Work Text:
— Осторожно. Ну, смотри же за тем, как ты ставишь ногу, — Стефан за неимением лучшего варианта цепляет поскользнувшиуюся на льду малявку за капюшон кофты.
Малявка, буркнув что-то в знак согласия, неуловимо тянется к его руке. Будто магнитиком.
Некоторые дети просто… требуют больше внимания. Больше улыбок, больше объятий, больше демонстративно нахмуренных бровей. Больше эмоций от, казалось бы, ещё почти чужого человека.
Он привык к этому за годы преподавания, перестал — почти — с подозрением коситься на родителей, не понимая, почему они не могут занять эту роль сами. Роль «похвали-поговори-поругай», которые выходят за борты катка. Леон вот сегодня решил похвастаться ему носками с машинками. И не сказать, чтобы Стефан такого не любил — он каждый раз, будто не в сорок с небольшим, а в тридцать, искренне радовался этому доверию.
Это ведь хороший признак, наверное. Когда ещё путающееся в ногах создание, маленькое и никем толком не обиженное, к тебе так искренне тянется. Будто штамп «неплохой человек» прямо на лоб. Хороший человек даже… наверное.
— Эй, — он отъезжает от всё пытающегося убиться об попытки зачем-то прыгать «солдатиком» на первом месяце занятий Леона. — Ты что тут стоишь? Не болит ничего?
Ангела — «две косички» — сначала мотает головой, а потом, шмыгнув покрасневшим носом, показывает ладошку.
— Упала, — жалуется. — Поднималась — заболела.
— Давай, — Стефан берет её за руку. — Лёд же холодный. Будешь в него упираться — замёрзнет рука.
— Он противный, — она морщится.
— Он просто холодная вода. Как снег. Ты же не трогаешь снег без перчаток зимой? Забыла свои?
— Забыла, — признаётся тихо.
Стефан, улыбнувшись, кивает ей и, подняв голову, когда из-за двери выглядывает смутно знакомая женщина, бросает взгляд на часы.
— Ну что, — он оборачивается ко всей группе детворы — пять человек, которых они с ассистенткой Алексией всё пытаются не угробить три дня в неделю по часу. — Будем заканчивать?
— А я вот так могу, — Леон, неудачно махнув ногой, грохается прямо к его ногам.
У Стефана почти вырывается «да блять», когда он под перепуганной выдох Ангелы из-за спины опускается рядом с ним, уже заревевшим, на лёд.
— Чем ушибся?
Леон, всхлипывая, бросает взгляд ему за плечо.
— Гордостью, — выдыхают оттуда. — Ну, мне что, не заходить за тобой теперь?
— Привет, пап, — буркает чудовище, растирая бедро.
Стефан, вздохнув, протягивает ему руку, помогая подняться.
— Я тебе обещаю, через пару месяцев уже будет, чем похвастаться, — серьёзно говорит он, пока они вместе, за руку — со скоростью подбитой улитки — едут к выходу с катка. — Помнишь, что я просил?
— Угу, — шмыгает носом ребенок, всё ещё неуверенно переступая по льду.
— Не пытаться сейчас повторять за телевизором, да? Как думаешь, сколько люди оттуда тренируются?
— Но я же тоже много, — пристыжено говорит Леон.
— Так тебе пять, а не двадцать пять, ну, чудо ты.
Леон, затерявшись в толпе родителей и соскучившихся — за час, ага — детей, ныряет в объятия присевшего на корточки молодого мужчины. С такими же, как у сына, светлыми волосами. Разве что чуть менее лохматыми.
Стефан отвлекается на разговоры с другими взрослыми — отчитывается по успехам мелких, улыбается ученикам из следующей группы, выходящим из разминочного зала.
Мама Ангелы, держа за руку дочь, спрашивает, всё ли хорошо, интересуется тренировками.
— Конечно, — искренне отвечает он. — Все отлично, Ангела умница. Поворачивает уже уверенно.
— Я бы вам её ещё на тренировку оставила, — улыбается женщина. — А то дома снова моторчик заводится, носится везде.
— Так хорошо же, — хмыкает Стефан.
— Это вам хорошо, — смеётся она. — Спасибо. До пятницы?
— До пятницы, — повторяют за мамой «две косички».
Стефан, проводив их взглядом, на секунду перестаёт улыбаться. Хмурится, опуская голову. Царапаться «это» перестало очень давно, когда пошли первые успехи подросших детей его старых друзей. Он, наверное, довольно легко всё переренёс, только вот назвать это «всё» так и не смог. Не в сорок два года, очевидно, ему было думать про всякие «хочу ли я вообще детей».
«Это вам хорошо». Ну да. Наверное.
— Пока, — вдруг окликают его.
Леон, попытавшись обхватить руками за пояс, утыкается ему в живот носом. Стефан, буквально чувствуя, как стоящий чуть позади отец готовится сделать ему замечание, сам опускает руки на хрупкие детские плечи и коротко треплет светлые волосы.
— Пока, — соглашается тепло.
— До свидания.
Он наконец встречается с этим человеком взглядом. И правда — взрослая копия своего ребёнка. Такие же глаза. Только взгляд другой.
— До свидания, — кивает он. — Будет ногами махать — вы на ковёр хотя бы прогоните, а то ваш видимо тоже с моторчиком. Никогда не знаешь, когда забарахлит.
— Знал бы, где упасть, соломки бы подстелил, — фыркает тот.
Леон, непонятно почему развеселившись, цепляет отца за руку. Стефан не смотрит на своего ученика — впервые, наверное, за всё время тренерской карьеры выбирает прощаться не с ребёнком, а с родителем. Тот улыбается, вопросительно дёргая подбородком, когда Леон поднимает на него взгляд.
— Что, за какао?
— Да, — радостно отзывается тот.
— До пятницы, — говорит им Стефан.
Знакомые глаза с незнакомым взглядом снова обращаются к нему. В них нет веселья, нет лёгкости, разве что… нежность. Наверное, к мелкому несуразному существу, болтающемуся за руку «на буксире».
Разительный контраст.
— До пятницы.
Стефан долго смотрит ему в спину, вышедшая на лёд группа постарше уже успевает начать валять дурака, пока Алексия допивает воду из пластикового стаканчика без возможности их приструнить. Он встряхивает волосами почти рассерженно, напоминая себе не тащить к детям никакие свои табуны тараканов.
Обо всём лучше подумать дома.
Хотя, казалось бы, о чём тут думать?..
***
Вечером он идёт в уже давно знакомое кафе через квартал от своего дома. Всё вокруг привычно: и пожилая женщина, которая здоровается с ним с веранды, и сидящая на заборе кошка с чёрным ухом. Только отличается причина, по которой он идёт куда-то на ночь глядя — не выпить вкусный кофе, не поужинать, а…развеяться.
