Archive of Our Own ^beta

Chapter Text

Чужаки.

Сун Джинву чувствует их запах в воздухе. Он дразнит его ноздри, кончик языка.

Чужаки осмелились заползти на его территорию.

Это не то, что наглость. Это безумие. Земли того, кого все местные знают, как Теневого Монарха - последнее место, куда стоит соваться без разрешения. Как правитель, Джинву крайне щепетилен в отношении границ личной территории. А как правитель, что лишь недавно вступил в свои права - весьма горяч и скор на расправу. Даже те, кто приходил присягнуть ему на верность, не оставались без ран.

Ни Игрис, ни Айрон, ни тем более Беру не дадут солгать.

Джинву распрямляет свои кольца, его чешуя мерцает в полумраке грота всполохами пурпура. Неспешно и лениво, он скользит по земле, выбираясь наружу.

Небо затянуто грозовой пеленой, где-то высоко грохочет.

Сезон дождей уже близко.

Грядет холод.

Сун Джинву поджимает губы. Чешуйки на его шее и плечах слегка приподнимаются, стрекочут, потираясь друг о друга, отражая его недовольство.

Их раса в целом не любит холод.

Его же племя - племя Теневых - особенно.

Инстинкты кричат вернуться обратно в тёпло-влажный зев грота, свернуться на подкладке из мягкого мха, сохраняя крохи тепла. Но эти же инстинкты велят ему найти наглых чужаков и оттаскать их за хвост, вырвав часть чешуи, чтоб неповадно было снова соваться, куда не надо. И еще неизвестно, как далеко они заберутся, если их проигнорировать.

Джинву привык доверять своей интуиции.

Поэтому он ползет на незнакомые ароматы, пригнувшись к земле и набирая скорость.

Воздух становится холоднее, гром грохочет громче. Чешуя вдоль позвоночника слегка приподнимается, реагируя на рокот с небес: Джинву утешает себя тем, что разберется со всем быстро, и сразу же вернётся в свое логово. Мох даже не успеет остыть. Быть может, муравьи под предводительством Беру к его возвращению и вовсе натаскают в его лежанку сухих ароматных трав, было бы восхитительно.

Надо было прислушаться к Игрису. Пусть делать очаг, по примеру некоторых северных племён, и бессмысленно: в гроте будет не продохнуть, а сухой воздух вреден для чешуи - стоит задуматься над этими "покрывалами" из шкур животных. В следующий раз он непременно выберет добычу с мехом на охоте...

Вот. У озера. Он чует их.

Чужаков четверо.

Это взрослый, самец, и трое детенышей, нет... двое из них уже прошли первую линьку, это отроки, что уже могут охотиться самостоятельно. Третий же да, совсем лялька, явно недавно выбрался из скорлупы: дитё свернулось на руках самца, маленький пухлый и еще неповоротливый хвост обвивает его руку. Отроки странно липнут к взрослому, то и дело забираясь на его хвост и пошикивая друг на друга, хотя... Шипит лишь один, мальчонка, с темно-серым окрасом чешуи, а вот юная самочка отвечает ему звуками, схожими с щебетом птиц. Её чешуя похожа окрасом на чешую детеныша, мякающего с рук их сопровождающего - светлая, оттенка пожухлой осенней травы, но малыш светлее, возможно, из-за возраста.

Джинву слегка хмурится, рассматривая из своего укрытия детвору. Не сразу он понимает, что именно его смущает.

Они разные.

Разные не только по окрасу - по принадлежности к племенам, и это особенно ощущается, когда они переговариваются: каждый на свой манер. Даже маленький змееныш...

Подкидыши?

Приемные?

Это редкость...

Невольно Джинву ощущает уважение к самцу, что находится к нему спиной, пригнувшись и свернув хвост в высокой траве берега. Не всякий возьмет под свою опеку чужих детенышей, игнорируя косые взгляды и сложности понимания. Даже Эшборн принял его, потерявшего тогда всё и вся, лишь из-за принадлежности к их общему племени.

Возможно, он не будет калечить этого самца?

Может, ему следует его лишь напугать...

Небеса снова грозно рокочут, щерятся всполохом молнии, будто подгоняя. Детеныши пищат-шипят, жмутся к чешуйчатым бокам опекуна, и тот наконец выпрямляется.

Джинву, пригнувшийся в зелень травы, замирает.

Он белый. Словно первый снег, укрывающий все холодным, обманчиво-мягким пухом.

Непорочная, щемящая оба сердца молодого Монарха чистота.

Чужак чуть оборачивается к детворе и урчит, негромко, мягко, отчего детеныши успокоено расслабляются. Лялька на руках самца жмется к груди опекуна, мякая, и жмурится, когда тот оглаживает пухлую щеку ладонью. Мальчонка ерошится, что-то шикает, на что юная самочка с другого бока белого змея насмешливо чирикает, вызывая у того почти что оскорбленное выражение лица.

...они что же, запоздало задается вопросом Сун Джинву, могут понять друг друга?

Назревающую перепалку прекращает очередной гром. Самец поднимает голову к небесам, хмурится. Джинву ловит себя на мысли, что, в отличие от тех же детенышей, он практически не покрыт - если отроки запелёнаты по бедра в какую-то ткань, как и мелкий змееныш, то вот их опекун лишь имеет на плечах и голове тонкую на вид накидку. Теневой Монарх невольно передергивает плечами: даже он, с его крепкой и плотной чешуей, начинает ощущать неприятные касания подступающего холода, предвещающего скорый дождь, но чужак ведет себя так, словно сейчас - знойный полдень?..

Это ненормально.

В любом случае, если бы эта группа ушла, ему было бы лучше. Однако он не знает, есть ли и другие? Быть может, эти четверо просто отбились от остальных?

Он не может рисковать.

Сун Джинву поджимает губы и плавно двигается вперед. Его массивное тело скользит неслышно, ветер скрывает шелест травы и маскирует его передвижение. Ничто не выдает подкрадывающегося Монарха.

Но белый самец замирает. Белый самец настороженно разворачивается, приподнимая кольца своего хвоста, и детеныши мигом затихают.

Джинву сразу прекращает любое движение. Его тело напряжено, мышцы перекатываются под чешуей, глаза широко раскрыты. Зрачок расширен, заполняя собой всю пурпурную радужку.

...как?

...как он услышал?

Чужак плавно ведет головой: Джинву видит, как раздуваются его ноздри. Тонкий черный язык скользит меж губ, пробуя воздух, и Монарх слегка изгибает губы в усмешке - никто не может учуять Теневых, если те сами не хотят.

Но в следующий миг насмешливая улыбка застывает на его губах.

Белый самец плавно спускает змееныша с рук, передает затихшего малыша девчушке. Его хвост, мерцая снежной чешуей, двигается, сминая траву, отодвигает отроков в сторону.

Самец смотрит на Джинву.

Неотрывно. Настороженно.

Прямо на него.

И Сун Джинву медленно поднимается.

Черное массивное тело возвышается над колыхаемой усиливающимся ветром травой. Пурпурные глаза мерцают в надвигающемся предгрозовом сумраке. Джинву стрекочет чешуей, предупреждая всего раз:

'Это моя территория.'

...и ему всё равно, что они не понимают его - для осознания его действий не нужно знать значение каждого щелчка чешуи, каждого переливчатого шелеста.

Он подавляет одним своим присутствием, и куда более сильные противники робели и предпочитали отступить под его гнётом.

Но белый самец не шевелится. Он замер изваянием, его змеиное тело изогнуто, напряжено. Самец смотрит исподлобья, и Джинву запоздало понимает, что тому причиной.

Детеныши.

За спиной самца сжались детеныши, загороженные хвостом и чуть отведенными назад тонкими руками. И, пусть серый мальчонка щерит клыки, от отрока будет больше проблем, чем помощи, так что его опекун пресекает попытки детеныша выползти вперед.

В груди Джинву болезненно сжимается.

...он помнит, как его матушка вела себя точно так же, если что-то угрожало ему и Джине.

Он просто напугает их. Да. Просто напугает и всё.

Взгляд Джинву скользит по детям.

...и белый самец атакует.

Это глупо, думает Сун Джинву. Глупо и безрассудно. Тот меньше, чем он, кажется более хрупким и даже болезненным. Даже внешне в сравнении, Джинву крупнее и сильнее. Он переломит противника, как тростинку.

Вот только сносит его в сторону весьма мощно.

Теневой Монарх ошарашенно моргает. Это... неожиданно. Скорость, ловкость... бесстрашие перед явно более сильным противником.

Джинву чувствует укус любопытства.

Он изворачивается всем телом: черный массивный хвост на удивление ловко изгибается, кончик долбит о землю, заставляя взметнуться комки почвы - выдает воодушевление и неожиданный азарт хозяина. Молодой Монарх стремительно разворачивается, намереваясь захватить в тиски вёрткого белого чужака, что так опрометчиво оказался столь близко-...

Тот ускользает. Будто песок сквозь неплотно сжатые пальцы. Ловко избегает чужого плена, только чтобы снова врезаться всем весом в бок Джинву, отпихивая подальше от детенышей.

Джинву растерян.

...Джинву взбудоражен.

Как? Как у него это выходит?

Черный змей щурит пурпурные глаза, теперь уже неотрывно наблюдая за скользящим вокруг него белоснежным нагом. Чужак изгибается: его чешуя мерцает, вспышки молний придают ей блёкло-золотой оттенок.

Такой худой, такой хрупкий...

И всё же - нестерпимо яростный.

Джинву ерошит свою чешую, что выдаёт стрёкот:

'Как интересно...'

