения между ними, их уверенность в себе. Он видел скрытое доверие в том, как они охраняли слепые зоны друг друга. Он видел, как они наклонялись друг к другу, чувствовал, как все они источали запахи друг друга. Как семья. Как стая.

Команда 7 не просто сильнее нас, понял он. Они также и более лучшая команда, чем мы.

Сколько времени Куренай-сенсей потратила, пытаясь заставить их всех ладить и слушать друг друга, которое могло быть потрачено на тренировки? Сколько времени было потрачено впустую, потому что Киба продолжал затевать ссоры с Шино, продолжал пытаться сделать из Шино того, кем он никогда не станет? Сколько доверия было принесено в жертву из-за того, что Киба говорил о нем и Хинате одновременно?

Кем бы мы могли стать, если бы я постоянно не вставлял палки в наши взаимоотношения?

Пришло время это выяснить.

Хината, конечно, была разочарована, потому что она выложилась против Неджи, а этого оказалось недостаточно. Это было так мало по сравнению с его силой, что она оказалась в больничной палате на несколько недель вперёд. Она опозорила главную семью, опозорила себя, снова потерпела неудачу…

Но.

Но Наруто был самым низким в рейтинге класса в академии, и все же, наблюдая за его тренировками, наблюдая за его битвой… было очевидно, насколько сильным он стал. Потому что он не сдался. Он начал с нуля и боролся за свою силу, посвящая этому всего себя. Он заставлял себя, боролся за себя, пока не проложил свой собственный путь, чтобы стоять на равных с остальными членами своей команды.

Когда в последний раз Хината выбирала что-нибудь для себя? Вся ее подготовка, вся ее мотивация — все это было вызвано необходимостью доказать другим, что она достойна их. Чтобы доказать свою ценность клану. Чтобы доказать свою ценность отцу. Чтобы доказать свою ценность команде.

Она боролась только за других людей и при этом потеряла из виду саму себя.

Но не более того.

Наруто был неудачником в академии. Сакура, возможно, была лучшей выпускницей их класса, но она была слабой. И теперь Наруто и Сакура были двумя самыми сильными из своего выпуска.

Хината сжала кулаки. Скоро ей разрешат легкие физические упражнения — немного, но это уже что-то.

Возможно, сейчас она слаба.

Но она не всегда останется такой.

Шикамару не зря называли гением.

С командой 7 творилось что-то странное, что-то необычное. Что-то помимо «усердной работы» или «специальной подготовки», как, казалось, думала Ино. Нельзя подняться с последнего места в классе, чтобы внезапно стать лучшим учеником, как это сделал Наруто. Нельзя научиться суперсиле за одну ночь, как, казалось, произошло Сакурой. Нельзя отказываться от общения с кем-либо, отказываться от того, чтобы впускать кого-либо в свое личное пространство, а потом внезапно обвиснуть на плечах своего друга, как кошка, при каждой возможности, как это делает Саске с Наруто.

(Правда, только с Наруто. Шикамару морщится. На самом деле, они, вероятно, были больше, чем друзьями, учитывая, что Наруто держался за руки и заплетал Учихе волосы. Ему нужно отвлечь Ино от этого осознания, иначе она неделями будет визжать о бедном Саске-куне.

Он чувствовал, как при одной мысли об этом у него начинает болеть голова.)

С командой 7 что-то произошло

Что-то большое.

Что-то… даже необъяснимое.

И это началось, если пораздумать, где-то во время выпускных экзаменов, потому что Шикамару помнит свое замешательство от того, как Наруто наклонился к Саске, как Сакура выдвинула свой стул и упала на него, и как Саске не произнес ни слова против. Вскоре после этого их распределили в команду, но это было так, как будто они заранее знали исход.

Нет.

Как будто они уже были командой. Как будто они были командой годами.

(Отец Шикамару был таким же со своей собственной командой ИноШикаЧо. Если убрать из уравнения факт, где один из них был влюблен в одного из них. Ками, спасибо.)

Шикамару месяцами прокручивал это в голове, и чем больше он смотрел, тем больше убеждался. Знакомство и легкость, внезапный скачок в способностях, то, как ничто, казалось, не смущало их ни в малейшей степени…

Путешествие во времени.

Это было нелогично. Это не имело смысла по стандартным правилам. Шикамару даже не знал, существует ли дзюцу, способное исказить время, но…

Наруто — даже до того, как он изменился — всегда специализировался на невозможных шалостях. Разрисовывал гору Хокаге, не попавшись. АНБУ попадались в его ловушки.

(И Шикамару провел свое исследование. Клан Узумаки — когда они были живы — был известен своей работой с печатями. Печати были категорически сложны в том смысле, что возможности были безграничны, по крайней мере, в руках мастера печати.)

Если бы кто-нибудь и мог это сделать, то, вероятно, это был бы Наруто.

Более вероятно, что Наруто, а также будущая личность Шикамару. Думать об этом было тревожно, поэтому он старался не думать.

Кроме того, если бы им в какой-то момент понадобилась помощь Шикамару, он был уверен, что они бы уже поняли, что он знает. И до тех пор, пока они не приблизились к нему, он собирался твердо отложить эту информацию в раздел «не моя проблема».

В конце концов, это так хлопотно.

