Work Text:
Он остановился на опушке леса, развернулся и застыл — деревня, откуда он ушел минут десять назад, полыхала огнем. Ему показалось, что жар опаляет кожу рук и лица. Отшатнувшись, он почувствовал, как земля уходит из-под ног. Перед глазами мелькнуло голубое небо, окрашенное заревом горящей деревни, и он потерял сознание...
— Пашка, харэ придумывать. — Серега сделал очередной глоток пива и хмыкнул. — Нас сюда отправили на пару недель, отбудем наказание, — он поиграл бровями и поднял бутылку пива выше, — и свалим из этих ебеней.
— Я не придумываю. — Паша хмуро посмотрел на друга. — Знаю, что видел. Деревня горела, а я...
— Был один, и ты знаешь, что я погиб в том пожаре. Паш, не сходи с ума, лучше выпей. — Серега протянул свою бутылку другу, который сидел рядом на поваленном дереве и продолжал хмуриться.
— Умер, Серый, я это знаю. — Пашка вздрогнул — ему до сих пор казалось, что он ощущает на коже тот нестерпимый жар, а в глазах стоит залитая огнем деревня. Их деревня. И потеря близкого друга — он знал, что Серега погиб в том самом огне, — камнем лежала на сердце.
— Хватит, Паш. — Серега отставил бутылку пива в сторону и сел напротив друга на корточки. Тот снова смотрел в никуда, и его настроение Сергею не нравилось. Вообще эта поездка «на деревню к дедушке», а точнее, к бабушке Пашки была, на его взгляд, полным идиотизмом, который пришел в голову их родителям, решившим отдохнуть от взрослых детишек на югах. Нет, он был не против, чтобы родаки отправились отдохнуть, но вот то, что их, восемнадцатилетних лбов, отправили в тьмутаракань — было обидно. Они вполне могли пожить эти три недели в городе, благо Пашка замечательно готовил, а он сам вполне мог поддерживать порядок в квартире, чего Пашка терпеть не мог. Вполне бы прожили, но нет. Отправили их, чуть ли не ленточку на шеях не затянули покрепче. Одно радовало, что бабушка не слишком увлекалась огородом и на приехавших внучат — его она тоже записала с легкой руки во внуки — почти махнула рукой, прося только помогать немного по хозяйству: прикрутить что-либо, или воды натаскать.
И тут... Пашка ворвался домой, как будто за ним гналось стадо диких лошадей, и с ужасом стал оглядываться, как будто ничего не узнавал. А потом — рассказанная история про сгоревшую деревню вызвала у самого Сереги усмешку, но друга колотило. Он даже сгонял за пивом в соседнюю деревню в магазин, чтобы привести Пашку в себя, но у него не получалось.
— Паш. — Он взял его за руки и почувствовал, как они мелко дрожат. Серега вздрогнул — ему казалось, что Паше стало лучше, но, похоже, это было совсем не так. — Успокойся. Деревня стояла, стоит и стоять будет. А тебе попросту приснился кошмар.
— Нет, Серый, — Пашка вновь сфокусировал свой взгляд на друге, — это было взаправду. Я видел. Я чувствую этот гребаный жар на коже, я знаю, что ты погиб. Знаю... — последнее слово сорвалось в крик, и его затрясло.
Серега еле успел поймать друга, а то бы он попросту свалился с бревна, настолько сильно его заколотило.
— Тише, тише. — Сколько он держал Пашку в руках, Серега не помнил. Просто так долго, что затекли и руки, и ноги, но отпускать друга он не хотел. И лишь приход бабушки Жени заставил его потихоньку разогнуться, правда, Пашку он так и не выпустил из объятий.
— Сереженька, что с Павлушей? — Бабушка подошла тихо и также тихо спросила.
— Он... — Серега на мгновение замолчал, но потом решился рассказать о происшедшем — слишком пристально баба Женя рассматривала их. — Пашке примерещилось, что он вышел на опушку леса, а потом... Он увидел, что деревня полыхает, а я, оказывается, мертв.
Серега перевел взгляд на друга и чуть сильнее прижал к себе. Отпускать Пашку категорически не хотелось, на миг ему показалось, что если он отпустит друга, то потеряет того навсегда.
— Пожар, говоришь, привиделся?!.. — Баба Женя подошла ближе и погладила Пашкину макушку. — Давай его в дом. Павлуше надо поспать. Я сейчас отвар успокаивающий сделаю. Ему полегчает.
— Правда? — Серега сам вздрогнул от того, как прозвучал его вопрос.