...он готов поклясться, что лицо чужака странно дёргается в этот момент.

Монарх двигается в сторону, обманчиво идёт по кругу. Он знает - белый самец наблюдает, пристально, и когда тот снова кидается вперед, Джинву готов.

Черное массивное тело, полыхающее под вспышками молний пурпуром, сплетается с белоснежным, сжимает в своей хватке. Джинву скалится, довольный - чужак попался, чужак в ловушке, в его тисках, но в следующий же миг улыбка исчезает с красивого лица Монарха.

Он слышит это: урчащий короткий звук, несущий оттенок насмешки.

Всего один удар сердца спустя чужие руки оплетают его шею, и Сун Джинву задыхается, позволяя оттянуть себя назад, поддаваясь напору противника.

В этих руках недостаточно силы, чтобы лишить его воздуха. Даже, когда они судорожно, до дрожи, сгибаются в локте, этого мало.

Но они горячие.

Они такие горячие, словно их хозяин весь день грелся на солнце, лежа на раскаленных жарой камнях!

И Джинву задыхается от этого ощущения. Хватает ртом воздух, чувствуя жар - и кожей, и чешуей.

Он осознанно подается назад, вжимаясь спиной противнику в грудь, только, чтобы проверить, чтобы убедиться и-...

Очередной грохот небес перекрывает взбудораженную трещотку его чешуи.

Детеныши на берегу пищат, шипят, и серый отрок готов рвануть вперед, на помощь опекуну, но переливчатый звук заставляет его замереть. И не только его - Теневой Монарх на мгновение застывает, пытаясь понять, что именно он услышал.

В этом позывном... словно смешано всё разом? Шипение, стрекот, чириканье, шелест соприкасающихся чешуек, рычание - и Джинву готов поклясться, что он способен разобрать:

~ Ýхöдīтe!

Это сложно, слишком много незнакомых звуков, диалектов иных племен, но он определенно слышит...

~ Я бýđу в пøрядķē!

Белоснежный хвост каким-то образом перехватывает инициативу, оплетая черное массивное змеиное тело, и Джинву снова ошарашенно выдыхает - чувствуя, определенно чувствуя тепло там, где соприкасается его чешуя с чужой.

~ Hаïдīтĕ őстãльņыx!

И - да, похоже, он был прав. Где-то неподалеку явно есть оставшаяся часть чужаков.

Это нехорошо.

Джинву видит, как детеныши, издавая жалобные звуки, всё же покорно поспешно уползают вглубь леса. Монарх рыпается в их сторону, но белый самец предостерегающе рычит ему на ухо, и он неосознанно откликается, приподнимая чешуйки и стрекоча ими в ответ. Теплое, ох, нет - горячее тело противника стискивает его хвост сильнее, и это слишком, это чересчур, это-...

Исчезает слишком быстро.

Жар сменяется пугающим холодом. Джинву ошарашенно моргает, но его тело действует почти что бездумно: черный наг перехватывает чужака за мгновение до того, как тому удается ускользнуть, оплетает обманчиво хрупкое тело, наваливаясь всем весом. Накидка слетает с щуплого тела его противника. Белый самец издает непередаваемую смесь звуков - щелчков, скрежета, чириканья, урчания - он ёрзает и извивается в хватке, поэтому Сун Джинву приходится ухватить его за запястья, вытягивая его руки над головой и вынуждая противника наконец застыть.

Он может разглядеть его, впервые за всё это время.

Он молод. Возможно, даже моложе самого Джинву, но запавшие тени под глазами придают этому привлекательному лицу болезненный вид. Непривычно короткие волосы обрамляют овальное лицо с чуть впалыми щеками - и что-то царапает на задворках сознания, какое-то несоответствие, но Джинву игнорирует это. Тонкие брови практически сошлись над переносицей, и странные, несколько завораживающие глаза, напоминающие звездное небо, смотрят с вызовом, будто чужак говорит ему "Не думай, будто победил". Дерзкая ухмылка на тонких губах лишь добавляет непокорности, и Джинву действительно ощущает легкое раздражение.

...один шрам тянется от правого виска до середины щеки, через всю скулу, а второй пересекает эту раздражающую улыбку - признаки старого насилия, слишком старого, раз почти незаметны, если не присматриваться.

Джинву неосознанно сжимает когтями чужие запястья сильнее, наклоняется ниже. Длинные волосы скользят по его плечам, падая на чужое лицо и вынуждая белого самца перестать улыбаться так, будто у него вышло своровать у соседа всю рыбу, что тот так упорно ловил весь день. Вторженец наконец понимает: что-то не так, и это осознание отражается на его лице. Звездные глаза настороженно щурятся, но Джинву всё равно.

Черный хвост стискивает чужое тело крепче. Монарх медленно растягивает губы в улыбке, окончательно убеждаясь.

Чужак понимает что-то, читает это по лицу Джинву: он начинает извиваться, пытаясь высвободиться, но уже слишком поздно. Теневой Монарх шелестит чешуей на своей шее, с легкостью поднимая пленника над землей - тот издает от неожиданности почти что мышиный писк, и должно ли это звучать так... мило?.. - и уверенно продвигаясь обратно к логову. Он без труда удерживает в своей хватке другого змея: это несложно, не с их разницей в габаритах.

С темных небес падают первые капли дождя, обжигая кожу ледяными касаниями. Но то, что еще недавно порождало глубочайшее недовольство и раздражение, сейчас вызывает у Джинву лишь усмешку.

...ведь всё еще дергающийся змей в его тисках - обжигающе горячий.

___________________________

Памятки:

У разных племён нагов формируется разная речь. Это зависит не только от местности, но и от физиологии. Так, родное племя Сун Джинву общается с помощью шелеста и прищелкивания чешуи, так как та способна приподниматься по их желанию. Есть племена, в которых из-за того, как устроена гортань, наги могут лишь шипеть, только скворчать, или же издавать переливчатые птичьи звуки. Есть и те, кто общается рыками.

Змеи, что способны смешивать все диалекты и понимать другие племена, являются крайне редкими.

Chapter Text

Дерзкий.

Этим одним словом можно полностью описать белого самца, за которым сейчас неусыпно наблюдают муравьи Беру. Чужак свернулся плотным клубком в углу грота, окруженный полчищем тихо щелкающих жвалами громадных насекомых, и Джинву впервые рад, что выбрал себе большую обитель.

...слишком большую для одиночки, если уж начистоту.

Теневой Монарх лежит на своей лежанке, лениво наблюдая за пленником. В гроте умеренно тепло: в его отсутствие внимательный Игрис принес нагретые кристаллы из минеральных источников, и, хоть это не сравнить с солнечным летним деньком, но всё куда лучше, чем снаружи. Некая частичка Джинву шелестит, что рядом с чужаком было бы куда теплее, но черный самец не уверен, что его психика выдержит повторения издевательств, которым он подвергся ранее.

И Змей-Прародитель, это и правда были издевательства...

Если Джинву полагал, что в битве чужак показал чудеса ловкости, но сейчас он понимает, как ошибался. О нет, нет... Белый змей продемонстрировал свой истинный потенциал, стоило Джинву затащить его в грот и слегка ослабить хватку - и ловить эту вёрткую тварь было всё равно, что пытаться ухватить перепуганную мышь голыми руками! Чужак метался по всей пещере с ужасающей скоростью, ныряя под руками Джинву и ускользая из колец черного хвоста. Теневой наг был искренне ошарашен, когда пленник практически забрался на отвесную стену, под самый свод грота, и ехидно скворчал оттуда, щуря свои звездные глаза с откровенной издёвкой. Весь его вид говорил о том, что белый змей только начал свои измывательства, и прибывших на шум и всплеск мощи господина вассалов ждало потрясающее зрелище раздраженно вздыбившего чешую владыки.

Сун Джинву в тот миг искренне и на полном серьезе размышлял, не послать ли всё к двуногим и не вышвырнуть ли наглого пленника прочь?..

...воспоминания о чужой горячей чешуе, что прижималась к его собственной, изгнали из головы Монарха эти мысли.

В итоге, вот он - юркий и наглый чужак, загнан в самый угол и находится под неусыпным наблюдением. По какой-то причине белый змей опасливо избегает щелкающих жвал муравьев, и Джинву рассудил, что потерпеть стрекочущие восторженные дифирамбы Беру и его легиона стоит того, чтобы удержать чужака в узде. По крайней мере, сейчас муравьиный полководец полностью поглощен поставленной перед ним задачей. Уже хорошо.

Джинву рассматривает белого самца, пытаясь игнорировать кривую усмешку на его лице. Лишь кончик черного хвоста иногда дергается, выдавая напряжение владельца.

Сейчас, когда чужак наконец спокоен... если можно так сказать... Теневой Монарх обращает внимание на его окрас и форму чешуек, пытаясь определить его племенную принадлежность.

И, чем дольше он смотрит, тем больше ему не нравится то, что он видит.

Каждая чешуйка плотно прилегает к телу, и можно обмануться, решить, что этот наг - из Водных или Лесных, чья шкура это сплошное слитное переплетение чешуи, но Джинву видит, примечает. Он способен рассмотреть углубления между ромбовидными наростами: словно еле заметные трещины, они покрывают все змеиное тело чужака, и Сун Джинву невольно задается вопросом, способен ли тот щелкать, подобно ему самому?

И, если да... смогут ли они общаться?

Молодой Монарх продолжает рассматривать пленника, и подмечает, как у того на брюшке чешуя из белой плавно переходит в сероватую. Он почти списывает всё на грязь, но в этот момент пленник слегка передвигается, и серая эластичная чешуя мягко мерцает, так что - нет, нет, это такой окрас.