— Гай-сенсей! Они такие ЮНЫЕ!

— ВЕРНО! Мой вечный соперник хорошо обучил своих учеников!

Тен-тен подняла бровь.

— Ты с ума сошел? С ними явно что-то не так. Они генины. Они не должны делать… этого.

Она махнула рукой туда, где в данный момент тренировалась команда 7.

И под тренировкой она подразумевала, что они разрушали тренировочную площадку. Целые валуны превратились в пыль за считанные секунды под кулаками розоволосой девушки. Деревья были сровнены с землей, когда соприкоснулись кулаки двух мальчиков. Их сенсей, развалившись на ветке дальнего дерева, читал и отошел в сторону только тогда, когда разрушение подошло слишком близко.

Когда-то Тен-тен думала, что их сенсей самый сумасшедший в Конохе, но, видимо, она ошибалась.

Светловолосый мальчик — Наруто, вспомнила она — сложил пальцы крестом, и еще сотня таких, как он, появились на поле.

Тен-тен не смогла сдержать легкой улыбки. Ей нравился Неджи, когда он не был ослом, но то, как он обошелся с Хинатой на отборочном этапе, было жестоким, а то, как он проигнорировал своего предстоящего противника в Наруто, было просто высокомерным — он даже не потрудился выйти из соревнования.

Что, очевидно, было ошибкой, потому что все в команде 7 были монстрами. Она была почти рада, что проиграла куноичи из Суны на отборочном этапе. По крайней мере, ей не придется беспокоиться о борьбе с кем-либо из них.

Руки Наруто делали слишком быстрые движения, чтобы Тен-тен могла их прочесть, а затем сильный шторм пронесся по тренировочной площадке. Учиха нырнул в укрытие, когда розовая девушка использовала дотон-дзюцу, чтобы погрузиться в землю.

Что ж. Неджи даже не поймёт, что его сразило.

Мать была необычно молчалива с тех пор, как они прибыли в Коноху, даже не взывала к крови во время испытания в лесу или в отборочном этапе. Мальчик в зеленом комбинезоне — его звали Ли — был очень хорош, и обычно хорошая драка подстегивала маму больше всего на свете.

Но она была тихой, и всякий раз, когда в поле зрения появлялся светловолосый мальчик со следами от усов на щеках, она застаивалась еще больше, опасаясь его.

А светловолосого мальчика они видели часто.

Он был… дружелюбным. Бесстрашный и открытый, и к такому отношению Гаара совершенно не привык. Он не мог припомнить времени, когда кто-нибудь обращался с ним так… нормально. И когда Темари и Канкуро пытались предупредить мальчика, что Гаара опасен, он улыбнулся и сказал:

— Я тоже.

Когда Гаара сидел на крыше поздно ночью, там был светловолосый мальчик — Наруто. Иногда они разговаривали. Иногда они сидели молча. Иногда Наруто говорил о лисах и тануки, о братьях, чакре и силе. Иногда он говорил о печатях.

— Я думаю, тебе больно, — сказал Наруто однажды ночью, после нескольких дней их ночных встреч. — Думаю, что больно и тебе, и Шукаку. Я бы хотел это исправить, если ты мне позволишь.

Гаара часто думал, что Наруто был духом. Тем самым, про которых рассказывают в сказках. Кто-то волшебный, способный устранить всю боль, из груди Гаары, указать на детали, которые он забыл, и помнил, насколько они были тяжелыми, только когда на них указывали.

— Пожалуйста, — попросил он.

И когда Наруто нанес чернила на его кожу, закончил печать потоком своей чакры, активировав ее, Гаара почувствовал себя таким привязанным к миру, каким он никогда не был, он больше не был песчаной бурей, которая превращала его в пыль. Теперь он знал, что Наруто был Ками.

Нет, ты, идиотское отродье, сказал Шукаку — очевидно, не мать, а конструкция из чакры, биджу. Он не Ками. Просто путешественник во времени.

Но, подумал Гаара, нарушать законы времени таким образом… разве это не одно и то же?

(СОСУД ЭТОГО ПРОКЛЯТОГО ЛИСА — НЕ КАМИ, прокричал Шукаку. Но с новой печатью Гаара мог легко отгородиться от него.)

Дети Какаши одержали победу. Ну, технически, было невозможно, чтобы выиграли все трое, но Сакура победила всех своих противников, за исключением Саске, а Саске и Наруто столкнулись друг с другом в конце, прервав бой, к всеобщему шоку.

(Всех, кроме команды 7, конечно. Какаши давным-давно понял, что двое парней были довольно равными соперниками, и что Сакура лишь незначительно отставала от них, и то лишь потому, что у нее не было чакры, чтобы выдержать долгую, затяжную битву, в отличие от Саске и Наруто.)

Когда все было сказано и сделано, он был уверен, что все трое его учеников получат повышение.

— Ого, — произнес Наруто, когда они подошли, чтобы встать со своей командой на арене. Он не выглядел расстроенным или обеспокоенным — на самом деле, Наруто выглядел слишком… довольным, с самодовольной ухмылкой, которая была так похожа на ухмылку Саске — так что Какаши не слишком волновался. Пока что…

— Э-эм, что? — спросил он.