Запихать куда-то подальше решившие станцевать сальсу мысли.
Над головой звенит колокольчик, когда он открывает двери, чтобы зайти внутрь. Почти все столики заняты, в их деревеньке не то, чтобы большой выбор заведений, где можно посидеть вечером. Стефан, сев за привычный столик, почти сразу отворачиваться к окну, даже не открывая меню. Зачем, когда знаешь его наизусть последние лет так пятнадцать?
На улице пусто, разве что небольшая группка детей вдалеке носится на велосипедах по узкой дороге.
— …а можно мне твою клубнику?
— Ты же не хотел брать с клубникой.
— Ну…
— Бери, конечно. Бери. Не наелся?
— Наелся. Она просто выглядит вкусно. Хочешь половинку?..
— Нет, не хочу. Ешь.
Стефан сначала не отдаёт себе отчета в том, что слышит. Мало ли: просто семья ужинает за соседним столом, таких здесь немало. Многие возят детей в горы, когда есть возможность. Особенно зимой, покататься на лыжах.
— Чудо.
Он оборачивается, не успевая себя одёрнуть.
Леон, болтая ногами, стаскивает с чужой тарелки с тортом лежащую для декора клубнику в сахарной пудре. Они не встречаются взглядами, Стефан сидит так, что видит не его лицо, а спину. Через секунду знакомый по утренней тренировке мужчина поднимает голову. Узнаёт его.
Стефан неловко приподнимает уголок губ. Мысли оттанцовывают в голове уже настоящую чечетку: поздороваться или таки промолчать и оставить людей в покое?
Леон, заметив взгляд отца себе за спину, оборачивается и расплывается в широченной улыбке.
— Привет!
— Привет, — улыбка намечается сама собой. — Приятного аппетита.
Леон вертит головой в поисках третьего стула у их стола, ещё быстрее принимаясь болтать ногами. Стефан в этот момент почти готов провалиться под потёртый паркет заведения, но почему-то не может перестать улыбаться.
И, когда ему приглашающе машут детские руки, покорно пересаживается к ним со своим стулом, дождавшись кивка от взрослого спутника этих самых рук.
— Ну, как ты? — спрашивает он, придвигаясь к столу. — Не болит нога?
— Не, — Леон качает головой. — Синяка даже нет.
— Мы не представлялись, кажется, — его отец протягивает руку. — Я Денис. Вы тут рядом живёте?
— Стефан, — он жмёт чужую ладонь. — Да, тут совсем близко. А вы?
— Тут, — Леон, перебив их, показывает на дом через дорогу. — На втором этаже. У меня из комнаты видно всё. Я только раньше тебя тут не видел.
— «Вас», — поправляет сына Денис.
— Можно и «тебя», — пожимает плечами Стефан. — А я давно не заходил. Угадаешь причину?
— Почему? — любопытно смотрит на него Леон.
— Думал, что мы с вами сделаем на Новый Год, — сообщает Стефан, понижая голос.
Он каждый раз сам приходит в восторг от того, как искренне зажигаются глаза детей, когда он предлагает им вместе что-то поставить. Вместе выступить даже просто перед родителями и десятком случайных гостей. Даже если выступлением самых младших будет просто прокатиться по кругу и красиво помахать руками под музыку.
Леон допытывается у него весь ужин, уплетая торт, пока Стефан «по секрету» делится с ним тем, что уже успел начать обговаривать с родителями. Даже ставит трек, протянув ребёнку свой наушник. Леон, послушав секунд тридцать, протягивает его Денису, с придыханием говоря:
— Здорово, да?
Стефан, переведя на того взгляд, уже знает, что Денису не нужно ничего слушать, чтобы искренне сказать своему ребенку что-то согласное. Но Денис прикладывает к уху наушник, с улыбкой слушая простенькую мелодию.
— Да, — отвечает он. — Здорово.
И Стефан не знает — он правда не знает — причину того, почему у него так сильно сбивается дыхание в момент, когда Денис, отдавая наушник, почти незаметно кивает ему в знак благодарности.
Дома, лёжа в кровати, он не может перестать об этом думать. О том, как Леон, не стесняясь, уплетал при нём торт — в отличие от старших, которые при встрече порывались прятать от тренера свои бутерброды и шоколадки. Будто он собирался отнимать у подростков «вредные» сладости и выбивать из рук стаканы у самых старших в единственном баре на всю округу. Где они, вообще-то, оказались все вместе. Не за водой и салатом он же туда зашёл?..
Он не может выкинуть из головы и обрывки разговора с Денисом об их деревеньке, об успехах Леона, о дурацкой совсем не зимней туманной погоде в конце ноября.
К полуночи, измяв всю постель, Стефан, бросив идею уснуть и без мучений проснуться по графику на тренировку, идёт на кухню. Он садится в кресле в гостиной с чаем и, сразу про него забыв, засматриваемся на тёмные улицы за окном. Думается обо всём на свете, но только не про программы и соревнования старших. Думается почему-то… о себе.
О том, как в компании двоих людей впервые за долгие месяцы затихло фоново пожирающее изнутри одиночество.
***
— Привет.
— Привет.
Он сжимает в руке корзинку с продуктами, улыбаясь совершенно по-дурацки, заметив стоящего у кассы магазина Дениса. Тот перекладывает в сумку упаковку помидоров.
— А где Леон? — спрашивает Стефан, расплачиваясь за свои покупки.
— Страшно ответственно смотрит свои лекции по французскому, — хмыкает Денис. — Радовался неимоверно, что его оставили дома — представляешь — самого, а не повели в магазин.
— Совсем взрослый.
— Не то слово.
Они стоят рядом, распихивая по сумкам продукты, и Стефан не знает, что занимает чужие мысли, пока сам он отчаянно пытается придумать то, что мог бы ему сказать. Справляться буквально не о чем. Но он не может заставить себя просто молча отойти в сторону, как сделал бы любой нормальный человек.
— Кстати, — Денис первым нарушает тишину. — Посоветуешь парикмахера?.. Это ужас, ничего не могу найти.
— А тебе идёт с длинными, — говорит Стефан, не отрываясь от продуктов. —
Это Леону, — через несколько секунд говорит Денис. — У него чёлка в глаза лезет.
Стефан, прикрыв на секунду глаза, мысленно отвешивает себе пощечину побольнее. Позорище. Сорок два года, а всё равно позорище.
— А, — как можно спокойнее говорит он. — Тут, кстати, совсем рядом. У них очень непонятная вывеска, так что и не заметишь с первого раза, если не знаешь. Показать?
Ему кажется, что он с каждой секундой закапывается всё глубже и глубже. По его репутации спокойного и понимающего всё с первого раза будто от души прокатились катком.
Можно ведь было просто скинуть локацию. У него ведь есть его телефон, для записи на тренировки Леона.
