Archive of Our Own ^beta

Chapter Text

Космическое пространство Протеанской Империи. Сабир-3
9 стандартных галактических лет с начала Жатвы.

Старпом, щурясь, изучал тактическую карту галактики. За каждой алой точкой среди голографических звёзд крылся потерянный мир. С капитанского мостика было явственно видно, как блестит кровь на неестественном надломе его шеи.

Старпому Явик перерезал горло. Как, впрочем, и остальным.

Его фрегат кишел персональными кошмарами и перед тем, как судно спишут на берег, Явик собирался взглянуть в глаза каждому, потому что это — именно то, что он заслужил. Пальцы прошлись вдоль поручня, задержались на изгибе и скользнули вниз, вбирая память места в воспалённые эмпатические узлы.

Позади, на подсвеченной платформе, кристалл памяти с жадным гудением ждал, когда его наполнят до краёв.

Инженер, истекающий кровью, встретил капитана в лифте. Здесь он копошился в сенсорной панели и здесь же Явик принёс ему избавление. Химические маркеры из разных отрезков времени наложились друг на друга как дрожащие, совмещённые не до упора кадры.

Пилот в кресле водил пальцами над управляющим интерфейсом, не обращая внимания на вывалившиеся из живота внутренности.

В океанической тишине медблока его штурмовой медик по привычке пыталась что-то напеть, но из её рта вырывались лишь кровавые пузыри.

Все они боролись так же отчаянно, как когда синтетически-синий огонь ещё не вкрался в их радужки. Последним, что Явик услышал от тех, с кем сражался бок о бок последние восемь лет, стали проклятия.

Жнецы одурманили его команду в тот момент, когда сломали надежду, теплившуюся в их разумах, но, видимо, Явика никогда не вела надежда. Ему вполне хватало ненависти.

По закону офицерской чести Явик был проигравшим. По закону космического императива Явик был победителем. Согласно идеалам Империи последнее стоило дороже.

Возвращаясь из Кроновой Туманности на Сабир-3 он ощущал себя кем угодно, но только не тем, кто одержал победу.

Явик ушёл, не оборачиваясь, и древний город, который он помнил ещё до Жнецов, встретил его слюдяным закатом, ватной тишиной и смутным духом упадка, притаившимся в мрачных тенях аркологий.

Через час он замер на пороге кабинета Наместника и рабыня азари испуганно склонилась перед аватаром, звякнув золотыми кольцами в нежно-голубом гребне.

Эрхар Джахт, один из двенадцати голосов погибшей Императрицы, жестом велел ему войти. Явик опустил голову в знак почтения. Годы войны, политической грызни вокруг опустевшего трона и бунтов в колониях отразились на лице Наместника тенями под набрякшими веками. Когда-то Наместники правили народами галактики от лица повелительницы протеан, правили мудростью и силой. Теперь, с приходом Жнецов, Империя разваливалась на куски и каждый раз, пытаясь смирить себя с этой мыслью, Явик давился собственной яростью.

Напряжение в воздухе казалось таким тяжёлым, что истощённым рецепторам пришлось бороться с ним. Оно стекало к центру зала вязкой тёмной смолой и обращалась в обсидиановое стекло.

На излучавшем янтарный свет голопроекторе застыла человеческая женщина, и Явик узнал её сразу, какими бы одноликими ни казались люди в глазах протеан.

По шраму через бровь, который он оставил ей сам.

По вызову и грубой силе в горящем взгляде.

По красным, как загустевшая кровь, волосам.

Ногти впились в ладони. Зубы зло скрипнули друг о друга.

У чувства, подкатившего к горлу, не было имени. Удивление и в то же время его отсутствие.

Она и правда была жива.

В глазах Наместника ни на ментальном, ни на физическом уровне в Явике не дрогнуло ничего.

По движению кисти Эрхара Джахта запись возобновилась, но Явик знал: что бы не сказала самая ненавистная преступница в Империи прямо сейчас, он не будет согласен ни с одним её сумасшедшим словом.

Солнечная система. Марс.
9 стандартных галактических лет с начала Жатвы.

От песков Марса веяло холодом.

К югу плато Фарсида сквозь терракотовую дымку можно было разглядеть протеанские шпили, и Джейн соврала бы, что ей интересно, как ответили бы изгнанные завоеватели если бы узнали, что люди продолжили пользовать их терраформинговые системы.

За её спиной полутёмный зал.

Алые стяги Сопротивления и золотые блёстки пыли в лучах прожекторов. Вонь едва докуренной сигареты. Угольно-чёрный круг планеты, опоясанный разорванной цепью — герб борьбы с Империей, робкая связующая нить, протянутая между подпольями по всей Галактике.

— Когда протеане вторглись на Землю, — сказала Шепард в глазок камеры, — никто не знал, что такое Жнецы.

Пару секунд паузы чтобы дать адресатам целиком осмыслить ненавистное лицо. Пару секунд чтобы стиснуть пальцы на холодном металле подлокотников и податься вперёд.

— Когда Жнецы напали… они словно свалились из ниоткуда, правда? Их было больше и они были сильней, их двигала цель, которую они не сочли нужным объяснять таким примитивным созданиям, как мы, и тогда я подумала, что где-то уже видела похожую историю.

— Тысячи лет Протеанская Империя держала в рабстве десятки рас под предлогом того, что галактике нужен сильный лидер, единство, железная рука. Но когда Жнецы напали, — презрительная насмешка в голосе Шепард сплелась со сталью, — вы облажались.

— Для меня вы навсегда останетесь такими же захватчиками. А для вас я навсегда останусь террористкой, приговорённой к смертной казни трижды. Но первый раз за всю историю между нами есть кое что общее. Мы ненавидим Жнецов. И мы в полной жопе.

Джейн не сочла нужным объяснять протеанам земные идиомы — разберутся, раз считают себя венцом космической эволюции. Она представила, как сверкают трассирующими пулями её новые глаза и как скрипят зубами политиканы из верхушки Сопротивления, считая на пальцах спорные смыслы. Формально Шепард была всего лишь солдатом земного штаба в звании лейтенант-коммандер. На деле — грёбаным Иисусом с мордой, расчерченной горящими шрамами, символом повстанцев с агитплакатов и говорила то, что хочется.

Потому что слова в её устах были винтовкой и палили разрывными.

И теперь ей оставался последний выстрел.

— Это обращение — не предложение дружбы. Но перемирия. Протеанская Империя вернёт независимость всем колониям, пожелавшим выйти из её состава. Рабство будет упразднено, а все разумные виды окажутся уравнены с протеанами во всех правах.

— Если эти условия… — сглотнула Шепард, — Если эти условия будут исполнены, расы Сопротивления готовы предоставить Империи свой объединённый флот для того, чтобы выступить против общего врага.

Всё было в порядке. И шло по плану.

— Иначе любая попытка Протеанской Империи ответить на наше неповиновение грубой силой встретит тот же отпор, какой протеане встретили на Земле десять лет назад.

«Когда мы прогнали вас к чертям собачьим, — подумала Шепард. — Когда люди плакали, считая, что это чёртово чудо. Когда мы всколыхнули весь Млечный Путь. Когда решили, что пойдём вперёд до конца, чем бы это не кончилось. Когда пришли Жнецы и всё полетело в пропасть».

Ничего не было в порядке.

— Это коммандер Шепард, — лучезарно улыбнулась Джейн, — и если исполнение нашего ультиматума требует времени в условиях военного положения, то для начала попробуйте больше не стрелять в «Нормандию», когда увидите её в своём небе. Скоро мы прилетим с миром.

Chapter Text

Солнечная система. Земля.
1,5 стандартных галактических года до начала Жатвы.

Кровь стекала по носогубной складке и капала вниз — на янтарное в сполохах огня стекло.

Собственное раздробленное отражение в осколках было забрызгано алым, и задним числом Шепард понимала, почему повстанцы за её спиной замерли в гробовом молчании, словно лицезрели явление Христа народу. Минуту назад всё это циркулировало и бурлило внутри сосудов отряда имперских стражей.

Спустя тридцать лет с тех пор, как протеане спустились на Землю, люди возвращали свой дом назад.

Младший Наместник Джават Таллик, воплощение воли Империи на этой безумной планете, скривился от боли. Из раны на его боку, зажатой ладонью, вперемешку с кровью толчками сочилась какая-то ржавого цвета дрянь. Золотые глаза полыхнули такой горячей ненавистью, что ей можно было бы раскочегарить дредноут.

— Ты не понимаешь, какую силу разозлила, — прорычал он.

