Archive of Our Own ^beta

Chapter Text

Под сенью бамбукового леса Лю Минъянь грациозно плыла по вытоптанной сотнями ног тропинке. В целом она плохо знала Тихий пик, но эту дорогу, ведущую к бамбуковой хижине владыки Цинцзина, успела выучить до каждого камушка.

Уже несколько месяцев как хозяина бамбуковой хижины не стало в подлунном мире, но её не забросили — превратили в святилище для повергнутых в траур учеников Цинцзина. Бамбуковое святилище — всё, что осталось им в память об учителе…

Среди прочих наиболее ревностно берегла покой бамбуковой хижины Нин Инъин, сделавшаяся необычайно тихой и задумчивой.

Верная подруга Лю Минъянь.

Любимая ученица Шэнь Цинцю и наследница пика Сяньшу были непохожи во всём, от темперамента до происхождения. Казалось бы, что вообще могло их объединять? Холодная и отстранённая Лю Минъянь заметила Нин Иньин во время вторжения демонов на Цюндин: та болела за участника третьего поединка с такой искренностью и самоотдачей, что невозможно было не задержать на ней взгляд.

А после Нин Инъин с той же непосредственностью подошла к ней. Чтобы сказать, что восхищается смелостью, с которой Лю Минъянь вышла на бой против священной демоницы. Что хочет когда-нибудь стать такой же, как она…

Это удивило Лю Минъянь. Ведь она — воин, который проиграл свою битву.

«Этой хотелось бы научиться такой искренности и непосредственности, как у Нин-шимей», — отозвалась Лю Минъянь тогда.

«По мнению этой скромной ученицы, таинственность сестрицы Лю — это часть её шарма!»

Они обменялись улыбками: широкой и лучезарной у Нин Инъин и заметной только в уголках глаз у Лю Минъянь.

У них нашлось больше общего, чем могло показаться на первый взгляд. Не последним в этом списке оказался загадочный одобрительный взгляд, который на них обеих устремлял Шэнь Цинцю. Ладно Нин Инъин: она была младшей и любимой ученицей своего наставника, — но и Лю Минъянь на Собрании Союза бессмертных почему-то периодически ловила на себе такие взгляды шибо Шэня. Что так привлекло его внимание?

Вряд ли красота: легендами о её внешности могли прельститься только наглые мальчишки, которые давно не получали нравоучительных тумаков от её гэ. Никак не человек, прославленный своей хитростью и прозорливостью. Да, Шэнь Цинцю смотрел не как человек, желающий заглянуть под вуаль знаменитой красавицы. Как-то иначе. Как будто… как будто наблюдал за особенно увлекательной пьесой по любимой истории и не хотел пропустить ни единой сцены.

Ассоциация пришла внезапно, но эта мысль успокоила Лю Минъянь. Она вспомнила множество прочитанных романов и легко представила себя героиней одного из них. Даже поражение в бою с демоницей подходило: какой же герой будет побеждать с самого начала? Нет, вначале должно быть поражение, которое закалит дух и подтолкнёт к росту над собой. Даст ценный урок, что позволит преодолеть следующие испытания — например, достойно выступить на Собрании…

Возможно, Шэнь Цинцю рассчитывал, что она наконец сможет проявить себя?

Лю Минъянь честно старалась, но в её результатах не было ничего особенного. Вторжение демонов, конечно же, не считается оправданием. Что видел в ней шибо Шэнь? Нечто большее, чем она видела сама? Или он и вовсе следил лишь за собственным учеником, а всё прочее — лишь выдумки впечатлительной ученицы?

Лю Минъянь задавалась этим вопросом каждый день, особенно после того, как гэ, стискивая в кулаках веер, исчезал за облаками, направляясь во дворец Хуаньхуа. Увы, горный владыка Шэнь унёс все свои тайны в потусторонний мир.

Только разрядилась ли накалённая до предела обстановка?

Развитая интуиция позволяла Лю Минъянь замечать то, что многие упускали из виду даже после долгих лет обучения. И сейчас она остро ощущала угрозу. Смесь гнева и осуждения, нависших над школой Цанцюн, подобно сверкающему небесному мечу.

 Мир заклинателей гудел от самых разных слухов. Например, в таверне на перекрёстке дорог Лю Минъянь услышала такой разговор:

«Недаром Шэнь Цинцю кончил так ужасно: скольких людей сгубила его чёрная зависть — не счесть». 

«Справедливость настигла его в виде смерти от рук собственного ученика».

«Ах-ха-ха, да вы что, верите в этот спектакль? — грубоватый мужской голос снизился до заговорщического шёпота. — Этот Шэнь Цинцю хитёр и коварен, он, небось, специально подстроил, чтобы никто не усомнился, будто он в самом деле мёртв — а сам сбежал».

«Точно-точно! Залёг на дно подальше от суеты и наслаждается произведённым эффектом».

«Вообще-то, я слышал, что мастер Чэнлуаня отчаянно сражается за то, чтобы вернуть тело Шэнь Цинцю обратно в школу Цанцюн…»  

«Так они это… сообщники, наверняка!»

«Школа Цанцюн — сплошь змеиное гнездо…»  

Лю Минъянь вздохнула, невольно прижав руки к груди. 

На это хотелось закрыть глаза, чтобы не видеть, не слышать, как привычный мир рушится под напором несправедливых обвинений. 

В Хуаньхуа пропадает глава Дворца? Кто же в этом заинтересован, если не Цанцюн? 

И всё же Лю Цингэ в очередной раз отмахнулся от её просьб пока не пытаться вернуть тело Шэнь Цинцю. Хотя бы пока.

Он всегда был бесстрашным. Отчаянно бесстрашным. Лю Цингэ вбил себе в голову, что должен восстановить справедливость, и не замечал всего остального. Всё больше уходил в себя, беспокоя Лю Минъянь. Разговоры с ним теперь сводились только к одной теме: победить Ло Бинхэ. Вернуть Шэнь Цинцю. Вопросы о том, что будет потом, он как будто не слышал. Или просто не хотел останавливаться.

Если бы это была уязвлённая гордость бойца, что прежде не знал поражений, Лю Минъянь беспокоилась бы меньше. Но иногда казалось, что брат стремится в этих боях вовсе не к победе и даже не к тому, чтобы исполнить долг перед боевым собратом.

Они так… отдалились. И Лю Минъянь задавалась вопросом, станет ли всё хоть когда-нибудь как прежде.

Что она вообще могла сделать?

Поступки Лю Цингэ шокировали многих. Прочие школы боевых искусств даже если не верили слухам, то открыто недоумевали: зачем жертвовать уважаемым титулом непобедимого Бога войны ради Шэнь Цинцю, человека с запятнанным прошлым? Который, едва выйдя из нежного возраста, вырезал целое поместье, а потом уже как горный владыка издевался над вверенными ему учениками. Который сбежал из Водяной тюрьмы, оставив за собой труп главного ученика Хуаньхуа.

Даже будь он на самом деле хоть трижды оклевётан — это уже мало кого волновало. Интереснее было гадать, сколько ещё грязных тайн осталось в остывших рукавах змея пика Цинцзин.

Лю Минъянь не хотела так всё оставлять, и это было не просто дело принципа. Мир совершенствующихся стал подобен хрупкому стеклу: того и гляди брызнет осколками от любого неверного движения, обрушив всеобщее осуждение уже не на одного Шэнь Цинцю, а на весь Цанцюн, и прежде всего — на Лю Цингэ, который сражается за него так неистово.

Кто-то должен был перенаправить всю силу этого осуждения в другое русло, пока не стало слишком поздно. Тем более теперь, когда единственный человек, способный пролить свет на эти тайны, мёртв. Возможно, девушка, которая выдвинула против Шэнь Цинцю обвинения в поджоге поместья Цю и убийстве всех мужчин в нём, могла бы помочь Лю Минъянь, ответить на какие-то вопросы, но…

Она пропала вместе с бывшим хозяином Дворца Хуаньхуа, где теперь безраздельно властвовал Ло Бинхэ… 

Лю Минъянь не знала, что может сделать. У неё было множество вопросов, и здесь — именно на Тихом пике — она рассчитывала получить ответы. Хоть какие-то.

Бамбуковая хижина встретила Лю Минъянь гробовой мрачностью. Даже тонкая, как бамбук, Нин Инъин походила на призрак среди теней хижины. Она как раз заканчивала уборку, почти не нарушая священной тишины.

Нин Инъин со всем почтением закрыла дверь и выудила из рукава два рисовых шарика. Лю Минъянь с благодарностью приняла один, но не спешила есть, раздумывая, как бы потактичнее начать разговор на нужную тему. Наконец, не придя к однозначному решению, она спросила в лоб:

— Ты говорила, что Шэнь-шибо заменил тебе отца. Мне интересно, что ты думаешь насчёт обвинений, которые предъявили ему в Цзиньлане?

— Эти гнусные слухи про издевательства — полнейшая чушь! — выпалила в сердцах Нин Инин. — Он был с нами добр.

Лю Минъянь прищурилась.

— А что насчёт Ло Бинхэ?

В своё время на Сяньшу ходили легенды о сложных отношениях Шэнь Цинцю с его учениками и не только: скверный характер заставлял плеваться многих, имевших сомнительную честь столкнуться с ним вживую. Когда-то Лю Минъянь была убеждена, что владыка второго пика — позор их школы, но… жизнь, как оказалось, умеет преподносить сюрпризы.

Осталось понять: Шэнь Цинцю действительно был добрее, чем казался до потери памяти, или это всего лишь очередная маска?

— Учитель действительно давал А-Ло много работы, но не особо больше, чем всем. Нет, проблема была скорее в том, что он не вмешивался в наши склоки, — уверенно сказала Нин Инъин. — Он всегда был немного нелюдимым и, к сожалению, предпочитал общество свитков общению с нами. Наказывал Ло Бинхэ за проступки в основном Мин Фань. Вот кто действительно перегибал палку. Как же он меня бесил тогда! Хорошо, что время научило его не ревновать учителя так некрасиво…

…И ревновать-то теперь некого.

Молчаливая мысль пронеслась между ними и повисла в воздухе напряжённой паузой.

— Учитель всем нам был как отец, — грустно сказала Нин Инъин. — Но А-Ло ведёт себя так, словно он один скорбит.

И всё же одно Лю Минъянь видела ясно: Шэнь Цинцю действительно выделял Ло Бинхэ. Только что за этим крылось на самом деле?

— Перед исчезновением брата Ло… — Лю Минъянь чуть помяла в руках остывший рисовый шарик и продолжила: — Что случилось между ними?

Нин Инъин протяжно выдохнула и, пожав плечами, ответила:

— Да ничего особого. Просто А-Ло изо всех сил старался завоевать внимание учителя. Сначала я думала, что он просто отыгрывается за издевательства Мин Фаня, а потом поняла: нет, А-Ло действительно заботится об учителе.

