Chapter Text
Это был странный день для Питера Паркера — человека-паука с земли тринадцать сто двадцать два. Что-то нашло на него, накопилось, надавило и решилось выплеснуться прямо на задании. Это была типичная человеческая обида на всех, на людей вокруг, что предпочитали не замечать его, делать вид, что его не существует, или искренне без иронии и сарказма спрашивать о том, почему это он лучший агент, а не кто-нибудь другой.
Вся проблема была в его размерах. Он буквально был игрушкой в чужом мире, но Питер был живой, со своими эмоциями, настоящий, пусть и крошечный. И единственный кто его воспринимал в серьез был Мигель. Он сажал на плечо, показывая значимость персоны Питера, обращал на него внимание людей в комнате, брал на серьезные и даже опасные миссии.
Но он не мог всегда полагаться только на него, хотелось ответственности за собственную жизнь, самостоятельности и внимания не потому что так сказал глава Паутины, а потому что он его достоин. Но люди вокруг, и даже он сам, ещё не знали, что его желание заполучить внимание и разрыв в пространстве и времени, в который он вызвался прыгнуть, повлияет на него так.
Эту боль он не забудет никогда. Его разрывало на атомы, соединяло и разъединяло вновь, при этом он почему-то находился в сознании и чувствовал каждую клеточку тела. Он, как уплывающие за горизонт событий фотоны, был частью большего потока уходящего во тьму и превращающуюся во что-то новое до селе невиданное.
Но это того стоило, за страданиями и чернотой шёл белый яркий свет — свет больничной палаты, в которой он оказался, когда очнулся. Рядом были высокотехнологичные приборы показывающие состояние его тела. Но это были непривычные маленькие сделанные из крошечных деталей корпуса́, а обычные из металла и пластмассы. А пол стены и потолок не очерчены линиями блоков, из которых они должны были состоять.
И тело чувствовалось по-другому. Взглянув на руки, Питер понял, что простыми повреждениями он не отделался. Вместо культей в виде полукруга у него была обычные для больших людей пятерня. Внутри билась кровь, суставы перекатывались непривычно, странно щёлкая, чувствовалась каждая мышца и сухожилие, которые медленно и правильно сокращались, когда он пытался двинуться.
Его тело перестроилось под чужую вселенную. На него волнами накатывало то облегчение, то тревога. Он больше не вернётся в свою родную вселенную, не пройдется по родным улочкам, не зайдет в старую квартирку на окраине Куинса. Но это было маленьким упущением по сравнению с возможностями, которые открывались ему с новым телом. Он может быть наравне со всеми пауками, может позаботиться о себе в других мирах самостоятельно, может общаться без пренебрежения к своей персоне.
И на земле тринадцать сто двадцать два его не особо любили, чтобы сейчас он пылал желанием вернуться. Он был не единственным и уникальным супергероем, так что без него человеческий род там не пропадет, а дорогих ему людей уже давно не было.
Восторженность от мстителей пропала давно, осталось только раздражение, тетя Мэй уже как несколько месяцев назад погибла, а Мэри Джейн, не выдержав его постоянного отсутствия, ушла. Смысла оставаться там не было. Он был никем для Мстителей, Эм-Джей, самого себя. Но жизнь дала ему второй шанс стать значимым хоть для кого-то и он не собирается его упускать.
Пройдясь руками по одеялу, он почувствовал новые тактильные ощущения, ворс приятно огладил кожу, шею тронула лёгкая и приятная боль, ноги тянуло от отсутствия движения. Хотелось встать и пройтись хотя бы по крохотной палате, но провода, словно нити паутины, заволокли руки и ноги, не давая двигаться. Приходилось только аккуратно перебирать ногами в постели и разминать затекшую шею.
В большом панорамном окне показался вымазанный в белилах город и башня пауков. Как он оказался на земле Мигеля, Питер не помнил. Но и особого дела до этого не было, ему бы выпутаться из этой ловушки проводов и позвать хотя бы медсестру или доктора, если в этом здании есть кто-нибудь вообще.
Опережая его мысли, за дверью послышался шорох. Питер подобрался и немного напрягся, не зная куда девать руки, как будто раньше они сами ложились куда нужно и не доставляли хозяину неудобств.
— Мы держим строгий надзор над ним, — послышался женский голос, — Пока что он все ещё находится без сознания, но он должен прийти в себя со дня на день…
Женщина в халате застыла на пороге, удивлённо поглядывая то на Паркера, то на вошедшего с ней Мигеля. Даже в новом теле Питер видел его высоким здоровяком, способным поднять весь мир. Сейчас, Питер хоть и был гораздо выше себя из прошлого и О’Хара казался не таким уж огромным, но все же уважение и восхищение перед проделанной над телом работой Паркер испытывал до сих пор.
— Оставьте нас наедине, если нет обратной необходимости, — проговорил хрипло Мигель, взглянув на свою спутницу, та, быстро схватив со столика возле Питера документы, быстро удалилась за дверь.
— Что случилось? — собственный голос зазвучал резко и на удивление звонко, Питер думал, что он будет более низким.
— Я хотел спросить об этом у тебя, — белый халат накинутый на плечи Мигеля дернулся вслед за своим хозяином — лицом к окну и спиной к Питеру, — Все что мои люди смогли выяснить это то, что твое тело при контакте с пространственно-временным разрывом начало подстраиваться под чужую вселенную. О чем ты думал, когда совался туда? Решил погеройствовать?