Бояться — вне протеанской доктрины. Даже в пальцах чиновника всегда есть пистолет, который обязан выстрелить, когда поражение неизбежно: а в себя или во врага — дело стартовых условий. Но когда Шепард подступила к нему медленно-медленно, завела ладонь под затылок почти нежно, то встретила вспыхнувший страх в его двойных зрачках как старого друга.

— Я, конечно, не телепат, как вы, — хрипло прошептала она наместнику в самое ухо, — но даже я ощущаю, что ты вот-вот обоссышься.

Мономолекулярное лезвие врезалось в шейные хрящи с глухим шипением.

Когда в экзосфере разгорелся бой, отряд Шепард начал штурм штаб-квартиры наместника. Когда через четыре или четыре тысячи часов кровавой бани коммандер отчитывалась, что задницы протеанской верхушки в её руках, то едва смогла расслышать голос оператора на том конце. На том конце кричали, матерились на нескольких языках, а кто-то некрасиво рыдал.

Они победили.

«Однажды, — сказал ей сержант Боуи, — люди отвоюют свою планету назад, либо сожгут её к хренам вместе с четырёхглазыми уёбками и собой. Лишь бы никому не отдавать. Потому что такова наша природа.»

От отряда Шепард осталось три измотанных человека и ксенос в придачу. Голо-эмблемы Сопротивления гордо алели на их наручах.

Ораворийка моргнула лупатыми рыбьими глазами. Кончики серых головных щупалец, лежащих на её плечах, коротко шевельнулись. Когда-то, тысячи лет назад, её вид проиграл Империи свою войну. Сегодня флот оравор прошёл ретранслятор «Харон» и зажал протеанские корабли в тиски вместе с силами Альянса.

Завтра Шепард отправится туда, куда укажет четырёхпалая серая ладонь, потому что за любую помощь надо платить. Потому что «только вместе мы превозможем» и прочее, на самом деле правильное, дерьмо.

Вега коснулся её плеча и Шепард вздрогнула: судорожно, по-звериному. Он улыбнулся одним уголком губ.

— Здесь я разберусь, а?

«Иди».

Когда, пошатываясь, коммандер вышла в бурую от пожаров ночь, в небе вились золотые искры, а ватный воздух рвал далёкий рёв сирен и редкие вспышки автоматных очередей. Лестница из маслянисто-чёрного камня тянулась из башни вверх, к опоясавшей цитадель стене, и коммандер пошла на смутный голос толпы. Чужая голова покачивалась на влажных от крови пальцах. Гранитное крошево заскрипело под протекторами.

Шаг первый.

Малышке Джейн пять лет, и она бродячий вшивый щенок, дитя безымянных матери и отца, заставших вторжение протеан когда им было от силы семнадцать лет: возраст грёз о Ретрансляторе Харон и золотом веке человечества на просторах Млечного Пути. Джейн приучается выживать, а на кончиках её пальцев цветут голубые искры.

Шаг второй.

Джейн пятнадцать и она стоит перед покрытым шрамами повстанцем, гневно сжимая агитку в кулаке. У Джейн — пубертатное обострение жажды справедливости и слишком серьёзные глаза. «Дайте мне винтовку, я буду стрелять в протеан, пока они не уберутся с Земли к чертям собачьим», — выплёвывает она. Старик-повстанец улыбается, а на вид словно кривится от зубной боли и протягивает Джейн кристалл памяти. Вражеское устройство гудит и сияет в её пальцах. Джейн видит орбитальные обстрелы, штурмовики, горящие в зелёных лучах протеанских кораблей как бумажные журавлики и чувствует вкус пепла на губах. Видит память тех, кто пережил вторжение. Видит тысячи звёзд, во свете которых случилось то же самое ещё до того, как люди впервые поднялись за облака.

Джейн пятнадцать и она плачет, зажав рот дрожащей рукой и уткнувшись лбом в холодную плитку казарменного сортира. Плачет так, как уже не будет плакать никогда.

Шаг третий.

Шепард двадцать пять и она без вопросов и сожалений всаживает пулю во всё, у чего четыре глаза.

Шепард двадцать пять, и усилителей в её теле больше, чем огоньков на сраной рождественской ёлке. Из щенка вырастает пёс, а из пса хороший солдат — исполнительный и покорный, умеющий вести стаю и прижимать уши когда нужно. Заряд деформации искрится в её ладони, как готовая умереть звезда. «Эта рыжая сукина дочь выбирается, сколько бы протеан не пустили по её пятам», — шепчутся повстанцы, и в голосе их год за годом прорастает торжество веры. Шепард готова прыгнуть в бездну и вернуться из неё, но воевать с галактической Империей — значит уметь стрелять в спину, значит скрываться под землёй, значит препарировать пленных живьём, чтобы найти слабость в жилистых, покрытых хитином телах.

Это — история не про героев.

Шаг четвёртый.

Шепард тридцать один, и над её головой только небо.

Четверо протеан в позолоченных одеждах, выстроенных на коленях вдоль края стены, смотрели прямо. Четверо сопротивленцев за их спинами держали винтовки на прицеле. Одну из них — молодую азари — мелко колотило, так, что она не в силах была удержать биотику под кожей, и то, что это происходило под пристальным взглядом старшего по званию, заставляло голубые вихри вспыхивать ещё ярче.

Протеанская архитектура вгрызалась в городской пейзаж малахитовыми зубьями.

Покинув подвалы, укрытия и бункеры, к вратам цитадели уже стекались так и не бросившие город люди.

— Всё, что мы делаем, мы делаем лишь для того, чтобы объединить Галактику! — начала Шепард, глубоко втянув ноздрями воздух, и площадь замерла в тишине. — А если вы, варвары, не понимаете этого, то ваша примитивная раса ещё не доросла до такого понимания!

— Протеане покорили космос ещё тогда, когда ваши предки изобретали колесо! — повысила голос она, вскидывая отрубленную голову.

— И если вы не примите превосходство Империи с честью, — довершила она слова наместника, швыряя голову в уже ревущую толпу, — мы заставим вас сделать это силой!

Под какофонию сотен глоток Шепард плавным шагом зашла азари за спину и положила подбородок на наплечник так, что дыхание её коснулись серебристого шрама от рабского ошейника на лазуритово-синей шее.

То, что она собиралась сделать, могло не понравится командованию даже с учётом того, что протеане никогда не торговались за пленных.

Майор Кайл от их лица мог уведомить, что надерёт Шепард задницу прямо в это жаждущее возмездия человеческое море. Если слишком долго быть уверенным в прочности поводка на шее своего пса, легко пропустить момент, когда он оборвётся.

— Чего ты ждёшь? — шепнула Шепард, надавив на синие ладони так, чтобы дуло винтовки уперлось в клиновидный затылок.

«Вы не понимаете, какую силу разозлили», — сказал Джават.

Шепард понимала.

За первым выстрелом почти в унисон прогремели ещё три.

Chapter Text

Космическое пространство Доминиона Оравор. Тея-3.
Половина стандартного года до начала Жатвы.

У сопротивленцев сложилась традиция: нежно беречь свою видавшую виды броню.

Боль, адреналин, запах смерти имперца в гранатовых каплях, забрызгавших винтовку — если действительно повезёт. Кровь и грязь просто смыть, но химия, которую чувствуют протеане, въедливая, тонкая. Для повстанцев вера в то, что враг ощущает осадок прошлого на карбиде и стали — слепое маленькое суеверие. Незримый талисман

Шепард не суеверна. То, что сбоит от старости, нужно заменять.

И всё равно.

Зарубки на цевье «Крестоносца» приносили успокоение, когда она пробегалась по ним пальцами. На щербатой броне с красно-белой меткой скопилось столько осадка, что металл, наверно, уже кричал.

У ораворийки, представившейся именем Инари, на виске трепыхалась пара иссиня-чёрных перьев. Досталось от сестры, певучим голоском, едва уловимым сквозь шум двигателей, бросила она и вырулила багги на известную только повстанцам тропу.

Тея — планета оравор, древнейшая после их материнского мира, стала очередной горячей точкой в веренице антиимперских бунтов, вспыхнувших по всему Млечному Пути. Шепард моталась от места к месту как ошалелая гончая, чтобы делать то, что умела лучше всего: отыгрывать роль спички, брошенной в канистру с бензином

Такова была плата за помощь Земле.

— Я Инари, дочь королевы Зэнай, — представилась местная сопротивленка в пункте встречи и как ни в чём не бывало моргнула холодными круглыми глазищами, — сопровожу вас в штаб и введу в курс дела.