— Или уже тогда он помешался на нём?

Нин Инъин растерянно моргнула.

— Не знаю. На тот момент мы с ним уже редко проводили время вместе.

— А с кем тогда Ло-шисюн общался? — удивилась Лю Минъянь. Она почему-то считала, что Нин Инъин была лучшей подругой Ло Бинхэ и его постоянной спутницей в ту пору.

Нин Инъин, что-то вспоминая, обиженно фыркнула и насупилась.

— С учителем он общался, конечно.

Это было странно. Как можно не хотеть заводить друзей, а вместо этого проводить всё своё время с человеком, который не на один десяток лет старше тебя? И потом наотрез отказываться выпускать тело этого человека из своих рук, возвращать на родной пик… Лю Минъянь невольно передернула плечами. Если её предположения верны, причины этого поступка могут быть гораздо более возмутительными, чем кажется на первый взгляд.

Глаза Нин Инъин вдруг наполнились слезами.

— Почему! — выпалила она. — Почему всё сложилось именно так? Почему А-Ло не пришёл ко мне, не пришёл на Цинцзин… Что он нашёл в этих змеях из Хуаньхуа?

Лю Минъянь растерянно моргнула и приобняла её за плечи. Её догадки подругу сейчас только ещё больше расстроят, поэтому она продолжала поглаживать дрожащие плечи, позволяя Нин Инъин выговориться.

Та всхлипнула:

— Что я сделала не так? Какая из меня шицзе, раз он даже не подумал обратиться ко мне со своей проблемой?

— Ты не виновата, — возразила Лю Минъянь.

— Виновата, — Нин Инъин задрожала сильнее. — Даже в тот день, когда учитель умер, вместо того чтобы поговорить с ним, я просто надавила на А-Ло… Если бы не мои слова, возможно, он бы не вёл себя… так.

— Неправда. — Лю Минъянь со вздохом прижала к себе дрожащую подругу. — С самого начала это был его выбор, никто не мог на него повлиять.

— Угу.

Однако тон её совсем не звучал убеждённо.

Лю Минъянь чуть улыбнулась и наклонилась к её уху.

— Нин-шицзе самая лучшая.

Среди всхлипов послышались отчаянные смешки.

— Прекрати! — Нин Инъин упёрла руки ей в грудь.

— У Нин-шицзе самое большое сердце! — продолжала шептать Лю Минъянь, не выпуская свою жертву. — А кто этого не понимает, тот осёл плешивый!

Нин Инъин ещё долго не могла успокоиться, мечась между всхлипами и истеричными смешками, но ей явно стало намного лучше. Наконец девушка вытерла слёзы тыльной стороной ладони, отрывисто выдохнула и, расслабляясь, полностью облокотилась на плечо Лю Минъянь.

— Знаешь, — обронила она бесцветным голосом, — я ведь любила Ло Бинхэ.

— Любила?.. — Лю Минъянь чуть нахмурилась, опешив от такого откровения.

— Я всегда его любила, — проговорила Нин Инъин. — Он шиди, о котором я мечтала много лет. Как жаль, что всё сложилось именно так…

Лю Минъянь промолчала.

Да и что она могла ответить? У главной ученицы Сяньшу не было ничего, кроме презрения и ненависти для человека, который пленил, а затем довёл до смерти собственного учителя и теперь угрожает её драгоценному старшему брату. Лю Минъянь никогда не сможет взглянуть на Ло Бинхэ так же, как Нин Инъин, большую часть жизни на пике называвшая его младшим братом. Она никогда не простит его за то, как расчётливо и безжалостно он причиняет боль Лю Цингэ.

Каждый. Гуев. День.

Лю Минъянь сочла молчание лучшим решением. Её категоричность в отношении Ло Бинхэ только ранит нежное сердце Нин Инъин, и ей не хотелось причинять подруге ещё больше боли. Оставалось только в немой поддержке поглаживать Нин Инъин по спине, помогая успокоиться.

Лю Минъянь даже порадовалась, что подруга доверяет ей свои самые сокровенные чувства.

— Может, ты просто запуталась, — высказала она свои мысли вслух. — Детская привязанность настолько искренна и непосредственна, она похожа на любовь. А сейчас ты испытываешь вину за то, что очень сильно хотела сохранить, просто не получилось. Не всегда всё получается так, как нам хочется.

Нин Инъин только пожала плечами.

— Всё будет в порядке, — уверенно повторила Лю Минъянь.

Так они и просидели в тишине, пока в голове крутилось множество мыслей, складываясь друг с другом в причудливые концепции. И вдруг в голове у Лю Минъянь как будто что-то щёлкнуло.

Ну конечно!

Вот что она может сделать.

— Извини, — она стремительно поднялась на ноги, бросая изрядно помятый шарик риса в рукав. — У меня… есть важное дело. Я должна идти.

— Хорошо. Тебя проводить?

— Не стоит.

Лю Минъянь невесомо вскочила на меч, оставив Нин Инъин удивлённо смотреть вслед стремительно растворившейся вдали подруге.

***

«Тот, кто лишь пытается начать, никогда не начнёт, — говорилось в Дао дэ Цзин, — путь длиной в тысячу ли начинается у тебя под ногами».

Лю Минъянь глубоко вздохнула. Она умела неплохо писать, и теперь она точно знала, что именно хочет облечь в слова. Её кисть прытко танцевала над пергаментом, мысли складно ложились в строки, пока Лю Минъянь не исписала себя до остатка. Она даже не заметила, как умудрилась съесть рисовый шарик, подаренный Нин Инъин.

В таком же темпе прошёл и следующий день. И ещё один за ним. Наконец минуло три месяца кропотливого труда. Кажется, эта книга выпила из Лю Минъянь всю душу — и всё же она смогла закончить «Сожаление горы Чунь».

Это была книга о юноше, который взошёл на вершину власти только для того, чтобы завоевать непреклонное сердце горного владыки Чунь — своего учителя, коего должен был почитать и уважать. Но учитель отверг его чувства, и юноша готов был прибегнуть к коварству, унизить, растоптать репутацию своего наставника, лишь бы тот оказался в его руках.

А ещё эта книга была о мастере, которого ждала незавидная участь быть замученным страстью, поглотившей сердце некогда преданного ученика. И о чувстве вины за его трагическую судьбу — настолько сильном, что владыка Чунь предпочёл принять смерть вместо того, чтобы раскрыть всему миру правду об ученике, втоптавшем его надежды в грязь.

История, прямо скажем, вышла спорной. Местами довольно похабной. Зато герои были достаточно узнаваемыми для того, чтобы понять, о ком же была рассказана эта история.

Напряжение начало спадать в первый же месяц после появления «Сожаления горы Чунь» на свет. Как ни смешно, сомнительная книжка смогла сделать то, с чем не справилось ручательство Юэ Циньюаня или непоколебимая решительность Лю Цингэ: отвела от школы Цанцюн большую часть осуждения и заставила людей задуматься, так ли очевидно всё было с обвинениями в адрес мастера Шэня. Да что там, книгу вовсю обсуждали не только люди, непосредственно вовлечённые в эту историю, но и круги, далёкие от мира совершенствования.

Лю Минъянь ещё не подозревала, как сильно эта история вскоре изменит её жизнь и школу Цанцюн.

Chapter Text

Информация может с удивительной лёгкостью превратиться в опасное оружие.

К этому моменту «Сожаление горы Чунь» уже обрело скандальную известность, — так что каждый в зале собраний Цюндина если не читал этот роман, то хотя бы слышал о нём.

В воздухе витало ощутимое напряжение. Лю Минъянь незаметно вздохнула, вынужденная стоять за правым плечом госпожи пика Сяньшу как её первая ученица, слушать и стараться сохранить нейтральное выражение лица. Непростая задача, если учесть, что горные владыки наперебой обсуждали слухи, которые вот уже несколько месяцев как смакуют в постоялых домах, игорных домах и кабаках по всей Поднебесной.

И это понятно, даже нормально, что на лицах горных владык школы Цанцюн плясал вихрь противоречивых эмоций. Возмущение, опасение, даже капелька интереса.

Лю Минъянь, наверно, должна была радоваться чуть больше, но…

От такого во всех смыслах оглушительного фурора хотелось спрятаться подальше…

Подумать только… Её творчество, то есть творчество Люсу Мяньхуа, обсуждают даже на собрании глав пиков Цанцюна — немыслимо, но чем не комплимент?

Хотя думать так, наверно, слишком эгоистично с её стороны. Увы, герои истории получились СЛИШКОМ узнаваемыми, раз даже уважаемые горные владыки поддались искушению изучить сие творение. И теперь крайне эмоционально его обсуждали, ибо вопрос на самом деле очень… деликатный.

Как будто мало было слухов о том, что Шэнь Цинцю пристаёт к своим ученицам, — теперь выяснилось, что это его ученик домогался своего мастера. Спасибо её книге, которую, кажется, без преувеличения обсуждают повсеместно.

Не только её…

Чаяния Лю Минъянь исполнилось — и после выхода «Сожаления горы Чунь» люди заново присмотрелись к наследию горного владыки Шэня и его деяниям. На этом фоне упрямый отказ Ло Бинхэ вернуть на Цанцюн тело Шэнь Цинцю разогрел общество с новой силой. Все задавались вопросом: неужели отношения мастера и ученика действительно вышли за рамки разумного?

Признаться, Лю Минъянь позволила себе некоторую вольность в трактовке событий, чтобы изменить уже сложившееся мнение общественности. Но даже её поражало, как быстро запущенная ею искра превратилась в самый настоящий пожар. Для красного словца рассказчики добавляли к событиям, произошедшим чуть менее года назад, новые детали — а при передаче из уст в уста история обросла невиданными подробностями. И теперь её точность и достоверность в глазах слушателей определяло лишь количество эмоций, которое рассказчик сумел вызвать у слушателя.

Это возымело ужасающий эффект. Особенно с учётом того, какие именно части «Сожаления» получили наибольшую огласку и отчего-то стали непререкаемой истиной в представлении людей, зачастую даже не читавших её работу.

Казалось бы, Лю Минъянь должна была радоваться, что её детище получило такое признание. Но она чувствовала себя так, словно поучаствовала в какой-то беззастенчивой лжи. В порыве гнева она даже скомкала, а потом вовсе сожгла черновики. Вот только это не изменит того, что тысячи копий «Сожаления» уже разлетелись по Поднебесной.

Зато гэ теперь в безопасности.

Правда?

Взгляд невольно скользнул по пустующим тронам. Один — владыки Цинцзина, а другой — Байчжаня. Но если первый пустует уже много собраний, то второй — впервые после печально известных событий в городке Хуаюэ.