— Давай, — вдруг соглашается Денис. — Прогуляемся немного? Погода хорошая.
Вот же блять.
***
— А вы давно тут?
— Пару месяцев как переехали, — Денис, шагая с ним рядом, по правую руку, щурится против холодного солнца, в кои-то веки пришедшему на смену туману. — Наконец-то поживу вдалеке от всего, как давно хотел. И Леону вроде бы нравится, в школу только ездить будет неудобно, когда поступит.
— Автобусы есть, если что. Соседские ездят, не жалуются.
— Да-да, видел… Осталось только примирить его с тем, что придётся рано вставать. И мне тоже. Ты точно не можешь перенести их на одиннадцать?
— Точно, — хмыкает Стефан. — На пятой неделе уже точно. Кстати, ты ведь не появлялся раньше?..
— Няня отводила и забирала, — кивает Денис, на секунду переставая улыбаться. Даже солнце, кажется, больше не греет Стефана так сильно, когда что-то настолько тяжелое повисает в воздухе. — А теперь я.
— Это здесь дорогое удовольствие, — кивает Стефан.
— Просто совесть замучила, — коротко качает головой Денис.
Стефан, который раз мысленно ругнувшись, выдыхает невнятное «понимаю», горько про себя признавая, что вот этого не понимает абсолютно точно. И, когда на перекрёстке двух небольших улочек показывается знакомая вывеска, он с облегчением поднимает руку, указывая на неё:
— Вот тут та парикмахерская. У них можно не записываться, всё равно клиентов мало, туристы не особо по салонам бегают.
— Спасибо, — кивает Денис. — И, кстати, спасибо за комплимент. Я был в секунде от решения срезать волосы.
— Да не за что.
Это с каждой секундой становится всё более неловким. Всё более.. двузначным. Всё более не про дружескую встречу в магазине на соседней улочке.
Стефан каким-то чудом заставляет себя улыбнуться ему и протянуть руку, чтобы попрощаться.
— До встречи? Зайду ещё возьму шампунь, забыл почему-то.
— Пока, — кивает Денис.
Стефан, свернув за угол, опускает пакет продуктов на лавку — прямо в снег. Конечно, никакой шампунь не был ему нужен.
Скорее, ему, всему из себя взрослому-состоявшемуся, всего лишь нужно было перевести дух после этого разговора. С человеком, заставившим его так просто забыть, чем такие невинные комплименты, взгляды и болтовня обычно заканчиваются.
***
— Так что у тебя? Рассказывай, всё интересно.
— Что у меня, — он, лёжа на диване, бесцельно вертит в свободной руке пульт. — Пытаюсь убедить Яна не доломать себе спину до Европы, и так уже договорились, что после неё поедет восстанавливаться. Горе луковое. Кстати, если Адриан до своих французских отборочных соберет тулуп, то я буду везти их двоих, ставлю на это всё, что хочешь.
— Голубки разнесут там сначала отельный номер, а потом арену, — Каролина, судя по звуку заварив себе чай, скрипит стулом.
— Они не встречаются.
— Это тебе Ян сказал? У которого отец чуть не упал в обморок, когда сыну с трибуны радужным флагом помахали?
— Он самый.
— А ты поверил.
— Ой, отстань, — отмахивается он, всё равно улыбаясь.
— Так что у тебя, Стеф? Про твой выводок я и так всё знаю.
— Как обычно?
— Это ты мне поэтому позвонил? — хмыкает она.
Стефан, вздохнув, откладывает в сторону пульт.
— Как ты думаешь, четырнадцать лет это много?
— Это ещё меньше, чем моих международных сезонов. И раз в двадцать больше того, сколько мы с тобой попытались походить за ручки. А что? Как его зовут?
— Ты невыносима, — сквозь стон говорит он, закрывая лицо ладонью.
— Я знаю тебя большую половину жизни, конечно, ты терпеть меня не можешь, — смеётся она. — Нормально, Стеф. Четырнадцать лет — нормально. Со мной может кто-то и поспорит, но, в конце концов, с каких пор это важно.
— С недавних, — тихо признает он.
— Что у тебя стряслось? — знакомый голос, пусть и искаженный динамиком, становится мягче. — Мне нужно выезжать и спасать тебя?
— В этот раз всё не настолько плохо.
— Ну да, не вечно же тебе собирать по всему миру козлов.
Стефан, фыркнув, с десяток секунд думает, что сказать. Он ведь и правда звонил не просто так, вне обычного графика, в который они обычно узнавали друг у друга новости.
— Его сын тренируется в моей школе, — тихо начинает он. — Я… я, знаешь, не думал, что буду испытывать что-то такое. Точнее, я думал, что уже не буду…
— Влюбляться?
Стефан, повернув голову к окну, выдыхает:
— Да.
— Так, — Каролина, пока он, часто моргая, пытается смириться со своим честным «да», вздыхает. — Давай так. Ты уверен, что он не женат?
— Уверен.
— Откуда?
— Леон никогда не говорит про маму, у него была няня, — начинает перечислять он. — Они живут вдвоём. Он всем занимается, в том числе ищет, где ему подравняют волосы. Костюм на Новый год. Это вот всё… Кольца тоже нет.
— Ладно, убедительно. Ему вообще нравятся мужчины?
— Откуда я знаю?
— Если тебя угораздило снова влюбиться в натурала, то я приеду и пристрелю тебя. Чтоб не мучился.
— Мы не говорили про это. Я не знаю. Мне кажется, что да. По крайней мере, возможно, что да.
— Тогда пока не выезжаю. Вы обсуждали с ним что-то, что не касалось бы его ребёнка? Как тебе вообще идея встречаться с человеком, у которого есть дети?
— Нормально, — честно отвечает Стефан, ставя телефон на стол так, чтобы звук из динамиков шёл в его сторону. — Леон… он сам ко мне тянется, касания, разговоры эти... Ты знаешь, наверное. Бывает такое. Меня в принципе это никогда не раздражает, а Леон… это трогательно. Не знаю.
— Понимаю, — вздыхает Каролина. — Тогда и это в порядке. Так о чём вы говорите?
— Про всё подряд. Рассказывал, куда возил сына в отпуск. Про работу свою. Ещё про рецепт печенья на Рождество, он готовит. Я… похвалил его причёску?.. У него длинные волосы.
— Какой ужас, это же совсем не твой типаж, — искренне говорит Каролина. — Но зато он готовит, в теории я больше не буду бояться, что Крис забудет проверить, не умер ли ты от голода.
Стефан, фыркнув, даже не напоминает ей, что тоже вполне способен не подорвать кухню, открыв кран. Только, лёжа на спине, медленно вдыхает, чувствуя, как рвутся наружу слова. Как иссякают силы их сдерживать.
