Work Text:
Августовский ветер обнимал его невыносимо нежно и бережно, словно бы прощаясь, словно говоря: «Скоро осень, подготовь своё сердце заранее». Вэнь Кэсин не любил осень.
Он стоял босыми ногами на самом краю гордых скал и смотрел на грозное море, бушующее перед ним. Ветер пробирался под одежду, трепал волосы, гладил его кожу и бил по лицу резкими порывами. Было тепло. Завтра будет холодно. И все последующие дни будут холодными, и этот ветер — лёгкий и ласковый ветер, с которым он дружил с самого детства, — уступит место беспощадному и холодному близнецу.
«Если раскинуть руки и закрыть глаза, будет казаться, что ты летаешь».
Вэнь Кэсин парил, и ветер уносил его прочь, прочь. Это было всё, что у него осталось из детства. Далёкое небо, затянутое тучами, рваными клочьями облаков, беспредельная линия горизонта, манящая к себе, и беспризорный ветер, успокаивающий его кости. Ему нравилось вдыхать сырой воздух, наполняя всего себя безмятежностью; стоять голыми ступнями на холодных камнях и ощущать себя живым — хотя бы на несколько мгновений, урывками, секундами, будто ныряя в море и снова всплывая; чувствовать что-то знакомое, родное в том, что его окружало; пытаться ухватить то, что неизбежно от него ускользало. Ему хотелось застыть в этом моменте, когда всё вокруг казалось правильным и на своих местах, потому что ему не нравилось всплывать, но вода непременно поднимала его наверх, будто назло, и он не мог утонуть, и никто не мог его потопить. Это чувствовалось несправедливо, Вэнь Кэсин никогда не умел нырять достаточно глубоко, чтобы вернуть былую лёгкость. И это было всем, в чём он когда-либо нуждался.
Острые края уступа скалы врезались в его стопы, и в грудь бил ветер, тихо шепча: «Отступи, отступи, отступи».
Вэнь Кэсин смотрел на море. Он искал. Его глаза блуждали по непокорным волнам, его рука тянулась к горизонту в надежде поймать ускользающее нечто.
— Верни… — беззвучно произнесли его губы.
Он не знал, чего искал среди глухих жестоких скал, на краю мира, на краю собственной вселенной. Его занесло сюда одним порывом, его вёл давний друг, древний друг, который шевелил всё, что ему попадётся, оживлял то, что любило танцевать. И он следовал, шёл, летел, бежал в попытке понять, чего ему так остро не хватает. В груди болезненно ныло, скручивало, рвало, но он не мог понять, чего он так отчаянно хотел найти.
«Если не можешь вспомнить, то просто отпусти. Оно само к тебе вернётся».
На щеках остывали слёзы.
— Я хочу… Мне нужно… — его голос сорвался.
Вэнь Кэсин шагнул вперёд. С протянутой рукой. Туда, где он мог раствориться, туда, где он бы почувствовал себя дома. Он не смотрел вниз — до последнего вдоха оставался ещё шаг. Он хотел утонуть, узнать, что там скрывается, вспомнить, вспомнить. Кого-то, что-то; что-то совершенно необъяснимое, кого-то, кого с мясом вырвали из его нутра, вырезали перочинным ножом, оставляя бездонную пустоту и чернь.
Сердце билось в предвкушении. Сколько бы он смог задерживать дыхание, пока он, наконец, не смог бы задерживать дыхание? Сколько ему было отведено секунд на то, чтобы понять, вернуть, вспомнить, прежде чем всё обратится в бессмысленное марево перед полным забвением?
Вэнь Кэсин улыбался.
— Сейчас я… вернусь. — Он сделал последний вдох, раскинул руки, закрыл глаза.
И полетел.
Обратно.
Вэнь Кэсин широко распахнул глаза, ударившись спиной о камни. На него смотрело то, что всегда должно было быть с ним.
— Ты с ума сошёл? — грозно спросил тот, кто всегда должен был быть с ним. — Ещё шаг, и ты бы превратился в морскую пену.
Незнакомец очаровательно фыркнул, словно не перед ним только что пытались покончить с собой. Либо он действительно думал, что Вэнь Кэсин просто стоял на самом краю, чтобы полюбоваться.
— Я здесь, — произнёс Вэнь Кэсин, успокаиваясь и ощущая в себе течение жизни.
На него кинули удивлённый взгляд. Вэнь Кэсин почувствовал себя сумасшедшим.
— Как бы то ни было, — ему протянули руку.
Он ухватился за чужую ладонь и поднялся с холодных камней. Ему бы хотелось сказать, что был момент, когда всё встало на свои места, но этого момента не было. Никакой сложный механизм не пришёл в движение, ничего не сдвинулось ни вокруг, ни в нём самом. Вместо этого было ощущение, что так было всегда, что он всегда жил на этой стороне своей жизни, на изнанке, где всё было так правильно сшито и крепко связано. Просто он никогда не мог найти себя здесь.
— Как тебя зовут? — Вэнь Кэсин, не теряя времени, перешёл в наступление.
Незнакомец посмотрел на него ничего не выражающим взглядом и не ответил.
— Я заслуживаю знать имя того, кто спас меня от верной погибели!
— Чжоу Цзышу, — бросил человек, который тащил его прочь с обрыва, всё ещё не отпуская его руки.
— Вэнь. Вэнь Кэсин, — представился он в своей обычной манере.
— На чём ты приехал в такую даль? И с кем? — спросил Чжоу Цзышу, словно бы совершенно не заинтересованный в ответе.
Обычно в такие отдалённые места люди приезжали группами, но Вэнь Кэсин был один. Он бы никогда не смог объяснить тот импульс, который привёл его сюда, тот зов, который послало ему море. Чжоу Цзышу казался ему таким же, он бы, наверное, смог понять и без слов.
Поэтому он промолчал и обернулся в последний раз. Там, в чёрной воде, с истошными криками тонули облюбленные им призраки. Когда-то он поклялся быть рядом с ними до конца, но теперь понимал, что хочет быть рядом…
— С тобой.