Это же нормально, что гэ перестал приходить на собрания, да? Рано или поздно он должен был отсечь лишнее, чтобы сэкономить силы для боёв с Ло Бинхэ.

Так?

Лю Минъянь неосознанно сложила на груди руки, но спокойнее от этого не стало.

— Как, — голос с ноткой разочарования прокатился по залу собраний, — вы собираетесь сидеть сложа руки?

Вэй Цинвэй оглядел коллег с той же настойчивостью, с которой гнул железо в кузне, и продолжил:

— Шисюн Шэнь, он же… наглость Ло Бинхэ не может остаться без ответа! Мы должны помочь шиди Лю вернуть тело.

— Если будем действовать агрессивно, то рискуем объединить наших врагов против нас, — сказал Шан Цинхуа тихо, даже как-то опасливо. — Нам следует действовать осторожно, чтобы не стать агрессорами в глазах других школ.

— Это тех самых, которых не заботит пропажа собственных учеников?

Споры не утихали, становясь всё жарче — но, когда Юэ Цинъюань поднялся с места, в зале тут же воцарилась гробовая тишина, а взоры устремились к нему.

— Шиди Шан прав. — Его холодным спокойствием можно было устлать все горные пики. — Мы не можем легкомысленно относиться к судьбе учеников. Вмешательство прочих мастеров Цанцюн может лишь ещё больше обострить конфликт.

Вот так. Просто здравый смысл. Трезвый расчёт главы школы, который должен печься обо всех пиках.

Лю Минъянь стиснула зубы, тяжело вздохнув, затем опустила взгляд в раздражении. На себя ли, на ситуацию — поди разбери. С каждым днём она становилась всё более нервной и грубой: волнение за брата не находило выхода.

К сожалению, гэ узнал о её книге, причём совсем не из первоисточника, и очень… впечатлился.

И он практически перестал показываться на хребте Тяньгун: теперь всё время он проводил близ Хуаньхуа, готовясь к бою или зализывая раны.

В этот раз Лю Цингэ и вовсе появился на своём пике всего на несколько часов — только привести себя в порядок и пополнить запасы — но неравнодушные ученики с Байчжаня быстро передали новость Лю Минъянь.

Она хотела всё бросить и незаметно проследить за ним, может, помочь в чём-то, но…

Несколько более растрёпанный, чем обычно, Лю Цингэ уже покидал свою резиденцию — как вдруг ослепительно сияющий Чэнлуань, готовый сорваться в путь, застыл в воздухе.

Конечно, Лю Цингэ её заметил.

И теперь его могучая ладонь крепко сжала плечо понурившейся Лю Минъянь. Льдисто-серые глаза, очень похожие на её собственные, остро сверкнули: Лю Цингэ окатил её тяжёлым укоризненным взглядом.

Лю Минъянь сглотнула.

— Гэ, прошу, позволь мне пойти с тобой!

На миг лицо его потемнело, но затем он вздохнул и положил ладонь ей на макушку, прикрыв глаза.

Лю Минъянь редко видела на его лице такое странное выражение. Она было подумала, что гэ всё-таки уступит, даже успела обрадоваться.

— Иди домой, — отчеканил Лю Цингэ бескомпромиссно.

Вот и всё, что он сказал ей, прежде чем улететь.

Как жаль, что она не Богиня войны…

Жаль, что не может никого защитить. Даже просто присмотреть — и то не может.

***

Что вообще теперь делать? Её дурацкая книга не помогла, она только всё усложнила! Бездна её побери, зачем она вообще взяла в руки кисть?

Собрание горных владык Цанцюна плавно перетекло в собрание первых учеников. К тем присоединились близкие друзья, потом — любопытствующие знакомые и просто охочие до информации из первых уст.

Лю Минъянь не было до них дела: сердце стиснула липкая тревога, а слова главы школы не выходили у неё из головы.

Он приказал мастерам двенадцати пиков не вмешиваться. Оставить гэ наедине с его болью.

Навредит ли она, если решит действовать сама?

Она была ценной ученицей Ци Цинци — и её уважение к наставнице было неподдельным. Броситься на помощь брату, нарушая прямой приказ не вмешиваться, будет рассматриваться как предательство. И если шицзунь прикажет ей остановиться — Лю Минъянь будет обязана ей подчиниться.

Жаль, не было у неё рычагов, чтобы оспорить решение главы школы: не хватало авторитета, которым обладал её гэ. Да и кто она вообще такая, чтобы спорить с главой школы?

Так что Лю Минъянь ушла глубоко в собственные мысли, и даже когда Люсу Мяньхуа в очередной раз стала центром чужих споров, предпочитала отмалчиваться.

— Это точно кто-то с Цанцюна, возможно, даже с пика Цинцзин. Так передавать характеры мог бы только тот человек, который неплохо знаком с собратом Ло и учителем Шэнем!

— Или кто-то достаточно близкий… — отозвалась Нин Инъин, даже не взглянув на говорившего.

Вместо этого она внимательно наблюдала за выражением лица Лю Минъянь, которая, как и на собрании глав пиков, дышала нарочито-размеренно и слушала тревожные голоса лишь вполуха.

Лю Минъянь искоса глянула на подругу. Нин Инъин отличалась миролюбием и терпением, особенно когда дело касалось чужих слабостей. Но даже она не смогла остаться равнодушной и бурчала на нелогичность некоторых поворотов сюжета и вольность в передаче образов. Благо, она не догадывалась, кто скрывается под псевдонимом Люсу Мяньхуа.

Вряд ли она бы одобрила такой ход.

И сейчас — Инъин что, проверяет её?

Лю Минъянь только коротко кивнула и отвернулась.

— Эта Люсу Мяньхуа сделала большое дело. — Лун Юньси, главный ученик Ванцзяня, потёр щёку, сделав пятно от сажи ещё заметнее. — Даже наши владыки оценили, что уж говорить о других школах, которые наконец перестали возводить на шибо Шэня напраслину. Ну и что, если на основе истории появились, кхм, ТАКИЕ слухи…

— Жаль, что мой брат воспринял их слишком серьёзно, — вырвалось у Лю Минъянь.

Взгляд Нин Инъин смягчился, и она покачала головой.

— Сестрица Лю, А-Ло легко увлекается, и он всегда был зациклен на учителе. Я бы тоже подумала неладное, если бы не знала А-Ло ближе.

Лю Минъянь нахмурилась, оценивая, насколько предвзята Нин Инъин по отношению к Ло Бинхэ, раз она склонна трактовать его поступки через призму собственного чувства вины.

Ответ был очевиден: предвзята совершенно и абсолютно.

Вздохнув, Лю Минъянь сказала:

— Гэ это не волнует. Он не остановится ни перед чем, и… — помолчав, добавила: — Вряд ли гэ вообще собирается это делать.

— Почему? — нахмурился Мин Фань. — Шишу Лю же такой сильный и прозорливый. Он точно не стал бы полагаться на слухи из жёлтой книжонки.

— Не стал бы. Вот только эта жёлтая книжонка имеет влияние на сознание людей. А шибо Шэнь там изображён тем, кого поставили в уязвимое положение, а затем воспользовались. Вероломно воспользовались. Думаешь, гэ оставит такое без внимания?

— Но, — растерялся Мин Фань, — она же выворачивает некоторые события наизнанку, разве нет? Мелкий гадёныш действительно раздражал, но… это же не значит, что он в самом деле мог сделать… ЭТО с нашим учителем…

Лю Минъянь на миг глянула Мин Фаню в глаза. Тот вздрогнул.

— Даже если это ложь, то, полагаю, всё же не безосновательная. Вину шибо Шэня так и не доказали, зато оклеветали и публично унизили. Затем с ним что-то случилось, и теперь гэ рискует каждый день, сражаясь за то, чтобы вернуть его на Цинцзин. Всё так несправедливо.

Лун Юньси, обычно сдержанный и сосредоточенный человек, решительно стукнул кулаком по ладони.

— Мы должны восстановить справедливость!

Это движение — с его мощными плечами и руками в перчатках без пальцев, привыкшими орудовать тяжёлыми молотами, — выглядело весьма внушительно. По собранию сразу прокатился гул одобрения:

— Точно.

— Из-за Ло Бинхэ пострадало много невинных.

— А вы что, мстителями себя возомнил? Невинные люди будут страдать всегда, — возразил Мин Фань, сморщившись, — в таком мире мы живём.

— Знаешь по собственному опыту, да? — зрачки Лун Юньси блеснули расплавленной сталью.

— Говори, что хочешь, умник, но ты подумал, что будет, если вы разгневаете владык своим неповиновением? — продолжал гнуть свою линию Мин Фань.

«Не напоминай…»

Лю Минъянь мысленно возблагодарила богов, что её лицо скрывает вуаль, за которой не видно захлестнувших её эмоций. Словно невидимые жуки, они забрались ей под кожу и жалили изнутри, не давая спокойно стоять.

Кто бы что ни говорил, а Лю Цингэ не остановится не перед чем и… вот именно этого-то Лю Минъянь и боялась.

Гэ ведь так безрассуден…

У неё разрывалось сердце от одной мысли, что с ним может случиться беда, а её просто не будет рядом. Потому что ей нельзя спорить. Потому что она не решилась.

— Ты так переживаешь, — заметила Нин Инъин. — У тебя всё видно по глазам, сестрица Лю. Давай расслабимся, отдохнём немного.

Пронзительные глаза Лю Минъянь встретились с глазами Нин Инъин, и между ними застыла тяжесть невысказанных эмоций.

— И забудем о той боли, которую Ло Бинхэ причиняет моему брату? — вспыхнула та.

Улыбка спала с лица Нин Инъин.

Она сжала губы и глянула из-под ресниц уязвлённо.

Лю Минъянь тяжело вздохнула. Она вовсе не хотела обижать её… Ин-Ин же просто хотела разрядить гнетущий разговор…

Зачем она вспылила? Как могла позволить резким словам сорваться с губ?

— Прости… — выдохнула Лю Минъянь.

В самом деле, что это с ней сегодня?

Как же шумно…

Ученики заклинателей, а спорят, как торговцы на рынке.

Каждый ученик хотел высказаться по поводу того, следует ли вмешаться или же поддержать указ главы Юэ. Оживлённый спор быстро скатывался в бурную перебранку — голоса слились в какофонию противоречивых мнений. Особенным нетерпением отличились возмущённые ученики Цюндина:

— Вы, идиоты, всё испортите!

— Не саботируйте план главы Юэ!

— Какой план? — парировала высоким голосом главная ученица пика зверей — У Чжицай, кажется. — Смотреть и ничего не делать?