— Он просто кажется знакомым, знаешь? Жестикуляция знакомая. Понятная. Я будто уже кучу лет его знаю, хотя мы виделись всего ничего, так, пару раз пересекались и по пять минут после тренировок мелких. Он… чёрт. Я давно не видел, чтобы кто-то так относился к детям, даже к своим. Это же нормально, да, что мне нравится то, как он общается со своим ребёнком?
— Вполне. Это как минимум просто дальновидно.
— Он красивый, — выдыхает наконец Стефан, абсолютно не чувствуя себя в этот момент взрослым человеком. — У него глаза такие…
Он замолкает, не зная, как это передать. Как уложить в пару предложений, а не в часовой монолог то, какие у обычного вроде как человека могут быть глаза. Внимательные. Чуткие. Не равнодушные, как ему показалось вначале, а просто… спокойные. Уверенные?
— Ты влип.
— Так очевидно?
— У тебя камера включилась, Стеф.
Он поворачивает голову и встречается взглядом с Карлиной. Та, слабо улыбаясь, пожимает плечами, поднося ко рту чашку.
— Давно?
— Где-то на вопросе о том, нормально ли тебе будет в теории воспитывать чужого ребёнка.
Он устало вздыхает, не находя в себе сил смутиться. В конце концов, что ему от неё скрывать? Зачем?
— Они мне оба будто совсем не чужие, — шепчет он, глядя мимо камеры.
В глазах почему-то щиплет. Слишком много открытий для одного часового звонка.
***
— Да не носитесь вы так! Господи…
Он, улыбаясь, останавливается, глядя на то, как Леон и Ангела с писком пролетают мимо за руку. Осаждать их нет желания: оба уже уверенно держатся на коньках, тренировка заканчивается, они оба отлично справляются…
— Всегда любил смотреть пары.
Денис, сидя на первом ряду, слабо улыбается, поймав его взгляд. Стефан пожимает плечами:
— Ну, будут у нас тогда в новогоднем номере не две отдельные снежинки, а снеговик.
— Звучит вдохновляюще, — смеётся Денис.
Стефан, отворачиваясь, прячет улыбку в складках шарфа. От присутствия Дениса на тренировке почему-то становится тепло. Родители нередко следят за процессом, особенно поначалу, но Денис раньше не появлялся, и он… он, наверное, готов признать, что рад его видеть.
Даже понимая, что тот пришёл не к нему.
Леон, что-то втолковывая Ангелине, прерывается и машет сидящему на трибуне Денису. Тот тоже поднимает руку, показывая большой палец вверх. Стефан усилием воли заставляет себя отвернуться к остальным, чтобы закончить тренировку.
Залитый солнечным светом каток вызывает одно желание: лечь среди малышни, раскинуть руки и рассмеяться. И это он и делает, собирая в самом центре огромную кучу-малу во главе с Леоном, который, плюхнувшись прямо на него, доверчиво жмётся щекой к плечу.
— Мы можем поговорить?.. Денис, пока мелкие болтают о своём в холле, подходит к нему, становится рядом.
— Конечно, — отзывается Стефан.
— Не про Леона. Точнее… не только.
— Конечно, — повторяет он. — Что случилось?
— Я…
Денис, запнувшись, хмурится, глядя себе под ноги. И, так быстро, словно у него заканчивается воздух, говорит:
— Я думал съездить на выходные в Берн. Давно обещал Леону, он собирает открытки из столиц. Подумал, вдруг ты захочешь с нами? Ну, и если можешь, конечно.
Господи. Господи?.. Господи!
— Думаю, я могу, — неожиданно даже для себя ровно и спокойно отвечает он. — Всё равно школа не работает по выходным. Выберусь хоть.
Он в восторге от того, как меняется чужой взгляд. Как становится проще. Радостнее.
— Я тогда скину ссылку на квартиру?.. Есть милая в центре, и места всем хватит…
— Давай, — соглашается Стефан. — Поедем на машине? Моя всегда к вашим услугам, если что.
— Если тебе не сложно, — тут же отзывается Денис. — Думаю, Леон был бы восторге. Здесь очень красиво зимой.
— Да, — отзывается он, глядя ему в глаза. — И правда, очень красиво.
Он несёт полную чушь. Его спасает только то, что Денис, кажется, в таком же моральном раздрае, как и он. И краснеет так же, как и он. И, неловко попрощавшись, быстро уходит, цапнув недовольно пискнувшее мелкое чудо за руку.
В тот день они переписываются до глубокой ночи. Денис, как и обещал, кидает ссылку на квартиру. Стефан, отправив ему половину стоимости, зачем-то рассказывает про любимое кафе в центре, про красивую улицу с новогодней подсветкой, и Денис отвечает так, словно ему и правда интересно. Словно он не взрослый человек, видевший десяток таких европейских городов, улиц и рождественских ярмарок. Словно не пил вкусный кофе и не ел свежую выпечку.
Словно ему правда интересно узнать что-то о чужой жизни.
Даже если этими крохами информации будут рассказы про поездки с друзьями, самолёты и отели.
***
— Можно мне планшет? — вкрадчиво интересуется сидящий во взятом в аренду детском кресле Леон.
Денис, закатив глаза, тянется к рюкзаку, выуживая оттуда планшет.
— Смотри, заряда там до того, как заселимся.
— Спасибо, — мелочь, светло улыбнувшись в зеркало заднего вида, утыкается в планшет. — А сколько ещё ехать?..
— Пару часов.
Стефан, придерживая руль одной рукой, прикусывает изнутри щеку, чтобы сдержать улыбку. Он и так сдал себя с головой за этот день, когда приехал раньше к их дому и, вместо того, чтобы сидеть в машине, смотрел мультики в гостиной с заметившим его издалека Леоном. Когда выбрал не ворчать, что выезд отложился на час, а резал яблоки в дорогу, слушая с Денисом из радио какие-то настолько старые песни, что на секунду усомнился, что тому и правда двадцать восемь.
— Заедем в парк?
— Ну, вещи бросим, и заедем, конечно. А что ты там хочешь?
— Там карусель вот такая есть, — Леон, не уткнувшийся в планшете в первую же игру, а ответственно рассматривающий достопримечательности, показывает Денису картинку. — Её сам крутишь, и она эта… зелёная.
— Экологичная, — кивает Денис.
Они обсуждают каких-то исчезающих из-за глобального потепления рыбок, Леон тарахтит без остановки, но… не раздражает. Скорее, вызывает восторг тем, сколько знает в свои пять с половиной. Скольким интересуется. Денис, очевидно, поощряет его за это, почти никогда не ругая за промахи, и мелкое чудо всё тянется и тянется к чему-то новому. Это не может не восхищать и не трогать за живое.