— Казекаге не выглядит слишком счастливым, — хмыкнул Саске.

— Ты думаешь, Орочимару проболтался о запланированном нападении? — спросила Сакура.

Какаши побледнел.

— Откуда вы трое знаете об этом?

Какаши был в курсе ситуации только потому что когда-то он был АНБУ высокого уровня, прежде чем ему вручили команду генинов, и потому, что он все еще один из лучших ниндзя в деревне. Насколько он знал, разглашение о планах Данзо, Орочимару и Казекаге было строго засекречено, с минимальной вероятностью утечки информации. Как его дети…

— Нет, — он покачал головой, затем серьезно посмотрел на каждого из них. — В ваших планах нет пункта «уничтожить деревню», верно?

Все трое энергично покачали головами.

— На самом деле, как раз наоборот, сенсей, — сказала Сакура. И для него этого было вполне достаточно.

— Какаши.

Он знал, что это произойдет. Он знал это с того момента, как впервые сел с Куренай и Асумой, чтобы обсудить достижения их команд, и понял, что его дети… совсем не похожи на своих одногодок.

Какаши был уверен, что Асума и Куренай никогда не хотели быть… снисходительными. Но они решили, что его жалобы на свою команду были инсценировкой, побочным эффектом того, что его заставляли тренировать детей, которых он не хотел. И он не мог винить их, потому что даже он мог признать, что некоторые вещи, которые совершили Наруто, Сакура и Саске… ну, если бы он не видел, как это произошло из первых рядов, он бы тоже в это не поверил.

После миссии в стране Волн он отказался от попыток что-либо объяснить. Что он должен был сказать?

Наруто разговаривает с людьми в течение пяти минут, и они просто делают все, что он хочет, даже если они просто пытались убить его. (Особенно если они пытались убить его.) Он может создать из себя целую армию и двигаться быстрее, чем может уследить шаринган. Он делает печати настолько виртуозно, что сам Какаши не может их разгадать, даже проработав над ними несколько часов.

Саске смог одержать победу над одним из Семи Мечников Тумана в бою на мечах. Он превосходно контролирует стихии молнии, и ему не нужны были печати для этого в половине случаев. С его шаринганом происходит невообразимая хрень, но, черт, он собирался спросить его об этом. Иногда он и Наруто двигаются так синхронно, что он может подумать, что они используют какую-то технику чтения мыслей Яманаки.

Сакура угрожает людям, сказав, что может удалить все их внутренние органы, даже не разрезая их. Он видел, как она однажды выпила чашку яда, а затем назвала потенциального убийцу маленькой сучкой. Какой-то идиот пытался ее домогаться, и ее реакция на это, была такова:

— Руки — это привилегия, — прежде чем отрезать ему руку.

Какаши знал, что у него не было нормального детства, или стандартной карьеры шиноби, и он знал, что это искажает его представление о том, что значит быть нормой. Хирузен жаловался, что Какаши был слишком строг с предыдущими генинами, которых он тестировал, ожидая слишком многого от выпускников академии. Жаловался, что время, проведенное в АНБУ, заставило его установить слишком высокую планку, сделало его слишком требовательным, заставило его слишком сильно давить.

Поэтому, когда он выполнял задания со своими генинами, он чувствовал себя так же комфортно и уверенно, как с командой Ко… ну, Какаши не был настолько идиотом, чтобы не понимать, что это значит.

Они не были обычными генинами, и был только вопрос времени, когда все остальнык увидят, что это так. И казалось, время пришло.

— Какаши… — Асума, казалось, изо всех сил пытался подобрать правильные слова. — …твои ученики, они…

— Что, блять, ты с ними вытворяешь? — Куренай высказалась более откровенно. — Ты понимаешь, что не можешь тренировать генинов, как АНБУ, верно?

Какаши фыркнул. Он хотел бы, чтобы он мог тренировать АНБУ так, как он работает с этой командой. Ками, если бы у новобранцев АНБУ была хотя бы половина энтузиазма и самоотверженности, которые были у его учеников, возможно, выжило бы больше из них.

— Ма-а, я уже несколько месяцев рассказываю вам, как они…

— Да, ты говорил, что они ненормальные, — согласился Асума. — Ты не говорил, что они монстры уровня джонинов. Я знал, что Наруто может создавать теневых клонов, но сотня? А Саске умеет делать чидори? И когда Сакура освоила сенбоны почти также хорошо, как и Генма?

— Они очень трудолюбивые ученики…

— Какаши, они же дети, — сказала Куренай. — Они добились невероятного прогресса, но ты, очевидно, слишком усердно давил на них…

Какаши поднял руку, чтобы остановить ее.

— Я говорил вам, они были такими с самого начала. Конечно, с тех пор они усовершенствовали некоторые свои методы, но все, что вы видели сегодня во время экзаменов? Они вытворяли такое даже во время теста с колокольчиками.

На мгновение воцарилась абсолютная тишина.

Асума вытащил сигарету и закурил.

— Что за хрень в самом деле?

Какаши кивнул и выпил свой напиток.

— Вот о чём я говорил.