Шепард вдавила окурок в приборную панель. Вега на заднем сидении, несмотря на приподнятое настроение, не отпустил ни одной шутки насчёт того, что она не за рулём, и Джейн была почти готова сказать «спасибо».

Шепард кое-как удалось сделать вид, будто она не удивлена, что по её душу прислали целую, мать её, принцессу

Впрочем, судя по обрывочному курсу ксенокультуры, голубая кровь для оравор не значила ничего, пока претендентка на престол «не купит уважение в бою». А в семьях всегда было столько детей, что в голову лезло ужасное: «чёрт возьми, одной больше…»

Серебристо-серая, мерцающая как звёздное небо пустыня тянулась до самого горизонта. Аркологии столицы Теи, воздвигнутые протеанами в роли жеста примирения после того, как Империя превратила планету в угли и пыль тысячи лет назад, тонули в синеватой дымке. Колоссальные, поющие оду протеанской мощи на языке строгих изломов, блестящих в лучах рассвета.

Шепард не нравилось поворачивать голову в их сторону. Не нравилась инстинктивная животная дрожь, пробегающая по загривку, при виде шпилей, уходящих за облака

Это было тем, что протеане не успели сделать с Землёй.

Воздух Теи пах железными опилками, дождём и тропиками, прораставшими прямо сквозь нижние ярусы городских кварталов. Шумел остаточным эхом уличных беспорядков.

То, что творилось с галактикой, оравор по зову своей логики величали преддверием Большой Охоты, и Шепард нравилось, как эти слова отдаются хищной вибрацией в кончиках пальцев.

Багги нёсся прочь от столицы сквозь стылое утро.

Оравор напоминали русалок, в которых всё-таки больше рыбьего. Безносое лицо, влажно сверкающие пустые глаза, мясистые головные щупальца, спадающие на плечи. За века насильной ассимиляции с Империей им всё же удалось не потерять себя.

Сложно было сказать, как глубоко бы они заселили космос, если бы протеане не встали у них на пути. Возможно, в иной реальности коммандер Шепард сражалась за свободу Земли с ордой рыбоголовых ведьм в ультрамариновых доспехах.

Принцесса прислушалась к ветру и рефлекторно дёрнула верхней губой, обнажив полупрозрачные, как у пираньи, зубы.

Протеанам нравилось упрямство. Воинственность, не переходящая через грань, за которой любая цивилизация превращается в разрушающих самих себя, несчастных в своей ярости зверей. Такими были они сами. Такими были оравор. Такими в глазах галактики, видимо, оказались люди. От одной лишь мысли об общности пальцы крепче сжались на новой сигарете

Горстка чумазых ораворийских детёнышей побросала игрушечные силовые копья, стоило Инари пересечь «свою территорию». Глотая пыль и вереща, они побежали за багги, а когда Джейн неуверенно отсалютовала им, искристая вспышка восторга вдруг обдала её с ног до головы.

В тумане раскинулись древние руины. Пурпурные джунгли пробивались сквозь камень анфилад.

На десятый год жизни, год совершеннолетия, воительниц на трое суток запирали здесь один на один с хищниками Теи, сказала Инари. На барельефах тонкие фигуры с кинжалами сражались против чешуйчатых монстров. «Священный город» оравор и не город вовсе, а скорее огромный, некогда смертельный лабиринт с подземельями и башнями, сплетения которого повстанцы выучили как молитву. У Империи обнаружилось определённое чувство такта: сакральное место патрули обходили стороной. Теперь, при всей вакханалии с Сопротивлением, игры должны были закончиться. Что-то, а идиотией четырёхглазые не страдали.

В штабе ораворийские охотницы встретили её всем скопом.

Вместе с ними у шлюза толпились прикомандированные Альянсом люди и горстка неизвестных ксеносов с призрачно тонкой кожей. Завидев её, существа (Шепард надеялась) приветственно затрещали хелицерами. Словно песок, перекатывающийся по железу

Кажется, это были денсорин. Мысленно коммандер ещё раз напомнила себе обсудить с Андерсоном их вербовку.

Под щебет и гомон охотницы вытолкали вперёд фиолетовую от смущения азари, и Шепард сразу узнала девчонку с Земли. Синекожих в Сопротивлении можно было пересчитать по пальцам. Их находили во время облав на рабовладельческие имперские суда. Обученные грамоте или совсем дикие, укутанные в шелка наложниц или лежащие на холодных лабораторных столах — они рассказывали о планете, сверкающей лазурью моря и белизной цветов, о священной воле Янири и Атаме. Тогда повстанцы показывали, что у их всемогущих четырёхглазых богов внутри. И азари брались за оружие.

Шепард пыталась честно ответить себе, поступили бы люди лучше, окажись в их руках в одночасье такая же власть над целым видом. Но не смогла.

Прикрепили ко взводу перед отлётом с Земли, потупила глаза азари и улыбнулась. Моё имя Айне, помните?..

Кто-то из людей с гордым видом грохнул на стол с пивными банками оружейный бокс и сдвинул крышку.

— Вот они, крошки. Ещё четыре ящика прибыло сегодня, так что у нас — флеш-рояль.

Пси-бомбы выглядели как посеребрённые многослойные цилиндры с механизмом разгерметизации. Такие же Джейн держала в руках на Земле.

Шепард знала, что если разрядит в бокс импульс деформации… ничего ужасного не произойдёт. По крайней мере, ни с кем в этой комнате

«Когда ты четырёхглазый уёбок, — рассказывал сержант Боуи, — то будто оказываешься в баре, где одновременно играет кантри, рок и буги-вуги каждый раз, когда заходишь в комнату, битком набитую людьми.»

Джейн не могла осознать, каково это — чувствовать химию эмоций кожей, — но могла вообразить, как звучит в голове адский хор из криков боли и ужаса, как наученное железной дисциплине тело колотит от ощущения чужой паники, оседающей на пальцах.

Любую химию можно синтезировать. Прямо или косвенно.

В командном центре она встретилась с офицерами. Лица пленных лидеров ораворийских повстанцев витали над проектором в холодном бирюзовом свечении. Командующий штабом, мужчина-оравор с пересечённым шрамом лицом, суровый и немногословный. Шепард старалась не бросать на него больше взглядов, чем требовали приличия. О размножении рыбоголовых она не знала и не хотела знать, но когда по повстанческому братству пересекаешься с ксеносами в одной душевой, волей не волей входишь в курс дела. Встретить ораворийца было редкостью не на уровне двойной радуги, но на уровне хорошего настроения у сержанта Боуи — пожалуй.

Шепард скользнула взглядом по карте: топографическое изображение двора изолятора со скудными люминисцентными пометками от руки. Было бы здорово прогнать все сценарии штурма через полупроводниковые мозги ИИ, но эхо их голосов осталось на Земле. Жёсткий запрет на создание синтетического разума, введённый Империей, оравор, как ни странно, поддерживали. Чтобы не случилось среди звёзд тысячи лет назад, люди не успели к морали этой истории.

— То, что они у протеан и всё ещё живы, выглядит как ловушка, — нахмурился командующий. — Я верю в доблесть наших людей. Но если шакса хотели взломать их головы и забрать, что пожелают, то они уже должны были это сделать

Шепард молча кивнула, уперев крепко сжатые кулаки в гладь стола.

Просто дайте ей комплект термозарядов, дайте то, за чем позвали, то, что она умеет делать лучше всего.

— Устроить ловушку — не значит победить, — уголок её губ дернулся вверх. Именно так, как ожидали от неё цепкие взгляды в полутьме

— Кое-кому придётся хорошенько подумать, хватит ли сил её захлопнуть.

Запах свободы обратился в запах крови и горелой плоти. Вкус железа, оседающий на языке, зелёные сгустки ораворийских внутренностей, фиолетовый цветок, расцветающий на алой глади. Глаза азари, удивлённые и остекленевшие, отражали блики солнца, похожего на погребальный костёр. Где-то вдали валил чёрный дым.

Твоё имя Айне, верно?..

Инари, впившись в винтовку когтями, прижималась к холодному камню укрытия слева от Джейн и совершенно не шевелилась. На официальном уровне королева оравор открещивалась от бунтов, но тем, кому нужно было знать, конечно, знали, как всё обстоит на самом деле. «Свой человек» в администрации подогнал Сопротивлению транспорт. В 18:25 по местному времени два имперских фрахтовика вместе с повстанцами пересекли КПП. В 18:41 от двух штурмовых отрядов осталось двое выживших.