Квартира оказывается небольшой, но уютной и вместительной. Стефан, сидя на своей кровати, пока Денис гоняет сына по ванным и кухням, просто утыкает взгляд за окно. Он был в этом городе не раз, но что-то внутри упорно трепещет и никак не хочет прислушиваться к логике: в компании ведь банально веселее, в компании дешевле…
— Эй, — Денис заглядывает к нему в комнату. — Пойдёшь с нами крутить руками карусели?
Не то, чтобы у Стефана были шансы сказать «нет», и дело даже не в том, что ему банально нечем больше заняться. Не в вежливости. Он просто сам больше всего в этот вечер хочет побыть с ними. До самого закрытия ярмарки они гуляют в центре, периодически останавливаясь, когда Леон, выбирая себе открытку, залипает у какого-то магазинчика. Стефан рассказывает им про город, наверняка безбожно путаясь в датах и именах известных людей, которых когда-то по какой-то причине сюда заносило. Стефан, когда Леон, едва не навернувшись с карусели, усаживается на сиденье, берётся за поручень первым, разгоняя карусель. Мелкий довольно улыбается, обнимая шею деревянной лошадки, на которой сидит.
— Залезай, — Стефан оборачивается к подошедшему ближе Денису. — Покатаю.
Тот растерянно улыбается:
— Тебе тяжело ведь.
— Па, — Леон тянет к нему руку.
Стефан, вот без шуток, искренне благодарен этому ребёнку. Он не знает, тонко ли Леон чувствует, просто ли случайно поддакивает его мыслям… Но, когда Денис забирается на карусель и садится на такую же лошадку, согнувшись едва не пополам, он готов расцеловать Леона с ног до головы. Ну, когда у него ещё бы появилась возможность покатать взрослого человека, который ему нравится, на карусели?
Нагулявшись, мелкий начинает безобидно капризничать: говорить, что у него болят ноги, что у него замёрзли коленки… На светофоре по пути из продуктового он утыкается Денису в живот и тянет к нему руки.
— Ну, как ты себе это представляешь? — вздыхает тот, перехватывая пакет с продуктами. — Ты понесёшь пакет, а я — тебя?
—Так нельзя? — уже совсем сонно и жалобно интересуется Леон.
— А ну, — Стефан, покупки которого уместились в рюкзак, прячет телефон в карман. — Иди сюда.
Он помнит себя в возрасте Леона, и он бы уже не пошёл бы кататься на руках у чужого человека тогда, в пять. Он вообще довольно рано перестал доверять взрослым, стал предпочитать сделать всё самому.
Леон, делая шаг к нему, с любопытством задирает голову. И Стефан наклоняется, легко подхватывая пискнувшее чудо на руки. Он совсем не тяжелый, скорее объёмный из-за курток и шапок. Денис, проглотив то, что было собирался высказать сыну, молча смотрит на то, как тот обвивает Стефана руками за шею. Выражение лица у него просто бесценное: смесь искреннего непонимания, испуга и, кажется, благодарности. Леон, сидя у Стефана на руках, умудряется задремать, положив голову ему на плечо. У того ни устают ни руки, ни спина, когда он опускает мелкого на его диванчик в одной комнате с кроватью Дениса, помогая снимать с сонного Леона куртку и тёплую кофту.
Тот, стоит Денису щёлкнуть выключателем, тихо бормочет из-под одеяла:
— Доброй ночи, пап.
— Доброй ночи, — отзывается Денис.
Леон, не услышав второй голос, вопросительно сверкает с дивана сонными глазами. Стефан, сглотнув, хрипло говорит:
— Доброй ночи.
Когда Денис закрывает дверь в комнату и, постояв несколько секунд, всё ещё глядя сквозь стекло в тёмную гостиную, оборачивается к нему, Стефан не знает, что сказать. Тут бы извиниться: от Леона к нему столько признания, столько доверия, что его настоящему отцу бы приревновать. Но Денис, вздохнув, только говорит:
— Может, вино по термосам и на улицу?
— У нас один термос, — зачем-то напоминает Стефан.
— Поделишься? — слабо улыбается Денис.
Кто Стефан такой, чтобы отказаться?
***
Он почти обижается в эти минуты на свой организм, который, когда он нервничает, совсем не воспринимает алкоголь. Они идут по соседним улочкам, укутавшись в шарфы, после того, как Денис, написав мелкому записку, и правда перелил купленное вино в термос. Стефан, сделав последний глоток, интересуется:
— У тебя тоже ощущение, что это содовая со вкусом хорошего вина?
— Да, — хмыкает Денис, закручивая крышку. — Вкусно хоть было.
— Ты хотел поговорить?
— Я… не знаю, — тихо отвечает он.
Стефан не решается настаивать. Они делают круг по их двору, невольно заглядывая в окна. Большинство ещё не ложилось: люди распаковывают пакеты из супермаркетов, готовят что-то на кухне, сидят все вместе за общим столом.
Самому Стефану говорить хочется, но слова наотрез отказываются складываться в предложения. Словно он разучился за этот день общаться и доносить свою мысль. Словно рядом с этим человеком он забывает, что вообще-то научился за сорок два года говорить о чувствах. Это ещё никогда не было так тяжело: решиться в, казалось бы, подходящий момент остановить идущего рядом человека, взять за руку и выдавить из себя хоть что-то. Но ему и не нужно.
Денис, шагнув к нему, осторожно цепляет его под локоть, молча прижимается ближе. Стефан, кажется, чувствует, как колотится его сердце, как сбивается дыхание. И сам, кажется, готов расплакаться. Но вместо этого только молча вытаскивает руку из кармана и сплетает их пальцы. Денис, сжав его руку, опускает голову, глядя себе под ноги.
— Ты в порядке? — тихо интересуется Стефан, уже готовясь разжать пальцы. Отпустить его.
— Да, — отзывается Денис. — Просто… Я не понимаю, что происходит.
— Эй, — Стефан таки решается. Он останавливается, становится напротив него, преграждая дорогу. — Я… понимаю, что это странно, просто я не хочу тебе врать. Я скажу честно, ладно?
— Ладно, — шепотом соглашается Денис.
Он смотрит Стефану в глаза почти отчаянно. Будто выискивает там что-то плохое, пытаясь приготовиться к чему-то резкому, вроде «не выдумывай», «ничего серьезного». «Не знаю, что ты там себе придумал, а для меня ты просто друг и отец моего спортсмена». Они стоят прямо под окнами, где спит Леон, и Стефан вдруг думает, что для того, что ему нужно сказать и сделать нет более правильного места.
— Ты мне интересен, — говорит он. — Не как друг и не как знакомый. Я не знаю, что чувствуешь ты, совпадает ли, но…
Денис, шагнув к нему навстречу, молча обхватывает его руками, утыкается ему в плечо носом. Как Леон — точно так же задерживает дыхание, пока Стефан не обнимает его в ответ, ласково гладя по спине сквозь куртку.