Chapter Text

В последнее время творились странные вещи, подумал Джирайя с немалым подозрением. Орочимару появляется с целью похитить Учиху, и в итоге три генина надирают ему задницу? В Кири начинается революция и все уладилось смехотворно быстро с Теруми Мэй в качестве новой Мизукаге? Попытка нападения Казекаге на Коноху сорвана арестом Орочимару? Подозрительно своевременная смерть Данзо и раскрытие информации обо всех его действиях за последние десятилетия?

Не говоря уже о том, что Акацуки вели себя тихо, и несколько пропавших ниндзя, которых он подозревал, частью организации которой они являлись, были уничтожены. Очевидно, кто-то сдал голову Хидана за вознаграждение в Стране Молний. Неделю спустя на границе Чая была выдана награда за Какузу. Некоторые из его контактов предположили, что Акасуна-но-Сасори также был захвачен, и это напугало многих ниндзя-отступников, заставив их залечь на дно.

Хирузен попросил его найти Цунаде, чтобы сделать ее следующей Хокаге, потому что он становится слишком стар.

(— Я уверен, ты слышал о ситуации в стране Волн, — сказал Хирузен.

Джирайя, конечно, слышал.

— Гато был убит, и все его люди были уничтожены. Я слышал, что торговля была восстановлена, и сейчас их дела идут в гору.

— Команда Какаши.

— Что?

— Это была команда Какаши, — Хирузен достал бутылку саке и налил каждому по чарке. — Тебе это понадобится. Поверь мне.)

Слышать о команде 7 было одно. Встреча с ними — и почему он согласился взять их всех с собой, чтобы пойти за Цунаде, прежде чем встретиться с ними — это совсем другое.

— Если ты только подумаешь о женской бане в непосредственной близости от меня, — прорычала крошечная розоволосая куноичи, улыбаясь так злобно, что это напомнило ему волка, — я обещаю, что ни один из твоих репродуктивных органов не будет работать. Никогда.

Мальчик Учиха пристально смотрел на него, не моргая.

Джирайя взглянул на Какаши, который выглядел скучающим и невозмутимым, как будто это было обычным явлением.

— Хорошо. Ладно. Давайте начнем?

(Наруто приставал к нему из-за дзюцу.

К тому времени, когда они добрались до Танзаку-гай, мальчик успешно освоил расенган, будто это был мяч для жонглирования.

Что не так с этой командой?)

Кисаме хотел отправиться в Коноху, но Итачи удалось убедить его сделать остановку в соседнем городе, чтобы они могли собрать информацию и отдохнуть несколько дней, прежде чем пытаться захватить джинчуурики кьюби. С исчезновением членов Акацуки — Хидан и Какузу мертвы, Сасори исчез после проверки контакта в Ива — Итачи был более осторожен, чем когда-либо. Он был не из тех, кто отвергает совпадения, и казалось вероятным, что на них охотились.

Не то чтобы это было проблемой, на самом деле. Хидан был кровожадным маньяком. Какузу, оппортунистичный, жадный человек. Сасори тоже был мерзким, его человеческие марионетки — это то, от чего у Итачи сводило живот, хотя он и не мог этого показать. Из всех Акацуки, это были те, кого он не любил больше всего.

Но никто не мог убить Итачи, кроме Саске. Еще что-нибудь меньшее, и это будет провалом всех планов, которые он привел в действие, начиная с уничтожения своего клана. Так что сейчас он попытается выяснить, кто за ними охотится, и разобраться с этим.

(В глубине души, он может признать, что это эгоистично, но он также беспокоился за Кисаме. Он верил, что другой мужчина сможет позаботиться о себе в бою, но Хидан и Какузу тоже вполне могли это сделать, и теперь они мертвы.

Кисаме был самой терпимой частью его жизни после отъезда из Конохи. Потерять его, когда его хорошее настроение и удивительная доброта были единственными вещами, которые удерживали Итачи от того, чтобы иногда вырываться из собственной кожи, было бы… неприятно.)

Танзаку-гай был шумным городом, изобилующим информацией. Смесь шиноби, торговцев и других гражданских лиц, большинство из которых пришли сюда, чтобы напиться, потрахаться или разориться в азартных играх, сделала его чем-то вроде горячей точки сплетен, и было достаточно легко уловить последние новости.

Орочимару был схвачен. Интересно. Успешное восстание Кири. Старые новости. Шимура Данзо мертв…

У Итачи перехватило дыхание.

(Шисуи, стоящий на том выступе, с пустыми и кровоточащими глазницами, его единственный оставшийся глаз в руке Итачи, падает, падает, падает в реку, и Итачи тянется к нему, пытаясь остановить его, но было слишком поздно. Он всегда опаздывал, чтобы остановить худшее. И Данзо пришел после, сказал, что клан умрет в любом случае, но если это произойдёт от рук Итачи — если Итачи возьмет вину на себя — тогда Саске сможет жить. Он был так молод, так юн, что потребовались годы, чтобы понять, насколько это было ужасно, насколько все это было хреново. А теперь этот человек был мертв, ушел и больше никому не может причинить вреда. Естественные причины, говорят факты, но Итачи…)

— Ты никогда в это не поверишь, — сказал Кисаме, ухмыляясь и передавая несколько палочек данго. — Джинчуурики Кьюби здесь.

— Хм?

— Я видел, как он и еще пара сопляков болтали с какой-то пьяной блондинкой, — затем он поморщился. — Копирующий ниндзя и Джирайя были с ними. Может возникнуть небольшая проблема.