— Правда, Сереженька, правда. — И теперь уже его коснулась чужая рука. — Приводи Павлушу в дом, я вас жду.
Серега встал, все так же обнимая друга; почему-то мышцы не болели, хотя он думал, что боль будет адская, поскольку затекло у него все тело из-за неудобной позы. Паша был вялый, но вдвоем они добрались до дома, где на столе в горнице уже стоял заваренный чайник и пахло мятой, мелиссой и кто б знал еще чем. Но запах был приятным и умиротворяющим.
Усадив Пашу за стол и сев рядом, чтоб в случае чего поддержать друга, Серега взял поставленную перед ним чашку, от которой исходил тот самый аромат, что витал в воздухе горницы.
Паша тоже взял чашку и спокойно выпил отвар. Сам Серега быстро осилил не самый горячий, но вкусный напиток.
Бабушка Женя сидела напротив и пила, наверное, тот же отвар.
— Ложитесь спать, мальчики. — Она улыбнулась, но Сереге показалось, что ее что-то тревожило. Впрочем быстрый взгляд на друга вполне мог послужить объяснением. — Утро вечера мудренее. Залезайте с Пашей на печку — она горячая, вам сегодня надо согреться.
Серега удивленно взглянул на старушку — когда баба Женя успела протопить русскую печку, он не знал, но подрагивавшая в руках Пашки чашка вполне служила хорошим доказательством, что другу тепло необходимо до чертиков.
Спустя несколько минут устроившись на полатях и прижав к себе свернувшегося в клубочек Пашку, Серега постарался расслабиться. Отвар немного помог, да и уходившая из тела друга дрожь тоже вносила свою лепту. И он сам не заметил, как провалился в сон.
Пашка стал дерганным. Он старался не подходить к огню и шарахался от печки, лишь ночью забираясь на полати — спать на кровати он попросту не мог. Серега старался не выпускать друга из виду, то и дело ловя на себе понимающий и грустный взгляд бабы Жени, словно она что-то знала, но сказать не могла. И это тоже бесило, вызывая внутри желание что-нибудь разбить и уничтожить. Иногда мелькали мысли увидеть, как эта гребаная деревенька вспыхивает как свечка, но от таких дум Серегу передергивало, и он выбрасывал их из головы.
Баба Женя отпаивала их каждый день травяными настоями, которые хоть немного снимали тревожность Пашки, давая пусть и ненадолго иллюзию спокойствия. Впрочем, и само присутствие Сереги рядом тоже было гарантией, что Пашка сможет отвлечься от кошмаров, которые преследовали его с того первого дня. Сереге иногда казалось, что только он мог пробиться сквозь накатывавший временами на друга ужас. Даже бабу Женю внук иногда попросту не слышал. И сам Серега старался удержать Пашку, постоянно пребывая рядом, заземляя прикосновениями и разговорами ни о чем.
Баба Женя же то и дело исчезала куда-то, оставляя ему четкие указания, чем поить и кормить Пашку, что нестерпимо радовало самого Серегу, верхом кулинарного искусства которого были отварные яйца.
— Собирайтесь, внучата, только быстро — Демьян в город собрался, он вас до вокзала подбросит.
Появления за спиной бабы Жени Серега пропустил, а уж сказанные слова обухом прилетели по голове.
Пашка, в очередной раз пялившийся в стоявший перед ним стакан с успокаивающим отваром, вздрогнул и посмотрел в сторону застывшей в дверях горницы бабушки.
— Сереженька, давай, пошустрее, милок. — Старая женщина улыбнулась, но Сереге показалось, что в ласковых глазах звучала горечь. — А Пашенька допьет отвар и тебе поможет.
Ее взгляд переместился на внука, и она улыбнулась и ему.
— Родители ругать не будут, а вы немного придете в себя после нашей тьмутаракани. — Она подмигнула застывшему от его собственных слов Сереге. — Сил набраться вам надо будет, институт дело тяжкое, но вы обязательно справитесь, а я за вами пригляжу.
Серега собирался, то и дела поглядывая на суетившуюся старушку, собиравшую в большую корзину припасы в дорогу. Пашка все так же потягивал отвар, словно ничего не происходило, но сам Серега откуда-то знал, что друга трясет, и старался побыстрее собрать их вещи, чтобы сесть рядом и подставить Пашке свое плечо.
— Ну вот, внучики. — Баба Женя по очереди обняла сначала Пашу, а потом Серегу. — Не вовремя вы приехали, ну да ладно — главное встретились, а там как Бог даст.