— Да, — тихо отвечает Денис. — Совпадает. Только я не понимаю, что с этим делать.
— Это не так важно, — Стефан, чуть повернув голову, прижимается щекой к его виску. — Мы разберёмся.
Они не целуются — только, обнявшись, стоят под слетающим с веток дерева снегом, пока колокольня неподалёку отбивает девять ударов.
— Мы же ещё можем не идти домой? — спрашивает Денис.
Стефан, фыркнув, чуть отстраняется, напоследок проведя ладонью по его волосам. Он отворачивается в сторону шумного центра и вдруг, вспомнив, что успел закинуть в багажник, сообщает:
— И я даже знаю, чем нам заняться.
***
Стефан привык игнорировать катки, которые обычно заливают рядом с каждой рождественской ярмаркой: ещё не хватало кататься не только каждый день с учениками, а ещё и при всех на отдыхе. Но сейчас, делая уже не первый круг по опустевшему после закрытия аренды коньков катку, он улыбается, глядя на висящие над головой огоньки.
У него нашлось две пары: старая, правда, была немного поношенной, но благодаря этому хорошо подошла Денису, нога которого была чуть больше. Тот, демонстративно сделав пару шагов возле бортика, неожиданно умело оттолкнулся и легко нагнал его, спрашивая:
— Ты всегда с собой коньки возишь?
— Почти, — хмыкает Стефан.
Они несколько минут катаются в тишине. Стефан вдруг думает, что давным-давно не катался так, для себя. С шоу он закончил несколько лет назад, и с тех пор, поняв, что уже не тоскует по выступлениям, выходил на лёд только с учениками. Делал что-то только для того, чтобы показать и объяснить.
Что же с ним сейчас делается?
— Ты катался раньше, — говорит он через несколько кругов, в которые Денис, расстегнув для удобства куртку, умудряется пару раз его обогнать и проехаться спиной вперёд.
— Да.
— Это не вопрос был, — фыркает Стефан.
Денис, будто бы смутившись, отвечает:
— Да ничего… ничего такого.
— Леона отдал в знакомую среду?
— Он сам захотел, — качает головой Денис. — Да и среда, вот честно, совсем не знакомая. В России не так тренируют. Да ты и сам знаешь, наверное.
— Стой, — Стефан, затормозив, оборачивается к нему. — Посмотри на меня. Где я тебя видел?
Денис, спрятав руки в карманы, слабо улыбается, глядя на него чуть сверху вниз. И Стефан его вспоминает, чувствуя, как ползут по рукам мурашки; сглотнув, тихо спрашивает:
— Что случилось?
Этот вопрос, наверное, был бы актуален лет десять назад, но он спрашивает сейчас, чувствуя, как начинает грызть изнутри чувство вины. Будто в том, что чужая карьера так оборвалась, и в самом деле есть его промах.
— Поломался, — Денис пожимает плечами. — Почти сразу тогда и поломался. В семнадцать закончил. Ничего интересного.
Стефан, растерявшись, качает головой. Он зачем-то берёт Дениса за руку, зачем-то крепко сжимает его пальцы в своих. Он знает, что всё наверняка уже отболело: он состоялся и так, он выучился, у него, в конце концов, есть сын. Что он может ему сказать? «Обещаю не поломать твоего ребёнка»?
Будто он собирался. Вообще-то, он так даже не умеет.
— Можно тебя поцеловать? — выдыхает он.
Это кажется единственным правильным вариантом. Денис, смущённо улыбнувшись, кивает. Стефан приподнимает подбородок и коротко касается губами его губ, целует почти невесомо, прикрывая глаза. Если он сейчас упадёт, то его, очевидно больше не спасут от позора никакие олимпийские медали. Но он не падает. Денис спустя пару секунд неуверенно обнимает его за пояс, привлекая ближе, и целует в ответ.
Стефан просто… чувствует себя самым счастливым человеком в это мгновение. Он не углубляет поцелуй, не прижимается ближе. Это всё и без того так пронзительно и трепетно, что он чувствует, как начинает задыхаться.
Он ласково гладит чужое лицо кончиками пальцев, когда отстраняется, медленно приоткрывая глаза. Денис, выдыхает, склоняя голову к его руке. Стефан каким-то чудом улавливает его мысли и, неловко опустив руку, встревоженно заглядывает в лицо.
— Я расскажу, — тихо обещает Денис под отвратительно тоскливую новогоднюю песню. — Не прямо сейчас, но…
— Ты не обязан, — качает головой Стефан.
Денис, слабо улыбнувшись, сам снова склоняется к нему и коротко целует в губы. Словно говорит: «всё в порядке». Словно объясняет, что не жалеет. И Стефан уже знает, насколько трагичным будет рассказ.
***
— А где вы были? — с любопытством интересуется Леон, глядя на Стефана за завтраком, пока Денис заваривает чай на троих у плиты.
— На катке, — честно отвечает Стефан.
— Я тоже хочу! — чудо, насупившись, недовольно смеряет их взглядом.
Денис, фыркая, ставит перед ним чашку и ласково треплет светлые пушистые волосы.
— У тебя будут все шансы показать это в понедельник, — он садится между ними за стол. — И кстати, кто забыл коньки в школе в пятницу, когда клялся и божился мне, что может сам пройти пять минут до дома?
— Ну я, — пристыжено тянет Леон.
Стефан, рассмеявшись, притягивает к себе тарелку.
Они не расстаются ни разу за поездку. Стефан ходит с ними по интерактивному детскому музею, утягивает Леона за яблоками в карамели, пока Денис отвечает на рабочий звонок. Он чувствует себя абсолютно счастливым в эти несколько дней. Он чувствует себя так, словно среди всех этих возможностей, событий и чужих судеб нашёл своё место. Его абсолютно не волнует то, что оно оказалось не столько среди известных тренеров, не столько среди влиятельных и знаменитых, а рядом с уплетающим сладости мелким, вроде бы даже не его ребёнком.
Он сидит на кровати с книгой в ночь перед отъездом, когда Денис, коротко постучав в дверь, заглядывает внутрь.
— Спит? — шепотом интересуется Стефан.
— Куда ж денется, — хмыкает Денис — получается у него как-то истерично. — Столько носиться и не устать?
— Мало ли.
Денис, наконец решившись шагнуть внутрь комнаты, прикрывает за собой дверь. Он подходит к кровати и, вздохнув, садится на край. Хмурится, будто не зная, с чего начать. Стефан не знает, может ли заговорить перым, не сбив его с мысли, поэтому молчит, внимательно глядя на чужие сцепленные в замок пальцы.
— Леон спросил, можешь ли ты жить с нами, — наконец выдыхает Денис. — Это не предложение переехать, конечно. Я понимаю, как это звучит, но… Просто решил тебе рассказать.
Стефан слабо улыбается ему, когда Денис страдальчески смотрит на него, наконец оторвавшись от изучения узора обоев.