— Тогда нам нужно выждать подходящего момента, — сказал Итачи так хладнокровно, как только мог.

Преимущество присутствия Хатаке и Джирайи заключалось в том, что у Итачи была бы веская причина отступить, и даже если бы была возможность попытаться захватить джинчурики, он, вероятно, мог бы затянуть бой достаточно надолго, чтобы появился один из джонинов, заставив их уйти. Даже Кисаме знал, что лучше не связываться с саннином, даже если бы он наслаждался сражением.

Итачи откусил кусочек данго и позволил себе насладиться им. Не было необходимости слишком напрягаться; ситуация была под контролем.

(Тем временем, в другом месте Танзаку-гая:

— Больница превратилась в невозможное место, — сказала маленькая девочка с розовыми волосами… Сакура, скрестив руки на груди и сохраняя строгое поведение. — Все ваши протоколы выброшены на ветер. Знаете, мы больше не обучаем чуунинов основам полевой медицины? А обучение оказанию первой помощи, которое мы получаем в академии? За это даже стыдно.

— Я никогда не проходил обучение по оказанию первой помощи, — произнес двойник Минато, надувшись, и мальчик Учиха потянул его, пока они не оперлись друг на друга.

Цунаде не знала, что и думать. С одной стороны, она никогда не собиралась возвращаться в Коноху. С другой стороны, все, что выходило из уст маленькой розоволосой девочки, выводило ее из себя. Неужели Хирузен ничему не научился?

— Не говоря уже о том, что нынешний Хокаге в некоторой степени замешан в преступлениях старейшины Шимуры, включая заказное нападение на клан Учиха и последующее сокрытие, в результате которого мой брат взял вину на себя, чтобы шпионить за Акацуки, — протянул мальчик Учиха, прижимаясь еще ближе к Наруто.

Цунаде почувствовала, как у нее отвисает челюсть. Рядом с ней Джирайя также неподобающе раскрыл рот, хотя Хатаке никак не отреагировал, кроме ленивого моргания. Его дети всегда такие сумасшедшие?

— Все еще не убеждена, баа-тян? — спросил Наруто, лукаво изогнув рот так, что это было до боли похоже на Кушину и Мито. — Что насчет пари?)

Когда Итачи сказал выждать подходящего момента, Кисаме искренне не думал, что это то, что он имел в виду. На самом деле, каким бы умным ни был Итачи, даже он не мог предположить, что трое двенадцатилетних подростков ворвутся в их номер гостиницы в два часа ночи.

С положительной стороны, джинчурики Кьюби был в пределах досягаемости. Например, в настоящее время он сидел на Кисаме, сложив ноги, как будто собирался начать медитировать, и ребенок, по-видимому, наложил на него печать, потому что он вообще не мог двигаться. Это было ужасно.

Было бы еще страшнее, если бы парень не улыбался и не препирался со своими товарищами по команде, которые в данный момент удерживали Итачи и… лечили его?

— Ты что, блять, тупой? — сказала крошечная розоволосая девчонка, даже когда ее светящиеся зеленым руки обметали грудь Итачи. — У тебя пневмония, и ты собирался, что? Позволить этому завершить свое дело? Позволить этому сделать тебя слабым и медленным и, возможно, убить тебя? Идиот. И даже не начинай рассказывать мне о состоянии своих глаз. Клянусь, вы, Учихи, все идиоты.

Младший брат Итачи только закатил глаза, видимо, привык к такого рода лекциям.

— Ничего подобного…

— Вся история с Орочимару, — вмешался светловолосый парень, а затем начал загибать пальцы. — Те рубашки, которые ты раньше так любил, практически все время спадали. Проклятая печать. Бегать между странами с наполовину испорченным планом. Твоя идея для бранча из одних помидоров. В тот раз ты решил смыть свои темные и светлые тона за один раз, и все получилось серо-голубым. Или когда ты подарил Сакуре цветы, которые, по сути, говорили о том, что вы вечные враги. Или тот раз, когда ты спросил, были ли у Какаши-сенсея странные линии загара из-за его маски…

— Это был ты, добе.

— Не говоря уже о том, — сказала девчонка, — сколько времени тебе потребовалось, чтобы понять, что тебе нравится «Наруто», а не гнуть линию о том, что вы «братья по оружию» или как там ты пытался это назвать.

Кисаме фыркнул. Эти дети были чертовски веселыми.

— Я не понимаю, — сказал Итачи, и его бесило, что его голос звучал намного сильнее, менее напряженно. Кисаме задавался вопросом, как долго он скрывал, что болен.

— Данзо мертв, — произнес младший Учиха. — Все, с чем он был связан, раскрыто. Включая резню.

— Ты знаешь, — голос Итачи дрожал, и даже с того места, где лежал Кисаме, было легко сказать, что его напарник был бледным и пепельным, как будто Кисаме никогда не видел его раньше.

— Да, аники. Я знаю. И, — он судорожно вздохнул, — я пока не знаю, смогу ли я… смогу ли я полностью простить тебя. Но я не… я не ненавижу тебя. Больше нет. Я хочу, чтобы ты вернулся домой.