Она ощетинилась, как зверь, который почуял слабость, и презрительно хмыкнула, откинув прядь огненно-рыжих волос с плеча. Бусины и перья, вплетённые в них, тихо звякнули. Чарующая, дикая красота, вспыльчивый нрав: животных она уважала куда как больше, чем людей.

Нин Инъин страдальчески вздохнула.

— Ребята, прекратите ссориться…

— Я могу объяснить, с чем связано решение главы Юэ, — вмешался старший ученик с Цюндина. — Сначала откуда ни возьмись появляется объявленный мёртвым Ло Бинхэ, потом вскрывается мутная история с мастером Шэнем, потом Бог войны пика Байчжань мотается в Хуаньхуа чуть ли каждый день и разносит окрестности, но почему-то — почему-то! — никак не может победить вчерашнего ученика… Понимаете, куда всё идёт? Если сейчас к этому присоединится кто-то из глав или даже старших заклинателей, это будет выглядеть как хорошо спланированное разрушение Хуаньхуа.

— На пропажу учеников близ Хуаньхуа же закрывают глаза! Если мы будем просто наблюдать, то чем сделаем хуже? — ученица пика зверей побагровела и, хмыкнув, рывком отвернулась.

Остальные недовольные решением главы Юэ тут же подхватили:

— Хорошо, нашим старшим вмешиваться нельзя, но если это будут ученики, то что с них взять?

— Тем более что мы просто волнуемся за одного из наших владык.

— Можно подумать, вы удержитесь, если подвернётся возможность!

— Говорят же вам, нельзя!..

— Так глава же не запретил, — удивлённо выпалил Мин Фань, щёлкнув пальцами, словно поймал за хвост ускользающую мысль. — Я там был, на собрании. Он НЕ запретил.

Кажется, сердце Лю Минъянь пропустило удар.

На пару долгих мгновений собрание погрузилось в ошеломлённое молчание. Как будто никто не знал, что на это сказать, кроме недоумённого:

— Ты это о чём, шисюн Мин?

Лю Минъянь вся обратилась в слух.

— Нас, учеников с пика Цинцзин, учат следить за своими словами очень внимательно. Я уже проводил сложные переговоры от лица учителя Шэня, и если провести аналогию… Выходит, что глава Юэ оставил пространство для отрицания. Наверно, он хотел, чтобы каждый из учеников мог решить для себя сам, какую занять позицию.

— А вот тут, пожалуйста, поподробнее, — приподнял бровь Лун Юньси.

Мин Фань поджал губы, кивнув отрывисто.

— Помнишь, он сказал, что мастера Цанцюн не должны вмешиваться — а это, прежде всего, главы пиков и старшие заклинатели. То есть речь была не о том, что никто не должен вмешиваться. Он сказал, что не могут пойти главы пиков, потому что станет хуже. Что если выступит он сам, это станет толчком и все начнут драться со всеми.

— О! — Теперь настала очередь Лун Юньси щёлкать могучими пальцами, способными гнуть железо. — Точно! Мастер Лю своими действиями на удивление хорошо вписался в концепцию романтической истории Люсу Мяньхуа. Поэтому все смотрят на его вылазки сквозь пальцы. Пока не вмешиваются другие представители школы…

— Ах… Это всё хорошо, но… — пролепетала младшая ученица в скромных пурпурных одеждах за плечом Лю Минъянь. — Что мы вообще можем сделать без глав пиков и старших мастеров? Если даже сам Лю Цингэ не может победить.

— Приказа в любом случае не было, — мрачно буркнул Ян Исюань, прищурившись.

Прежде тот отстранённо наблюдал за спором, воздерживаясь от активного участия в нём; и хотя он продолжал смотреть куда-то вдаль, явно не желая вступать в спор, теперь казалось, будто он не мог больше спокойно слушать. Посчитал, что обязан высказаться, предупредить о чём-то крайне важном. О том, что остальные по неопытности и наивности просто упустили из виду.

— Но если действовать не от имени школы…

Лицо Ян Исюаня исказилось гневом.

— Пострадают наши, ты это понимаешь? Твои товарищи, друзья, те, кто доверится тебе и пойдёт за тобой. — Наконец он глянул на говорившего и продолжил сильным, уверенным тоном: — Не понимаешь. Конечно, нет. Ты никогда не терял своих близких и не знаешь, о чём говоришь. Зато Я знаю.

Лю Минъянь потрясённо выдохнула, на миг прикрыв глаза.

Ян Исюань прав. Никто из них не вечен. Даже владыки пиков, достигшие недосягаемых для прочих вершин, способные двигать горы и потрясти Небеса — они всё равно смертны.

Но время для нерешительности истекло. Лю Минъянь больше не могла ждать и надеяться, что всё как-нибудь обойдётся. Она не хотела оставаться беспомощным зрителем. Она воительница, сильная и верная. Как волчица, преданная своей стае.

Слова Мин Фаня придали ей уверенности, в которой Лю Минъянь нуждалась, — пусть она не увидела в словах главы школы того же смысла, что и шисюн Мин, но она проследит за исходом следующей битвы с Ло Бинхэ во что бы то ни стало. Долой сомнения, неуверенность и страх.

«Если гэ запрещает мне следовать за собой, то я больше не буду спрашивать его».

  В этот момент с души как будто камень свалился.  

— Я пойду за братом, — заявила она.

Ян Исюань глянул на неё почти испуганно.

Она продолжила тихим голосом:

— Если я оставлю гэ одного на этом опасном пути, то не смогу нормально спать. Нет, я хочу знать, что с ним всё в порядке… Это эгоистично с моей стороны, но я не отступлюсь, даже если мне придётся пожертвовать титулом. Я буду ждать у главных ворот, когда гэ в следующий раз полетит в Хуаньхуа, чтобы отправиться за ним

Chapter Text

Лю Минъянь решительно распахнула шкаф. Элегантные шёлковые рукава, красиво развеваясь на каждом шагу, придавали облику особую утончённость — и в настоящем бою они станут помехой. Жёсткие боевые наручи, юбку покороче, чтобы не путалась в ногах, как можно меньше летящего шёлка. Меньше уязвимых мест, за которые можно зацепиться.

Она не сомневалась, что приняла верное решение. Она не станет предавать своё сердце — она последует за своим братом, даже если это означает бросить вызов уважаемой наставнице Ци Цинци. Бросить вызов не только школе Цанцюн, но и всему миру совершенствования — точно так же, как это сделал её гэ, прославленный Бог войны.

Переодевшись, она вышла из комнаты и лёгким шагом направилась по цепочке коридоров к выходу из павильона. И конечно же, именно в этот момент из-за угла появилась грациозная фигура, облаченная в достойные одежды, которые могла носить только глава пика.

Боги, видимо, совсем отвернулись от Лю Минъянь.

Она замешкалась, остановившись, глядя на то, как шёлковые одежды цвета зари трепетали от каждого уверенного шага, пока Ци Цинци, излучающая ауру силы и власти, шла ей навстречу.

Она знала, что ей придётся столкнуться с последствиями своего решения, но надеялась, что всё же не настолько скоро. Ци Цинци была мудра настолько же, насколько строга. Госпожа пика Сяньшу не потерпит неповиновения — она захочет, чтобы Лю Минъянь сидела на юбке ровно и не рисковала всем ради призрачного шанса остановить Лю Цингэ.

От одной этой мысли сердце билось в тревоге. Лю Минъянь молча склонилась в уважительном поклоне.

Ци Цинци остановилась рядом.

— Моя дорогая ученица. — Глубокий и сильный голос привычно прошелся по спине волной мурашек.

Лю Минъянь послушно выпрямилась. Не стоило и надеяться, что проницательный взгляд наставницы упустит даже самый малый намёк на смятение в её поведении.

Не отводить взгляд.

Лю Минъянь сглотнула, когда взгляд наставницы скользнул дальше, по её боевым одеждам, а в глубине цепких чёрных глаз появилось мрачное выражение.

Появилось что-то слишком похожее на тревогу.

— Простите, учитель Ци… — заговорила Лю Минъянь хрупким шёпотом.

Длинно выдохнула, усилием воли отпустив нервно заломленный палец, и снова приняла образ прекрасной феи Сяньшу. Спокойной, как зеркальная гладь льда, скрывающей бурные воды.

«Ваша недостойная ученица никогда не станет послушной наследницей пика Сяньшу».

Потому что для неё брат всегда был на первом месте. Если что-то будет ему угрожать, она восстанет против этого. Даже если на её пути встанет человек, чья мощь склонит все три Царства.

Вот и сейчас она готова пожертвовать титулом будущей владычицы пика боевых красавиц, если надо, стать женой какого-нибудь высокопоставленного чиновника, как всегда хотела бабушка, но — не оставить гэ наедине с его демонами.

— Тебе сейчас нелегко, — пожурила Ци Цинци, но в её голосе прозвучало сочувствие.

Она глубоко вздохнула, на миг прикрыв глаза. Словно принимала для себя какое-то нелёгкое решение.

— Иди, — мягко, но решительно, — я не стану удерживать тебя. Но не позволяй увязаться за тобой слабым. Урезонь их.

— Вряд ли кто-то пойдёт на такое безрассудство. Будьте спокойны.

Выражение лица Ци Цинци смягчилось. Обсидиановые глаза лукаво сверкнули, когда она снова взглянула на Лю Минъянь. Словно учитель знала что-то пока недоступное её пониманию.

— Думаешь, только твоя семья подвержена безрассудству? Ты же знаешь, как много мужчина готов делать ради одного только благосклонного взгляда любой из моих фей?

— Как и во имя чести и славы.

Жёсткая ладонь мягко опустилась на макушку Лю Минъянь — движение, когда-то подсмотренное Ци Цинци у её брата, всегда помогало успокоиться.

Наконец, глава пика Сяньшу добавила:

— Возвращайся ко мне целой и невредимой.

Не просто разрешение, на которое Лю Минъянь не смела и рассчитывать, — благословение!

Лю Минъянь на миг прикрыла глаза, справляясь с захлестнувшей ее волной эмоций. С благодарностью, до краёв наполнившей сердце, она шагнула вперёд. Ци Цинци вздохнула и, тоже прикрыв глаза, притянула Лю Минъянь в коротком объятии.

Какая же это всё-таки странная, противоречивая вещь — привязанность.

***

— Шицзе Лю! — в некрупном и гибком юноше, что махал ей издалека, Лю Минъянь узнала Ян Исюаня.

Наставница Ци оказалась права: у возвышающихся над лестницей из тысячи ступеней ворот школы собрались…

— Ребята, вы… — прошелестела Лю Минъянь, распахнув глаза и всё ещё не до конца веря, что кто-то всё-таки пришёл. И ждал её здесь всё это время…

Взяв себя в руки, Лю Минъянь продолжила:

 — Я благодарна за то, что вы все пришли сегодня, но вам не обязательно идти дальше. Следовать за моим братом может оказаться смертельно опасно. Если вы сомневаетесь, не нужно себя пересиливать.