Пурпурные глаза слегка щурятся, когда Джинву переводит взгляд на короткие волосы чужака. Чешуя на его шее слегка приподнимается и идет волнами, порождая еле слышный шелест.

Ненормально...

Это - ненормально!

Окрас нага и цвет его волос не могут различаться. Это заложено - природой, богами, кому как удобно объяснять. У золотистых змеев и волосы будут оттенка золота, у кого светлее, у кого темнее, но всё же. У красночешуйчатых - от насыщенного багрянца до почти что розового, словно лепестки шиповника в цвету. Черные наги, по примеру самого Джинву, и чешуей, и волосами - черны. Бирюза к бирюзе, синее к синему, полное соответствие всегда!

У чужака волосы должны быть белыми.

...но они чернее мрака, и лишь несколько серебристых прядей разбавляют эту черноту.

Полукровка? Результат смешения разных племен?

Или же... выродок, тот, кого иные посчитали ошибкой богов и позором рода?

...не потому ли тот носил накидку, что скрывала цвет его волос?

Джинву хмурится, зарывается глубже в кольца своего хвоста. Его взгляд мрачен, угрюм.

Молодой Теневой Монарх... знает, каково это.

Он помнит, каким слабым некогда был. Самый тщедушный во всей общине, если не в племени. Хилый и щуплый, даже в свои двадцать четыре зимы, после нескольких линек. Он помнит чужие косые взгляды и тихий шорох приподнятых украдкой чешуек, когда бывшие соплеменники за спиной обсуждали, не согрешила ли его мать на стороне с кем-то пришлым, раз первенец так отличается от отца?

Сун Джинву ненавидит эти воспоминания. Он давит их, как назойливую мошкару, задвигает как можно дальше.

Когда Монарх вновь смотрит на чужака, его взгляд уже другой. Более мягкий, более понимающий, но в полумраке грота не различить этих незначительных перемен.

Белый, нет... бело-черный самец нехорошо щурится в ответ. У него вид, будто он готовит какую-то каверзу, и Джинву слишком хорошо помнит те догонялки, которые вымотали его похлеще долгой охоты. Он невольно приподнимается, насторожившись...

Только, чтобы увидеть, как его пленник демонстративно разворачивается к нему спиной, опускаясь в кокон из своего кольца с высокомерным звуком.

Ошарашенно-веселый щелчок чешуи Сун Джинву тонет в возмущенном стрекоте муравьев.

____________

Быть может, он приверженец бескровного питания?

Эта мысль настойчиво толкается в голове Джинву, пока тот задумчиво рассматривает не тронутую пленником пищу.

Кусочки запеченной в широких листьях дикого винограда рыбы лежат на плоском камне, точно так же, как их положили. Аромат всё еще наполняет эту часть грота, но парка не видно, а значит, еда остыла.

Черно-белый самец разлегся в кольцах своего хвоста, глядя в одну точку перед собой.

Он совершенно не обращает внимания на Монарха, застывшего массивным нагромождением недалеко от него.

...Беру уже не знает, какими щелчками крыть наглого узника, что так откровенно отвергает милость их господина.

Джинву выдыхает носом, игнорируя повторяющиеся речи муравья в стороне. Сезон дождей уже близко, и Монарх не хочет вспоминать, как он провел тот в прошлый раз. Ни нагретые кристаллы, ни толстая подкладка из мха и сухого сена не помогут.

Джинву нужно тепло этого странного змея из других земель. Хочет тот или нет, но ему придется подчиниться воле Теневого Монарха.

Однако Джинву отнюдь не чудовище.

Поэтому сперва он попробует... уговоры, да. И вкусная пища - это хорошая часть этих самых уговоров. Он точно знает: угощение способно ослабить чужой гнев, каким бы сильным тот ни был.

...его матушка всегда становилась мягче, когда отец приносил ей сладкие фрукты или сочную рыбку.

Вот только, чтобы еда помогла унять недовольство другой стороны, эта самая еда должна быть съедена. Или хотя бы попробована.

Джинву снова выдыхает носом. Его чешуя на плечах и шее подрагивает, но он "молчит".

Ладно, хорошо. Пусть так.

Он может потратить время на поиск плодов.

...в конце концов, это он притащил черно-белого самца сюда, он должен быть как минимум радушным хозяином, верно?

____________

Он передумал.

Он не хочет быть радушным хозяином. Вот совсем.

Кончик хвоста бьёт по каменистому полу грота, порождая ритмичный, но зловещий звук. Джинву смотрит на пленника немигающе, жестко, что совсем не вяжется с его мягкой улыбкой.

На листьях лежат сочные плоды персиков. Плоды, которые довольно сложно сейчас найти, когда дождевые сумеречные небеса почти не дают света и тепла. Возможно, это последние персики в этом сезоне.

Джинву отыскал их сам. С а м. Игнорируя попытки Игриса взять это на себя.

Это была своеобразная попытка извиниться за - буквально - похищение нага и его заточение тут. Даже с языковым барьером, такую мысль вполне легко понять.

...он даже не смотрит.

...лежит и рассматривает стену так, будто интереснее ничего не видел.

...даже не шевелится.

Джинву улыбается шире, подавляя вновь взбрыкнувшее раздражение. Притихшие в этот раз муравьи настороженно посматривают на него, сгрудившись в стороне.

Наглый. Дерзкий. Нахальный.

Джинву коротко кивает собственным мыслям, описывающим черно-белого самца, свернувшегося комком перед ним.

Наклонившись, Джинву накреняется вперед. Его коготь стучит по листу с персиками, ритмично и неспешно.

Тук. Тук. Тук.

Черно-белый самец лениво моргает, переводит взгляд на Монарха. В глубине звездного марева тот способен без проблем прочитать вопрос "Чего тебе?"

...наглый, дерзкий, нахальный - и без инстинкта самосохранения.

Описание пленника пополняется, и Джинву твердо уверен в каждом слове.

Коготь черного змея слегка скребёт по камню. Улыбка Джинву становится еще шире, когда он двигает лист с угощением ближе к белоснежному чешуйчатому боку.

Одна бровь пленника чуть приподнимается. Глаза с мерцающими искрами смотрят на плоды, поднимаются на Джинву, снова концентрируются на персиках.

И он отворачивается.

В полной тишине грота слышно, как с шорохом приподнимается чешуя на шее и плечах Сун Джинву.

'...паршивец...'

Он щелкает это медленно и тихо, не в силах сдержать разочарования.

Возможно, он поспешил со своими намерениями.

Бело-черный ублюдок хочет показать норов? М? Что ж, почему бы и нет?

Говорят, все становятся сговорчивее, посидев без еды пару дней.

Джинву на мгновение скалится, показывая выпирающие клыки, прежде чем поднять лист с персиками и, демонстративно шебурша, уползти в свою лежанку. В полумраке его глаза пылают пурпуром.

Муравьи в стороне смотрят на их господина с благоговением, трепеща перед его выдержкой. Как те, кто видел его ярость, они могут точно сказать, насколько везуч узник обители их сюзерена.

Ему ничего всё еще не сломали, невзирая на такое оскорбление... Похоже, он и правда важен их повелителю?..

Беру переводит взгляд с раздраженно свернувшегося среди нагретых кристаллов повелителя на пленника, всё так же лежащего к ним спиной. В голове муравья постепенно начинает формироваться некое понимание.

...совершенно неправильное, но кого это волнует? Точно не Беру и его подчиненных.

Chapter Text

Спустя пару дней пленник по-прежнему игнорирует всё и вся. На исходе третьего дня Джинву не выдерживает и приносит строптивому самцу запеченную в меду крольчатину. Но милостивое подношение остается без внимания, остывая на плоском камне.

Сун Джинву уже не раздражен.

Вместо раздражения в нем шевелится беспокойство.

Он должен был понять раньше. Еще когда притащил дерзкого самца в свой грот, а потом метался за ушлым паршивцем, загоняя в угол.

Бело-черный змей худой. Неестественно, пугающе худой. Его талия, плавно переходящая в змеиное тело, тоньше, чем у юных самок, помешанных на бескровном питании.

И молодой Монарх прекрасно понимает, чем это вызвано.

...не может не понимать, не раз испытав такое на себе в прошлом.

Черный самец хмурится, поджимает губы. Он плавно подтягивается ближе к пленнику.

'Ешь.'

Его стрёкот порождает эхо, отражаясь от стен. Кончик белого хвоста узника грота слегка дергается, но больше тот ничем не подает вида, что всё слышал - и понял.

О, у Джинву больше нет сомнений: бело-черный самец прекрасно его понимает. Поэтому он снова приподнимает чешую, шурша:

'Ешь. В голоде нет ничего хорошего.'

Самец чуть сжимается, зарывается глубже в кольца своего хвоста. Взгляд Джинву становится тяжелее. Он зловеще щелкает чешуйками на плечах:

'Я буду кормить тебя силой, если понадобится.'

На этот раз ему отвечают. Не так, как хотелось бы, но - отвечают.

Пленник издает высокий мелодичный звук: смесь урчания и писка, разбавленного шелестом. Джинву подмечает, как слегка приподнимаются мягкой волной чешуйки на его белоснежном боку, мерцая в полумраке. Это почему-то заставляет вспомнить пушащихся птиц.

Монарх понимает, что его заботу нагло высмеивают. Возможно, даже специально, играясь с его выдержкой. Смотрят, на сколько хватит его терпения и "притворной" доброты.

Он может это понять.