Были еще разговоры и перешептывания, и, возможно, почувствовав, что двум братьям явно нужно побыть наедине, джинчурики улыбнулся Кисаме.

— Итак. Как ты относишься к Кири, и знаешь ли ты Теруми Мэй?

Какаши не знал, кого он разозлил в своей прошлой жизни, но, должно быть, это был Ками или что-то столь же могущественное. Если бы он этого не сделал, то трое его милых маленьких демонических детей не встретили бы его в вестибюле гостиницы утром по возвращении в Коноху с Учихой Итачи на буксире. Поедающим данго. Учиха Итачи ел данго с его учениками.

Это нормально. Это совершенно и абсолютно нормально.

— Что за черт! — прокричал Джирайя, затем начал быстро оглядываться по сторонам. — Учиха… Акацуки! Где его напарник? Нам нужно…

— Кисаме-семпай уехал в Кири сегодня утром, — сказал Саске, подталкивая остаток своего данго брату. — Сказал, что Мэй нуждается в более лучшей правой руке, чем Забуза.

Кисаме-семпай? Какаши задумался. Что…

Джирайя моргнул, по-видимому, не зная, за что ухватиться в первую очередь.

— Хошигаки вернулся в Кири? Каким образом? Почему?

Какаши почувствовал, что то небольшое сопротивление, которое у него было, полностью покинуло его. Он не знал, почему он был так удивлен; это было довольно стандартно для его детей.

— Наруто, ты говорил с ним?

— Да, сенсей! Кисаме-сан классный!

— Правильно. Что ж. Кто-то разбудит Цунаде? Мы должны попытаться отправиться в путь до полудня.

— Как будто ты не опаздываешь на четыре часа, — проворчала Сакура, прежде чем встать и закатать рукава, и отправилась в сторону комнаты Цунаде.

— Какаши, — Джирайя, казалось, переживал экзистенциальный кризис, если судить по выражению его лица. Хорошо. Давно пора было кому-то еще столкнуться с этими детьми. — Ты не можешь просто… как ты… принимаешь это? — он указал на Итачи, который, со слегка надутыми от данго щеками, выглядел примерно так же угрожающе, как белка.

— Ма-а, Джирайя-сан. Я не понимаю, о чем ты говоришь. Все наши миссии похожи на это.

Было что-то приятное в том, чтобы наблюдать, как выражение лица этого человека еще больше искажается. Хм. может быть, именно поэтому дети так поступают. Это весело.

На границе Кири Забуза и его ученик посмотрели на него, их взгляды были слишком понимающими.

— Малыш Узумаки достал тебя?

Кисаме издал смешок.

— Да, что-то в этом роде. И тебя?

— Малыш предложил мне чертовски выгодную сделку. После того, как его маленький друг Учиха надрал мне задницу в бою на мечах.

— Ни хрена себе. Узумаки наложил на меня печать паралича еще до того, как я узнал, что он был в комнате.

— Сакура-сан тоже очень опытна, — сказал ученик Забузы. — В стране Волн она ударила человека в грудь, и все его кости раздробились.

Троица на мгновение замолчали, и Кисаме нравилось думать, что все они воспользовались моментом, чтобы быть благодарными, что эти дети Конохи были милосердны.

— В любом случае, слышал, что Мэй здесь главная. Подумал, что тебе не помешала бы помощь в приведении деревни в порядок.

Забуза пренебрежительно махнул рукой.

— Я уверен, что она будет рада твоему возвращению, — он сделал паузу. — Хотя, если ты одинок, будь готов к тому, что к тебе будут приставать.

Кисаме вспомнил то утро в Танзаку-гай, как раз перед тем, как он отправился в Кири, а Итачи отправился на встречу с остальными ниндзя Конохи. Он подумал о здоровом румянце на этих бледных щеках, о мягком прикосновении губ к его губам, об этих изящных смертоносных руках, которые держали его руки.

(— Всегда есть дипломатические посланники, — сказал Итачи тихо, но твердо, и Кисаме был склонен согласиться. Кири нужно восстановить отношения с Конохой, и если Мэй была такой, какой он ее помнил, она бы послала его, если бы он попросил.)

— Это не будет проблемой.

Chapter Text

Какаши являлся джонин-сенсеем почти год, и был уверен, что больше его невозможно удивить. Его генины были странными и немного жуткими: у них была плохая привычка подбирать пропавших ниндзя, и они знали вещи, которые у них не было мыслимого способа узнать. Но это его дети. И они были хорошими детьми, достаточно сильными, чтобы он не боялся, что они упадут замертво, как только он отведёт от них взгляд.

Его первой ошибкой было думать, что он может доверить им позаботиться о себе в течение часа или двух. Он должен был знать лучше — каждый раз, когда он оставлял их на произвол судьбы, все заканчивалось тем, что дети делали что-то безумное, например, начинали дружбу с разыскиваемыми преступниками или исправляли неисправную печать джинчурики Суны.

(Хотя, по общему признанию, он узнал об этом только после того, как Наруто объяснил, почему главный кандидат на Четвертого Казекаге писал ему, как будто они были лучшими друзьями.)

Кто знает, во что еще могут вляпаться эти дети, и о чем ему еще неизвестно?

Смысл был в том, что он должен был знать лучше.