Мигель чуть ли не зарычал, с досадой сверкнув ставшими красными зрачками. Питер опешил, О’Хара никогда не обращался к нему вот так, не смотря на то как сильно он был раздражён или зол. Но Питер часто слышал проявления этих чувств в его голосе. Мигель не сдерживал эмоции, вываливая их на людей вокруг, но с близкими грубостей он никогда не позволял.
— Я думал, что геройство — часть нашей работы, — осторожно начал Питер, сразу услышав тяжёлый выдох и молчание в ответ, — Мигель? Что-то случилось, пока я был в отключке?
— Нет, ничего не случилось, — с долей неуверенности, но все же твердо ответил О’Хара, — Просто волнуюсь, понимаешь? Всё-таки это не просто раны, это совершенно другое. Прости, чуть не забыл спросить, как твоё самочувствие?
— Все хорошо, — даже если бы это было не так Питер безбожно соврал бы, не может он видеть эту обеспокоенность на лице Мигеля, — Что с Мультивселенной? Не разрушилась пока лучшего агента не было?
О’Хара, обернувшись, закатил глаза и улыбнулся. Крепость из серьезности и злости вновь рухнула под натиском шуток Паркера. Все его усилия стоили этих коротких проблесков веселья на лице Мигеля. Не то чтобы О’Хара редко улыбался, но это было не часто и обычно в приватной обстановке, где никто лишний не заметит. Питер не закончил, пытаясь все больше успокоить Мигеля, все продолжал шутить и рассказывать о новых ощущениях. И о том, как во рту сушит, и о том, что как только он встанет на ноги упадет не в силах держать равновесие нового тела, и о том, что он все равно продолжит сидеть на плечах у Мигеля.
О’Хара же на его тупые шутки реагировал лёгкой улыбкой или даже смешком. Питеру только это и нужно было, чтобы О’Хара перестал беспокоиться, отдохнул и ни о чем не переживал. И тихое спокойствие вновь воцарилось между ними, как будто той тихой вспышки агрессии и вовсе не было, как будто они снова сидели в кабинете Мигеля и обсуждали повседневные проблемы и спасение мира.
Их разговор прервали медбрат и доктор, которая приходила сюда ещё в первый раз вместе с Мигелем. Мужчина аккуратно откреплял от тела Питера всякие катетеры, сверял показатели с информацией в своем планшете, пока Паркер пытался вслушаться в разговор доктора и Мигеля. Судя по хмурому выражению лица, которое к концу диалога всё-таки смягчилось, можно было предположить, что его ожидают какие-то процедуры и адаптация к новому телу.
К этому Питер был готов, даже если на это он потратит месяцы или даже годы, он грезил о таком полноразмерном теле с тех самых пор, когда узнал о существовании других миров и о людях там. Даже если Мигель предложит вернуться к прошлому, он не сделает этого никогда в своей жизни. Ради того чтобы не возвращаться к предыдущей скучной и неполноценной жизни, ради того чтобы войти с гордо поднятой головой в новую, ради того чтобы о нем настоящем наконец-то узнали.
***
Он быстро освоился и на удивление ловко обращался с ногами и руками, хотя ладони с этими странными и несуразными пальцами доставляли неудобство. Лицо было другим, непривычным, с веснушками, мягким, но хотя бы не такое же как у сотни другой Питеров Паркеров. На запястьях были аккуратные привычные дырочки — железы выделяющие паутину.
Мисс Мейер, курирующая его доктор, говорила, что для человека-паука у него норма силы. Она была рада результатам его физической нагрузки, анализов и состояния его тела, и она говорила уже о скорой выписке.
Питер предвкушал, надеялся, грезил о скором будущем. Его начнут замечать, не будут считать приложением к Мигелю, увидят человека, а не игрушку. Он сможет без опаски отправляться на миссии без опеки каждого встречного, прочувствовать жизнь полностью, сможет быть наравне с другими пауками. Он был счастлив и взбудоражен.
Доктор Мейер умеряла его веселье обещанием ещё месяца адаптации. Но Питер не то чтобы был расстроен этим, это было мелочью по сравнению с ограничениями, которые у него были раньше. Тем более она была не серьезной и грозной тетей Мэй, которая не пускала его ни на метр от себя все его детство, а просто доктором, исполняющим свои обязанности перед начальством.
Кстати о её начальстве, оно заходило пару раз. Обычно Мигель оборачивался на Питера и кивал ему в знак приветствия, Паркер махал рукой в ответ, чем вызывал любимое выражение О’Хары — закатанные глаза и лёгкая улыбка. Хотелось поговорить с ним хоть разок, но у Питера был забитый график, в котором пренебречь можно было разве только сном и то на вряд ли.
Спустя более трёх месяцев адаптации все стало до невозможного скучным. Последние дни пребывания тут тянулись гораздо медленнее чем остальные, возможно это было из-за того, что всяких процедур стало в разы меньше и остались только основные. А может, потому что он очень сильно волновался из-за встречи со старыми друзьями с новым им. Конечно Мигель не позволит просочиться недоверию в их коллектив, но все же столкновения в любом случае неизбежны. И что он будет делать, когда более сотни глаз будет направлены на него?
До всего произошедшего его возвращение вряд ли заметили, но сейчас его никто не смог бы пропустить мимо. Питер не сможет встать в уверенную позу и держаться ровно, он же даже не знает куда девать его длинные руки.
Он уже представлял, как позорится перед каждым Человеком-Пауком в Паутине. Этот позор ему не смыть никогда, все будут припоминать каждое его неловкое действие и не вовремя сделанный шаг. Эти мысли заняли первое место в черепной коробке, хотелось заново прыгнуть в ту черную дыру и засесть там, не возвращаясь.