Чувство зарождавшееся у Шепард в горле, как искра на кончике фитиля. Сводящее скулы, дрожащее, жгучее. Гнев не был её врагом, как становится врагом грязному головорезу, считающему себя крутым воякой после полбутылки джина. Гнев был её оптическим прицелом.

— Инари, — процедила она, когда залпы дезинтеграторов с шипением врезались в бетон, но затравку приказа услышала лишь пустота.

Твою мать!

Если робкая инопланетянка могла превратиться в дикую тварь за долю секунды, то сейчас случалось именно это. Звериный визг, похожий на крик банши, пронзил воздух. Отряд протеан напирал на три часа, а через миг их строй разорвало нечто на четырёх ногах, стремительное, как чёртова молния. Мало что в галактике могло поспеть за разъярённой оравор. Быстрые рефлексы — плата за короткую жизнь.

Инари прыгнула имперцу на грудь, впилась в шею частоколом игольчатых зубов и кубарем покатилась вместе с ним вниз по лестнице. Больше коммандер её не видела

Фитиль внутри вспыхнул и догорел.

Шепард не нуждалась в зеркале чтобы знать, как раскалились бело-голубой плазмой её глаза.

Пси-граната со свистом выпустила клубы, ярко-красные в лучах света. Заряд швырнул Шепард в самую их гущу. Резотрон вошёл ближайшему протеанину под подбородок, сверкнул между клыков и пробил изнутри лобную пластину. Канал тьмы разъел её щиты, но для имперцев было слишком поздно. Последний ксенос рухнул с пробитой головой, и Шепард с рычанием вдавила гашетку ещё раз, и снова, пока забрало не забрызгало ошмётками мозга, пока раскалённый термозаряд не ударился о землю в звенящей после выстрелов тишине.

Вот дерьмо.

Когда взгляд дёрнулся к новому движению на грани видимости, инстинктам понадобился миг, чтобы опознать существо, такое же безликое и желтоглазое, как весь его народ.

Ещё меньше, чтобы лишиться клочков надежды, что кто-то из повстанцев ещё жив

Единственным правилом при встрече с протеанским боевым аватаром было: «беги».

Шепард повторила правило про себя, скомкала и выбросила прочь. Коснулась зарубки на «Крестоносце» и улыбнулась. Так улыбается смертник перед прыжком в объятия пламени. И так же — хищник, предвкушающий запах хорошей охоты.

Аватар посмотрел на трупы у ног Шепард, запачканной их же содержимым, но ни один мускул на уродливом лице не дрогнул. От чувства собственного превосходства в янтарном взгляде тянуло блевать, но противник явно был не из тех идиотов, что недооценивают врага.

— Твои люди мертвы, — протеанин асинхронно моргнул жабьми глазами. — Это лучшее, что могло предложить Сопротивление?

Лицо его оставалось суровым, но в тени, скользнувшей по нему, Шепард почуяла едва уловимую насмешку. На миг эта тень превратила чужеродную тварь, порождённую чужеродной военной машиной, в живое существо. Солнце за его спиной догорало в розово-золотом зареве, касалось лучами алой брони. Где-то в небе послышался рокот имперских кораблей, некогда ставший колыбельной её детства, о которой она не просила.

Мыском ботинка Шепард толкнула голову одного из протеан так, чтобы четыре мёртвых глаза встретили четыре живых.

— А это — лучшее, что могла предложить Империя?

Всё случилось быстро — даже для её рефлексов. Шар зелёного огня сорвался с чужих пальцев. Ревущая волна биотики отшвырнула Шепард в стену. Подошвы с силой врезались в бетон, раскалённо-голубая пружина сжалась под стопой и бросила тело вперёд, оставив за собой фронт концентрических трещин.

Аватар увернулся. Резотрон со свистом мазнул по острой скуле. Тут же кулак прилетел Шепард в лицо — так, словно это хренов железный молот, но с этой секунды и впредь боль лишь подливала масла в бушующий в венах огонь.

Она убила всех, кто нашёл хорошей идею подчинить её планету. Убьёт и его.

Протеанин вскинул дезинтегратор, но синий кокон окутал её фигуру и Шепард снова рванула в атаку.

Аватар приготовился парировать, но не рассчитал, что землянка окажется достаточно сумасшедшей, чтобы столкнуть его с обрыва собственным телом — как пушечным ядром.

Под площадкой раскинулось навскидку три этажа пустоты.

Вцепившись друг в друга, они полетели вниз, и чёрная дыра разрослась у Шепард где-то под диафрагмой.

Земля встретила их клубами взвившейся пыли. Через пару секунд катания по битому стеклу Шепард нависла над аватаром. Прикосновение чужих ладоней обожгли нейроны там, где кожа коснулась кожи. Тысяча голосов ворвались Шепард в голову, и каждый был полон холодной ярости. Её ярость была горячей, кипучей, пылающей за всю Землю, и Шепард прекрасно знала — враг чует её точно так же, как и она сама.

Бесконтрольный дар протеан бешено работал в обе стороны.

Трёхпалая рука тисками сдавила Шепард горло. Вторая держала её запястье прямо меж раскалённых дуг крепления резотрона. Янтарное острие дрожало и качалось над оскаленным протеанским лицом, отражаясь пламенем в четырёх распахнутых глазах.

Шепард зарычала, и кровь из разбитой губы вздулась пузырями между зубов, разбилась каплями о чужую кожу.

Всего пара сантиметров.

Ещё чуть-чуть.

В миг, когда ксеносу снова достало сил отшвырнуть её биотикой, лезвие резотрона достигло своей цели.

Но на этот раз Шепард не приземлилась на ноги. Удар вышиб из тела весь воздух, уронил на грудную клетку чугунный пресс, и пару долгих, судорожных секунд она пыталась заставить свои лёгкие сделать хоть один вдох.

Сквозь пелену, застлавшую глаза, она увидела, как протеанин поднялся и ощерил клыки.

От скулы, через большой правый глаз до границы лобных пластин на его лице зияла глубокая рана. Из-под рассечённого века сочилась бело-золотая слизь.

Протеанин качнулся от боли, и тогда Шепард рванулась к нему из последних отчаянных сил.

Потому-то лезвие кинжала, блеснувшее серебром, она заметила слишком поздно.

Металл вошёл ей под рёбра между пластин брони. Крик гнева застрял в горле. Ноги подкосились. И в тот же момент имперец рухнул на колени вместе с ней

Рёв двигателей вновь разорвал воздух когда Шепард — нет, первобытная программа выживания, мечущаяся зверем в её голове — рвано мотнула головой в поисках новой угрозы. Могучие руки рванули её на себя, тварь, раненая и опасная, осталась где-то в пелене взбитой шаттлом пыли, и зверь заставил слабеющее тело неистово рваться из чужого захвата

— Шепард!.. Шепард! — орал Вега, и голос его добирался до сознания словно сквозь воду.

— Дайте мне его добить! — закашлялась Джейн, давясь кровью. — Дайте мне!..

Внутри шаттла тряслись одна спасённая ораворийка и Инари. С пустыми глазами, измазанная рубиновым и зелёным, но, чёрт возьми, живая. Тогда Шепард осела на скамью. Потухла, как спичка, пока Джеймс ругался по-испански, возясь с панацелином — всё тише и тише, дальше и дальше.

Золотое солнце догорало на горизонте.

Chapter Text

Пункт базирования 12-го флота Протеанской Империи, окраины системы Сабир.
Девять стандартных галактических лет с начала Жатвы.

Он преследовал их два дня и три ночи.

Втягивал ноздрями нагретый воздух, железный от крови, шёл по руинам разрушенного Жнецами города, и беженцы из народа вандомар, слишком оглушённые неверием в то, что всё ещё живы, не смотрели на аватара Империи, не преклоняли перед ним колено. Не благодарили израненное протеанское войско за (мимолётную) победу.

Экипаж его фрегата — от единицы боевой группы до врача — солдаты, закалённые сотней битв, и, в конце концов, охотясь за ними, Явик потерял всё, кроме старого кинжала. Чтобы сломить волю, Жнецы затупили их разум, но оставили самое важное. Амал сражался так же яростно, как рвал хасков когда-то. Тэхэк действовал хитро и скрытно, как тень в безлунной ночи. Шая до последнего верила, что стреляет в своего капитана во имя спасения их народа.

Когда он копал могилу в крепкой сухой земле, под бордовым небом Кроновой Туманности с редкими звёздами стояла ватная тишина. Когда к глазам мертвецов сползлись трупные мухи, он молча смахнул их и начертал погребальный узор на семи лбах кровью из семи распоротых глоток. Слабаки и предатели не заслуживали даже этого. Его верные братья и сестра заслуживали всего. Явик пытался удержаться на лезвии ножа.