Она достала из кармана какие-то шнурки и протянула руку к парням:
— Сувенир у меня для вас, чтобы помнили древнюю старуху и не забывали.
На ладоне у еще не такой старой женщины лежали две ладанки.
— Носите их, не снимая. Беду отведут.
Она надела их на шеи, перекрестила и проводила до подъехавшей к забору машине.
Серега еще долго видел в зеркале заднего вида, как баба Женя стояла у калитки, провожая их в путь...
Семь лет спустя.
— Не верю, что ты подбил меня вернуться в эту тьмутаракань. — Серега осторожно вел машину по разбитой дороге — прошедшие недавно дожди определенно не пошли ей на пользу, к тому же его старая «Нива» была определенно лучшим их выбором, чем Пашкин «Хундай», на котором тот собирался отправиться в деревню к бабе Жене.
— Мама переволновалась — до бабы Жени не смогла дозвониться, а у тебя все равно отпуск, как и у меня. — Пашка ухмыльнулся другу. — Все равно только бы и пили пиво у твоих на даче, а тут пусть и небольшое, но путешествие.
Серега показательно тяжко вздохнул и рассмеялся.
— Точно-точно. Путешествие... — Он смутно помнил их пребывание с Пашкой у бабы Жени, разве что ладанка, висевшая с тех пор на шее, напоминала об их поездке. И изменившееся ни с того ни с сего отношение друга к огню — Пашка стал панически бояться открытого огня, вплоть до того, что родители продали свою старую квартиру, где стояла газовая плита, и переехали в высотку-новостройку с электричеством. Самого Серегу это не напрягало, и он всегда старался оградить друга от болезненных ощущений.
— О... кажется, мы подъезжаем! — Вдалеке появились домики на фоне зеленевшего леса. — Еще один рывок, и мы приехали!
Пашка хмыкнул и ничего не сказал, но у самого Сереги почему-то заполошно забилось сердце.
— Что вы, — женщина средних лет, которую они встретили на въезде в деревню, охнула и прикрыла рот рукой, — тетя Женя уже семь лет как скончалась. — Она призадумалась, явно что-то вспоминая. — Сегодня как раз годовщина будет. В ночь умерла. На погосте похоронили. — Она махнула в сторону местного кладбища. — Родственникам телеграмму отправляла. Сама с Демьяном в город ездила, но никто не приехал.
— Умерла?.. — Серега сильнее вцепился в руль, не отрывая глаз от посеревшего на глазах Пашки. — Телеграмма не дошла?..
— Наверное. А может, наплевали родственники на старую бабку. — Женщина нахмурилась. — Всякое бывает. Дом мы заколотили, чтобы молодежь не баловала. А там... — И она неопределенно махнула рукой. — Могилу справили, похоронили. Все честь по чести. Хорошая была она, тетя Женя. А дом на том конце деревни. Ближе к опушке.
— Спасибо большое. Наверное, мы сначала на кладбище заедем.
— А вы кто такие-то? — Женщина нахмурилась.
— Внуки ее. Вот только никакой нам телеграммы не приходило. Не получали мы ее. — Серега немного кривовато улыбнулся. — Вот проведать приехали, а тут... — Он развел руками.
— Подождите... — Женщина пригляделась и ахнула. — Вы же те парнишки, которых Демьян в город увозил незадолго до смерти тети Жени. — Она призадумалась. — Паша и Сережа, если не ошибаюсь.
— Не ошибаетесь.
Пашка молчал, но Серега чувствовал, как он то и дело сжимал кулаки.
— Вы тогда, как съездите на погост, заезжайте ко мне. Я Мария — живу в доме по соседству с тети-Жениным. Посидите. Отдохнете. А там и решите, что делать дальше. Не самые приятные новости я вам сообщила.
— Хорошо. — Серега кивнул и завел машину. — Увидимся позже. И спасибо за все.
— Хорошо, — Мария кивнула и пошла дальше, а Сергей повернул в сторону видневшегося вдали погоста.
— Как такое может быть? — Пашкин голос был хриплым и глухим. — Мы письма ей писали, и она всегда нам отвечала. Всегда! — Последнее слово вырвалось резко и резануло по ушам.
— Подожди, Паш. Разберемся. — Серега бросил взгляд на друга и невольно коснулся висевшей на груди ладанки — подарка бабы Жени. Краем глаза он поймал такое же движение у Пашки.
— Разберемся. — Друг сжал висевшую у него на шею ладанку и отвернулся к окну. — Разберемся.