Но он не может отступиться, когда цель буквально у него в руках и стоит только сделать один шаг навстречу к ней, чтобы добиться её. Так он думал, надевая костюм человека-паука, — между прочим его дизайна, — сшитый специально под него. Так он думал, когда садился в новую высокотехнологичную машину вместе с Мисс Мейер. Так он думал при входе в паучью башню.
Эта мысль покинула его голову, как только он вошёл в общее фойе. Питеру после всего этого стрессового мероприятия стоит пойти к психологу-пауку и исповедоваться по поводу всех новых травм, полученных за этот один день. На него глядела куча разнообразных глаз скрытые за белками масок.
Это длилось всего секунду, но Питеру показалось, что мир поставили на паузу, заставляя его неловко себя чувствовать. Но позже это чувство пропало, как и глаза, теперь они смотрели то друг на друга, то на дорогу перед ними, только самые любопытные остались смотреть на него.
Но глаза Джессики светились счастьем, стреляя в него отражением жёлтых линз солнцезащитных очков, это не могло не радовать. Её он был счастлив видеть и как только доктор Мейер отпустила его, кивнув в сторону Дрю, он тут же помчался к Джесс. Она раскрыла руки, приглашая обнять её, и Питер не смог сдержаться от порыва сделать это.
— Ох, Питер, прям не верю, что это ты и есть, — она стала крутить его вокруг собственной оси, — Сними хоть маску, покажи новое лицо, полюбуюсь.
У Джессики нежности и сентиментальности не занимать, она раздавала их за бесплатно, сопереживая каждому, при этом как-то умудрялась сохранять твердость и непоколебимость там, где это было необходимо. Иногда, Питер сравнивал её с матерью, хоть свою он помнил смутно, но он уверен, что она была именно такой. Паркер снял маску с лица, Джессика сразу взорвалась тирадой комплиментов и улюлюканьем, тиская его за щеки и растрепывая и так непослушные кудри.
— Ты своего будущего ребенка также будешь мучать? Или только старшего ждёт такая участь? — вскользь пошутил про ее беременность Питер.
— С чего ты взял, что я собираюсь рожать в ближайшее время? — сразу помрачнела Джессика, сначала коснувшись живота, как бы проверяя заметность беременности, а позже сложив руки на груди. Питер знал эту позу, Дрю начала злиться.
— Как же? Ты нам сама сказала, — все ещё недоумевая, расспрашивал Питер, а Джессика переходила во вторую фазу своего гнева, поставив руки в боки, — Мне и Мигелю месяца три назад наверное, ещё до всего этого, ты что не заметила меня?
— Питер, я не увидела тебя, — она преподнесла руку ко рту, пытаясь не обидеть больше, — Прости, но раньше тебя было трудно увидеть и я думала, что… Да что я оправдываюсь, — она опять скрестила руки на груди, теперь от злости на себя, — В общем, не держи зла и никому не говори про ребенка? Я не хочу, чтобы меня жалели ещё больше, понимаешь?
Паркер незамедлительно кивнул, на пробу провел по губам двумя сомкнутыми пальцами в знак молчания. Джессика окончательно смягчилась, дружелюбно улыбнувшись на его одну из первых попыток прийти к привычным для их размера людей действиям. Питер не держал на неё зла, потому что это был объективный минус его старого тела, который он не мог отрицать, тем более сейчас, когда он стал другим и намерен заявить всем о своей персоне.
Джессика, пока он не обращал внимания и был погружен в свои мысли, схватила его под руку и начала рассказывать о событиях, которые произошли, когда его не было. Не то чтобы прям много всего интересного произошло, но Дрю не любила тишину, а найти тему для разговора с Паркером ей было крайне сложно, вот она и говорила о общих вещах.
В основном она болтала о агентах, о миссиях и о том, что Мигель со своими лучшими учёными пытается выяснить, что произошло с Паркером в тот злополучный день. Питер лишь непривычно нервно улыбнулся на это. Он был уверен О’Хара это делает не только для того, чтобы огородить других людей и пауков от опасности, но и потому что хочет вернуть Паркера в прежнее состояние.
И именно этого он боялся больше всего — вернуться назад, когда он только привык, только заземлился. Элементарно, лавировать между людьми легче, чем между их ног, хотя бы потому что их в два раза меньше, пользоваться руками легче, чем культями-полукругами, существовать легче, когда ты такого же размера, как и окружающие.
Понятно, что Мигель о Питере только заботиться, и делает это исключительно из ответственности за своего подчинённого. Но в этом не было острой необходимости, все ключевые события в его вселенной уже произошли, его никто не ждал там, он нужен здесь, рядом с паучьей базой. Питер надеялся, что Мигель поймет его, войдёт в ситуацию и оставит все это как есть.
Пока он болтал с Джессикой и бродил по разнообразным уголкам базы, многие люди-пауки подходили к нему спрашивали как самочувствие, хвалили его внешний вид, а кто был здесь недавно и не знал про Лего Человека-Паука спрашивали у своих друзей, что это за новичок, с которым они только что говорили. Паркер был рад этому безобидному и даже приятному вниманию к его персоне и прямо светился от счастья. Его опасения были надуманными и ложными, ему не стоило себя накручивать все эти дни.
Но чем ближе они подходили к кабинету Мигеля, тем сильнее накатывала тревога и отпускала прежняя лёгкость. Это будет их первая встреча не в приделах лаборатории или его больничной палаты, где О’Хара не мог наседать на него, так как Питер лечился и проходил адаптацию. Но сейчас он вполне жив и здоров, чтобы говорить о возможности возвращения в свое прежнее тело.