Бросив вниз последнюю горсть, он слепо побрёл в сторону восходящего солнца и лишь тогда, спустя десяток шагов, рухнул коленями в пыль, ибо впервые за трое суток вспомнил о каждой ране и каждом часе без пищи и сна. Окровавленный. Жалкий. Жалкий.

В тот миг, разделённый между ним и безмолвной пустыней, тихие предсмертные крики в ушах превратились в надсадный, нарастающий звон

Явик — аватар мести.

Его произвели на свет лишь для того, чтобы сразу отдать в Дом Клинков, где детёнышей учат убивать с того же дня, как хрупкой руке впервые достаёт сил удержать оружие. Слова «отец» и «мать» ничем не отдаются в его груди. Его джалаал* могли не знать друг друга. Как у него самого, у каждого воина Империи, стоящего хоть что-то, есть генетически предначертанные избранники, связь с которыми подарит их расе лучшее потомство.

Отдать в Дом Клинков родную кровь не было принуждением. Это было традицией, взрастившей протеанской армии великих героев. Это было честью.

Теперь, когда пришли Жнецы, это стало жестом отчаяния.

Теперь солдаты, как бы это не звучало, жили дольше многих. Кропотливо взращенные для войны вдали от неё, они хотя бы переживали собственное детство.

Пока повстанцы сетовали на жестокость судьбы и винили в этом Империю, протеане держали армаду Жнецов у Транбира-9 целых три года.

Пока Сопротивление ставило ультиматум, а наместники спорили о нём и ругались между собой, время утекало сквозь пальцы.

За девять лет Жатвы Явик видел, как одурманенные жители Юдора, брошенные хозяевами, выскребали друг другу синие глаза в приступе безумия. Как рои хасков, выведенных из расы жа’тил, оставляли от живых солдат стенающее, лишённое кожи месиво из плоти.

От храма в горах его родной планеты, куда наставники гнали их на тренировки с каждым алым рассветом, осталось лишь пепелище.

Протеане боролись.

И каждая война, пережитая ими до Жатвы была ещё одним днём для этого цикла.

Когда-то космический императив вознёс его народ на вершину чтобы присматривать за остальными и лучше видеть с высоты верный путь. Жестоко, но справедливо.

Явик — аватар мести.

Его предназначение — нести возмездие врагам Империи, кем бы они ни были. Ненависть к Жнецам заполнила его вены и потекла так свободно, будто спала в сердце всегда и лишь ждала своего часа.

Всё остальное уже не имело значения.

Всё остальное — трата бесценного времени, повторял он себе, сжав кулаки сложенных за спиной рук, когда женщина с волосами, красными, как медь в крови, проклятый человек, порождение варварской расы, усмехалась и диктовала свои условия на камеру.

Флот Сопротивления, эхо былого, прозвучавшее вновь, стоял за её спиной.

А истерзанная Империя вдруг ничего не смогла с этим поделать.

Писк коммуникатора не разбудил его — Явик уже не спал.

Путь до точки назначения был дорогой без мыслей и чувства времени. Он торопился получить ответы на неозвученные вопросы больше, чем готов был признать. Тоннели стыковочных модулей, хрустальные звёзды и базальтовые скалы луны Сабира-3 слились в одну гомогенную ленту.

Явик ступил за порог изолятора и приложил изрядную долю сил чтобы не задохнуться взвесью эмоций. Два стража ударили кулаками в грудь и склонили головы в ритуале почтения, спешно пытаясь задавить малодушный испуг. Один развернул ладонь, ожидая дозволения предоставить детальный рапорт.

Цепи, борьба, рычание, крик, паника, ЯРОСТЬ.

За зелёными гексагонами антибиотического барьера, не поднимая головы и подогнув колени, коммандер Шепард держалась лишь на кольцах стазис-поля, развёдших в стороны её руки, и воздух вокруг вибрировал от холодного, чёрного гнева.

— Где моя команда? — глухо прорычала сопротивленка, и шипы угрозы впились в кожу, но не скрыли предательской дрожи волнения в голосе.

Только тогда она подняла лицо, и странные, незнакомые импланты в зрачках сверкнули из-под спутанной чёлки, словно угли в костре.

Не то чтобы Явик хорошо её помнил.

Но помнил разведданные на своём столе спустя год с начала Жатвы. О том, что шабар* мертва.

Сопротивленка скользнула взглядом по его фигуре, и когда складка между её бровей разгладилась, а губы вдруг глумливо дрогнули, Явик понял, что женщина смотрит на линию шрама, пересекавшую его глаз.

— Выпусти меня, п’хелек. Не делай хуже.

Оскорбление на колониальном протеанском наречии не нуждалось в автопереводчике. Средней грубости акцент выдавал привычку, но, пожалуй, ему не хватало упора языка в нижний ряд зубов.

— По законам Империи, — вкрадчиво начал Явик, склонившись к сияющей оболочке, — если бы не твоя речь для Совета Двенадцати Голосов, всего неделю назад твои внутренности следовало бы вывесить гнить на солнце в назидание всей галактике.

Фраза «если бы не временное перемирие» всё ещё давалась тяжело для его гордости.

Смех, негромкий и хриплый, разлился по комнате.

— Если бы я не старалась держать себя в руках, когда твои друзья решили наставить на меня пушки на выходе из ретранслятора, никто бы не посадил меня в клетку.

Имперские постовые штурмовики, взявшие на прицел повстанческое судно. Бесплодный обмен сигналами. Серая пыль луны, ругань, залпы лучевиков, отчаянный страх плена и голубое зарево биотики в небе.

— Ты убила одного из солдат.

— Мне жаль, — соврала сопротивленка.

Движением пальцев по панели генератора Явик красноречиво усилил напряжение стазис-поля.

— У меня есть дело к твоему хозяину, — женщина облизнула разбитую губу, — Сделай запрос на Сабир. Вас должны были уведомить и я понятия не имею, в чём, нахрен, проблема.

«В Жнецах, сопротивленское отродье» — мысленно процедил Явик, но вслух лишь холодно спросил:

— Что Эрхару Джахту может быть нужно от тебя?

Уголок её рта снова дёрнулся вверх в раздражающем подобии усмешки. Явик привык, что людей можно читать как открытую книгу, и ему категорически не нравилось стоять перед лицом неизвестности.

— Как насчёт секрета древнего оружия в моей голове, которое может прикончить Жнецов? И того, что у нас очень мало времени?.

Судя по всему, нечто в его взгляде всё же пробилось сквозь стену недоверия, и шабар склонилась к барьеру, хитро заглянув Явику в глаза.

— Возьми и проверь.

Жестом он дал сигнал стражам опустить оружие.

— Если выкинешь глупость — убью. И скажу твоим хозяевам, что ты позорно подорвалась на своей же гранате.

— Хочешь угрожать мне — сделай это один на один

Изумрудные гексагоны распались на сверкающие хлопья. Сопротивленка тяжело приземлилась на ноги.

Веселье в огненных зрачках погасло так же быстро, как зажглось. Она протянула вперёд ладонь.

На запястье, там, где час назад смыкались наручники, цвели кровоподтёки — следы упрямого, живого, слепого и дикого непринятия несвободы.

Луна Сабира-3
Девять стандартных галактических лет с начала Жатвы.

День, когда мир перевернулся, Шепард помнила слишком хорошо. Помнила вплоть до капель, сверкающих на запотевшей банке с энергетиком в пальцах мальчишки-связиста, застывшего с широко распахнутыми глазами. На голо-экране под трубный рёв не иначе как ангелов апокалипсиса сгорало сердце Протеанской Империи. Цитадель

Шепард тогда, конечно, понятия не имела, что такое Жнецы.

Не знала даже, могли ли существа, обрушившие на протеан свою ярость, стать… друзьями?.. Но уже тогда первый раз в жизни тревожным эхом в голове пронеслось:

«Ну же, четырёхглазые».

Вы же не можете проиграть так… просто?..

Через три минуты ей доложили, что ретранслятор «Харон» отключился.

День своей смерти Шепард не помнила совсем. Только панику удушья и антрацитово-чёрный купол над головой.

«Цербер» собрал её по замёрзшим ошмёткам костей и мяса.

«Цербер» — группировка повстанцев, слишком радикальная даже в глазах Сопротивления, от которой отреклись, словно от ребёнка-психопата, которого не успели абортировать. Шепард очнулась в лаборатории проекта «Лазарь» и тут же рухнула на пол, выблевав под ноги желчь и воду. В новом мире она была мертва два года. В новом мире раз в пятьдесят тысяч лет всю разумную жизнь в галактике пожинала богоподобная раса древних машин, явившихся из ниоткуда.

