Chapter Text
Ровные ряды серых надгробных плит, солёный запах моря и едва слышный свист ветра — на кладбище Айсвилля, как и всегда, покой и порядок. Мэр окидывает его внимательным взглядом и кивает сам себе: вернувшись в резиденцию, он попросит Зби отметить достойную работу.
Дорожки выложены белым камнем, который, если не присматриваться, похож на снег — лучшее покрывало для живых и мёртвых. Лучшее напоминание о том, что нельзя лишний раз давать волю чувствам и приносимому ими жару. Солнце снова надёжно скрыто за облаками, но последствия его последнего «визита» город залечивает до сих пор. Давится льдом, которого, кажется, стало слишком много; забывает рассказы пугающе солнечной девочки о существовании музыки, кроме голоса; помогает обживаться новому человеку, приехавшему узнать правду и даже сумевшему это сделать; закатывает воспоминания в банки, чтобы спрятать с глаз долой; прощается с покойниками, которых Айсвилль отпускает неохотно и чьи призраки пытается спрятать в тумане.
Рядом с могилой Мая лежат его чёрные очки: кто-то принёс и оставил то ли как напоминание о том, что бывает, если решиться нарушить запрет, то ли как пожелание доброго пути, там, за чертой. А может и вовсе как то единственное, что от Мая осталось. Мэр вдыхает полной грудью, соль и йод щиплют ноздри.
Глупый, глупый мальчишка. Прожить всю жизнь на острове, торговать с континентом, возя товар туда и обратно, обожать свой корабль — и так и не научиться плавать. Наивно верить, что мальчик из льда не потонет.
Впрочем, был бы Май льдом — действительно не утонул бы.
Мэр качает головой и на секунду прикрывает глаза. Под веками ослепительные белые вспышки — ненависть, потеря, боль, скорбь — которые он гасит одну за другой. Всё произошло по закону. И усиленный надзор за Кву в ожидании её малейшей оплошности — тоже по закону. Нужно просто дождаться…
Сердце окатывает теплом — и это дурной знак. Мэр расстёгивает пиджак, достаёт из внутреннего кармана веточку розмарина с светло-фиолетовыми, почти прозрачными цветами, и кладёт её рядом с очками.
Руку приятно обжигает холодом: порцию льда он взял с собой специально, боялся, что не выдержит, поддастся эмоциям. Сначала немеет язык, потом горло и лёгкие.
Ему нечего сказать Маю. Нечего сказать сыну, которого он не сумел уберечь от проклятья весны и так нелепо потерял.
Мороз обволакивает, заставляет держать спину прямо, а голову высоко. Он в последний раз смотрит на могилу и уходит, не оглядываясь.
Мэра ждёт его Айсвилль.