— О нет, — взглянув на жёлтое свечение браслета на её руке, — Прости меня, Питер, я очень хотела бы тебя защитить перед Мигелем в случае чего, но меня зовёт работа. Если он будет тебе угрожать, скажи, я поговорю с ним. Увидимся.
— Ты думаешь, если он угрожает мне, — он сделал особый акцент на последнем слове, — То он возьмёт, послушает тебя и сделает как мне хочется, а не как нужно?
— Питер, я очень старательная.
Джессика сверкнула линзами очков и торопливо подтолкнула застывшего на месте Питера, скрывшись из виду. Паркер зашёл в черный, как ночь, рабочий кабинет Мигеля. Раньше тут было посветлее, хоть он хорошо видел в неосвещённом помещении, но все равно было сложно ориентироваться в кромешной тьме. Только несколько огней голографических экранов и ламп указывали путь до О’Хары.
Питер сделал ещё пару десятков шагов, пытаясь не спотыкаться о свои же ноги. Мигель выглядел серьезным и уставшими особенно в свете этих маленьких источников света, которые контрастами подчеркивали мешки под глазами и точёные скулы. В их предыдущую встречу он выглядел по-другому, веселее, — если к Мигелю можно применить такой эпитет вообще, — спокойнее и менее раздражённым.
— Доктор Мейер приходила, — Мигель разминал шею и плечи, — говорила, что с тобой все в порядке.
— Мигель, ты выглядишь очень уставшим, что-то произошло? — обеспокоенно залепетал Питер.
— Кроме того, что мой друг прыгнул в неизвестный разрыв вселенной, ничего такого, — Мигель все раздражённо фыркал, но Питер знал, что за этим скрывается исключительно забота, — Ты стал другим, внешне, в смысле. Думаю, я буду привыкать к этому долгое время.
— Как минимум я снял с тебя часть ответственности за свою жизнь, и теперь никто не сможет меня запросто раздавить, — усмехнулся Паркер, меняя позицию и приближаясь к Мигелю.
Питер все скрывал своё волнение за маской шутника. Ему было страшно по-настоящему, Мигель уже проявил к нему свою твердость, которую по отношении к нему он ни разу не выказывал. Он без милосердия отправит в родную вселенную, потому что так надо, так требуется, это необходимо и так будет правильно. И Питер ничего не сможет сказать против, потому что знает — по-другому никто из них поступить не мог. Вот он и не может откладывать этот разговор на потом — перед смертью не надышишься.
— Почему ты не спрашиваешь, не хочу ли я обратно в свое тело?
Питер не стал долго томить и вывалил витающий где-то в воздухе вопрос, нервно покусывая губы. Раньше такой привычки у него не было. Мигель недоумевающие и с толикой злобы посмотрел на Питера. Паркер виновато отпустил взгляд в пол. Может, ему стоило повременить с этим вопросом или обдумать его, задать помягче, но он уже сделал это, явно разозлив О’Хару.
— Я на садиста похож? По-моему, у тебя на лице написано, что ты счастлив этой новой жизни, разве я стану её отнимать, зная при этом насколько тебе было тяжело до этого? — Питер все пытался сделать дыру в полу, сверля его своим виноватым взглядом, — Нет конечно, если это будет как-то угрожать твоей жизни или Мультивселенной, то мне придется это сделать, а пока живи как хочешь. Ты же хочешь так жить?
Питеру стало спокойно на душе. Он представлял этот диалог совсем по-другому жёстче и строже, представлял аргументы Мигеля, его доводы по поводу разрушенного канона его вселенной, огромную машину, которая сделает его снова крошечным. И, к счастью, он совсем не угадал, представляя ситуацию только с худшей стороны.
Хотелось обнять Мигеля от всей души так, как никто ещё не делал и не сделает никогда, потому что не позволено. И, повинуясь порыву, Паркер сделал это, шагнул навстречу и сгреб его в охапку, схватив Мигеля за плечи и притянув к себе. О’Хара же от неожиданности застыл, но все же хлопнул пару раз по спине Питера в знак взаимности.
Кажется, он хотел сделать это всю свою жизнь. Всегда, когда смотрел на Мигеля снизу вверх, когда у него были особенно тяжёлые дни и он срывался на всех подряд, когда ему это было необходимо, но Питер не мог этого сделать. Он, представив воображаемый список плюсов и минусов его тела, выделил жирным одино из достоинств: «обнимать Мигеля».
— Я хочу так жить, — отрываясь от О’Хары, проговорил Питер, — Ну, что, есть ли у нас какие-то миссии? Джессика рассказывала, что на вас навалилось очень много работы.
— И куда это ты так торопишься? — обратился он к Питеру, который уже вальяжно развалился в кресле, — Разве тебе не надо подготовиться? Или что-то типа того?
— Мигель, ты не представляешь насколько сильно у меня задеревенели мышцы, я лежал в палате, сколько? Три месяца? Я хочу движения, драйва, адреналина. Хочу погони по ночному городу! Разве я не могу все это получить?
Питер крутанулся в кресле и радостно посмеялся, Мигель лишь устало улыбнулся, выводя на экраны множества вселенных, которым требовалась помощь. Паркер всегда удивлялся чуду техники, этим миллионам мелькающих жизней, которые были так близко и так далеко, их Паутине, разросшейся всего за год до масштабов побольше чем у мстителей. Но больше всего его удивлял Мигель, вечно контролирующий абсолютно все процессы в паутине вселенных.
Неудивительно, что он был раздражительным и агрессивным, столько дел и ответственности лежит у него на плечах, при этому у него остаётся время на дочь. Питер помнил, как в первые Мигель встретил её, посочувствовал, проникся, позаботился о ней, как о родной. И к самому Питеру он не равнодушен, и ко всем паукам тоже, делает для них все возможное, лишь им было комфортно здесь.