Потому что вместо того, чтобы мирно сидеть в лагере, как им было приказано, в то время как он отправился исследовать близлежащий город на границе страны Дождя, по возвращении Хатаке обнаружил следующее:

На земле лежал высокий мужчина в мантии Акацуки и оранжевой маске с пробитой дырой в груди; Сакура склонилась над ним, ее руки светились зеленым, когда она залечивала его раны. Казалось, что он каким-то образом дышал, и хотя у Сакуры на лбу выступили капельки пота, она казалась здоровой и невредимой.

Какаши больше беспокоился о мальчиках.

— Огнем его! — закричал Наруто, ныряя под неестественно белую конечность, а затем ему пришлось уклониться, когда взрыв гребаного мокутона выстрелил туда, где он стоял.

— Сдохни. Ты. Уже, — выдавил Саске, каждое слово было перемежено пламенем, таким горячим, что оно горело почти добела.

Существо, с которым они сражались — потому что, насколько мог судить Какаши, это точно был не человек — было на удивление живучим, всегда уворачиваясь в последнюю секунду. Хуже всего было то, что это заставляло Наруто и Саске действительно работать, чтобы даже попасть в него. Были времена, когда Какаши был уверен, что его ученики показали ему свой абсолютный предел, но он никогда раньше не видел, чтобы они так сражались.

(Какаши чувствовал себя бесполезным — он не знал ситуации, не знал, что это за штука и как с ней бороться, не знал, что нужно его ученикам. Очевидно, было ошибкой не настаивать на ответах. Может быть, если бы он знал больше о том, что с ними происходит, он мог бы защитить их сейчас.)

— К черту. Ты можешь запечатать это? — спросил Саске. — У меня есть идея.

Наруто кивнул, а затем золотой светящийся плащ чакры упал на его плечи, и он быстро бросился вперед. Скорость всегда была на стороне Наруто, но это было на совершенно другом уровне. Он был чуть больше, чем золотистым пятном, просто вспышкой света — так похож на Минато — и затем он оказался позади этого существа, его ладонь хлопала по его неестественной коже. Существо закричало, и Наруто вытащил пустой свиток, приложив его к тому месту, к которому он прикасался, и существо растворилось в бумаге, хотя его руки пытались вырваться.

— Саске!

Шаринган Саске ожил, красный и вибрирующий, и мгновение спустя свиток осветился черным пламенем. Наруто бросил его на землю, и двое мальчиков стояли над ним, пока он сгорал дотла.

— Думаешь, сработало? — спросил Наруто.

Саске кивнул.

— Я не понимаю, как он может вернуться после этого.

— Что, — произнес Какаши напряженным голосом, и трое его учеников синхронно повернули головы в его сторону, как и тело на земле, — что, черт возьми, происходит?

— Ах. Сенсей… — начал Наруто, но не успел закончить.

— Бакаши?

Было ощущение, что земля ушла у него из-под ног. В живых не осталось никого, кто мог бы назвать его так, мало людей, которые могли бы даже знать…

Человек на земле поднял руку и сбил маску в сторону, и внезапно Какаши перестал дышать.

Шрамы немного изменили его, но Обито… Какаши узнал бы его где угодно.

Мир покачивался.

О, подумал Какаши. Нет, это я.

Все потемнело еще до того, как он успел закончить мысль.

В последний раз, когда Обито лечил целитель, который не был Зецу, была Рин. Сакура-сан была намного злее.

— Тупые гребаные дегенеративные Учихи. Я говорила тебе — я, блять, говорила — не разговаривать, пока я не закончу с твоей грудью. Нет, заткнись и не двигайся. Перестань двигать руками. Яйца мудреца, ты как будто хочешь, чтобы твоя грудная клетка рухнула сама по себе, — она фыркнула, но зеленая исцеляющая чакра принесла прохладное облегчение. — Честно. Сначала Итачи с его легкими, потом Саске…

— Я не был болен!

— Тебя буквально отравили! И ведешь себя так ужасно, как будто ты не потерял чувствительность в пальцах ног. Глупо.

— Наруто тоже был отравлен.

— Курама-сан обрабатывает яды для Наруто, а также лечит его другими способами. Наруто разрешено быть глупым.

— Эй!

Слева от него произошло какое-то движение, и хотя он не мог повернуть голову из-за страха перед гневом Сакуры-сан — ужасающей, ужасающей куноичи — он мог только разглядеть, как Какаши выпрямился.

— Сенсей, ты снова с нами, — сказала Сакура-сан, ее голос был ровным и спокойным, совсем не похожим на бушующий ужас, который она испытывала пять секунд назад. — Как ты себя чувствуешь?

— Словно вышел из ада.

— Это адреналин и шок.

— Обито…

Прохладная чакра Сакуры сделала еще один проход по его груди, а затем остановилась, когда она откинулась на пятки.

— Он полностью выздоровеет, но ему нужно быть осторожным, по крайней мере, несколько дней, — ее острые глаза смотрели на него. — Никаких драк. Никакой напряженной деятельности. Ничего из этой ерунды с Камуи… я не уверена, насколько это напрягает твое тело. Я также не уверена, насколько эти трансплантаты влияют на твою потребность в еде и отдыхе, поэтому я хотела бы внимательно следить за тобой в течение следующих нескольких дней

Обито не был уверен, что у него был большой выбор. Сакура не была похожа на девушку, которая с пониманием относится к возражениям против ее медицинских рекомендаций.