Она пересеклась взглядом с Мин Фанем.

— Я… — неловко кашлянул он в кулак. — Я считаю, что зверёныш зарвался, надо поставить его на место.

— Я не знаю, что случилось на собрании союза бессмертных на самом деле, — подхватила Нин Инъин, — почему А-Ло так возненавидел учителя? Шицзунь так скорбел, когда А-Ло пропал, я была уверена, что он вовсе умер! А потом он вернулся и не сказал ни слова на суде, где учителя обвиняли в жестокости к ученикам. Учитель бывает сложным, но он точно не заслужил того, чтобы Ло Бинхэ просто стоял там и молчал вместо того, чтобы вступиться и опровергнуть эти гнусные заявления. Я всё ещё не хочу думать, что всё это могло быть спланировано им, — но и оправдываться больше не могу. Я хочу посмотреть в его бесстыжие глаза и понять, чего он добивается! Я пойду с тобой, сестрица Лю. Можешь рассчитывать на эту Инъин!

Ян Исюань сделал шаг вперёд.

— Учитель бы никогда не стал брать себе учеников, и всё же шибо Шэнь порекомендовал ему меня. Я не верю, что он был плохим человеком. Справедливость должна восторжествовать. Вот только это опасный путь, и, ступив на него, мои друзья могут пострадать. — Ян Исюань сжал кулаки до побелевших костяшек. — Я знаю, что ещё недостаточно силён, чтобы это предотвратить. Но… это не значит, что я не попытаюсь.

Лун Юньси одобрительно улыбнулся. Вместо привычного кузнечного фартука на его груди теперь красовалась стёганая броня.

— Последний раз Синьмо видели более тысячи лет назад. Я хочу посмотреть на этот легендарный меч. Ну, и на бой, конечно, тоже.

У Джицай, одетая в доспех, согласно кивнула.

— Я тоже хочу увидеть хотя бы один бой Ло Бинхэ с мастером Лю. Где я ещё такое увижу?

В её ладонь ткнулся носом могучий духовный зверь, ростом в холке с двух взрослых человек. Белый волк Парящих гор.

На их фоне Ян Исюань выглядел бы ещё мальчишкой, если бы не глаза. Скрывавшие в себе глубокую боль потери и неудач, серьёзные не по возрасту, сосредоточенные глаза.

Лю Минъянь с благодарностью кивнула им всем.

— Какой у нас план? — спросила У Чжицай.

— Мы должны… остановить это всё? — добавила Нин Инъин.

— Пока что будем ориентироваться по ситуации, — ответила Лю Минъянь. — Сейчас, наверное, это самое правильное решение. Допустим, гэ всё-таки заберёт тело, ну или мы украдем его, пока они дерутся с Ло Бинхэ, но… что дальше?

— А-Ло ломанётся на Цанцюн, чтобы отбить его обратно, — вздохнула Нин Инъин.

— Придётся поднимать пики из руин, вот ужас-то! — послышался чей-то голос. — Нет, уж лучше пусть дерутся себе всласть на территориях Хуаньхуа.

К ним бодрым шагом направлялся ученик в одеждах пика Аньдин. Правда, облик его был немного странный. Ниспадающие каскадом волосы серебристого оттенка обрамляли лицо, мерно колыхаясь на каждом шагу. Наряд, вручную расшитый тонкими серебряными узорами из лун и звёзд, сильно контрастировал с приземлённостью и практичностью пика поставок и логистики.

— О, какое счастье, я не опоздал! — просиял он. — Извините, что припозднился, у меня было много работы. Я Сюэ Мэнхуан.

Весьма говорящее имя. Мечтательное. Но поскольку Лю Минъянь никогда не видела его на собраниях горных владык, ей трудно было предположить, на что он способен.

— Что? — спросил объект всеобщего внимания, неловко улыбаясь.

Он был худым, но это не поджарая худоба воина, как у Ян Исюаня, — скорее, как будто за работой ученик частенько забывал про еду.

— Хорошо, Сюэ Мэнхуан. Будешь в арьергарде.

— Ура! — искренне порадовался тот.

— А если нас засекут? — заволновалась Нин Инъин.

— Я много об этом думала, — ответила Лю Минъянь. — Сначала нужно посмотреть, как проходят эти сражения. Осмотреться. Не ввязываться в стычки, изучать обстановку. Следить за… ходом битвы. А если у кого-то возникнут вопросы, то официальная версия, почему мы там: увести Лю Цингэ с поля боя. Ло Бинхэ сражается на своей территории. Если он упадёт без сил, найдётся кому оттащить его к целителю, чтобы подлатать. У гэ же такой возможности нет.

Все согласно закивали.

Отправиться в дорогу договорились вслед за пронзающей облака серебристой вспышкой. Кто-то из них должен будет достаточно близко подлететь к Лю Цингэ, чтобы координировать прочих, кто будет лететь поодаль. И кому, как не Лю Минъянь, которая играла с Лю Цингэ в прятки с самого детства, справиться с этой задачей?

Остальные будут лететь чуть позади, на мечах и духовном звере. Белый волк Парящих гор — чудовищно быстрое и ловкое животное, когда нужно оторваться от погони или догнать летящего заклинателя коротким броском. Но путь до Хуаньхуа предстоял неблизкий, так что У Чжицай будет вынуждена беречь силы своего любимца, чтобы в конце концов добраться до цели. Значит, ей следует замыкать колонну.

Остаётся самая безопасная часть — центр, который как раз могут занять Нин Инъин с Мин Фанем и Сюэ Мэнхуаном.  

На том и порешили. А пока небо оставалось чистым, договорились небольшой совместной тренировкой сплотить команду. Кто знает, с чем им придётся столкнуться впереди? Прежде всего спарринги помогут понять, как им действовать в непредвиденных обстоятельствах.

Некоторое время они перебрасывались резкими ударами ци, пока Ян Исюань вдруг не застыл на миг — и качнулся в сторону совершенно по-кошачьи, прислушиваясь к чему-то под изумленными взглядами прервавших сражение учеников. Впрочем, объяснять ему ничего не пришлось: всего пару вздохов спустя легкий шелест листьев прорезал стремительный свист Чэнлуаня.

На ступени перед ними спрыгнул Бог войны, мечущий молнии из прищуренных в недовольстве глаз.

Собравшиеся ученики вытянулись по струнке, поклонились.

Их точно кто-то выдал…

— Чья это была идея? — холодом в голосе Лю Цингэ можно было заморозить весь Байчжань. И несколько других пиков в придачу.

Лю Минъянь шагнула вперёд, не дрогнув под хмурым взглядом, от которого остальные неуютно поёжились.

— Моя, гэ.

— Вы здесь не нужны, — рыкнул он, заставляя уши и щёки неприятно вспыхнуть. — Возвращайтесь на свои пики. Немедленно.

Ученики не сдвинулись с места, лишь неуверенно покосились на неподвижно застывшую впереди них Лю Минъянь. 

Лю Цингэ тяжело вздохнул. Что-то в его грозной фигуре неуловимо изменилось, когда он шагнул к ней.

— Ты же будущая глава Сяньшу, — он понизил голос почти до шёпота, — какой пример ты подаёшь другим?

Лю Минъянь стиснула зубы, потупив взгляд. Нос защипало. Вот только расплакаться тут на глазах у всех не хватало!..

— Да плевать мне на это! — не выдержала Лю Минъянь. — Я устала просто смотреть на тебя и не знать, вернёшься ты со следующей битвы или нет! Прогоняй меня, сколько хочешь, я всё равно не уйду!

В уголках её глаз блестели слезы. Сердце бешено колотилось от волнения, но вместо того, чтобы отступить под гневным взглядом, Лю Минъянь расправила плечи и посмотрела на брата в упор. 

Лю Цингэ сощурился. Его плечи чуть опустились, грудная клетка вздымалась и опускалась медленно, как при дыхательных практиках. Чужой человек вряд ли бы смог понять, но Лю Минъянь слишком хорошо знала своего брата. И сейчас она прекрасно видела, как смущён её так и не пролившимися слезами Лю Цингэ.

Он уступит — у него нет другого варианта. Даже реши он сейчас сразиться с ними всеми для разогрева, чтобы они отправились прямиком на Цяньцао, она не отступит. Последует за ним снова. И снова.

Всё-таки она тоже Лю.

Судя по усталому, напряжённому вздоху, ненароком сорвавшемуся с его губ, Лю Цингэ прекрасно это понимал. Недовольно цыкнув то ли на свои эмоции, прорвавшиеся через барьер холодности, то ли на упрямство сестры, владыка Байчжаня развернулся к ученикам спиной и встал на сияющее лезвие Чэнлуаня.

— Отстанете — возвращаетесь в школу. Поймёте, что противник вам не по зубам, — возвращаетесь в школу, — отчеканил он в своей излюбленной манере, и сияющей стрелой метнулся ввысь. След серебристо-белой ци прочертил небо. Пора.

Лю Минъянь с облегчённой улыбкой послала меч следом. Благо, теперь не было нужды играть в прятки и оставалось только не отстать.

Осталось за кадром:

Все: нас кто-то сдал!

*палочкой благовония ранее*

Ци Цинци: ну наконец-то я тебя поймала!

Лю Цингэ: ..?

Ци Цинци: что ты так удивляешься? Ты с сестрой своей давно по-человечески разговаривал?

Лю Цингэ: …

Ци Цинци: ну я так и поняла. Она последнее время ходит, словно призрак, и ничего запомнить не может.

Лю Цингэ: Я понял. Извини за хлопоты.

Ци Цинци: Мои феи шепнули мне, что она собирается за тобой пойти и будет у главных ворот. Поговори уже с ней, хорошо?

Chapter Text

Поспеть за скоростью Лю Цингэ оказалось сложно. Учитель Ци могла не волноваться — если бы с ними увязался кто-то, неспособный хотя бы сбежать от опасности, он бы отстал от отряда во время этой бешеной гонки. Они и так сильно растянулись — и первыми к Дворцу Хуаньхуа подоспели Лю Минъянь, Ян Исюань и Лун Юньси.

Но даже так наблюдать за боем оказалось непросто.

Воздух потрескивал от переполняющей его силы. Аура яростной кровавой ци Ло Бинхэ бушевала в воздухе, но Лю Цингэ обходил каждый выпад Ло Бинхэ с лёгкостью опытного бойца. Его решительные и бескомпромиссные атаки не давали Ло Бинхэ ни малейшей передышки.

Лица заворожённо наблюдающих за боем учеников озаряли мелькающие вспышки огненной и режущей ци.

Лун Юньси поражённо выдохнул:

— Они оба невероятно агрессивные, и сражаются так дико… не на жизнь, а насмерть.