Питер не считал его лишенным всех чувств, кроме агрессии, как делали это другие Пауки. Он глядел на Мигеля и даже мысли не возникало, тем более после всех тех разговоров наедине, ещё когда он был в своей прежней форме. И сейчас не мог просто не улыбаться счастливо и не смотреть, как прежде, на его работу.
— Вот, Электро с земли три сто девятнадцать три попал на землю шестьдесят семь, — он оглянулся на Питера, нахмурившись, — Почему ты пялишься на меня?
— Почему ты такой прямолинейный? — Питер усмехнулся и напрягся от того, что его застали за вроде как неприличном действии, Мигель приподнял одну бровь в непонимании, — Я просто счастлив, Мигель. Когда мы вместе боролись наравне? Да никогда. Я уже представляю этот бой: разряды молний, вспышки, может даже перестрелки, все же он с дикого запада, погоня! И все это с тобой.
Мигель закатил глаза и улыбнулся. Питер, обрадовавшись своей удачной попытке сблизится с О’Харой, глянул на несуразного Электро. От него веяло Техасом и типичным американским консерватизмом, старые провода опоясывали его, оголёнными концами пускали искры. А типичная жёлтая молния на лице уже бесила, сколько раз Питер её видел на сотни другой таких же как он Электро не пересчитать.
Мигель засобирался надел браслет, который в его вселенной ему не был нужен постоянно, маска медленно появилась на его лице, и он уже настраивал открытие портала. Паркер натянул на себя маску, последний раз взглянув на экраны. Глаз зацепился за срочное сообщение о восстановленных связях между вселенными, которое Питер не успел достаточно разглядеть из-за того, что сообщение быстро исчезло, да и закрывающийся портал поторапливал к действию.
Мысль об нарушенном канонном событии и о последующих не самых лучших последствиях не отпускала. Паркера съедала тревога напополам с любопытством. Он не мог предполагать, что же случилось пока он привыкал к новому телу и правда ли то, что миллионы жизни были стёрты с лица Мультивселенной. И самый важный вопрос, который возник у него в голове: будет ли Мигель это обсуждать с ним?
О’Хара не любил эту тему, придерживался четких границ и взглядов, на все высказывания против реагировал агрессивно и без сострадания, действовал так, как будет лучше для всей вселенной, а не для конкретных человеческих судеб. Питер не мог не быть солидарным с ним, его мнение и действия всегда были справедливыми и беспринципными. Но никогда он не доводил до того, чтобы чей-то мир исчез.
Он винил бы себя, Паркер уверен, разнёс бы несколько зданий, разрушил все на своем пути, побил бы пару назойливых человек, потом успокоился бы и тихо сидел у себя в кабинете часами, обвиняя себя во всех смертных грехах, и не заговорил бы об этом никогда.
Но Питер мертвого разговорит, Мигеля особенно, он был одним из немногих с кем О’Хара говорил дольше пяти минут, что было на первом месте в списке его личных достижений. Он докопается до правды, разузнает всё про пропавшую вселенную, чего бы ему это не стоило.
Пока что он может оборачиваться в темных переулках кривых домиков, искать это искрящееся чудо, сбежавшее из рекламы Мальборо, и поглядывать на Мигеля. Питер часто сбивался с темпа ходьбы, потому что он не привык к своим длинным ногам и не привык, что он не сидит у О’Хары на плече и вообще куда-то идёт своим ходом. Всё-таки в его прошлом были плюсы хоть и не такие значимые как минусы.
И руки. Он опять не знал куда их девать и как их использовать в бою. Держать вилку или стакан было уже сложно, пальцы не складывались так, как хотелось ему, выглядели несуразно и неправильно не так как у людей вокруг. Сможет ли он грациозно и плавно перемещаться как Джессика, маневрировать как другой Питер, бить сильно и точно в цель как Мигель?
Последний сказал бы, что, да, смог бы, он же лучший из них. Но это не придало бы ни капли уверенности, лишь увеличило бы его неловкость. Он не знает конкретных приемов, последовательностей действий, как нужно напрячь каждую мышцу, чтобы получилась именно такая поза в этом новом несуразном теле. Он вообще мало чего знал про него.
Доктор Мейер говорила, что ему просто нужно отпустить своё тело, дать ему саму двигать Питером. Но Паркер чувствовал только падение, когда не контролировал каждое свое действие. С ходьбой и бегом было просто, у них одинаковый принцип работы в обоих состояниях, минус только один — он быстро выдыхается, когда так долго двигается, но тут дело только в тренировке выносливости.
Со всем остальным дела обстояли сложнее, у него все валилось из рук, путались в друг друге ноги, пальцы были просто деревянные и не слушались его. Питер хотел адреналина? Он его получит, когда будет волноваться, боясь облажаться перед Мигелем. Он не мог подвести доверие О’Хары, тем более подтвердить его слова о том, что ему нужны тренировки и отдых. Не мог Паркер не доказать, что все представления о нем верны, не мог подвести или подставить.
Яркий всполох жёлтого света на небе озаряет город, слышится безумный смех очередного свихнувшегося злодея, как Питера бесит этот стереотипный образ. Существо, которое создало их, как будто вообще не старалось над их противниками, сделало разных и уникальных паучков, — но некоторые все равно похожи друг на друга, — и наклепало им одинаковых соперников, замаскировав каждого под вселенную, в которой они находились.