Что из этого, блять, казалось наиболее безумным?..

Ретрансляторы больше не функционировали. Основной удар пришёлся на четырёхглазых, а сводки с передовой шли с месячным опозданием сквозь звёздную пыль: может, поэтому первые пару лет миллиарды разумных ещё верили, что это не конец света.

Когда Жнецы, наконец, явились на Землю, Шепард поняла, зачем Харпер её воскресил.

Это действительно был сраный конец света. А на грани конца люди нуждались в чудесах.

Когда учёные «Лазаря» с вежливой улыбкой увещевали Джейн, что не тронули ни одной клетки её мозга, Шепард прекрасно знала, что это ложь.

Никто не возвращается с того света «таким, как раньше».

Никто не станет тратить ресурс на оружие, которое может не выстрелить.

Из неграмотной рыжей беспризорницы в героиню Сопротивления. Из героини в хренова Иисуса Христа.

«Цербер» всучил ей дробовик и сказал: «встань и иди».

И Шепард пошла.

— Я ухожу, — хмуро бросила она, когда ретрансляторы по неясной причине активировались вновь, и Жнецы, которых сдерживала Империя, хлынули отовсюду неумолимой волной. — Мы собираемся заключить перемирие с протеанами. Я собираюсь.

— Вы осознаёте, чего вам будет стоить это решение? — вкрадчиво осведомился Харпер ей в спину и, — Шепард услышала, — струйкой выдохнул сигаретный дым.

Каблуки сапог щёлкнули у самой двери.

— Что скажут повстанцы, которые боготворили вас и перед которыми вы трясли отрубленной головой? Что скажут миллионы людей, потерявших из-за Империи родных и близких?

«Такие как ты?» — подумала Шепард, но не озвучила. Губы напряжённо сжались в линию.

— Ты вернул меня, чтобы сражаться против Жнецов, — огрызнулась она, обернувшись и заглянув лидеру «Цербера» в лицо, — так что не строй из себя идиота. С ретрансляторами ни у кого больше нет в запасе сотни лет. Империя сгинет в одиночку. И мы сгинем. У нас нет выбора.

Только тогда, в момент пересечения с её взглядом, в пронзительной синеве глаз Джека Харпера что-то дрогнуло.

— Я не идиот, — ответил он, — и причина, по которой ты уходишь отсюда не отстреливаясь от армии АТЛАСов, в том, что я знаю: ты не рада тому, что происходит, Шепард. Ответь себе честно: веришь ли ты, что как только Жнецы окажутся побеждены, обещания будут значить для Империи хоть что-то?

Харпер стряхнул пепел в пепельницу.

— Разумеется, я надеюсь, что, подобравшись к протеанам близко, вы разнюхаете о всех их слабостях как можно больше и любезно передадите эту информацию в руки человечества, коммандер Шепард.

Касаясь голозамка, Джейн не сказала ничего, но кожей ощутила, что её молчание совсем не сошло за «нет».

Спустя час после того, как с неё сняли наручники, но перед тем, как «Нормандия» прогрела двигатели для старта к Сабиру, лёгкая поступь шагов разнеслась эхом по коридору.

По конституции тела протеанские женщины слабо отличались от мужчин, но гостья, вошедшая к Шепард в изолятор, была невысокой и тонкой, а черты её лица сквозили строгим изяществом.

— Я Элая Вран. Старший научный сотрудник института многомерной физики Мавир Ша, — начала протеанка негромко и торопливо, — Сейчас, пока я разговариваю с вами, средства слежения в комнате отключены. Провернуть такое раньше было бы немыслимо, но Жнецов ждут со дня на день. Вы сами видите, во что превратился закон и порядок теперь, и… Так или иначе, если я попадусь, меня ждёт суровое наказание.

Шепард склонила голову набок. Элая постучала костяшками по кейсу в своей руке.

— Хотите честности? Официально я здесь под предлогом того, что попытаюсь обойти синаптическую защиту в вашей голове и вытянуть всё об этом вашем Горне любым методом, который вас не убьёт.

Протеанка отставила кейс в сторону и протянула вперёд ладонь.

— Но я пришла предложить помощь. Давайте не будем медлить, используя слова.

Взгляд, выжидающий и открытый, встретился с недоверчивым взглядом Джейн. Бледно-сизая кисть выглядела хрупкой.

Шепард почудилось: её, наверно, так легко сломать.

«Я ожидала больше агрессии», — сухо подумала Элая, и импульс серебряной дрожью побежал по нейронам через рукопожатие. Во внешнем мире подходила к концу доля секунды.

«Моя агрессия существует только для тех, кто прилетает с оружием на мою планету.»

«В самом деле?..»

«Зачем вы пришли?»

«Не все протеане согласны с идеалами Империи, коммандер Шепард.»

Не то чтобы Джейн не знала, что так может быть. Не то чтобы у неё в голове ещё сжигал себя изнутри жестокий подросток, для которого захватчики с далёких звёзд стали безликим роем, не имеющим права на личность — и мир не казался местом, готовым её разубеждать.

Локомотив с двадцатью вагонами, полными старой вражды, не остановить без тормозного пути, ведь так?..

Вспышку удивления в режиме ментальной связи никак не скрыть.

«Не поймите неправильно, — добавила Элая, — я здесь не ради вас. Империя учила нас гордиться тем, что мы — протеане, и я горжусь. Но я — учёный. А нам в гораздо большем смысле дозволено… свободомыслие.»

Чужие пальцы сжались чуть крепче.

«Я знаю: для многих мы стали мудрыми наставниками. Но ещё я знаю, как многим Империя причинила боль. Я никогда не владела рабами. Никогда не ходила в военные походы — я и винтовку-то едва удержу. Но я знаю, что там происходило, коммандер. Когда началась Жатва, каждую ночь я засыпала с мыслью, что в памяти этого цикла мы можем остаться теми, кого ненавидели или боялись. Видят звёзды, я не желала этого. Мы не желали. Нас… не так много, но больше, чем вы думаете, коммандер.»

Элая опустила голову.

«Даже беглого взгляда на данные о Горне мне хватило, чтобы понять: это может сработать. Учёные Сабира приложат все усилия, если Наместника придётся убеждать. Думаю, впервые за последние годы я лягу в постель с надеждой, что у Империи ещё есть шанс "искупить грехи", как говорят люди. Я не считаю, будто ваши руки чисты. Простые протеане не виноваты в ваших несчастьях. Их... никогда не учили жить иначе, Шепард. Но свобода, за которую вы сражались, принадлежит вам по праву. Я… обещаю, что сделаю всё возможное ради нашего общего будущего. Пообещайте... Пообещайте и вы.»

Элая разорвала контакт и отступила на шаг. Ни она, ни Шепард не проронили ни слова вслух, но, должно быть, взгляда оказалось достаточно. Сдержанно кивнув, она торопливо покинула изолятор.

Только тогда, в тишине, Джейн почувствовала, как быстро бьётся сердце.

---

Джалаал — биологические родители протеан, выращенных вне семей для определённой

службы.

Шабар — полуругательство для обозначения особо «выдающегося» врага Империи.

Chapter Text

Сабир-3. Девять стандартных галактических лет с начала Жатвы.

Цианово-зелёный луч рассёк врата на треугольники, и металл с шипением скользнул в стенные пазы. В тишине Зала Клятв раздались чеканные, гулкие шаги.

От повстанцев пахло железом и пылью. Пахло так, как пахнет от тех, кто не убирает пальца со спускового крючка. Их нервная злоба вздрагивала огневатыми всполохами, словно дым костра на ветру.

Никто не отнял у чужаков оружие. Каждый под этими сводами пережил десятилетие Жатвы не для того, чтобы бояться горстки — пусть и знающих толк в стрельбе — кайса, отпрысков низших рас. Между осторожностью и гордостью традиции велели выбрать гордость.

В конце концов, разве то, что великая Империя, стиснув зубы, принимает за равных армию вчерашних самоубийц, уже не достаточный удар?..

Расправив плечи, шабар прошествовала к трибуне Наместника и магма в её зрачках обожгла полутьму, грозясь перелиться через край. Почти такая же, как на розыскных голограммах и пафосных вербовочных листовках. Почти такая же, как с пузырящейся на ощеренных зубах кровавой слюной в пыли Теи.

