Archive of Our Own ^beta

Chapter Text

Рукописи горят -

Тебе не сказали, но они и правда горят.

И не смей ни на шаг назад!

О, друзья мои, ах, враги мои, как красиво они горят!

Мельница, «Рукописи»

«Невозможно не упомянуть ещё об одной персоне.

Ночекрылые участвовали в Обрядах под руководством Чтеца.

О ней почти ничего не известно.

Однако некоторые упоминания о ней помогают составить общую картину.

Мы знаем, что она выросла в простой семье. Слабая телом, но с детства питавшая тягу к знаниям.

Путешествие в Нижнекрай едва не убило Чтеца. Именно тогда Ночекрылые и нашли её. Они спасли её от смерти, а она указала им верный путь.

Она не оставила своих спутников на их долгом пути. Она хотела сдержать клятву и помочь друзьям обрести свободу.

А затем цикл Обрядов начал подходить к концу. Когда наступило время финального Обряда, на кону была свобода Чтеца. Однако, в конце концов, она осталась в изгнании.

С этого момента информация о ней становится противоречивой».

Pyre. Эпилог.

Пухлая и изрядно потрёпанная тетрадь почти разваливается в руках от старости.

По правде говоря, «тетрадь» — слишком громкое название для стопки сшитых вместе разномастных листов с парой кусков кожи вместо обложки. Некоторые листки так и норовят выпасть, у каких-то оборваны уголки, а иные покрыты кляксами самых невообразимых форм. Мелкий аккуратный почерк, к счастью, легко разобрать, но местами буквы стёрты почти полностью, и теперь вряд ли кто-то когда-то узнает, что там на самом деле написано.

Но иногда между страниц попадаются вещи, которые могут немало сказать и без слов.

Кусочек выцветшей красно-синей ткани. Ниточка цветных бусин. Ржавая монетка. Пёрышко гарпии. Чешуйка морского змея. Засушенный цветок. Грубая поделка из палочек в форме звезды. Бережно свёрнутая колечком струна от лютни. Сущие мелочи, казалось бы, почти мусор. Должно быть, их положили сюда в качестве закладок или просто на память о чём-то… или, скорее, о ком-то.

И в этом — истинная ценность тетради.

На полуистлевших страницах, в стёртых буквах, в нелепых вещицах хранится правда. История, одновременно знакомая и никому не известная.

И эта история очень хочет быть рассказанной.

Chapter Text

Сегодня ночью на небе всё ещё не появилось ни одной звезды. Тревожно и странно. Я так долго привыкала к этим незнакомым звёздам, а теперь приходится привыкать уже к их отсутствию.

Тарик говорит, что так и должно быть, что таков замысел Книжников. Что ж, полагаю, ему лучше знать. Я уже убедилась, что он знает об Обрядах куда больше, чем мы все вместе взятые.

Время в ожидании невозможно коротать в одних лишь тренировках или чтении Книги. Вольфред любезно разрешил мне пользоваться любыми запасами, а бумаги и чернил тут у него с избытком, так что я решила вести записи. Хотя, признаю, стоило бы начать это делать раньше — ещё в самом начале нашего путешествия с Ночекрылыми. Но тогда у нас не было на это ни времени, ни ресурсов. Что ж, полагаю, лучше поздно, чем никогда.

Ещё несколько месяцев назад я даже не могла предположить, куда заведёт меня судьба.

Когда-то давно мой отец говорил мне: мир меняется. Порядок вещей не может быть вечно одним и тем же. И мы должны внимательно следить за этими изменениями, чтобы быть готовыми. Тех же, кто не готов меняться вместе с миром, ждёт незавидная участь.

Может быть, именно поэтому он взялся обучать меня тому, что знал сам. Читая древние книги, я начинала понимать: мир раньше был совсем не тем, что я видела из окна своей комнаты каждый день, и даже не тем, о чём говорилось в историях и легендах. И значит, когда-нибудь он станет иным снова. Может быть, даже на моём веку.

Отец однажды ушёл, чтобы больше никогда не вернуться. Десять лет о нём не было ни слуху ни духу. Отправился ли он в далёкие странствия за ещё более запретным знанием, чем то, что было в его книгах? Или же его просто схватили и приговорили к изгнанию? Быть может, я могла бы встретить его тут, в Нижнекрае? Кто знает. На некоторые вопросы не найти ответов в книгах.

В любом случае, став достаточно самостоятельной, я последовала его примеру и покинула родные края, чтобы не подвергать опасности мать. Моя взрослая жизнь в Содружестве складывалась на удивление неплохо. Я даже посылала матери деньги и в ответ всегда получала от неё какую-нибудь весточку. Мне было приятно знать, что она, по крайней мере, не сердится на меня. Иногда мне так хотелось ей написать… но, конечно, я не могла позволить себе так рисковать.

К тому же, в отличие от нас с отцом, моя мать была вполне сознательной законопослушной гражданкой Содружества. Она не умела читать.

В конце концов очередной посыльный вернулся обратно с моими деньгами и известиями о её смерти.

С тех пор у меня были только книги.

Возможно, отец предполагал такой исход и желал придать хоть какой-то смысл моей жизни? Знания были опасны, но с каждой новой, добытой всеми правдами и неправдами, книгой, с каждым прочитанным словом, с каждой сделанной заметкой — я чувствовала, что живу. Чем больше знаний о временах до Содружества я впитывала, тем больше понимала, что так, как сейчас, дальше продолжаться не может. Этому миру пора измениться.