А затем Какаши склонился над ним, нежно сжимая руки Обито. Хитай-ате был отодвинут, чтобы показать шаринган, когда Какаши долго смотрел на него.

— Ты здесь, — выдохнул он. — Ты жив. Ты настоящий.

— Да.

Что-то мокрое упало на лицо Обито, и он запоздало понял, что Какаши плачет.

— Тебе придется многое объяснить, Обито, — сердито сказал Какаши, но он все еще плакал, и его руки не отпускали руки Обито.

(Возможно, с его стороны было эгоистично наслаждаться этим. Потому что, как только Какаши узнает, что он сделал, частью чего он был, что он мог бы сделать, Какаши никогда больше не захочет смотреть на Обито, не говоря уже о том, чтобы быть так близко, держась за него, как будто он боялся, что Обито исчезнет, если он отпустит.)

— Больше, чем ты думаешь.

— Я думаю, нам тоже нужно кое-что объяснить, — сказал Наруто, неловко потирая затылок.

Какаши резко кивнул.

— Я хотел бы получить объяснение прямо сейчас.

Путешествие во времени. Путешествие во времени.

Ками, в этом было так много смысла.

И что они пришли из адского будущего, где все остальные погибли, где не было никакого выбора. Был выбор из вернуться и попытаться все исправить, либо остаться и умереть.

(Обито помог сделать мир таким. И даже если этот Обито еще не зашел так далеко, он все равно был тем, кто освободил кьюби той ночью, был тем, кто убил сенсея и Кушину-нэ, тем, кто помог с резней клана Учиха…

Какаши был зол. Но под этим скрывались также чувство вины и печаль. Потому что Обито оставили в покое — и с печатью ненависти на сердце — и им манипулировали, использовали и лгали.

Было также облегчение и какая-то эгоистичная радость. Что после всего, Обито был жив.

Это было… сложно.)

— Мы не хотели лгать вам, сенсей, — сказала Сакура. — Но…

Наруто закончил за нее.

— Но мы хотели сами все исправить. Мы должны были.

— Это были наши ошибки, которые нужно было исправить, — сказал Саске.

Он хотел сказать им, что они не должны нести это бремя в одиночку, что если бы они сказали ему, он сделал бы все, чтобы помочь. С другой стороны, он был почти уверен, что они это знали.

— Что дальше? — спросил он.

— Мы возвращаемся в Коноху…

— Без обид, — вмешался Обито, — но только потому, что ты смог добиться прощения Итачи и снова стать шиноби Конохи, не значит, что они просто позволят мне вернуться.

— Почему нет? — бросил Саске. — Единственные люди, которые знают всю правду — здесь. Если мы скажем, что ты был военнопленным последние четырнадцать лет, что Мадара держал тебя и пытал, использовал гендзюцу, чтобы заставить тебя думать, что ты сделал все то, что сделал он… кто узнает?

Обито уставился на Саске, открыв рот, и Какаши почувствовал искушение сделать то же самое.

— Но я действительно делал эти вещи…

— И в другой жизни ты умер, чтобы искупить это, — сказал Наруто. — В этой жизни — живи и исправляйся по-своему.

— Я не могу ничего исправить, — произнес Обито шепотом и с болью. — Я не могу… твои родители…

— Я знаю, что ты не можешь их вернуть, — Наруто улыбнулся, мягкий и добрый, и слишком щедрый на прощение. — Но мне бы не помешал еще один старший брат.

— Еще один? — спросил Какаши, и Наруто закатил глаза.

— Не будь глупым, Какаши-нии.

Ох. Это… семья.

(Может быть, безумная, хаотичная, абсолютно ненормальная семья, но, по крайней мере, Какаши такая подходит.)

Наруто сел за стол напротив Шикамару, его глаза сузились, сфокусировавшись на доске сеги. Было странно видеть Наруто, способного сидеть так неподвижно, когда он всегда был непоседливым, даже в академии. Ирука-сенсей потратил больше времени, крича на Наруто, чтобы тот успокоился, чем на что-либо еще.

С другой стороны, с тех пор многое изменилось.

— Итак, сколько времени тебе потребовалось, чтобы понять это? — спросил Наруто, казалось бы, ни с того ни с сего.

— Ты имеешь в виду, когда я только подозревал или когда я точно знал? — Шикамару откинулся назад, перемещая фигуру на доске. Он выиграет за три хода или меньше. Несмотря на то, что Наруто был… зрелым для своего возраста, он не был вундеркиндом сеги.

Наруто улыбнулся.

— Разве это не то же самое?

— Что ж, — сказал он, ухмыляясь, — полагаю, ты знаешь меня лучше, чем я знаю тебя, — пауза. — У меня была базовая теория примерно через месяц после выпуска. Тем не менее, экзамены на чуунина все подтвердили.

— Ха, Сакура и Саске должны мне кучу денег.

— Как ты узнал, что я всё знал? — поинтересовался Шикамару.

— Ты Шикамару, — произнес Наруто, как будто это ответило на все. — Ты не мог не знать.