— И что ты ему сказал?
— Что я у тебя спрошу, — он замолкает, снова хмурясь, будто изо всех сил пытаясь поймать ускользающую мысль. — Леон не знает свою мать. Точнее, не помнит.
Стефан, беззвучно выдыхая, подаётся ближе. Он садится рядом с Денисом, но не касается его. Просто укрывает краем одеяла его ссутуленные плечи. Тот слабо улыбается.
— Я нагнал ненужной драмы, да?
— Это важно, — спокойно отвечает Стефан. — Просто говори. Так, как тебе кажется нужным.
— Они ехали ко мне из дома на нашу годовщину, — тихо начинает Денис. — Зима, в Риге гололёд, проблемы со светом в том нашем районе новостроек. Его тогда ещё только начинали подключать. Леону было полгода, мы решили сводить его в тот ресторан, где я делал предложение. Думали, будет символично.
Стефан знал, что ничего хорошего в его рассказе не будет. Знал, потому что видел, сколько вины и страха было в чужих глазах, словно…
— Они разбились. Машину просто смяло, от передних сидений ничего не осталось.
…словно мёртвые еще могут ревновать.
Он осторожно касается чужой руки. Денис, вздохнув, склоняет голову ему на плечо. Он не дрожит, не всхлипывает, и Стефан, обнимая его за плечи, совсем не представляет, как он держится. Неудавшаяся спортивная карьера могла отболеть за десяток лет. Смерть близкого человека, смерть матери твоего ребёнка, смерть того, с кем строил будущее, наверняка не могла отболеть за пять лет.
— Леон, правда, остался без царапинки, — с невесёлым смешком говорит Денис. — Он даже не плакал, когда скорая примчалась. Представляешь?
— Нет, — честно отвечает Стефан. — Не представляю.
Он боится спросить у него, когда это случилось. Он боится услышать что-то в духе «в этот день», поэтому молчит, прижавшись губами к чужой макушке. Денис поднимает на него взгляд спустя минут десять, в которые Стефан уже успел проглотить стоящий в горле ком и убедиться в том, что на щеке высохла мокрая дорожка слез.
— Я просто подумал, тебе нужно это знать, — выдыхает Денис. Стефан кивает, прижимая его ближе к себе. — Я…
— Иди сюда, — тихо предлагает Стефан.
Денис тянется к нему, устраивается у него под боком и, прикрыв глаза, опускает голову ему на грудь. Стефан накрывает их одеялом, привлекает его ближе, надёжно держа в объятиях. Он не знает, сможет ли когда-то забрать эту боль полностью. Не стереть, не убрать, а хотя бы заглушить.
— Я правду сказал, — шепчет Денис. — Что мне с тобой хорошо. Что ты мне интересен. Я просто… не ожидал, что это произойдёт сейчас. Что всё будет… так.
— Как? — Стефан коротко целует его в лоб.
— Так легко.
Он слабо улыбается, устало глядя в потолок. Это тяжело: видеть и слышать столько трагедии в человеке, который впервые за многие годы умудрился напомнить ему о чём-то хорошем, существующем вне катка. О том, что он способен любить. Отдавать кому-то своё время, свои эмоции, свои чувства. И принимать их обратно.
Он хочет сказать многое. Он, банально, хочет признаться. Но, слушая постепенно затихающее дыхание человека у себя в объятиях, прикрывает глаза, решив хотя бы несколько минут посторожить его сон.
***
— А я говорил, что он хороший, — заявляет Леон.
Стефан, замерев в коридоре, так и не заходит в гостиную. Он позвал их обоих к себе на Рождество, когда, пробегав целый день между тренировками, убедился в том, что смог создать в доме праздничную атмосферу. Готовить всё равно взялся Денис, буквально оттеснив его от плиты, когда, выпустив мелкого носиться по двору в снегу, поставил пакет продуктов на стол.
— Да, — спустя пару секунд отвечает Денис. — И ты был прав.
— Пап?
— Что?
— А он согласился с нами жить?..
— Разбирайте, — Стефан, спасая Дениса от необходимости отвечать на вопрос, таки появляется в дверях с подносом с тремя чашками какао.
Леон, соскочив с дивана, тянется за своей порцией, стоит только поставить всё на стол. Денис, слабо улыбнувшись, забирает из рук Стефана свою.
— Спасибо, — говорит он.
Стефану так неприлично тепло от его улыбки. Так… правильно. Денис чуть виновато смотрит на него, понимая, что он слышал вопрос Леона из коридора, но Стефан только отмахивается. Он не чувствует себя котёнком, которого пытаются забрать с улицы в дом, а, если бы и чувствовал, был бы не против. Но это они обсудят позже.
Не возле Леона, который всё ещё то и дело с восхищением разворачивает бумагу, чтобы рассмотреть свой рождественский подарок.
Стефан подозревает содержание того, что понесётся по всем трубам в случае того, если спонсорская компания решит не держать в тайне его заказ. Зачем взрослому, вроде как одинокому человеку лезвия на детские коньки? Нашёл себе кого-то? Как давно? Кто она?
Он мысленно улыбается, готовясь ляпнуть когда-то в интервью вместо «она» какое-то однозначное «он». В конце концов, он слишком уважает и, чёрт возьми, любит этих сидящих в его гостиной людей, чтобы их прятать. Если они сами этого не захотят, конечно.
— Стефан, — окликает его Леон.
— Да?
— А можно у тебя с ночёвкой остаться? — с придыханием спрашивает маленькое чудо.
Денис не успевает закатить глаза и его одёрнуть.
— Конечно, — кивает Стефан. — Будем смотреть новогодние фильмы?
Мелкий оборачивается к Денису, и тот тихо смеётся:
— Он просто уже посмотрел сегодня серию. Будем, конечно.
Стефан садится рядом с ним на диване, будто бы незаметно касаясь рукой его руки под клетчатым пледом, только что распакованным своим подарком от них двоих. И, когда Денис сам сплетает с ним пальцы, чувствует, как против воли растекается рядом с ним в остро чувствующее, бесконечно благодарное желе.
***
— Засыпаешь? — шепотом спрашивает Денис, когда Стефан, отложив телефон, больше минуты не открывает глаза.
Тот отрицательно мычит, поворачиваясь со спины на бок, чтобы быть с ним лицом к лицу.
— Наслаждаюсь, — так же тихо отвечает Стефан.
Ему не нужно объяснять, чем именно. Денис, улыбнувшись, первым подаётся вперёд и прижимается губами к его губам. Он не удерживается на локте, и Стефан со слабым смешком прижимает его к себе, перекатываясь на спину. Денис, приподнявшись над ним, чтобы не слишком сильно вдавить в постель, серьёзно говорит:
— Спасибо тебе.