...он делал бы так же, вероятно.

Джинву подползает ближе, отодвигая хвостом в сторону плоский камень с мясом. Он чувствует исходящий от бока белого нага жар, и глубинные инстинкты шепчут ему прильнуть к источнику тепла - еще есть теплые погожие деньки, когда солнце выглядывает из-за низкой пелены туч, но их становится всё меньше.

Черный змей сдерживается. Лишь чуть наклоняется.

'Я знаю, что ты ничего не ел до нашей встречи.'

Шелест его чешуи звучит вкрадчиво, мягко. Взгляд Джинву цепляется за напряженно приподнявшиеся плечи пленника.

...конечно же.

...это так очевидно.

Зачем бы чужакам разделяться, если их много? Почему бы не ползти одной стаей, уменьшая угрозу нападения?

Запасы.

Кем бы ни были остальные из группы белого нага, но их явно больше двух или трех, и это не считая детеныша и двух отроков. Возможно, они кочевники. И, в надежде успеть подняться на возвышенность до прихода сезона дождей, их стая решила разделиться, чтобы пополнить припасы. Так, белый самец и дети под его опекой выползли к озеру, где явно хотели наловить рыбы.

Вот только им не повезло нарушить границы территории Теневого Монарха, о котором они даже могли не знать, если и правда являлись кочевой стаей. В итоге, отрокам с малышом пришлось спасаться бегством, а их опекун пожертвовал своей свободой, чтобы дать им этот шанс на побег.

Джинву на миг ощущает укол совести.

Быть может, будь этот бело-черный змей обычным, то он бы его отпустил. Да, вероятно, так бы оно и было.

Но его пленник - не обычный.

Джинву смотрит на мерцающую в свете кристаллов чешую другого самца. Он подмечает, что она чуть выпуклая.

...так вот почему бело-черный наг не щелкает чешуйками, а лишь шелестит: его покров слишком мягкий для резких звуков.

'Сколько ты не ел?'

Узник слегка шевелится. Россыпь мелких чешуйчатых наростов блестит на его шее, когда он еле заметно поворачивается в сторону Джинву.

"Много" безмолвно переводит для себя этот неприметный жест Джинву. Вероятно, самец отдавал свою порцию детенышам, притворяясь, что сам не голоден... В глотке становится горько.

~ Ýйtи.

Зрачки Теневого Монарха расширяются. Несмотря на обилие других звуков - щелчков, легкого свиста, урчания - он всё еще способен различить смысл "сказанного". Шелест чешуи чужака мягкий и какой-то непривычно нежный, но достаточно четкий.

...столько времени потрачено впустую из-за упорства этого строптивца.

Но - по крайней мере, теперь Джинву точно знает, что они вполне могут общаться. Он щелкает чешуйками:

'Нет.'

Бело-черный змей медленно моргает: Монарх различает движение ресниц.

~ Пøчĕмý?

Короткий вопрос заставляет Джинву застыть. Самец плавно выпрямляется.

Почему?..

Брови Монарха сходятся на переносице, когда он обдумывает возможный ответ.

"Потому, что ты теплый". "Потому, что скоро начнутся непрерывные дожди". "Потому, что холод и стужа делают больно". "Потому, что я смогу тебя защитить и снабдить едой, если ты будешь греть меня".

Все эти ответы даже в мыслях звучат... неправильно.

Пусть они и правдивы.

Но если он ответит так, выберет одну из этих фраз...

'Нет.'

Джинву строго повторяет, отползая обратно к лежанке. Игрис, голем из красно-черных кристаллических образований, склоняет голову, устанавливая новый полупрозрачный камень. От того веет теплом, но оно недостаточно сильное в сравнении с тем, которое Джинву ощущал рядом с пленником.

Теневой Монарх кивает, не позволяя досаде отразиться на своем лице. Он сворачивается плотным комком, косится на белый клубок в стороне, около которого вновь расположились муравьи.

...везунчики, мелькает у Монарха завистливая мысль.

Вот кому сейчас точно тепло.

___________________

'Джинву.'

Бело-черный наг дёргает кончиком хвоста. Он больше ничем не показывает, что слышал Монарха, и Сун Джинву поджимает губы. Его собственный хвост слегка постукивает по каменистому полу.

Три дня.

Именно столько прошло с момента их первого разговора.

За эти трое суток пленник так и не притронулся к пище. Его поведение начинает беспокоить не только Джинву, но и его вассалов: муравьи давно не щелкают жвалами в угрожающей манере, держатся ближе к белому неподвижному клубку. Даже Беру теперь проявляет нетипичное для него волнение, перебирая крыльями. Иногда он начинает тихо стрекотать что-то про "партнера" и "ссору", но Джинву не особо прислушивается.

Сегодня наконец выдался погожий солнечный денёк. Влажный холодный воздух снаружи немного прогрелся, и Сун Джинву видит в этом хорошую возможность сгладить углы их общения с плен-... гостем. Джинву учится звать этого строптивого и упрямого змея "гостем".

Чешуя на его шее и плечах приподнимается, сталкивается краями, создавая щелканье:

'Идём со мной.'

Он больше не называет своё имя. Чужак его услышал, и это главное. Джинву не намерен повторяться, как те пестрые крикливые птицы, которых так любят наги теплых земель.

Бело-черный змей ведёт плечом. Жест медленный и нарочито ленивый, но молодой Монарх видит сквозь притворство. Он различает слабость.

Голод никого не делает сильнее...

Джинву стискивает кулаки. Когти впиваются в ладони.

'Идём.'

Он терпеливо повторяет, перебирая чешуей.

Его... ''гость" чуть оборачивается. Бледное лицо осунулось еще больше, Джинву клянется, что скулы самца стали острее.

~ Нĕт жĕлãнůя.

Это звучит нагло и немного нахально, однако звездные глаза - они тусклые, и Джинву это не нравится.

Он помнит свое обещание кормить строптивца силой.

Теперь он решает: это распространяется и на то, чтобы вытащить того на свет божий.

Бело-черный змей издает пронзительный вибрирующий писк, когда его тело без труда подхватывают черные кольца, оплетая и стискивая - не сильно, но крепко. Джинву успевает заметить возмущенное выражение болезненного лица прежде, чем отворачивается к выходу из грота. Его "гость" слишком ослаб, чтобы сопротивляться, как несколько дней назад, так что тащить его не особо проблематично. Немного нервирует тихое стрекочущее рычание за спиной, но это мелочи.

...даже ослабшим, он всё такой же теплый.

Солнце слепит отвыкшие от света глаза. Теневой Монарх морщится, его чешуя приподнимается, отражая его состояние. Бело-черный змей в тисках хвоста Джинву лишь фыркает, лишенный возможности отреагировать как-то иначе.

Трава блестит от недавнего дождя, противно скользит по чешуйчатым бокам, оставляя влажный след. Это заставляет Сун Джинву сжимать теплое тело "гостя" сильнее, подсознательно уступая желанию погреться. Несправедливо, что лишь муравьям Беру довелось эти дни нежиться рядом с живым источником мягкого жара. И нет, Джинву вовсе не завидует, это глупо и недостойно Монарха.

...это смущает - признаваться самому себе, что хотел бы оказаться на месте втайне млеющих насекомых.

Упомянутые муравьи уже убежали чуть вперед, незамысловато радуясь прогулке. Джинву искренне поражается тому, как легко они забыли, что оставляют своего сюзерена с тем, за кем им, вообще-то, приказано следить.

~ Кýдà?

Воркующе-мелодичный шелест позади заставляет Сун Джинву слегка замедлиться. Он никак не привыкнет к этому мягкому чирканью чужой чешуи, смешанному с иными диалектами.

Так необычно.

...так завораживает.

'Река. За водорослями и рыбой.'

Молодой Монарх стрекочет в ответ, слегка оборачиваясь. Бело-черный наг смотрит на него, поджав губы.

~ Сбēгý.

Сун Джинву не в силах сдержать слабую улыбку, стоит ему услышать такое, по-детски серьезно-угрожающее, предупреждение. Он подмечает, как на миг расширяются глаза чужака, но не придает этому значения. Чуть пожимая плечами, черный самец скворчит, перебирая чешуей:

'Можешь попробовать. Я всё равно поймаю и верну тебя.'

Вероятно, его угроза звучит более серьезно, раз до конца их пути черно-белый змей молчит.

...в этом его молчании Джинву почему-то ощущает обиду.

Chapter Text

'Это редкость.'

Чешуя у Эшборна более крепкая. Каждая чешуйка - тверже самого древнего и закаленного камня, они малоподвижны и не эластичны. Поэтому его "речь" отрывиста и несколько режет слух.

Так трещит дробящийся камень.

Джинву прикрывает глаза, наблюдая с нагретого валуна за бело-черным змеем у кромки воды. Солнце пусть и слабое, но всё же пока что в своих правах: даже, если оно выглянуло ненадолго, его свет дарит свое тепло всему, чего касается. 'Гость' наблюдает за журчащими потоками реки без особого интереса, окруженный, даже облепленный муравьями. Джинву специально выбрал мелководье, опасаясь, что в более глубокие воды наг попробует и занырнуть.

Он действительно серьёзно относится к высказанной чужаком ранее угрозе.

Эшборн лениво переваливается с одного бока на другой. Со стороны это выглядит, как легкое шевеление в тени, и лишь вблизи можно понять - эта тень и есть массивный, громоздкий наг. Сун Джинву знает, что его опекун и наставник стар, если его не назвать вообще древним. Не только его руки и плечи с шеей покрыты черными наростами, словно поглощающими любой свет - все тело змея украшено ими, даже его голова, и эластичные пластины, что должны скрываться под волосами, давно затвердели и больше не сгибаются, образовав подобие короны. Этот Теневой Монарх, что держал в страхе всю долину в прошлом, и сейчас остается притчей во языцех.