— Не насмерть, — отозвалась Лю Минъянь.

Небо озарилось ослепительно-белым и по земле прокатился гул.

Ян Исюань пробормотал:

— Когда я смотрю на них, у меня возникает чувство, что им вовсе плевать на свою жизнь.

— Нет. Если бы они сражались насмерть, кто-то из них уже был бы мёртв.

— Шицзе Лю виднее. Это самый поразительный бой, который мне доводилось видеть.

Лю Минъянь мимолётно кивнула. Она неотрывно наблюдала за битвой, волнуясь так, как будто это она сейчас сражалась один на один с Ло Бинхэ.

— Гэ искуснее, но ему не победить, — прошептала она.

— Почему?

О, ещё часть команды подтянулась.

Лю Минъянь мельком оглянулась, обменявшись приветственными кивками с Нин Инъин, Мин Фанем и Сюэ Мэнхуаном. Последний остановился чуть позади всех, но взгляд его любопытных глаз точно так же оказался мгновенно прикован к сражающимся.

Лю Минъянь пояснила:

— …Ло Бинхэ — опасный противник, а драться насмерть гэ явно не хочет. Как будто бережёт его.

— Хм…

В этот момент чудовищный взрыв ци сотряс землю. Прокатилась волна ветра — настолько сильная, что башни, выстроенные на границе, разлетелись в щепки, а наблюдателей разбросало кого куда.

Лю Минъянь прикрыла слезящиеся глаза и позволила ветру нести себя. Затем изящно крутанулась в воздухе, плавно приземляясь на носок туда, где раньше была ровная каменная кладка, а теперь перекатывался разбитый гравий.

Каждый удар сопровождала оглушительная вспышка грома; лучи режущей и палящей ци мелькали, подобно выпущенным молниям. Словно она оказалась в эпицентре безжалостной бури.

Пожалуй, не лишним будет создать вокруг себя барьер, прежде чем продолжать вглядываться в поле битвы. Один элегантный взмах руки, и сияющий пурпур объял её фигуру. Если бы у неё было больше сил… Тогда не приходилось бы концентрироваться на пределе своих возможностей, лишь бы хоть что-то разглядеть.

Дождь из мечей-молний ударил по фигуре Ло Бинхэ пронизывающими нитями — он смог вернуться от них всех. В тот же миг мигнули ярко-алые вспышки и поглотили духовные мечи все до единого, чтобы в следующий миг перенаправить их на Лю Цингэ. Тот едва ли шевельнул пальцем — все мечи в нескольких цунях от него смазались и слились в один огромный наэлектризованный шар энергии. Напротив Ло Бинхэ в тот же миг появился почти такой же, источающий тяжёлую подавляющую ауру самой Бездны.

Казалось бы, их силы были почти равны. Хотя Лю Минъянь было сложно судить, но она была уверена, что Лю Цингэ выпустил раскалённый шар ци и в тот же миг оказался за спиной у Ло Бинхэ.

Тот не смог бы вовремя увернуться: он с трудом мог контролировать мощнейший сгусток ци, готовый вот-вот сорваться с ладони или взорваться на месте. Но Лю Цингэ просто… остановился?!

Ло Бинхэ тут же сориентировался и, развернувшись, ударил Синьмо.

Возможность была упущена.

Меч, силу которого нельзя было превозмочь, пропорол воздух, и Ло Бинхэ исчез в портале.

Между тем два шара энергии столкнулись с душераздирающим воем, заставившим Лю Минъянь похолодеть от ужаса.

Время как будто замерло. Сферы сгущенной ци начали сплющиваться, пробивать энергетические поля друг друга, закручиваясь леденяще-алым ураганом. Затем алая сфера стала быстро расти, поглощая режущие молнии и меча их во все стороны. Рушились аллеи и стены, вырывало с корнем деревья, а от нарастающей концентрации энергии бьющий в глаза свет становился практически невыносимым.

Нужно отступать!

Лю Минъянь выдохнула клубок плотной пурпурой энергии, который расправил эфирные крылья и порхнул в сторону, где, предположительно, могли находиться её товарищи. Боги, пусть сообщение до них дойдёт. Пусть они сообразят, что пора уходить…

Спустя несколько ударов сердца грохнул взрыв, заставив землю сотрясаться. Лю Минъянь, подброшенная ударной волной в воздух, вновь прокрутилась и мягко приземлилась, перекатываясь с носка на пятку.

На этот раз поднятая взрывом пыль заслонила солнечный свет, и стало темно, как ночью.

Не медля, Лю Минъянь на выдохе активировала заклятие прозрения-на-тысячу-ли. Теперь она могла разглядеть, как очередной взрыв разносит в крошку землю и камень. Как крошатся целые пласты под яростью бесчисленных вспышек ци. Как Ло Бинхэ с братом сражаются там, похожие скорее на два режущих луча, паляще-алый и леденяще-белый. Они сталкивались, сплетались, отскакивали друг от друга и снова сплетались.

Достигли ли они своего предела?

Если они продолжат так, у них просто закончатся запасы ци — и что тогда? Они схватятся в рукопашную, валяя друг друга на разбитых камнях?

Мелодичный смех прорезал хаос битвы. Звякнули, вторя ему, колокольчики.

— Посмотрите-ка, кто здесь… Несравненная красота пика Сяньшу озарила нас своим появлением!

Руки Лю Минъянь среагировали быстрее разума, обнажая Шуйсэ.

Ее духовный клинок, полученный недавно на Ванцзяне.

Лезвие блеснуло пурпурной вспышкой духовной энергии, собравшейся в сияющий шар на самом острие. Свет прильнул к обманчиво-хрупкой фигуре в алом полупрозрачном шёлке.

Лю Минъянь подняла глаза и гордо встретила насмешливый взгляд карих глаз.

Ша Хуалин, поигравшись острыми когтями с огоньком ци, плавно скользнула вперёд:

— Одного поражения было недостаточно, и ты вернулась за новым?

— На этот раз я тебе не проиграю, — холодно ответила Лю Минъянь.

Демоница разразилась смехом.

— Драгоценной ученице главы Сяньшу вообще разрешено спускаться с пика и устраивать в чужих землях беспорядки?

Она кружила вокруг заклинательницы с хитрым блеском в глазах, и каждое её тягучее движение излучало уверенность. Красиво убранные волосы демоницы колыхались, подобно завесе полуночи.

— С каких пор деву Ша волнуют разрешения? — отозвалась Лю Минъянь.

Ша Хуалин мельком взглянула на мерцающее заклинание прозрения-сквозь-тысячи-ли, и в ее глазах блеснуло лукавство.

Она томным движением огладила свои плечи и промурлыкала:

— Значит, ты пришла ко мне, чтобы проиграть. Как твой брат сейчас проигрывает моему господину.

Лю Минъянь сохранила невозмутимость, лишь её глаза сверкнули ледяной решимостью.

— Самоуверенность губила и более сильных, чем ты, — заявила она ровным тоном.

Каждое движение Лю Минъянь было отточено сотнями тренировок. Она парировала атаки Ша Хуалин в практически безупречном боевом танце. Практически — потому что Ша Хуалин вдруг нарушила искусно вытканное танцевальное полотно. Сделала обманный выпад, заставив Лю Минъянь открыться, а затем молниеносным движением бросилась вперёд.

Сердце Лю Минъянь продолжило биться ровно. Продолжая грациозный разворот, она отклонилась назад, удерживая корпус лишь силой тренированных мышц, — и Ша Хуалин зацепила когтями лишь самый край вуали, а не располосовала её в клочья.

Волосы Лю Минъянь взметнулись крылом на обратном движении. Ша Хуалин цыкнула, скривившись, обрушила бесчисленные удары на заклинательницу — но та уже была готова, встречая выпады изящным парированием. Между ударами демоница продолжала сыпать язвительными речами:

— А ты действительно кое-чему научилась. Или тебе просто не хочется показывать личико? Какую красоту ты скрываешь под этой дурацкой вуалью? Шрамы? Ожоги?

Лю Минъянь позволила словам Ша Хуалин проходить мимо себя и исчезать бессмысленно, подобно камешкам в горном озере. Разгневанная этим, Ша Хуалин стала атаковать еще более яростно — и явно не догадывалась, что идёт прямо в расставленную ловушку.

Принять удар, заставить Шуйсэ чуть дрогнуть, как будто поддаваясь под чужой силой. Припасть на правую ногу, словно ловя почти потерянное равновесие, чуть неловко отставить левую дальше, открывая её для нового удара.

Заметить вспышку клыков Ша Хуалин, на миг обнажившихся в хищной усмешке, прежде чем демоница ударила снова.

Очаровательно предсказуемо.

Лю Минъянь взметнулась навстречу пружиной. Шуйсэ вспорол воздух с такой силой, что это было почти слышно, — и лишь на волосок разминулся с шеей демоницы. Та в последний миг выгнулась всем телом, тонким и гибким, как сыромятный ремень, — так падающий по дуге Шуйсэ лишь задел её кожу острием, прорезав алый шёлк от плеча до пупка.

Тонкая полупрозрачная ткань треснула и разошлась, обнажая фарфоровую кожу, окрасившуюся алыми струйками.

Ша Хуалин застыла, распахнув глаза. Черты лица, прежде выражавшие непоколебимую самоуверенность, исказила гримаса боли. Ничем не скрепленные лоскуты удерживались на бурно вздымающейся груди не иначе как чудом.

Лю Минъянь окинула её холодным взглядом:

— Раздеваться перед противником — твоя любимая уловка?

Демоница уже была выбита из равновесия — оставалось подтолкнуть совсем чуть-чуть, чтобы Ша Хуалин либо окончательно утратила самообладание, либо отступила с проклятиями, посчитав, что противник ей не по зубам.

Но вместо этого ярко-алые губы изогнулись в дерзкой ухмылке. Ша Хуалин демонстративно разгладила оставшиеся клочки ткани, а потом и вовсе скользнула ладонями по обнаженной коже.

— Ах, признаю, маленькая заклинательница знает, как обращаться с клинком. — Ша Хуалин медленно, томно провела кончиками пальцев по краю длинной раны, безотрывно глядя прямо в глаза застывшей в ошеломлении Лю Минъянь.

И шагнула вперед с переливчатым смешком и звоном колокольчиков. С грацией, подчеркивающей каждое по-демонически соблазнительное движение.

Залившаяся краской Лю Минъянь растерянно застыла, позволив ей подойти почти вплотную. Под ногами демоницы расцветали алые лепестки, но та совершенно не обращала на это внимания.

— Что ж, дорогая, — голос Ша Хуалин сочился самодовольством, — если у тебя есть, чем похвастаться, выставляй это напоказ.

Игриво подмигнув, Ша Хуалин с широкой ухмылкой наклонилась ближе.