Вот этот Электро, чем отличается от Электро в его вселенной? Такой же неуверенный в себе мальчишка, получивший силу, которой он не может противится, банальщина. Так он и думает, когда стреляет ниточкой паутины ему в ногу и тянет не себя. Электро падает и шкрябает лицом по несуразно кривому асфальту, Питеру становится почти жалко его. Пока тот не хмурит свои брови под этой жёлтой кляксой на лице и направляет искры из оголенных проводов прямо на Паркера.
Красная, идеально ровная линия перехватывает руку, окружённую желтыми молниями, и тянет уже в другую сторону. Открывается вид на спину с кучей сложных механизмов. Мигель кричит, что это их цель, им нужно сломать эту сложную систему, чтобы лишить Электро силы.
Паркер это и пытается сделать, подбегает, пока противник неуклюже пытается выпутаться из уже двух красных веревок. И это было легко, руки слушались и тянулись к куче свисающих проводов, и цель была уже близка, но его ударяет током в секунде от быстрой победы. Его дёргает не сильно, но достаточно, чтобы впасть в ступор электрического разряда. И Электро уже летит в одну из стен.
Мигель в секундной паузе велит зевакам разойтись и помогает Питеру встать. Этот парень уже начинает их злить. Паркер быстро хватает паутиной кусок бетона и пытается кинуть его в Электро. Получается неловко, глупо и плохо, он уходит из-под удара быстро и грациозно, как кошка. Произошло позорище на потеху обычным обывателям. Мигель же в два шага прыгает на него, оставляя на Электро два глубоких пореза от острых когтей.
Тот слишком резво прыгает по криво нарисованным машинам и слишком быстро разбирается с устройством проводов передающих электричество, для человека из девятнадцатого века, где были только железные дороги. Он питает электричеством свой механизм на спине и пытается попасть в людей разрядами молний, пока Мигель успешно отбивается от них и оберегает людей от двухсот вольт, а Питер безуспешно пытается попасть паутиной хоть куда-то.
Дай Мультивселенная, в него попадет разряд и он отключится, потому что терпеть столько неудач за столь короткий промежуток времени он уже не может. Он пытается попасть хотя бы в стену одной из высоток, которая как будто не заканчивалась вовсе, чтобы взмыть в верх к столбу с электричеством. Мигель же со всем справился и попадает с первого раза в Электро, скидывая его на землю. Механизм с глухим треском ломается об твердый асфальт и кидается молниями во всё вокруг. Разряды проносятся мимо уваривающегося О’Хары, не попадая ни разу.
Питер только и смог за эту маленькую бойню попасть ему в ногу и заковать ему руки в паутине, пока он не мог двигаться. Мигель заковывает его в кокон красных ниток и уже самостоятельно вырывает парочку проводов, окончательно сломав эту машину за спиной у Электро.
Даже в своем маленьком виде он не делал настолько мало и не мешался настолько сильно. Стоило послушать Мигеля, потренироваться, привыкнуть к телу побольше, использовать эти странные руки почаще. Но он решил облажаться перед своим лучшим и единственным другом. Какая нелепица.
Вместо того, чтобы сражаться вместе и наравне, как и планировалось, он просто подвёл его, облажался и мешал ему всю миссию. Питер винил себя несомненно. Ему стоило десять раз подумать перед тем как прыгать в то чёрное пятно, подумать о том, что он останется для всех такой же обузой только в пять раз больше. Паркер знал, что все так думают, не смотря на их улыбки и доброжелательность, мысль о том, что лучше бы Паркер оставался прежних размеров, их точно посещала.
Мигель же уже проходит в портал, подзывая Питера, и хватая их заключённого, который без своих изобретений ничто не способен сделать. Они быстро справляются со всей бюрократией на паучьей базе, и Питер надеется, что никто не видит смущения на его лице. Тем более, когда знакомые ему лица видят его в первый раз и расспрашивают у Мигеля, что это за новый Человек-паук. Паркеру хочется под землю провалиться и извиниться перед О’Харой за этот инцидент.
Мигель говорит о том, что его люди переделали комнату, в которой он останавливался до этого, под его новые размеры. Питер с фальшивой и неяркой улыбкой лишь кивает, все ждёт подходящего момента, чтобы всё-таки извинится или не говорить ничего вообще.
— Мигель, — голос дрогнул всего на секунду, но этого было достаточно, чтобы О’Хара посмотрел на него обеспокоено, — Я хотел сказать, прости за то, что пошел с тобой. Это было просто позорище, которое мне, да и тебе тоже, не пережить.
— Ты о своем бое? — Мигель хмурил брови, не понимая, за что себя так винил Питер, — Не извиняйся за то, что ты существуешь, ты думаешь, что подвёл меня, но это не так. Да ты обращался со своими способностями неумело и неуклюже, но разве это плохо? Я так не думаю, тебе просто стоит привыкнуть к новому телу.
Паркер благодарно улыбнулся. И чувство тревоги и стыда его немного отпустило, но все равно держало его в тисках. Он точно будет вспоминать этот случай перед сном, как самый позорный в его жизни, наравне с выпускным из старшей школы. Мигель кинул ему ключ-карту от его комнаты, и Питер на удивление поймал её, видимо паучье чутьё сработало.
— Вот видишь, ты уже это делаешь, нужно просто больше практики, — Мигель слабо улыбнулся на последок, — Свидимся ещё.
— Ага, — сказал пустоте Питер, держав в руке карту, на который был написан номер его комнаты.
— Не видел его таким счастливым ни разу за эту тройку месяцев, — пустота ответила ему, — Да и до этого не видел, чего уж там.