И в данный момент он язвительно хрустит чешуей, чуть насмешливо приподнимая более пластичные чешуйки на плечах.

Сун Джинву действительно хочет послать всё свое почтение к опекуну к двуногим, и высказать всё, что накопилось.

Эшборн снова шелестит чешуей, поглядывая на него ярко-аметистовыми глазами:

'На моей памяти было всего трое подобных нагов. Все они были исключениями своего племени, одинокими и непонятыми сородичами...'

Джинву поджимает губы, наблюдая, как черно-белый змей лениво подползает ближе к кромке воды, что-то высматривая среди гальки.

Итак... значит, всё же выродок.

Почему-то Сун Джинву ощущает, как неприятно тянет от этой мысли внутри.

Эшборн же продолжает, развалившись в зарослях:

'С ними всегда обращались хуже, чем с чужаками, хотя они были драгоценнее, чем кто бы то ни было. Ты ведь уже испытал это, верно?'

Молодой Монарх напрягается при игривых прищелкиваниях опекуна.

'Они теплокровны. Как двуногие и зверолюды.'

Массивный хвост древнего нага слегка дергается.

'Им не страшны снежные времена и сезон дождей... и они могут делиться своим теплом.'

Джинву изо всех сил старается не обращать внимания на пристальный взгляд Эшборна.

'Ты ведь поэтому держишь его рядом?'

...этот старик делает это специально?

Черно-белый самец у воды слегка напрягается. Это странно, с учетом того, что он ничего не ел уже... явно давно, да. Разве не должен он был довольно сильно ослабеть? Тонкие пальцы бело-черного змея касаются гальки, осторожно перебирают её. Изначально равнодушный взгляд звездных глаз становится цепким.

Джинву чуть приподнимается на локте.

Его "гость" что-то выискивает на мелководье, тщательно складывая какие-то камни на сгиб хвоста. Муравьи наблюдают за ним, заинтригованно пощелкивая жвалами. Постепенно горка камушков на белой чешуе становится больше.

...секунду.

Пурпурные глаза Сун Джинву чуть щурятся.

...это не камни.

Бело-черный самец плавно усаживается в кольцах своего хвоста. Умиротворенно, он берет один из кругляшей "гальки" и подцепляет его края. Чуть надавив, самец раскрывает "гальку" и, помедлив, подносит створки ко рту.

У Джинву чешуя на плечах встает дыбом.

Найти мидии среди гальки - само по себе вызывает уважение, всё же, для этого требуется как терпение, так и намётанный глаз...

Но он ест их? Сырыми?

...и живыми?

Сун Джинву даже подумать не мог, что этот змей из сыроедов!

'Почему ты так удивлен?'

Стрекот чешуек Эшборна звучит искренне недоумевающе. Древний наг посматривает на лакомящегося мидиями на мелководье самца со странной мягкостью.

'Такие, как он, обычно лишены присмотра в детстве и отрочестве. Они выживают, как могут.'

Джинву поджимает губы сильнее. Его когти скребут по поверхности валуна.

'И питаться сырым, не приготовленным мясом для них - это нормально.'

Муравьи тихо наблюдают за трапезой бело-черного самца. Они до странного неподвижны, сосредоточены на змее, вокруг которого собрались полукругом. Джинву ощущает по их связи смутную печаль своих вассалов.

...он вполне может их понять.

'Тогда я приучу его к нормальной пище.'

Эшборн лениво поворачивает голову, украшенную наростами, в сторону подопечного. Молодой Монарх не отводит взгляда от своего 'гостя' на мелководье: тот же неспешно раскрывает очередную мидию.

'Ему придётся привыкнуть к тому, что он будет теперь есть.'

В щелканье Джинву слышится угрюмая решимость.

Древний наг насмешливо перебирает чешуей, отмечая:

'Похоже, ты серьезно заинтересован в сохранении его тепла для себя...'

Джинву раздраженно дергает кончиком хвоста. Он предпочитает не обращать внимания на непонятный подтекст этих слов.

Chapter Text

'Ешь.'

Он прижимает кусочек мяса к плотно сжатым губам черно-белого нага. Тот вжимается спиной в стену, напряженный, недобро и непокорно смотрит исподлобья, но не может противиться чужому натиску: Джинву держит его хвост своим, крепко, пусть и бережно. Фиолетовые глаза черного змея практически не мигают.

'Ешь.'

Сун Джинву повторяет это, перебирая чешуйками. Его "гость" щурится, строптиво кривит губы в подобии вызывающей ухмылки, но Джинву видит, видит...

Губы самца дрожат.

...он на грани.

Шелест чешуи Монарха становится тише, слабее:

'Ешь.'

Однако, будто в противовес своим "словам", черный змей прижимает мягкий от долгой варки кусочек мяса, сочащийся бульоном, к губам оппонента плотнее. Его хвост сжимает ослабшее тело "гостя" крепче, словно в опасении, что тот сбежит, ускользнет.

...будто это возможно в его состоянии.

Строптивец... Какой же строптивец!..

Джинву сжимает челюсти, подавляя болезненное желание выставить напоказ клыки. Упрямый самец снова ничего не ел после похода к реке. Свернувшись клубком, он вяло лежит в углу грота, глядя в стену, и лишь редко опускающиеся ресницы и слабый звук дыхания дают понять, что тот еще жив. Джинву больше не в силах наблюдать за тем, как чужак медленно убивает самого себя, и мрачное обещание, которое прозвучало тогда в разговоре с Эшборном, начинает воплощаться в жизнь.

И всё же, молодой Монарх пытается быть мягче.

...он не может не пытаться быть мягче.

Ослабшее от голода создание иного племени смотрит на него мутными глазами, поджимает потрескавшиеся губы, сейчас смазанные бульоном проваренного почти до расслоения мяса, и в груди Джинву болезненно тянет.

'Ешь...'

Это звучит шелестом опадающей листвы в тишине грота, разбавляется стрекочущим:

'Пожалуйста...'

Темные глаза самца, прижатого к стене, слегка расширяются. Джинву подмечает в темноте этих омутов некое движение - зрачки нага определенно расширились, пусть это и теряется в непроглядной черноте. Взгляд бело-черного змея фокусируется на пище в руке молодого Теневого Монарха.

Он сомневается, Джинву видит это.

Как видит и то, как тяжело даются тому эти сомнения.

Его "гость" медленно убивает самого себя собственным упрямством, но всё же, всё же - где-то в глубине души он хочет жить.

Потому что его губы осторожно, неуверенно приоткрываются, и самец осторожно позволяет Джинву протолкнуть кусочек себе в рот. Черный змей на миг теряет способность дышать, когда чувствует касание чужого языка к кончикам когтей - быстрое и опасливое. Монарх медленно отнимает руку, не сводя взгляда с "гостя".

Тот медленно - с явным трудом - двигает челюстью. Неспешно, даже бережно - и это больно видеть, действительно больно, ведь Джинву выносит из увиденного куда больше, чем черно-белый змей хотел показать. Когда кадык чужака слегка дёргается, показывая, что тот проглотил, в гроте воцаряется тишина.

Джинву ждет.

Кончик темного раздвоенного языка скользит по потрескавшимся губам, что вновь осторожно приоткрываются. Тихое урчание смешано со стрёкотом и шелестом чешуи:

~ Вkýснø...

Черно-белое создание не смотрит на него. Самец смущен, сконфужен: это видно в слегка приподнятых плечах, подрагивающих ресницах, "пушащейся" мягкой чешуе на шее.

Но у Джинву внутри легкость. Он чувствует себя лучше, свежее, когда слышит еще более тихий чужой шелест:

~ Пpãвďã вkýcнø...

Сун Джинву не настаивает на том, чтобы его "гость" съел еще немного. Он просто молча пододвигает к самцу плоский камень с мелкими кусочками мяса. Намёк понятен без шороха чешуи - если захочешь, вот оно, здесь.

Молодой Монарх знает: нельзя давить, нельзя рвать ту тонкую паутинку, что появилась между ними. И вряд ли с камня-подноса потом исчезнут еще кусочки, пусть он сам и был бы этому несравнимо рад.

Но чужак хорошо знает, как надо вести себя после долгого голода в отношении пищи. Мысль об этом снова впивается иглой дикобраза, и Джинву мягко отползает к своей лежанке, под внимательным, всё еще настороженным взглядом бело-черного змея. К тому почти сразу же подгребают муравьи, на удивление ободряюще щелкающие жвалами.

Сун Джинву молча наблюдает, свернувшись клубком.

Он понимает: его подход был неправильным с самого начала.

Что ж.

Джинву всегда быстро учился.

___________________

Джинву узнает о своем "госте" три вещи.

Первая: жареное мясо - не то, что стоит ему предлагать. Вообще. Его строптивый постоялец всё так же отказывается от предлагаемых кусочков мяса, жареных на углях или хотя бы закопченных. Правда, теперь черно-белый самец при этом выглядит немного виновато... И, серьёзно, Джинву стоит расспросить при следующей встрече Эшборна более подробно про сыроедов. Сам молодой Монарх таких не встречал, а потому весьма как заинтригован, так и обеспокоен.

Он понятия не имеет, могут ли быть какие-то последствия от того, что он вынуждает оппонента есть нормальную пищу.