Забыв, что в мире осталось что-то кроме Жнецов, Явик поймал себя на мысли, что лишь сейчас до конца осознаёт, что это действительно правда.

Что ультиматум Сопротивления — не пустая угроза. Что у протеан нет выбора.

Винтовкой конвоир подтолкнул рыжеволосую женщину в столб света, и её варрены тут же огрызнулись в ответ.

Оравор с амулетом из перьев у виска зашипела, крепче впившись когтями в игломёт.

Смуглый землянин что-то выплюнул на незнакомом переводчику языке.

Денсоринец лишь слабо дернул хелицерами, но Явик не сводил малых глаз с четырёх пистолетов на его поясе — слишком близко от пальцев четырёх полупрозрачных ловких рук.

Три народа-предателя. Три алых герба на предплечьях.

Лишь после Явик разглядел четвёртого. Неизвестный в шлеме и дерюжном плаще завис позади процессии в чернильной полутени. Что-то взращенное годами сражений враждебно шевельнулось внутри, но было задвинуто на задворки сознания когда повстанцы начали то, из-за чего пришли. Задвинуто, но не забыто.

Не размениваясь на приветствие, шабар активировала устройство на запястье, и через минуту полумрак озарился изумрудным сиянием голопроектора, раскинувшего в воздухе объёмные чертежи.

— Мы зовём это «Горн». — Голос женщины эхом раздробился о стены. — Технические выкладки перевели с языка прошлого цикла и перепроверили дважды. И да, это именно то, чем кажется.

Пальцы Явика сжались на рукояти излучателя.

Если они поставят на это и проиграют, у Галактики не останется ни ресурсов, ни времени.

Если они поставят на это и выиграют…

Смесь недоверия с надеждой оказалась слишком ошеломляющей, слишком позабытой на вкус.

Эрхар Джахт в чёрной мантии, шитой золотом, смотрел на чужаков свысока со своей трибуны. Он не прятал шрамы, как не прятал и горе — кайса не могли понять, но сдержанный, горький запах потери витал вокруг Наместника, как марево вокруг перегретого лучевика. Его сыновья ушли на войну простыми солдатами, и недавно он потерял второго.

— Пусть так, — холодно согласился Джахт, — но должна быть иная причина, по которой преступница, ещё вчера разыскиваемая по всей галактике, решила преподнести мне это лично, в своей голове, словно раб на побегушках. Не так ли?

Губы шабар дрогнули в усмешке.

— Данные об устройстве оказались повреждены. Даже денсорин не смогли разобраться, как его закончить. Ясно одно: эту задачу реально решить, но на это может понадобиться больше времени, чем у нас осталось.

Под ропот зала она грохнула ладони на стойку голопроектора и обвела присутствующих взглядом.

— Может, есть идеи?

Не дождавшись ответа, сопротивленка мазнула пальцем по оранжевой голо-панели своего комлога.

Чертежи разлетелись мерцающей пылью и собрались в карту галактики с проложенным сквозь россыпь звёзд маршрутом. Цепочка с нанизанными на неё сферами систем вела вглубь Империи, через погружённый в ад Жатвы Шестой Сектор, касалась изгибом неисследованных областей за Серебряным Разломом, задевала пару миров за неровным пунктиром, отделяющих протеанский космос от пространства мятежников.

— Послание разбросано по галактике в нескольких десятках копий. Очевидно, его ревностно прятали от Жнецов и в то же время надеялись, что кто-то отыщет его в следующем цикле. Мы чудом наткнулись на чертежи в старых руинах инусаннон. Просто отряд повстанцев нашёл скрытый ход когда пытался уйти от имперской погони… Что ж, в этом есть ирония.

Качнувшись на носках, сопротивленка оттолкнулась ладонями от стойки и выпрямилась.

— Когда Жнецы добрались до Солнечной системы, я пообещала, что из-под земли достану эти чертежи. Поэтому я здесь. И вы должны помочь. Не вижу смысла объяснять, почему.

На десяток секунд в Зале Клятв воцарилась глубокая тишина, и шёпот советников Джахта, более не способных удержать мысли в пределах ментальной сети, только подчёркивал её абсолют.

Наместник смерил повстанцев острым взглядом и сжал губы.

— Это рискованная миссия.

— Да, — подтвердила женщина, не разрывая зрительный контакт.

— Если от твоего «Горна» зависит судьба всей Галактики, — заговорил Явик, — одной команды кайса недостаточно.

Шабар резко повернула к нему голову.

— Эти «кайса» — повстанцы, с которыми ваши лучшие вояки не справились за десяток лет. Как бы Императрица ни била кулаком об стол и не обещала каждому кровавую мучительную смерть.

— Ты понятия не имеешь, что сейчас происходит на острие жнецовской атаки.

Сопротивленка было открыла рот, но голос Эрхара, неожиданно звучный, пресёк пререкания.

— Это не обсуждается. Либо вы летите вместе с протеанским отрядом, либо не летите вовсе. Не на каждой имперской планете вас примут с распростёртыми объятиями. Слишком многое стоит на кону, чтобы рисковать.

Женщина нахмурилась, но не возразила. Она не могла не понимать, что это не кончится иначе.

— Сопротивление обсуждало подобный исход, — кивнула она и мрачно добавила, — но тогда вам следует знать кое-что ещё.

Жестом шабар подозвала к себе чужака в плаще и, чуть заслоняя того плечом, предупредила:

— Только не вздумайте стрелять.

Мышцы рефлекторно напряглись, и Явик, не шелохнувшись, плавно сдвинул палец на спусковую панель. Какой реакции она ожидала?..

Когда чужак сбросил накидку и шлем, тихое рычание боевых инстинктов на миг превратилось в оглушающий рёв.

С полусинтетического лица, из глубины жемчужно-белых с синей окантовкой глаз на него смотрел хаск.

Явику понадобилась секунда, чтоб в пару размашистых шагов встать между Наместником и мерзкой тварью. Рёв действительно был, но не только крови в ушах — в каждой точке пришедшего в движение зала. Биотика уже распалилась в кулаках, когда шабар преградила ему дорогу, и Явик даже отдал бы должное её выдержке, если бы ярость не клокотала в глотке.

Всё стихло так же быстро, как и вспыхнуло. Стражи навели на тварь оружие, но не шевелились без приказа. Эрхар Джахт поднялся, впившись побелевшими пальцами в край трибуны.

Один хаск расы жа’тил не сделал бы ничего. Но память кричала, что жа’тил никогда не являются в одиночку.

Ибо жа’тил — проклятый народ, сдавшийся Жнецам добровольно, словно сошедшим с неба богам.

Ибо жа’тил — это рой.

Ибо…

— Жнецы поработили их расу давным-давно, — процедил Явик. — Превратили в чудовищ. Мы взорвали их звезду.

— Заводишься, как малолетняя девка, чёрт возьми, — выплюнула сопротивленка, бегая взглядом по лучам оптических прицелов. — Выслушай. Просто выслушай. Прошу.

Непривычное слово из уст шабар ощутилось словно едва заметный толчок в грудь. В тот же походящий на абсурдный сон миг лапа твари легла женщине на наплечник, и членистые черные когти почему-то не вспороли сталь, не зажглись знакомой сварочно-синей плазмой.

— Коммандер, — проскрежетал жа’тил, мягко настаивая, прося, будто существо с собственной волей, — разрешите нам.

С тихим лязгом, под шипение сервоприводов тварь полностью вышла на свет. Схожая телом с хищной двуногой рептилией без хвоста, она была обнажена, но покрыта металом, словно хитином. Опустив изуродованную голову с решёткой фильтра вместо рта, она встала на одно колено.

И протянула Наместнику руку ладонью вверх.

Жест, знакомый каждому из протеан. О, оно не могло не знать.

— Что это значит? — голос Эрхара Джахта показался особенно напряжённым в тишине

— То, что если двенадцать Голосов Императрицы или её дочери, которым удалось не сдохнуть, ещё сомневаются… я знаю, что вы сомневаетесь, — шабар шумно втянула воздух, — пусть знают, что ради победы Сопротивление и не на такое способно. Я способна. Так и передай.

Под эхо взволнованных голосов Эрхар Джахт вышел из-за трибуны и спустился по ступеням. Вскинув ладонь, он вновь привёл Зал Клятв к безмолвию, но красные лучи оптических прицелов, протянутые из темноты, так и не погасли. Явик подумал о том, как совершаются клятвы. Испокон веков здесь всегда пожимали друг другу руки и тут же касались чистого кристалла, чтобы запечатлеть правду надежнее любой бумаги. Сейчас осколки древних союзов и перемирий витиеватым узором висели под куполом и заливали средоточие этого места зеленовато-белёсым светом.