— Признайся, — ядовито промурлыкала демоница, — ты очарована тем, что видишь. Потому что, в отличие от тебя, я не стесняюсь своего тела. Я знаю, что неотразима.

Еще никто и никогда не смел так беззастенчиво выставлять себя напоказ перед Лю Минъянь. И потому она упустила момент, когда томно изгибающаяся Ша Хуалин метнулась к ней взбешённой бестией…

…и почему-то вцепилась в вуаль, а не в горло.

Лю Минъянь с невольным вскриком прикрыла лицо рукавом. По коже, всегда защищённой вуалью, мазнул непривычно прохладный воздух.

Демоница усмехнулась и пропела почти нежно:

— И всё-таки я почти уверена, что ты скрываешь какое-то уродство. Никто не смеет быть красивее этой Ша! И если этот цветок Сяньшу хочет увидеть мои уловки… Увидишь. И в следующий раз ты будешь на коленях молить меня о пощаде.

Быстрым, но обольстительно-грациозным движением она развернулась к Лю Минъянь спиной. Обрывки алого одеяния развевались вокруг её фигуры, когда она неторопливо удалялась, оставляя после себя атмосферу дерзкого очарования и непоколебимой уверенности.

Лю Минъянь недоверчиво смотрела ей вслед, но преследовать не решилась.

Это было настолько вопиюще, настолько вызывающе-вульгарно, что в какой-то мере даже… очаровательно?

Больше она на эту уловку не попадётся.

Chapter Text

Лю Минъянь вытряхнула лишние мысли из головы и решительным взглядом осмотрела окрестности. Среди хаоса и обломков было совершенно невозможно разглядеть никого из их импровизированного отряда. Нужно объединиться — благо, они успели договориться о сигнале на такой случай.

Быстрым движением она достала мешочек с фейерверками. Одна искра ци — и в небо взмыл каскад искр. Яркие оттенки красного озарили тёмное небо, всё ещё окутанное пылью и дымом, прорезали вспышкой света — собираемся здесь.

Невозможно пропустить. Нельзя проигнорировать в повисшей тишине.

Когда последние искры догорели, оставив после себя лишь ещё больше затемняющего небо дыма, послышался пронзительный вой. У Чжицай гордо восседала на спине своего огромного белого волка, который нёс на себе ещё и задумчивых Мин Фаня с Нин Инъин. Затем из клубов дыма вынырнул Лун Юньси, с выражением крайнего сожаления на лице волокущий на себе Сюэ Мэнхуана. Гуева Бездна, похоже, ему досталось…

Обратно будет добираться на Парящем волке У Чжицай.

Гэ всё ещё не было видно, и вспышки ци затихли, пока она сражалась с Ша Хуалин.

Лю Минъянь опустилась на колени под светящимся навесом барьера, поставленного умелыми руками Лун Юньси. Из-за особенностей ткани, из которой шили одежды на Сяньшу, её силуэт должен был сейчас сиять, словно зеркало, отражающее свечение барьера. Интересно, отблески фейерверков на этой ткани горят так же ярко?

Хороший ориентир для каждого из членов отряда, раз они все так быстро воссоединились, но, может, из-за этого Ша Хуалин и нашла её так быстро? Она же пришла как раз в самый разгар битвы брата.

И почему её мысли вообще никак не могут перестать кружиться вокруг наглой демоницы? У них полно других проблем. Сюэ Мэнхуана задело одним из взрывов, и ему нужно помочь, Лю Цингэ еще только предстоит отыскать…

С лечением вызвалась помочь Нин Инъин. Оказывается, подруга знала довольно много приёмов первой помощи целителей с Цяньцао. На вопрос «зачем?» она досадливо поджала губы, мол, вокруг неё всегда происходят какие-то неприятности. Под её подсвеченными зелёной ци ладонями Сюэ Мэнхуан тут же расслабился, но его лицо приняло пришибленное выражение.

— Ну вот, как я теперь работать буду? — простонал он, вызвав пару слабых улыбок.

В молчании они просидели недолго.

— Что вы думаете об этом всём? — подала голос задумчивая У Чжицай. Её волосы тоже отражали лучи барьера, словно зеркало, из-за чего казалось, что они полыхают настоящим огнём.

— По легендам, Синьмо был выкован для того, чтобы повергать богов и не знать поражений, но… Ло Бинхэ, кажется, не хватает опыта, — поделился своими мыслями Лун Юньси. — Или внутреннего покоя. Синьмо — очень древний клинок, его силу сложно контролировать.

— Хочешь сказать, Ло Бинхэ не может контролировать жажду крови?

— Возможно, это тоже. Хотя я предполагаю, что тех самых пропавших Ло Бинхэ использует как раз, чтобы сбалансировать энергии.

— Тогда где он их держит? — подхватила У Чжицай.

— Как раз недалеко есть Водная Тюрьма, — хмыкнул ученик Аньдин. — Подходящее место, чтобы прятать грязные секреты.

— Это же почти неприступная крепость, только один человек смог туда зайти и выйти по собственной воле.

Повисло неловкое молчание.

— Тогда, может, в следующий раз попробуем исследовать больше территорий? Вдруг найдём какие-то зацепки.

Это было хорошим решением. Если им удастся спасти хоть кого-то из пропавших учеников — это уже станет значительным достижением. Сдвинет весы от «вмешательства Цанцюн в чужие дела» ближе к «защите справедливости».

В конце концов, разве не так угодил когда-то в ту самую Водную тюрьму Шэнь Цинцю?

— Наблюдать за прошедшим боем было страшно и невероятно в лучшем смысле этого слова, — выдохнул Лун Юньси.

— Гэ бился не в полную силу, — произнесла Лю Минъянь.

— Он что, сдерживался? — изумился Мин Фань.

— В бою он предпочитает первым атаковать противника, — вздохнула Лю Минъянь, — выматывает быстрым темпом и выискивает слабые места в обороне. Чтобы завершить поединок, ему обычно хватает обмена десятью ударами. Но сейчас… с Ло Бинхэ он дрался не так. Каждый раз, когда Ло Бинхэ открывался и гэ мог нанести решающий удар, он… как будто медлил.

— Хочешь сказать, шишу Лю ПОДДАЁТСЯ?

Лю Минъянь сцепила руки в замок на коленях.

— Не знаю. Скорее, он просто не может остановиться. Не может решить, чего же хочет. Хотя гэ вряд ли отдаёт себе в этом отчёт.

— А-Ло тоже ведёт себя странно. — Нин Инъин пружинила на носках, задумчиво покусывая губу и продолжая передавать ци ученику Аньдина. — Может, его навыки не дотягивают до уровня шишу Лю, но… У него есть возможность вызвать подкрепление из Хуаньхуа. В любой момент.

Или ту же Ша Хуалин, которая явно крутилась где-то поблизости — и всё же почему-то не попыталась хотя бы напасть со спины, заставляя Бога войны отвлечься от главного противника.

Мин Фань скорчил недовольную гримасу и демонстративно вздохнул.

— Да уж, этот изворотливый гадёныш должен был подумать о чём-то таком.

— Не называй его так! — шикнула на него Нин Инъин.

— А где я не прав? — Щёки Мин Фаня залились румянцем под её гневным взглядом. — Он же действительно изворотливый гадёныш… Ладно-ладно, всё, не буду!

Нин Инъин напоследок рассерженно фыркнула на него, прежде чем аккуратно разорвать потоки ци и обратиться к Сюэ Мэнхуану:

— Прости, это всё, что я сейчас умею.

— Спасибо тебе, — улыбнулся тот с выражением глубокой признательности на бледном лице.

Нин Инъин просияла, кажется, совсем не заметив ревнивого взгляда Мин Фаня, и продолжила:

— Вообще-то и в Хуаньхуа должны найтись сильные бойцы. Не такие выдающиеся, как мастер Лю, но способные задавить противника числом. Ну, или попытаться. Но вместо этого А-Ло предпочитает биться один на один.

— То есть у них есть какая-то скрытая выгода во всём этом? — предположил Сюэ Мэнхуан хриплым голосом.

Нин Инъин неопределённо покачала головой, закусив губу.

— Я подумала… может, они пытаются так пережить потерю учителя Шэня?

— Потерю, — закатил глаза Мин Фань. — Как будто этот зверёныш вообще может испытывать нормальные человеческие чувства, ай!

Видимо, затрещина от разъярённой Нин Инъин оказалось весьма ощутимой, раз Мин Фань весь съёжился, хватаясь за голову.

— Я же сказала не называть его так! — надулась Нин Инъин, грозно потрясая кулаком.

— Но я же… — запротестовал было он, но, видимо, поднятый ещё чуть выше кулак быстро разубедил его в желании спорить.

Вместо этого он точно так же надулся, и оба ученика Цинцзина демонстративно отвернулись друг от друга.

Треск!

Все обернулись на внезапный звук со стороны колышущихся теней и — панически застыли.

Из-за тени деревьев за барьером вышел Лю Цингэ. Сколько… он успел услышать?

По его каменному лицу сложно было что-то сказать, но от внушительной фигуры гэ всё ещё исходила аура гнева и силы, от которой хотелось поёжиться.

Лю Цингэ ничего не говорил. Не обращал внимания на застывшего в немом изумлении Мин Фаня и Лун Юньси, замешкавшегося до такой степени, что не сообразил убрать барьер. И Лю Цингэ просто прошёл его насквозь, как будто это ничего не стоило — сделать брешь в защите Ванцзяня кончиками пальцев.

Ладно, даже если он впрямь услышал часть их разговора, не похоже, чтобы он хотел обсуждать это при всех. Зато теперь, когда сияющая дымка больше не мешала разглядывать Лю Цингэ, Лю Минъянь смогла оценить его состояние.

Шёл он немного осторожно, но в каждом шаге читалась неукротимая энергия. Его голос, хрипловатый и сухой, прорезал тишину:

— Удовлетворили своё любопытство?

В тоне примерно поровну усталости и раздражения.

Кажется, с ним всё в порядке, серьёзных ран у него нет. Даже странно, что брат с Ло Бинхэ остановили бой до того, как кто-то из них упал в изнеможении.

Или в этот раз силы просто сперва закончились у Ло Бинхэ?

Лю Минъянь незаметно вздохнула и поднялась в приветствии.

Остальные ученики, услышав вопрос, отмерли и обменялись взглядами. Спешно вскочили на ноги и поклонились.

— Брат, — почтительно начала Лю Минъянь, — мы хотели бы быть рядом на случай, если понадобится наша поддержка.

Суровое выражение лица Лю Цингэ оставалось непреклонным.

— Стремление — это одно, а результат — другое. Знайте свои пределы и пределы ваших сокомандников. Ученики с Аньдина — слабее прочих. Так почему вы оставили его без прикрытия?