Второе: его "гость" отдает предпочтение рыбе и мидиям, но не брезгует и улитками. Как правило, ест он всё это сырым, и Джинву уже откровенно опасается оставлять его на берегу лишь в окружении муравьев. Бойцы Беру на удивление лояльны к бывшему пленнику - они ободряюще прищелкивают жвалами каждый раз, когда в погожий денек Теневой Монарх вытаскивает другого змея к воде, а иногда и вовсе присоединяются к тому в поисках мидий или улиток. Зачастую они притаскивают обычные камни, но черно-белый наг каждый раз благодарно стрекочет и аккуратно касается их голов. Будто и не было его страха перед внушительными жвалами.

...это вообще нормально?

И третье: Сун Джинву нашел идеальный выход из ситуации - в приготовлении похлёбок. Из той же рыбы или мидий, будь они неладны. Поначалу черно-белый самец относился к угощению в непривычной глубокой чаше, выдолбленной из куска дерева, с понимаемым подозрением, но, попробовав, был приятно удивлен. Джинву испытывал настоящее довольство, наблюдая, как строптивец пьет похлебку, свернувшись в своих кольцах и поглядывая на него время от времени.

Это было... действительно умиротворяюще. Видеть, что тот наконец ест то, что он для него приготовил.

Джинву даже терпеливо принимает тот факт, что солдаты Беру теперь таскают ему мидий и улиток с побережья. В крайне больших количествах, если уж на то пошло. Будто Джинву сам подсел на этот "деликатес". Вот только улиток черный наг тайком выкидывает из грота, потому что, Змея-Прародителя ради, в его доме эту гадость жрать не будут!

Однажды Джинву замечает, как его ловит за этим другой самец.

...такого оскорбленно-преданного лица он ни у кого еще не видел.

Но, в целом - да.

Постепенно, Сун Джинву приучает своего "гостя" к приготовленной пище, нарочно вызывая у того интерес, добавляя что-то новое в блюда. Черно-белый наг иногда устраивается неподалеку, под присмотром (скорее уж, в компании) муравьев, наблюдая за его готовкой. Джинву сохраняет ничего не выражающее лицо, но чешуя на шее - та предательски выдает его с потрохами, чуть приподнимаясь в воодушевлении.

...откровенно говоря, он уже давно ни для кого не готовил.

...это действительно приятно.

И, в очередной раз передавая своему "гостю" чашу с наваристым белёсым бульоном, в котором аппетитно плавают кусочки рыбы, Джинву подмечает, что тот больше не напрягается, стоит им оказаться ближе друг к другу… Что тот позволяет подползти на расстоянии вытянутой руки, не сверкая вызывающей ухмылкой и подозрительным взглядом.

И молодой Монарх видит в этом знак.

Chapter Text

Осторожно.

Неспешно.

Аккуратно.

Так, будто собираешь рассыпающиеся на кусочки угольки.

Джинву понемногу сокращает дистанцию со своим "гостем". Приучает того к своему теперь уже близкому присутствию, к своей компании. Старается дать тому понять - здесь ему ничего не угрожает.

Черно-белый самец по-прежнему настороже. Он косится на него темными глазами, в глубине которых мерцают звезды. Сжимается плотнее в своем клубке, иногда прячась внутри того полностью - и это одновременно и очаровательно, и печально. В такие моменты Джинву ощущает на себе чужой пристальный взгляд: бело-черный змей наблюдает за ним, сквозь щели, образованные приподнятым сгибом хвоста. Изучает его.

И это хорошо.

Это действительно хорошо.

Раньше его присутствие игнорировали. Притворяясь равнодушным, чужак отворачивался в сторону, но теперь он смотрит, он разглядывает, и порою Сун Джинву испытывает странные, по-настоящему ненормальные порывы.

В один день Монарх вытягивается. Во всю длину, лениво переваливаясь змеиным телом, чтобы вызвать блеск чешуи в мерцании кристаллов. Он тянется, заложив руки за голову, выгибаясь в позвоночнике и позволяя мышцам перекатываться под кожей. В полной тишине его чешуя шелестит, без смысла, просто приподнимаясь волной.

Сун Джинву улыбается, кидая любопытный взгляд на "гостя" - и видит ошарашенно вытянувшееся лицо за мгновение до того, как самец юркает обратно в убежище из колец своего хвоста.

Это вызывает у него тихий рокочущий смех.

...это оседает теплом где-то внутри.

В другой раз Джинву ловит себя на том, какое у него пристальное внимание притягивает к себе кончик хвоста его "гостя". Оказывается, тот редко когда бывает 'спокоен': белоснежный хвост то и дело подрагивает, слегка постукивает по земле, даже если его хозяин по большей части неподвижен, а то и вовсе - еле заметно виляет из стороны в сторону. Джинву удивлен осознанием того, как любопытно ему наблюдать за движениями чужого хвоста: пристально и даже немного хищно.

И однажды он его ловит.

Накрывает ладонью, когда другой самец неосознанно вновь выбивает одному ему понятный ритм.

На мгновение в гроте воцаряется тишина, нарушаемая лишь шелестом листвы снаружи - перед стремительно близящимися ливнями ветер становится сильнее. Чужак ошарашенно смотрит на черные когти, прижимающие кончик его хвоста к каменистому полу. Темные глаза плавно расширяются, эластичная чешуя на шее приподнимается...

...Сун Джинву успевает подумать, что потом его точно будут держать на расстоянии.

А затем грот наполняет высокий непонятный звук, смесь стрёкота, скрежета и взвизга.

Бело-черный самец рыпается всем телом в сторону, впечатываясь в стену. Чешуя дыбом, глаза распахнуты, все хрупкое тело - напряжено, и щуплая грудь вздымается так тяжело, словно тот только что вынырнул из глубины.

Джинву плавно отодвигается. Он подмечает покраснение на плечах "гостя" и запоздало мысленно даёт себе затрещину: от резкого впечатывания в стену тот содрал себе мягкую чешую. Черный змей аккуратно приподнимает руки, показывая, что больше не будет ничего делать. Он отползает к лежанке, под странно царапающие нутро осуждающие взгляды муравьев, переполошившихся от реакции "гостя".

Чужак следит за ним, слегка подрагивая. Проходит много времени прежде, чем он сворачивается кольцами вновь, кое-как расслабляясь.

...покраснения на его плечах и лопатках цепляют взгляд, заставляют ворочаться внутри комком червей чувство вины.

Сун Джинву лежит, уткнувшись носом в сгиб своего локтя, время от времени поглядывая на создание в стороне... лежащее теперь гораздо дальше, чем ранее. "Гость" практически забился в угол, и невольно молодой Монарх задается вопросом, почему простое прикосновение вызывает у того такую реакцию? Он размышляет, тайком наблюдая, как муравьи подтягиваются к бело-черному самцу, притаскивая в жвалах кусочки влажного целебного мха. Чужак слегка дергается, но на удивление покорно позволяет громадным насекомым уложить мякоши на поврежденные участки тела. Он лишь плотнее сворачивает свой хвост, пряча подрагивающий кончик в кольцах, и в тот момент, как Джинву это замечает, его будто обливает холодной водой.

Кончик хвоста.

Ох...

Ох.

Теневой Монарх издает протяжный стон, впервые за очень долгое время используя голос. Он прячется за изгибом своего хвоста, кусая нижнюю губу.

Идиот, такой идиот!..

Кончик хвоста и то, как Джинву ухватил его...

Во имя Змея-Прародителя, разве это не выглядело, как ухаживание?!..

_________________

Брачный сезон среди племени змеев - это, так сказать, общественное событие.

Самцы и самки, молодые, взрослые, а порою и в летах, собираются в определенных местах, желая показать себя, покрасоваться и найти партнера.

Своего "меори".

Зачастую всё это ведётся к одноразовым отношениям, без обязательств и связей, но порою сформированные пары из "на один сезон" перерастают в постоянные.

Это редкость, но такое случается.

...у родителей Джинву вот в своё время случилось.

В течение Брачного сезона все различия между племенами нагов словно стираются. Для большинства самцов и самок это - шанс открыть для себя что-то новое, поэтому языковой барьер редко становится проблемой. Да и, сказать откровенно, проблемы там, по сути и нету: потенциальные меори демонстрируют свои тело, выносливость, красоту и силу, а не познания или красноречие. В таких вопросах общение сводится к определенным... жестам и мимике, что удобно для каждого из племен.

Когда Сун Джинву был моложе, на него мало кто обращал внимание в Брачный сезон. Точнее, никто и не обращал. Он оставался в стороне, игнорируемый и не замечаемый, и его это не сказать, чтобы сильно печалило.

...Джинву видел откровенную расчетливую похоть на лицах окружающих, когда те присматривались друг к другу, и его мутило от мысли, что так же могут рассматривать и его.

Став старше, сильнее и крепче, раскрыв свой потенциал и полноценно получив титул Монарха, Сун Джинву пару раз посещал всеобщие сборища, однако быстро отказался от подобной затеи. Чужие сальные взгляды вызывали тошноту. То, как призывно изгибали свои хвосты самки и самцы - заставляло отстраняться. В итоге, невзирая на несомненную популярность, Джинву всегда покидал эти сборища в одиночестве, провожаемый расстроенными, а порою и гневными взглядами.

Его это не трогало.

Монархи по сути своей - одиночки. Так ему в свое время сказал Эшборн. Их инстинкты развиваются иначе, их поведение отличается, и это зачастую причина того, что другие наги смотрят на Монархов не только с уважением, но и со страхом. Потенциальный партнер всегда будет подсознательно видеть в Монархе угрозу, ощущать исходящее от него давление - как итог, стараться держаться по большей части в стороне: не равный, а скорее подчиненный, тот, кто следует за более сильным.