Погост встретил пением птиц, спрятавшихся в ветвях росших среди могил берез, стрекотанием кузнечиков и шелестом листьев, дрожавших на легком летнем ветерке.
Припарковав машину на обочине, парни вылезли и пошли в сторону небольшой сторожки, располагавшейся на краю кладбища.
Навстречу им выбрался сухонький старичок с торчавшей из-зо рта папиросой.
— Слышал вас, слышал. Здорово, молодежь. За чем пожаловали? — К удивлению парней голос старика оказался неожиданно громким и сильным.
Пашка молчал и лишь изредка прикладывался к вытащенной из машины бутылке воды. Серега не удивлен был реакцией друга и взял все разговоры на себя.
— Мы внуки бабы Жени, Павел, — он кивнул на друга, — и Сергей. Она жила недалеко от опушки леса.
— А... — протянул старичок. — Женькины... Ну пойдем, покажу, где вашу бабку захоронили.
Он шустро для своего возраста углубился между могил к центру кладбища.
— Не отставайте, мальчики. А то искать не буду.
Старичок хихикнул и сделал очередную петлю среди могил.
— Вот они, горемычные. — Сторож остановился у могилы с небольшим каменным надгробием с выцветшей фотографией бабы Жени и выбитыми датами рождения и смерти.
— Не может быть... — Серега посмотрел на дату смерти и с ужасом перевел взгляд на друга. Пашка застыл как соляной столб и лишь глаза и сжатые до боли кулаки выдавали его состояние. Бездушные цифры были временем их отъезда из деревни.
— Тогда многие померли. И Марфа, соседка Женина. И старая карга Агафья с дальнего конца деревни. И Маруська моя. И даже Райка, хотя той еще и семидесяти не стукнуло. Вот ведь. Как мор прошел. И ведь не болели толком ничем, ан нет... — Старик достал из кармана штанов потрепанный портсигар, вынул папиросу, спички и закурил. — Откупились бабы своей жизнью от чего-то. Откупились. Богом клянусь. — Старик перекрестился и вновь затянулся. — Шептались они тогда. Женька к Маруське каждый день бегала — моя-то редко когда из дома выходила. Ноги болели, не вставала уже. Вот и приходили к ней бабы. Шептались, ругались, молились. Отвели они беду от от нас, откупились смертями своими... эх, дуры-бабы, но пусть им земля пухом будет.
Старик еще раз затянулся, махнул рукой и пошел в сторону деревни:
— Тут сложно потеряться, мальчики. Сами выйдете. Я вас в сторожке подожду.
Серега кивнул, и лишь то, что он наблюдал краем глаза за Пашкой, позволило поймать пошатнувшегося друга.
— Отмолили? Беду отвели?..
Серега поддержал Пашу и помог тому сесть на притулившуюся через могилу небольшую скамеечку.
— Ты помнишь? — голос Паши звучал хрипло и сорванно, будто он долго-долго кричал.
Серега вздрогнул. Он только сейчас понял, что помнит все, что происходило семь лет назад. И сон Пашки. И бабу Женю, отпаивавшую их травяными настоями и отправлявшую спать на полати. И прощание с ней... Ее слова...
— Она же прощалась с нами, Серый, прощалась навсегда. — Пашка поднял глаза от сцепленных на бутылке с водой рук. — Здесь все должно было сгореть. Все. И ты, и я...
— Ну ты сгореть не должен был, — Серега криво усмехнулся и сел на корточки перед другом, сжав чужие руки своими, как в тот далекий вечер семь лет назад.
— Должен. Мы все должны были сгореть в том пожарище. Я только перед отъездом это понял, но...
— Но забыл, покинув деревню. Как и я.
Вынув из рук Паши бутылку и отбросив в сторону, Серега сильнее сжал их, заземляя и себя, и Пашку этим движением.
— Они отвели беду ото всех, Паш. Они сами сделали такой выбор. — Серега встал и обнял друга. — И мы можем только поклониться им в ноги за подаренные нам жизни. И бабушке Жене, и Марфе. И Марусе. Агафье, и Рае. И кому там еще.
— Поклонимся. Обязательно.
Они заехали к Марии, чьей матерью оказалась та самая Марфа, о которой говорил старичок-сторож. Купили цветов и украсили ими могилы умерших в тот далекий день женщин. Помянули их и на следующий день уехали домой, оставляя за собой так внезапно всплывшее прошлое.
Они уезжали, а Сереге в зеркале заднего вида казалось, что их провожает баба Женя. Стоит на дороге и утирает слезы вышитым платком. И улыбается, видя выросших внуков.