Питер медленно взглянул по сторонам, обернулся — все так же никого. Может, он начал сходить с ума, как Дедпул, появился в его голове какой-нибудь жёлтый или красный, или как их там он называл? Но голос подал ещё один знак, привлекая внимание.
— Эй, я на верху вообще-то, — на потолке сидел парень в синей толстовке с обрезанными рукавами, челка, которая бы закрывала в обычном положении половину лица, свисала вниз.
Паркер часто видел, как пауки ходят по стенам и потолкам, но сам он не пробовал проделывать это в новом теле ни разу. Это будет интересный опыт. Питер подошёл к стене и поставил на неё ногу, вроде стояла устойчиво, он быстро оторвал от пола вторую, чтобы не прослыть ни в чем не смыслящим новичком перед новым знакомым. Паркер немного качнулся, но все же шел уверено.
— Только получил силы, уже попал сюда и заручился симпатией Мигеля, а мне для этого нужно было воду, огонь и медные трубы пройти, — прокомментировал его способности собеседник, — Так ещё этого мудака сюда взяли.
— В вашей вселенной вас было двое? — предположил Паркер, переходя на потолок и огибая лампу, и игнорируя его колкое замечание.
— Трое, — парень заставил поднять на него удивленный взгляд, — Мы с мудаком были клонами третьего, сам знаешь какое у него имя, миленько не правда ли?
— Нет, — обычно на это было принято отвечать утешениями, но Мигель заразил его своей прямотой уже давно, — Это печально, но нам приходится смиренно принимать судьбу и жить дальше, чтобы сохранить целостность Мультивселенной.
— Понятно теперь почему Мигель к тебе так неравнодушен, очередной любитель канона в первозданном виде, — парень скривил лицо в отвращении, сразу сменив его на пренебрежение, — Небось, ещё не знаешь лишений этой самой судьбы, или не встречал ещё свою Мэри Джейн, да, новичок?
Питер лишь устало вздохнул. Иногда же встречаются такие твердолобые и бестактные люди готовые вывернуть чужую душу на изнанку лишь бы заглушить свою душевную боль чужой. Но Паркер не держал зла на таких, изредка только придумывал слезливую историю о том, как он стал Лего игрушкой, чтобы таким людям стало стыдно. Жалко только, что его тело теперь не позволяет это сделать.
— Тебе бы стоило поучится манерам, — парень встал на ноги, опуская свой надменный взгляд на него, но Паркеру нечего бояться, перед ним стоит просто покалеченный жизнью ребёнок, который не может выражать свои чувства по-другому, — Ты можешь вернуться в свою вселенную, можешь почувствовать себя здесь родным со своими размерами.
— Ты про член что ли? — еле сдерживал смех его собеседник, применив свой едкий пыл по-другому, — Так мне говорили, что он у меня приемлемых размеров, — парень поиграл своими светлыми бровями, — Но вижу не всем так везёт, да?
— Я был Лего Человеком-пауком, меня расплющило на атомы в непонятной штуке и превратило в это, — он показал на себя, проигнорировав его нелепый вопрос, улыбка резко пропала с лица парня, и он уже удивлённо и с толикой недоверия смотрел на Питера, пытаясь выискать в его виде подсказки к поиску правды, — Это было моей мечтой, но когда она всё-таки исполнилась, я понял, что она не такая уж радужная. Мне не вернуться назад ни к прежнему телу, ни в свою вселенную. А ты лезешь ко мне в душу, не зная ничего обо мне и о чувствах, которые я испытываю.
Это было лишь прикрасой, он не шибко то страдал с новым телом, по сравнению со старым. И последнее чего бы он хотел — вернуться в родную вселенную, видеть лицемерные лица людей, которых он любил, но они не заслуживали этого, не почувствовать на прежнем месте тех, кто оставался с ним до конца. И он не жалел о своем решении, хоть у него были и плохие последствия, но это все равно лучше того, что приключалось с ним до этого. Парень обогнул его и оценивающе осмотрел, на лице была куча эмоций, которые Питер не мог разобрать, парень будто притворялся, что удивлен, словно знает о нём всё. Парень показал ему улыбку, удовлетворённый ответом Питера.
— Бен Рейли, — он протянул свою руку для рукопожатия, Питер решил не игнорировать его жест, хватка его пальцев схватила непривычной крепостью, — То есть это вокруг тебя Мигель крутился тут, как белка в колесе? Не могу не понять его, ты всегда был с ним рядом, это стоит как минимум уважения. Но замечал ли то, что он стал раздражительнее и злее?
Бен резко переключился с одной темы на другую, точнее сказать, вернулся к первоначальной. Он самодовольно улыбался как будто разузнал какой-то правительственный секрет, и теперь он входит в круг избранных, которым доверили правду. Питер никогда не подумал, что ему доверились или тем более он сам что-нибудь выяснил, да и переменчивость настроения Мигеля не имеет отношения к тайным заговорам.
— И? К чему это? — челка у Бена смешно свисала вниз, к центру притяжения земли, а глаза театрально закатались после его слов.
— Он что-то скрывает, я сердцем чую, что-то случилось, отвечаю, вот он и бесится, потому что он всегда бесится, когда что-то не получается…
— Как ты мог увидеть, рядом со мной он был совершенно спокоен и даже рад, так что можешь успокоить свой пыл, — Питер отвернулся от него и пошёл прямо по потолку, на удивление это действие далось так же легко, как и ходьба по полу, — И даже если он что-то скрывает от вас, то мне он об этом точно расскажет.
— Как же ты не внимателен, — Бен подбежал к нему, перепрыгивая через лампы, Питер при таком телодвижений, наверное, навернулся бы, а у Рейли все получалось легко.