И как тот, кто вырос в семье, где почитались равенство и поддержка, Сун Джинву не хочет ничего такого.

Ему нужно иное.

Меори, что встанет бок о бок с ним - не чуть позади, не в стороне. Тот, кто понимает с полувзгляда, чье присутствие дарует умиротворение и довольное рокотание внутри.

...Джинву быстро понял, что смотрит на вещи слишком идеалистично.

Как Монарх, он развивался в чертовски быстром темпе. Его сила росла, росло и количество его подопечных, разных видовых принадлежностей: орки, големы, муравьи... затесалась даже одна виверна, невесть как.

И однажды Эшборн с насмешливым шелестом признался:

'Ты действительно хорошо растешь.'

"Растешь". Это значит, его потенциал всё еще до конца так и не раскрылся.

Поэтому Джинву уже не посещает сборища в Брачный Сезон. Он знает, что перед ним будут заискивать и лебезить. Что в глубине глаз других нагов будет, пусть небольшая, но искорка страха.

Он не хочет этого.

Ему это не нужно.

Поэтому Джинву игнорирует желания плоти. Он выплескивает напряжение в битвах - с наглыми вторженцами или же сильными подчиненными. Постепенно, в нем и вовсе не осталось никаких порывов.

...ну, как выяснилось, почти не осталось.

Сун Джинву наблюдает за перебирающим гальку чужаком. Ту натаскали муравьи, обеспокоенные внезапной переменой в поведении "гостя": Джинву остается лишь удивляться такому отношению своих подопечных к бело-черному нагу, этой внезапной заботе, но он не против, совсем наоборот.

...почему он так вёл себя раньше перед чужаком? Это совсем на него не похоже.

Джинву прикрывает глаза. Только сейчас он задается вопросом, с какой стати его тогда потянуло так откровенно красоваться перед ''гостем". А осознание, что он именно красовался, оно теперь слишком четкое.

Быть может, в этот Брачный сезон ему все же найти временного партнера?..

Мысль об этом вызывает неожиданно сильное отвращение, и Монарх предпочитает сосредоточиться на змее в другом углу грота.

Черный самец смотрит, как тонкие пальцы чужака разделяют плоскую гальку и округлые камни, собирают кучки по оттенкам и форме. Тихие щелчки камней друг о друга наполняют грот.

...это его отвлекает? Успокаивает?

Джинву понятия не имеет.

Его "гость" с того памятного дня тих: он напрягается, стоит молодому Монарху подползти чуть ближе, и Джинву приходится держать дистанцию. Это плохо, действительно плохо - словно всё откатилось назад, и не просто назад, а еще дальше. Тогда... бело-черный самец хотя бы посматривал на него, что-то шипел-чирикал, язвительно и нагло, а сейчас? Сейчас...

Стоит Джинву чуть шевельнуться, как движение другого нага останавливается. Пальцы чужака сжимают гладкий плоский камушек слишком крепко.

Монарх застывает, заставив себя чуть повернуть голову в сторону, будто говоря тем самым - вот, я не смотрю, всё хорошо. Его сердце отбивает несколько ударов прежде, чем "гость" вновь возвращается к своему занятию: всё так же напряженный, настороженный.

Джинву разочарованно прикрывает глаза.

Он не может не размышлять.

Случилось ли что-то в прошлом с этим змеем? Что-то... связанное с интимными касаниями?

Могли ли его... принудить?

Внутри нехорошо тянет, в глотке само собой зарождается угрожающее шипение, чего не случалось уже очень и очень давно, но, перебрав свои воспоминания, Джинву отбрасывает эту мысль.

Если припомнить, бело-черный змей был совершенно равнодушен к прикосновениям Джинву раньше: в том приснопамятном сражении на берегу, когда они оказались в весьма двусмысленном положении; когда Сун Джинву загонял чужака в угол пещеры, буквально зажимая его там своим телом, лишь бы ушлый паршивец не ускользнул; когда Монарх буквально силой тащил строптивца к реке, в надежде растормошить и узнать у Эшборна про племенную принадлежность своего "гостя". Не знающий об их отношениях посторонний наверняка бы подумал, увидев всё это - у этой пары такие бурные отношения!..

Но чужак был спокоен. Чужаку было плевать.

Он язвительно скалился, ухмылялся, раздражая Джинву и невесть как пробираясь ему под чешую и в мысли еще глубже. Наглец смело игнорировал само присутствие хозяина территории, находясь прямо перед ним, и всё в его поведении источало вызов.

«Тебе меня не перебороть.»

Вот, что бело-черный наг словно заявлял Джинву, глядя ему в глаза.

И сейчас, краем глаза наблюдая за таким непривычно тихим чужаком, молодой Монарх внезапно осознает.

...скучает.

Он скучает по острым взглядам его "гостя", по его смешкам и ухмылкам, по этому слишком цепляющему спокойствию. Скучает по вызывающей улыбке, словно предрекающей каверзу. Скучает по тихому шелесту чешуи, когда тот сухо бросал ему что-то, источая ленность и некое снисхождение.

Теперь его строптивый чужак молчалив и тих - тень самого себя, что так пытается стать как можно менее заметной. И это не страх, что исходит от него, но некое опасение, мрачное и угрюмое.

Джинву жмётся щекой к своему хвосту, слегка хмурясь.

Дело не в прикосновениях, размышляет он. Дело совсем не в них.

Возможно...

Сам факт якобы ухаживания?

Молодой Теневой Монарх закусывает нижнюю губу, катая в голове эту мысль. Он рассматривает её и так, и этак.

Ухаживание, хах...

Джинву бросает взгляд на своего "гостя": тот еле заметно вздрагивает, поспешно отворачиваясь - последние пару минут он явно рассматривал хозяина грота. Пальцы бело-черного нага сжимают горсть круглой гальки, разрушая аккуратную горку.

Сун Джинву щурится.

...ухаживание, значит?

Chapter Text

Дожди начались.

Джинву мрачно смотрит на сплошную стену воды, что виднеется из выхода из грота даже на расстоянии его лежанки. Он окружен тускло сияющими кристаллами, источающими тепло, единственными источниками хоть какого-то света. Пока что Монарх не испытывает дискомфорта, но он знает - очень скоро всё изменится. Кристаллы начнут быстро остывать, а мягкий мох и травы в лежанке не могут как следует хранить тепло. Невольно, взгляд Джинву двигается в сторону дальнего угла.

Блёклый в полумраке клубок неподвижен. Чужак окружен муравьями, что по какой-то непонятной причине натаскали мха к тому, за кем - на секундочку - должны вроде как присматривать. Темные массивные кучки насекомых неподвижны: они ютятся практически вплотную к бело-черному нагу, и Джинву снова испытывает укол зависти.

Серьезно, что не так с солдатами Беру? Почему они начали бегать за "гостем", как утята - за мамой-уткой?..

Когда Беру вернется из патруля, нужно непременно спросить.

Сейчас, когда снаружи резко похолодало, и Сун Джинву не может выбираться на проверку территории лично, всё ложится на плечи его подчиненных. Они осматривают окрестности, поддерживают порядок, а заодно и охотятся, попутно устраивая себе подобие тренировок. Джинву поначалу сильно удивлялся тому, сколько добычи приносили орки, но, как выяснилось чуть позднее, это ничто по сравнению с количеством 'трофеев' муравьев.

Именно тогда и появилось правило "добывать пищу на количество ртов, а не впрок".

Не то, чтобы это помогало, но благодаря бдительному Игрису около грота хотя бы не скапливалась груда медленно гниющих туш.

Сейчас в гроте лишь муравьи. Все прочие на обходе территории, лишь големы отправились в теплые солевые источники, выбрать новые кристаллы. В обители Джинву тихо, лишь ветер яростно завывает снаружи, да дождь шелестит непрерывно.

Сун Джинву сжимает плотнее кольца хвоста.

...уже скоро.

Мысль об этом вызывает почти что фантомную боль. Она кусает призрачными челюстями сами кости, заставляя молодого Монарха подрагивать. Невольно, он прижимается боком хвоста к ближайшему кристаллу.

Тот теплый.

Еле теплый, и последние крохи тепла передаются черному змею.

...паршиво.

Взгляд Джинву устремляется на темный зев выхода. На миг тот озаряется вспышкой ветвистой молнии - словно какое-то разъяренное божество попыталось протянуть крючковатую лапу с небес, в попытке схватить на земле что-то... или кого-то. Джинву сухо сглатывает.

Матушка рассказывала такие сказки, давным-давно, когда он еще не сменил свою первую шкурку и умещался целиком в кольце ее хвоста. Она гладила его по голове, грея яйцо, в котором спала Джина, и говорила, говорила, говорила... Пока его веки не наливались свинцовой тяжестью, и он не устраивался комочком, прижимаясь щекой к нагретым крупным чешуйкам. В те далекие времена Сезон Дождей был не страшен, зимой спалось уютно и спокойно в теплом логове и среди родных, а весна встречала яркими солнечными лучами, улыбкой матери и смехом отца, сопровождающимся тихим шелестом его чешуи.

...ничего этого больше нет.

...нет тепла, нет сказок, нет уюта; холод вгрызается в плоть и кости, холод дарует кошмары, и ему остается лишь сжиматься в клубок, в одиночестве и темноте.

Теневой Монарх, ха!

...последний выживший, одиночка, который обречен до конца дней своих прозябать один в своем гроте.