Но прежде, чем я успела что-то сделать с этим пониманием, меня отправили в Нижнекрай.

И когда мне казалось, что ничего не остаётся, кроме как лечь и умереть, я встретила Ночекрылых. Или, вернее сказать, они нашли меня.

И тогда мир — мой мир — действительно изменился.

Chapter Text

Странная девушка быстро приходит в себя.

Поначалу она казалась совсем ребёнком. Никто бы не удивился, если бы это на самом деле было так — кого только не отправляет в Нижнекрай милосердное Содружество. Однако при ближайшем рассмотрении незнакомка оказалась примерно ровесницей Хедвина — с разницей в большую или меньшую сторону, никто уточнять не стал.

И пока она, хромая, бредёт до лавки, озирается сквозь грязные круглые стёкла очков, разглядывая убранство фургона, а потом жадно пьёт предложенную воду, каждый думает о чём-нибудь своём. Хедвин, например, о том, что девушку, похожую на живой труп, нужно чем-нибудь накормить, а в фургоне из запасов осталась только пара засохших лепёшек. Руки разглядывает незнакомку, пытаясь прикинуть, что она представляла из себя при жизни в Содружестве: одежда на ней простая, но явно хорошего качества, яркие серьги и вышитая повязка на голове — скорее всего, ручной работы, а очки на носу сами собой наводят на мысль о том, что она была какой-нибудь учёной или, может, учительницей. Джодариэль, которой надоело ворчать, потому что её всё равно никто не слушает, думает о том, что они занимаются бесполезной благотворительностью — девочка, конечно, теперь точно не помрёт, но хромая, истощённая и плохо видящая бродяжка никаким образом не поможет им в Обрядах.

Гостья вряд ли умеет читать их мысли, и, к тому же, крайне занята предложенной лепёшкой, вгрызаясь в засохшее тесто с таким чудовищным хрустом, что ездовые бесы с перепугу забиваются под самую крышу фургона. Потому прежде, чем к девушке всё-таки становится можно приставать с расспросами, проходит довольно много времени.

Тем удивительнее, что на вопрос, который все так долго решались задать, она отвечает легко и непринуждённо, будто только его и ждала.

— Читать? Да, я умею читать. А как бы ещё, по-вашему я оказалась здесь.

Она поднимает голову, тряхнув короткими тёмными волосами. Смуглое лицо в пятнах дорожной грязи и подсохшей крови выглядит на удивление спокойным и умиротворённым. Без тени волнения или страха.

Лицо человека, которому уже нечего терять.

Может, поэтому она так легко соглашается на всё, что ей предложили.

Когда девушка всё ещё дрожащими руками открывает Книгу, устроив её у себя на коленях, Ночекрылые, не сговариваясь, затихают — все почему-то уверены, что когда человек читает, ему лучше не мешать. Кажется, будто они прикасаются к какому-то таинству, чему-то неизведанному и запретному. Конечно, до того каждый из них не раз брал Книгу в руки и даже открывал её, пролистывал страницы, но всё, что было на них написано, оставалось лишь набором загадочных закорючек.

Незнакомка наконец поднимает голову и устало трёт переносицу, поправив очки. Хедвин не выдерживает первым, нарушив молчание и разрушив иллюзию словно бы застывшего времени.

— Что же, друг? О чём говорит книга?

Девушка почему-то вертит головой по сторонам, словно пытаясь вспомнить, где находится. С трудом, но она всё же останавливает взгляд на Хедвине и даже успевает открыть рот для ответа… и молча сползает с лавки на пол, уронив Книгу.

А потом стены фургона исчез ают, и вот уже вместо потолка над головами Ночекрылых воссияла пёстрая бездна.

И все трое, не сговариваясь, думают об одном и том же.

Так вот ты какой, путь наружу.

Она, та странная девушка-Чтец, тоже оказывается здесь. Они не видят её, но чувствуют. Понять бы только ещё, что им всем теперь делать.

— Мы должны довериться ей, — решает Хедвин, уверенный, что она тоже слышит его.

— Она может оставить нас, — сомневается Джодариэль. Здравый смысл подсказывает ей, что нормальный человек вряд ли бы добровольно ввязался в такую сомнительную затею. А если бы попытались втянуть насильно, сбежал бы при первой возможности.

— Она этого не сделает, — заявляет Хедвин с такой уверенностью, будто знаком с этой девицей вечность. Натянув на лицо маску, он выпрямляется и говорит громче, обращаясь к ней напрямую: — Чтец! Мы стремимся к свободе! Мы не хотим состариться и умереть в Нижнекрае!

В нереальном пространстве — ни потолка, ни стен, но его голос почему-то отдаётся эхом. Джодариэль и Руки не решаются перебивать, хотя у обоих остаются сомнения в целесообразности всей этой затеи.

— Я клянусь тебе! Когда мы выберемся отсюда, ты пойдёшь с нами! — продолжает Хедвин. — Но сначала нам понадобится твоя помощь! Укажи нам путь!

И — вот уж чего на самом деле никто не ожидал — она отвечает. Голос — неожиданно звонкий и уверенный, совсем не хриплый и болезненный, какой они слышали в фургоне — словно зазвучал у каждого в голове.

— Я помогу вам. Постараюсь помочь. И спасибо, что прекратили говорить обо мне так, будто меня здесь нет.

И синее пламя костра неожиданно ярко вспыхивает за спинами Ночекрылых, возвещая начало их первого, пусть и не совсем настоящего, Обряда — поэтому времени на смущение у них уже не остаётся.