Гэ прав, они и впрямь напортачили…

Стоп. То есть… гэ во время сражения следил за каждым из них? Вот в этом хаосе энергий и среди чудовищных ударов, крушащих каменную кладку, как яичную скорлупу?

Лю Минъянь знала, что её брат невероятен, но чтобы настолько…

Несмотря на резкость, за которой пряталась усталость, Лю Цингэ вдумчиво разбирал с ними их ошибки. Точно указывал на промахи каждого члена команды. Давал рекомендации, как было бы лучше действовать. И пусть Лю Цингэ предпочитал работать в одиночку, но он был главой пика — и знал, как лучше скоординировать общие усилия и на что обратить внимание.

Прочие ученики смотрели на Лю Цингэ со смесью восхищения и ужаса. Они получили более четкое понимание своих возможностей, бесценный опыт работы на вражеской территории и даже совет от самого Бога войны. Мин Фань так и вовсе сиял от счастья, даже когда очередь получать замечания дошла до него.

А после брат и вовсе проводил их до самых пиков — хотя ему-то как раз удобнее было заночевать у границ Хуаньхуа.

Слухи о вылазках сплочённой команды неравнодушных к происходящему учеников охватили пики Цанцюн подобно лесному пожару. Шёпот эхом разносился по учебным залам и коридорам — вскоре, казалось, в каждом углу разгорались жаркие споры, не присоединиться ли к ним и вообще, как лучше противостоять теням, расползающимся из Дворца Хуаньхуа? Кто-то хотел поддержать владыку Байчжаня в его справедливой битве. Другие смельчаки мечтали собственными глазами увидеть, каков знаменитый Бог Войны на пике возможностей.

Некоторые хотели мстить. Особенно ученики Байчжаня и Цинцзина. С этих вершин к Лю Минъянь обращались чаще всего. Пусть из-за давней вражды ученики этих пиков косо друг на друга смотрели, но общая боль стирает любые границы. Ради общей цели пики Цинцзин и Байчжань зарыли топор вражды и объединили силы, чтобы отомстить Ло Бинхэ за честь своих горных владык. Этот союз прошёл проверку временем: их команды работали удивительно слаженно, создавая основу для успешного наступления.

В отступлении незаменимыми оказались ученики с Ванцзяня, на высшем уровне владеющие барьерными заклятиями, а Кусин лучше всех противостоял демонам.

Новые члены команды чаще всего оттачивали навыки слежения. Они занимали задние ряды и собирали информацию, стараясь заметить что-то важное или необычное. Например, заклинания, которые применяют ученики Хуаньхуа, и что против них лучше использовать. Хорошо если им удавалось заметить новые постройки Дворца Хуаньхуа: там могли быть пленники Ло Бинхэ. Незаменимыми в таких поисках оказались ученики Аньдина — вот уж кто мог понять назначение здания чуть ли не по дорожкам вокруг! И подсказать, где искать запасные двери. И угадать планировку. И много чего еще.

Сюэ Мэнхуан хоть и не ходил больше на вылазки с ними, но продолжал активно помогать команде. Даже не побоялся связаться с Му Цинфаном, чтобы организовать тесное сотрудничество с пиком Цяньцао. Целители, которые обладали некоторыми навыками самообороны и могли отправиться на вылазку, ставили на ноги всех и сводили потери к минимуму — и, наверное, это было важно для той самой клятой политики тоже. Тяжело обвинять кого-то в попытках захвата, когда его целители лечат твоих раненых наравне со своими.

Новички при малейшей угрозе на поле боя отступали или прятались.

И тогда в дело вступали опытные команды бойцов — такие, как команда Лю Минъянь. Они прикрывали своих разведчиков, отбивали наскоки учеников Хуаньхуа или невесть откуда появляющихся демонов. Вскрывали барьеры, вытаскивая учеников из других школ, угодивших в ловушку. Поднимали барьеры сами, защищаясь от бушующей совсем рядом схватки сильнейших.

Часто в таких сражениях Лю Минъянь снова встречалась с Ша Хуалин. Отвлекать демоницу, пока другие освобождают пленников, было не самой сложной задачей, особенно учитывая, насколько демоница любила играться. Заводилась сразу же, как только разговор заходил о её вуали, — впрочем, Лю Минъянь уже к этому привыкла и не давала Ша Хуалин даже приблизиться к себе.

В какой-то момент пик Цяньцао вообще стал встречать возвращающихся с вылазки у ворот чуть ли не всем составом, включая главу пика Му.

Некогда безумная идея, рождённая искренним желанием Лю Минъянь защитить брата, стала движением, охватившим всю школу Цанцюн.

Да что там, в какой-то момент им пришлось буквально выделить команду управления всё увеличивающимся ополчением, потому что Лю Минъянь в одиночку уже не справлялась. Тем более что их встречи больше не ограничивались только вылазками или планированием очередного налёта. Изначально небольшая группа с той, самой первой встречи, очень сблизилась. И теперь они собирались вместе даже в свободное время, по очереди заглядывая на каждый пик. Но штаб организовали всё-таки на Цинцзине. Играли в вэйци, пили чай, шутили. Устраивали соревнования по сочинению героических баллад — что началось, как ни странно, с Ян Исюаня, попытавшегося сочинить балладу про Лю Минъянь:

— О дева, пленительная, как рассвет! Дивны твои устремления… — Ян Исюань нахмурился, словно подбирая новые эпитеты, подходящие несравненной фее Сяньшу.

— Какое убогое стихосложение, — скривился Мин Фань.

— Сам попробуй, — огрызнулся Ян Исюань.

— Учись, салага, — презрительно усмехнулся тот и разлился соловьём. Так красиво и трагично, как умеют только на пике Цинцзин.

С тех пор Ян Исюань, признав, что сочинять стихи — не его цель жизни, начал дразнить в ответ ещё более плохими стихами, один другого абсурднее и смешнее.

Эта маленькая традиция поднимала им настроение в самые тяжелые дни. Укрепила связь между учениками, напомнив им, что они могут опираться друг на друга и черпать силу в этом. Находить решимость действовать, несмотря на свои ошибки. И все-таки справляться, несмотря на ощущение, что, может, они недостаточно хороши.

Их миссии становились всё более смелыми — и постепенно Лю Цингэ перестал отвлекаться на присмотр за ними. Они доказали, что способны разрабатывать стратегию, адаптироваться под условия боя, побеждать и защищать. Не только главе Байчжаня, но заклинателям из других школ, которым просто не повезло попасть в руки Ло Бинхэ.

И пусть будущее всё ещё оставалось зыбким и туманным — таланты с разных вершин школы Цанцюн объединились в общем порыве. И постепенно начинали верить, что они могут справиться.

Кто мог ожидать, что «Сожаление горы Чуть» приведёт — к такому? Что её дурацкая книжка окажется… пусть не силой, но толчком, которого многим не хватало.

Так продолжалось, пока в какой-то день не пропали куда-то разом Лю Цингэ и Му Цинфан. Как сквозь землю провалились, Ян Исюань с круглыми глазами лично подтвердил.

А на следующий день вернулись как ни в чём не бывало. И заявили, что Ло Бинхэ нужно поддержать.

Просто немыслимо!

Сначала Лю Минъянь всерьёз думала, что гэ сошёл с ума. Она, конечно, была бы рада, закончись всё так благополучно, но… Что между ними случилось?

В смысле, «Ло Бинхэ настолько всё это надоело, что он связал Лю Цингэ вервием бессмертных и отправился с ним на свидание в Водную Тюрьму?!» Разве Лю Минъянь не должна узнавать о таком первой? Что значит «не хотели её раньше времени беспокоить»?

А потом вернулся шибо Шэнь.

…и всё завертелось — как только пики устояли.

Одно осталось прежним: они с друзьями всё ещё собирались на Цинцзине, чтобы вместе играть в вэйци, устраивать тактические сражения, сочинять героические баллады, веселиться и…

Это случилось, когда Нин Инъин принесла им большую тарелку нарезанных фруктов. Мин Фань тогда оборвал рассказ о шуте и стражнике, пытающихся завоевать сердце придворной дамы, и рывком развернулся лицом к Нин Инъин. Затем глубоко вздохнул и замер на несколько долгих мгновений.

Атмосферу неловкости ощутила даже Нин Инъин, переставшая смеяться.

Глядя ей прямо в глаза, Мин Фань заговорил нараспев:

— Глаза твои, словно звезды, проливают лучистый свет. Я купаюсь в нём, словно путник. В нём обрёл я желанный приют…

Нин Инъин растерянно глянула на Мин Фаня, как будто увидела его впервые в жизни. Моргнула. Тарелка с фруктами выскользнула из её внезапно ослабевших пальцев.

— А? — только и вымолвила она.

Лю Минъянь перевела взгляд с Мин Фаня на Нин Инъин и обратно.

Эти двое в самом деле хорошо смотрелись друг с другом. Лю Минъянь вдруг вспомнила, А-Ин рассказывала ей о своих чувствах к Ло Бинхэ… Осенью одни листья отмирают, а весной из почек рождаются новые. Интересно, А-Ин уже оставила свои прежние чувства в прошлом?

Ян Исюань затеребил воротник, словно ему резко перестало хватать воздуха.

Кто-то свистнул, восхищённо глядя на отважного Мин Фаня.

По щекам Нин Инъин неумолимо разливался яркий румянец.

— Я… я… — пискнула она, оглядываясь, словно искала взглядом пути отступления. Не найдя таковых, она спрятала смущение за густой чёлкой, сглотнув, и вытолкнула из горла дрожащее: — У меня самые обычные глаза!

— Ну, не смущайся, ответь ему.

Лю Минъянь тихо рассмеялась:

— Кажется, я оставила свой платок у лотосового пруда, пойду поищу его.

Смущённая толпа согласно закивала и поспешила по своим внезапно образовавшимся, несомненно, важным делам, оставляя растерянных учеников Цинцзина наедине.

В воздухе пахло недавно прошедшей грозой. Расцветали сливы, осыпая прохожих дождём лепестков, звучал смех.

Лю Минъянь, завороженная закатом, смотрела вперёд.

В этот момент она была рада, что написала «Сожаление горы Чунь». Что сделала очень рискованный шаг, который шёл вразрез со всем, чему её учили. Что на собрании учеников решительно заявила: она отправится за братом, независимо от того, какие будут последствия. Но её не только не осудили — а приняли и даже поддержали. Теперь она знала, что ничего не захотела бы менять.

Через несколько минут Нин Инъин, красная, как маков цвет, встала рядом с ней и тоже бросила взгляд вдаль.

— Сестрица Лю, что ты будешь делать дальше? — спросила она.

Лю Минъянь улыбнулась под вуалью.

— Для начала я напишу новую книгу.