Джинву обхватывает себя руками, уткнувшись лицом в сгиб хвоста. Он не замечает, как в пещере темнеет с каждым ударом сердца, как меркнет свет быстро остывающих кристаллов. Не слышит набирающий силу свист ветра под сводами пещеры.

Ему холодно.

Ему холодно.

Ему холодно.

Ему-...

___________________

Зима.

Зима это опасное время.

Зимой наги беспомощны. Если рядом нет источника тепла - их чешуя становится ломкой и хрупкой. Холод проникает под кожу, кровь стынет, а сердце бьется все медленнее. И наг может уснуть. Уснуть навечно - и весной тепло отогреет уже бездыханное тело.

Вот почему наги зимуют все вместе.

Поселение собирается в одном месте: как правило, в большой пещере или же рукотворном строении, совсем как у двуногих - называемом "домом". Семьи сбиваются в группы, принимают к себе друзей и близких, если у тех так никого и не появилось с Брачного Сезона. Детенышей устраивают в самом центре, там, где теплее - безопаснее - всего. Если сбор в пещере - предварительно обустраиваются глубокие ниши, в которых зажигают огонь: за ним следят, сменяя друг друга, взрослые. В случае домов - воздвигаются небольшие очаги. Запасов еды и угля с древесиной обычно хватает до тепла, ведь большую часть времени все змеи спят.

Это мирное время, на границе сна и яви.

...это самое опасное время, когда наги наиболее уязвимы.

Вот почему змеям так важно поддерживать хорошие отношения с соседями. В стужу те присматривают за их территорией, и эта договоренность, которая обсуждается заранее, до первых заморозков, что следуют аккурат после Сезона Дождей.

В случае Теневого племени, им приходилось обсуждать этот вопрос с медведями - полуразумными громадными зверолюдьми, что обитали в густых лесах рядом с низиной, в которой располагалась община нагов. Раньше они всегда находили компромисс, и зимовка не представляла из себя опасности.

...ключевое слово тут - "раньше".

Сворачиваясь в кольцах хвоста матери, пошикивая на непоседливую младшую сестру, Сун Джинву понятия не имеет, что проснется от ужасающего рёва снаружи и кусающего мороза. Что в его памяти отпечатаются громоздкие силуэты покрытых ледяными наростами змеев, добивающих его сородичей. Что он будет прижимать к груди уже холодное тело Джины, и позднее, гораздо позднее поблагодарит небеса за то, что младшая сестра умерла во сне, мирно, не застав кроваво-ледяного ада вокруг. Что его мать закроет его собой, всем своим телом, еле слышно шелестя стынущей от морозных завываний чешуей:

'Будь тише... Будь тише...'

Ледяные шипы пронзили ее тело насквозь, лишь чудом не зацепив укрытого под материнским хвостом Джинву, но она продолжает до последнего приподнимать чешую:

'Тише... Тише...'

Джинву запоминает это. Он запоминает всё, в мельчайших деталях.

Остывшее тело сестры в руках.

...он слабый.

Остекленевшие глаза матери, даже на краю вечного сна защищавшей его.

...такой слабый.

Затихающие крики ослабленных холодом сородичей из племени, которых добивают чужаки.

...унизительно, отвратительно слабый!

Смех убийц, похожий на треск ломающегося льда, смешанный с торжествующим рёвом медведей.

...почему именно такой слабак выжил?

И тишина.

Тишина, которая поглощает всё и вся. Тишина, нарушаемая завываниями ветра.

Джинву хочет, чтобы это всё обернулось простым кошмаром. Хочет пробудиться в тепле хвоста своей матери и под язвительный шелест чешуи Джины.

Но это не кошмар.

И, когда пронизанную морозом тишину этого могильника нарушает скрип снега от движения чего-то массивного, Сун Джинву уже всё равно. Ублюдки поняли, что пропустили выжившего? Его пришли добить?

Плевать.

...так он хотя бы будет снова со своей семьей.

Но, стоит крупным рукам, покрытым крепкой черной чешуей, приподнять тело его матушки, как что-то внутри взрывается. Что-то вспыхивает, словно сухая солома от искры.

Джинву кидается на чужака, забывая, что слаб, что его хвост изранен холодом и резкими движениями, что он сам почти на последнем издыхании. Отрок впивается зубами в чужую руку, почти что ломая свои клыки, рычит, и горло саднит, режет изнутри. Позднее он еще долго не сможет издавать ни звука, а потом и вовсе перестанет даже пытаться, но сейчас его это мало волнует - он царапает ломкими когтями чужую чешую, бьет хвостом по крепкой броне, раня самого себя, и не чувствует, как по его лицу течет что-то горячее, не осознавая, что щеки обжигает не от мороза, но от слез.

И, когда его на удивление - к его животному ужасу - бережно подхватывают, словно он только вылупившийся детеныш, Сун Джинву не сразу осознает, что он слышит.

'Живой...'

Это звучит трескающимся камнем.

'Живой, хотя бы один...'

Его укачивают, игнорируя рычание и попытки навредить, и хватка Джинву постепенно слабеет. Он обмякает в чужих руках: запал неведомой силы внутри гаснет, как тот маленький, чудом разожженный огонек.

Кажется... его гладят по голове... но Джинву не способен этого осознать. Он не может ничего осознать.

Весной он вернётся вместе с Эшборном сюда, к этому свидетельству чужого коварства, и своими руками выкопает матери и сестре могилы - как и другим из перебитого племени.

...к концу лета он будет уже достаточно силён, чтобы отправиться за головой Силларда, Ледяного Монарха и предводителя Ледяных нагов, лично.

Но даже так. Даже умыв руки по локоть в крови...

Сун Джинву будет ненавидеть холод еще многие, многие циклы.

Ненавидеть холод, который напоминает ему, как он на самом деле слаб.

____________________

Что-то касается его губ. Мягко давит, вынуждая приоткрыть рот, и он слишком ослаблен, чтобы сопротивляться. В столь болезненном и унизительном состоянии, Джинву подчиняется.

В рот ему льётся что-то густое, с довольно... специфическим вкусом. Отрава? Ха! Непонятный убийца, пробравшийся в его логово невесть как, явно не знает, что ему не страшны яды.

Поэтому он глотает. Это неприятно, это мерзко: по глотке струится что-то плотное, оседает в пустом желудке. На миг возникает рвотный позыв и - чтоб вас, неужели он выработал иммунитет не ко всем ядам? Джинву, даже в таком состоянии, может поклясться, что внутри него вспыхивает нечто сродни пламени, толкается обратно по горлу, и он уже возится, чтобы перевернуться, когда на его плечо, удерживая, ложится чья-то ладонь. Касание неожиданно обжигает, заставляет вздрогнуть, но это ничто - совершенно ничто по сравнению с жаром, опаляющим его губы.

Другая рука неизвестного зажимает его рот.

~ Тêpпů.

Смесь шелеста, урчания, щелканья... Это звучит так знакомо, но он своим замутненным сознанием не может понять, не способен вспомнить - кто?..

~ Бýдēт лêгчē.

Стоит Джинву обмякнуть - проклятье, как же тошно от этой слабости!.. - как давление на его плечо исчезает. Он дёргается: кожу кусает холод, и это невыносимо неприятно. Молодой Монарх возится, неосознанно пытаясь вернуть ощущение тепла. В ответ на это его...

Шлепают по лбу.

Несильно.

Даже... как-то ласково.

'Чт?..'

~ Ýпряmыů mąльчùшkã.

...простите, но какого двуногого?!

Джинву ощущает укус негодования. Острый и чертовски раздражающий. Возмущение невесть как придаёт ему сил, и он снова елозит, пытаясь то ли перевернуться, то ли приподняться.

Ему больше двадцати четырех зим! Больше, чтоб вас!

Кто тут мальчишка?!..

Над его головой раздаётся вздох. Усталый и какой-то страдальческий.

После чего Сун Джинву ошарашенно выдыхает.

Это нельзя назвать тяжестью. Будь он в своей обычной форме, ему ничего не стоило бы скинуть с себя наглеца, но сейчас - сейчас он может лишь возмущенно дергать чешуйками, чувствуя на себе чужое тело, которое-...

Стоп.

Джинву замирает.

Он ощущает неспешное скольжение хвоста наглого невесть кого, неторопливо оплетающего его собственный хвост. Некто спокойно, до жути привычно устраивается на нем, и Сун Джинву замирает, слыша короткий выдох у своего уха.
Но не эта наглость заставляет Монарха оставаться неподвижным.

Ему тепло.

Ему... очень тепло!

Черный наг снова пытается приподнять тяжелые веки - и на его глаза уже знакомо ложится тонкая ладонь, обжигая кожу.

~ Cпū.

Звучит это скорее как просьба, нежели приказ.

~ Bçĕ прøűдëт.

Джинву слабо закусывает нижнюю губу. Его руки чуть дёргаются, но ему не хватает - ни сил, ни уверенности коснуться незнакомца.

...почему?

~ Я... býдý здêcь. Бýдý рядøm.

Что-то бьётся в его голове, пытаясь вырваться. Что-то важное.

Эти звуки, это тепло...

Теневой Монарх сжимает подрагивающие кулаки. Он вслушивается в тихое дыхание совсем рядом. Чувствует размеренное биение чужого сердца.

Его окружает тепло - мягкое, умиротворяющее... живое.

Нижняя губа Джинву дрожит, и он закусывает ее сильнее.

Его ухо опаляет еще один вздох. Теплые пальцы проводят по его лицу, убирая влажные от испарины волосы.

~ Спū, Джûnвý.

...он и впрямь слаб.

...у него нет сил сопротивляться этому голосу.