Стефан знает, за что он благодарит. Но не может отказать себе в удовольствии уточнить.
— За что?
— За то, как заканчивается этот год, — Денис смотрит ему в глаза. — У меня. У Леона. За праздник.
Стефан тянет его ближе, чтобы снова поцеловать. И, наконец подобрав подходящий момент, решившись на эти слова, выдыхает:
— Я люблю тебя.
Денис, сглотнув, прислоняется лбом к его лбу.
— И я тебя люблю. Мы тебя любим, — он на секунду закусывает губу. — Надеюсь, это не будет проблемой. Леон…
— … прекрасный ребёнок, с которым мы отлично ладим, — Стефан бодает его носом в нос. — Думаешь, мне не хватит любви на двоих сразу?
Денис качает головой, растроганно улыбаясь не то комплименту своему сыну, не то от облегчения.
— Мне совестно, — вдруг таки решается сказать он. — Что ему, наверное, не хватает от меня внимания, раз он так…
— Стоп, — Стефан, мотнув головой, отводит в сторону его волосы, заправляет за ухо. — Прекращай. Тебе больше и не надо тащить всё самому, помнишь?
— Спасибо, — надломлено выговаривает Денис. — Что был с ним, когда я не мог.
— Чудо ты, — вздыхает Стефан. — Вот теперь уж точно не надо меня за это благодарить, иначе тебе придётся делать это регулярно.
Денис, кажется, собирается ему возразить, но, не найдя слов, только немного приподнимает уголок губ, признавая поражение.
— Ладно, — кивает он и снова склоняется над Стефаном, чтобы коснуться губами губ.
Тот не даёт ему отстраниться, удерживая опущенной на затылок ладонью, и Денис, коротко рассмеявшись, приоткрывает губы, позволяя поцеловать себя откровеннее и дольше. Стефан гладит его по спине, всё пытаясь пробраться ладонями под футболку, и в конце концов просто нетерпеливо дёргает наверх ткань. Денис, тихо выдохнув, соскальзывает губами ниже, целует под челюстью, возле уха. Стефан прижимает его ближе к себе, зарываясь в его чуть спутанные волосы рукой.
Они оба отрываются друг от друга, когда слышат тихие шаги в коридоре. Денис торопливо одёргивает футболку. Через пару секунд из дверного проёма высовывается голова Леона, и Денис, отчётливо напрягшись, выбирается из объятий. Стефан, послушно разжав руки, поворачивает голову к Леону.
Чудо смеряет их удивленным взглядом, а потом расплывается в такой радостной улыбке, что Стефана тянет рассмеяться.
— Ура, — Леон прыгает к ним на постель, приземляясь прямо в центр. — Ура!
Денис с тихим смешком обнимает его, бросая на Стефана немного виноватый взгляд. Тот только придвигается к ним и обнимает обоих, целуя Леона в макушку. Тот тут же обхватывает его второй рукой, спрашивает радостно:
— А так теперь всегда будет?
Денис молчит, и Стефан сам, гладя мелкого по спине, серьезно говорит:
— Если ты не против.
— Ура, — снова повторяет Леон, прижимаясь к ним обоим. — Я знал! Я всегда знал, что папа тебе понравится. Он на тебя похож, знаешь? У него тоже куча подушек на кровати, он даже так же обнимается, представляешь? Хотя ты уже знаешь, наверное.
— Ага, — соглашается Стефан, ехидно подмечая про себя, что знает уже немного больше. Он даже рад, что они не успели начать раздеваться и разбрасывать в стороны те самые подушки.
— А ты куда шёл? — спрашивает Денис, когда Леон, всё ещё довольно сверкая глазами, отлипает от них, садясь на кровати.
— Вспомнил, что не пожелал вам доброй ночи, пошёл искать, — сообщает тот. — А можно я с вами сегодня посплю?
— Залезай, — Стефан откидывает одеяло. Леон, пока никто из них не передумал, юркает под одеяло между ними и, повертевшись, говорит:
— Доброй ночи?
— Доброй ночи, — шепотом соглашается Денис.
Стефан, дотянувшись до выключателя, устраивается рядом с ними на боку. Денис, обняв мелкого со спины, улыбается ему, словно приглашая обняться тоже. Он придвигается ближе и обхватывает их обоих рукой.
— Доброй ночи, — он снова целует Леона в макушку.
И, подумав, тянется чуть дальше, чтобы поцеловать и Дениса, тоже подавшегося ему навстречу.
***
Мелкие, разбрасывая конфетти, позируют родителям, пока Стефан, обнимая то одного, то другого, пытается пробраться к борту. Денис, смеясь, когда его снова окружают разодетые в белое якобы снежинки, терпеливо поднимает телефон, снимая на камеру это разноцветное новогоднее безобразие.
— С Новым годом, — выдыхает Стефан, наконец добравшись к нему сквозь толпу малышни.
— С Новым годом, — тепло улыбается тот.
Леон, фотографируясь с Ангелой, оборачивается к ним и машет рукой.
— Пойдём, — Стефан протягивает Денису руку.
Тот, не пытаясь отвертеться, послушно выходит к нему на лёд. Стефан кладёт руку Ангеле на плечо, Денис — на плечо Леону. И обнимает Стефана за пояс, совершенно не пытаясь скрыть это от фотографирующей их мамы «двух косичек», в которые в честь праздника вплетён серебряный дождик.
— Погоди, — говорит Денис, когда Ангела уносится проверять, хорошо ли вышла на фотографии.
Он достаёт телефон, поднимает его и, когда Леон с радостью корчит рожицу в камеру, поворачивается и, заглянув Стефану в глаза, тянется его поцеловать. Тот без сомнений подаётся ближе, охотно прижимаясь губами к губам. Плевать, что при всех. Плевать, что Леон от восторга перестаёт позировать и просто снова обхватывает их обоих руками, пытаясь обнять.
Из головы вышибает все мысли. Он просто целует его, проклиная коньки за непривычную разницу в росте, пока кто-то из старших начинает аплодировать. Денис, обнимая его за плечи, щурится, глядя на толпу окруживших их детей, родителей, кого-то из местных журналистов и просто проходивших мимо соседей. И улыбается, сплетая со Стефаном пальцы. Тот, поймав несколько ошарашенных взглядов, пожимает плечами, не в силах перестать улыбаться.
Даже если отец Яна, вопреки тому, что его сын и начал хлопать, таки упадёт в обморок, увидев, как и его чадо, поддержав импровизированную эстафету, хватает обмазанного глиттером Адриана за руку и тоже тянется его поцеловать.
В Новый год — без старых проблем.
Только с надеждой на будущее, с верой в лучшее. С твёрдым намерением прожить его лучше, чем предыдущий.
И Стефан даже знает, какие имена носят его так внезапно появившееся будущие надежды.
Он ведь буквально держит их за руки.