— Это я невнимательный? Вы из-за своих размеров вы не замечаете маленьких людей у вас же под ногами, все суетитесь, как муравьи, и ничего не видите вокруг.
— Парнишка, не забывай теперь ты такой же, как мы — жалкие великаны, — последние два слова он произнес с противной интонацией, Бен будто перестал притворяться и стал по-настоящему выходить из себя, — И если ты думаешь, что твоя суперспособность — это наблюдательность, то передумай, потому что она доступна всем разумным существам, просто некоторые предпочитают не забивать мозг бесполезной хернёй, а выбирают использовать её где нужно.
Бен постепенно выходил из себя, а Питеру все больше становилось некомфортно. Рейли был странный, как будто сам не верил в собственные слухи, или вообще придумывал на ходу, ещё чем то не по-особенному ему не угодил комментарий про невнимательность. Питеру ничего не стоит просто послать его и пойти в свою комнату отдыхать. Что он и собирается делать, сегодня он достаточно потратил своих нервов, чтобы выслушивать сплетни Бена.
— Слушай, Бен, это все конечно интересно, но ты мне не сдался, и общаться с тобой я не намерен, особенно слушать твои претензии ко мне или Мигелю. Если что-то тебя гложет, иди и выскажись другому, а не доставай меня.
Рейли сначала смотрел на него снисходительно и выжидающе, хотел уже что-то сказать, но Питер отвернулся и пошёл дальше по потолку, сжимая ключ-карту и маску в руке. Бен явно опешил от его резкого ухода, наверное, ждал, что Паркер немного поломается, да послушает пару бессмысленных аргументов. Но извините, Питер себя не на помойке нашёл, чтобы унижаться перед ним.
— Да стой ты, — Бен быстро сравнялся с ним, пытаясь уговорить послушать его ещё, — Ну присмотрись ты к Мигелю, он же сам не свой, как ты пришёл в себя ещё поуспокоился, но до этого он был просто зверь! Что-то случилось, может с дочкой его, поговаривают, что вселенная пропала…
— А ты не думал, что это он за меня беспокоится? — наконец-то перебил этот поток бесполезной чепухи Питер, — Или все мысли заняли конспирологические теории? Ты так зациклен на своих субъективных представлениях, что не замечаешь очевидных вещей вокруг, а теперь скройся с глаз моих.
Бен встал на месте, жалобно посмотрел на него, как брошенная на шоссе собака. Захотелось даже остановиться и утешить его, сказать, что на самом деле он так не думает. Но нельзя давать слабину, нельзя дать заполнить свою голову сомнениями, которые, кажется, уже появились там.
Он быстро пошел по потолку коридора, оставив Бена далеко позади. Сплетни, про которые говорил Рейли, не были лишены смысла для Паркера, потому что он своими глазами видел всего секунду, но видел, одно из миллиона всплывающих сообщений на экране Мигеля, напоминание или экстренное сообщение о восстановлении связей вселенных. И не стоит говорить, когда они пропадают, ведь все на паучьей базе знают, когда это происходит.
Паркер останавливается возле своей двери, она была уже не маленькой, сделанной специально для его прошлых размеров. Он на пробу прикоснулся к потолку рукой, держалась крепко, но растопыренные пальцы выглядели нелепо, не так как у других пауков. Он оторвал ноги и, расслабив руку, на удивление мягко приземлился на пол. Одна из первых попыток походить на других полноразмерных пауков прошла успешно. Проведя ключ-картой по замку, он зашёл внутрь, удивляясь точности расположения его старых вещей только в новом размере.
Казалось, что даже складки на одеяле, лежавшем кучей в углу кровати, остались прежними. На полу следы передвижения кровати поближе к окну. Тот же шкаф в углу и все тот же стол только с кучей пустых блокнотов, его маленькие старые, сложенные аккуратной стопочкой, и записка.
— Хотелось сохранить прежний антураж полностью, пришлось не мало попотеть, надеюсь, ты не разочарован новой комнатой, — прочитал Питер сам себе, улыбнувшись, — Мне очень понравилось, спасибо, Мигель.
Ответил записке Паркер. Питер взглянул на старые записи с помощью заботливо оставленной лупы. Там не было ничего особенного: наблюдения за животными в его родной вселенной, заметки для его научной диссертации, уже ненужные — не допишет её, на полях проскальзывали мысли о людях, окружающих его, или о своих невпопад сказанных словах и неловких действиях.
Читая, Питер вспоминал, что он всегда был неуклюжий и стеснительный. Всё та же проблема преследует его, проблема его размеров, но если раньше можно было оставаться незамеченным, то сейчас к нему будет повышенное внимание. Но он все равно счастлив, ему плевать, что там думают другие, главное то, что он сам думает о себе, и что думает о нём Мигель — это тоже для него важно. Остальное он в состоянии пережить.
Тем более для О’Хары он явно небезразличен. Иначе он не стал бы переделывать всю его комнату самостоятельно и без чей-либо помощи. Забота — основное качество человека, которое помогло выжить их роду. И Мигель проявляет её в каждом своем действии. И Питер может позаботиться о своем лучшем друге в ответ.
Позаботиться о нем, когда узнает, что же произошло с Мультивселенной. Мигель не сможет от него долго скрывать пропажу чей-то земли, обязательно расколется и расскажет ему. А если этого не произойдет, то Питер узнает сам, используя гуманные методы в своем расследовании, пытаясь не переходить дозволенных границ.
Паркер поможет ему справится с утратой, всегда помогал и сейчас поможет. Он думает об этом, а веки, словно свинцовые, медленно закрываются, и Питер засыпает прямо за столом в ожидании правды.