По регламенту жать руку сопротивленке должен был Явик. Царь царю. Солдат — солдату.

— Мы не сдавались Старым Машинам, — снова заскрежетал жа’тил. — Мы здесь, потому что вырвались из плена и человек поверила нам. Мы здесь, потому что хотим сражаться за свободу наших братьев.

Прикосновения никогда не лгут.

Спустя без малого десять лет с начала Жатвы Наместник Пятого Сектора Протеанской Империи стоял напротив приклонившего колено полусинтетика, которого притащила с самое сердце золотого мира мятежница с Земли.

После долгой минуты, в течение которой Эрхар Джахт читал память жа’тил, он отнял от чужой кисти собственную и посмотрел на повстанцев так, будто через долю секунды прикажет открыть стрельбу всем стражам в этом зале.

Но потом лишь поджал посеревшие губы, вскинул подбородок и сухо кивнул.

Когда рыжеволосая женщина медленно протянула Явику ладонь, буравя его тем же взглядом, каким буравил её он сам, он почувствовал этот запах. Её запах. Запах дыма, горячего металла и стылого моря в разгар грозы.

Небо над Сабиром-3 не захлёбывалось в дыму и не сверкало искрами пожарищ. Незыблемо оранжево-бордовое в лучах красного карлика, словно край вечной зари, оно ворвалось в лёгкие холодом после тяжёлой духоты древних залов.

Шепард прижалась затылком к колонне у входа и крепко зажмурилась. Распахнула глаза, выдохнув, подняла голову к уходящим за облака вершинам аркологий, к нити орбитального кольца, тающей за линией Кармана.

Протеане будут прикрывать ей спину.

Протеане будут ходить по одному с ней кораблю, пока она спит.

Протеане будут.

Фрегат. Организация. Иерархия. Снабжение. Расчётное время прибытия Жнецов на Сабир-3 по сигналам от ретрансляторов с учётом сил сдерживания — около трёх-четырёх стандартных суток. За эти сутки Шепард предстоит ещё много разгорячённых битв — вот только без винтовок и кулаков.

Она посмотрела за границу эспланады перед Резиденцией, борясь с желанием нырнуть в чуждые, мрачноватые улицы перед тем, как до рассвета вернуться на «Нормандию» и осушить, нахрен, полбутылки виски

Когда-то повстанцы грезили добраться до Золотых Миров Империи. И, если протеане видели в них лишь варваров, не разочаровать: пройтись по мостовым, свободно расправив плечи, сжигая за собой города, если проигравшие откажутся уйти за завесу родных миров раз и навсегда.

Шепард не видела дворца Императрицы даже в экстранете и не могла представить, как сносил бы крышу вид на Цитадель с его вершины. Но порой Джейн снилось, как она ломает старой суке золотые крылья и бросает тело со шпиля самой высокой башни под рёв невидимой толпы.

Потому что все знали, что это должна была сделать она.

Теперь мир, где Шепард застрелили бы ещё на выходе из космопорта, открывал свои двери, но совсем не по той причине, которую она когда-либо могла захотеть.

Тишина над Сабиром казалась полной тревожной дрёмы. Город спал, готовясь встретить войну и продать свою жизнь как можно дороже.

Шепард пересекла площадь и лучевик стража красноречиво ткнулся ей в грудь.

«Давай, толкни, и когда всё закончится, я найду тебя и запихну этот излучатель…»

Чьи-то пальцы грубо сомкнулись на предплечье, и когда Шепард рывком обернулась, то встретилась с янтарно-золотым взглядом трёх глаз.

— У меня есть вопросы, — тоном, не предполагающим отказ, глухо бросил Явик и кивком указал в сторону.

Когда последние лучи светила вспыхнули на горизонте, Шепард водрузила локти на парапет и, не заботясь о гипотетических возмущениях, закурила. Погода была ясной и тёплой, но слабые порывы холодного ветра трепали чёлку и пахли дождём.

Аватар мести застыл по левое плечо, сцепив ладони за спиной. Белёсый имплант на месте потерянного глаза волей-неволей цеплял внимание.

«Такие одной рукой карают грязных врагов Империи, а второй дрочат на её былое величие по вечерам», — усмехнулся Джокер, когда команда изучала досье протеан, которые решат судьбу перемирия на Сабире.

Рука машинально коснулась рёбер там где, под кирасой, темнел рубец.

Может быть, именно так.

С террасы, на которой они расположились, было видно, как горит в лучах заката сфера по центру огромного монумента вдалеке. Зеркальная гладь гипнотически колыхалась, будто ртутное море. Коммандер не знала, что это, и не хотела знать — не потому, что не было интересно. Из ребяческого протеста перед нуждой, давным-давно заставившей её зубрить протеанский. Вникать в традиции, чтобы не выдать себя в толпе рабов. Осваивать технику, чтобы обращать оружие против хозяев.

Где-то внизу у пункта мобилизации собирались гражданские. Кто-то взвизгнул в толпе — тонко и невероятно радостно, так, как это делают только дети. Шепард почему-то не сомневалась, хотя едва ли пару раз видела протеанских детей.

— Когда-то, — продолжила вспоминать она уже вслух, ощущая, что нуждается в этом, пока имперский засранец отчего-то не спешил начинать, — мы подсунули на ваше судно танцовщиц-азари. Вот только каждая из них могла выдать такую сингулярность, что та в секунду разрывала любого бедолагу метрах в трёх от себя. Я слышала, что протеане не трахают рабов. Не из милосердия. Брезгуют низшими расами. Ах, генерал Тешил… на фоне того, как рьяно ваши офицеры чтут порядок, это казалось особенно лицемерным. Когда мы взяли тот корабль, от него остались одни ошмётки. Сопротивление наградило девочек. Посмертно, конечно.

Шепард рассказывала без упрёка. Скорее, забавляясь. Мертвых было давно не вернуть. А всё, что случилось до Жатвы, теперь казалось видением какого-то иллюзорного, чужого мира.

Каюта генерала и кровавые брызги на стенах. Застреленная азари и два протеанских трупа: один взрослый, а второй — маленький, хрупкий…

— Махавир-5. Четыре года назад, когда Империя запустила призыв на фронт в этом секторе, в колонии разгорелся бунт. Там была ты? — наконец, спросил аватар мести.

Шепард встрепенулась, уронив пепел с кончика сигареты.

— Недовольных оказалось много. Кто-то же должен был дать им план действий.

— Эол.

— Хм… Да, помню. Тогда прилетел ты, и всё сорвалось… Помню, как смотрела на тебя с крыши через визор, где-то в квартале от той площади. Смотрела, как ты казнишь моих людей. Почти как на Тее.

Верхняя губа имперца брезгливо дёрнулась.

— Убийца попрекает убийцу?

Джейн пристально посмотрела на него и отвернулась, медленно покачав головой.

— Галатана…

— Нет-нет, — в этот раз она ультимативно скрестила руки на уровне груди. — Взорвать целый… Не переоценивай меня.

Протеанин смешливо фыркнул.

— Ба. Проблемы, учиняемые тобой, однообразны, но… характерны.

— Я знаю, к чему ты клонишь. — Выдержав паузу, Шепард развернулась и навалилась на парапет спиной. — Если ты ждёшь оправданий за то, чем повстанцы занимались во время Жатвы, их не будет.

Боковое зрение фиксировало, что протеанин не шелохнулся. Только безмолвие между ними стало сильнее давить на плечи.

— Ты злишься. Хочешь сказать, что без Сопротивления ваши рабы остались бы доблестно биться за Империю и галактика медленней катилась к чертям собачьим. Вот только это не так. И ты это знаешь, даже если не хочешь признать. Может ты и мудак, аватар мести, но не тупица. Разница лишь в том, что без нас они разбежались бы в панике, так как всё, что их держало, — это ваша сила, которой больше нет. Как осы, чей улей сжигают, понимаешь?.. Летели бы на огонь, бились обо всё подряд, но точно не стали бы делать то, чего вы хотите.

Шепард сделала последнюю глубокую затяжку, щелчком отправив окурок на безукоризненно вылизанную плитку. В тон её прокралось что-то ироничное, но невесёлое.

— Потому что люди… слишком часто думают только о том, благодаря чему живы сейчас. В эту секунду. Так уж устроен мир для всех, кроме протеан. Но теперь — теперь, после перемирия, они будут жертвовать собой и идти в атаку. Потому что Сопротивление дало им, ради чего.

— Жертвовать? — голос протеанина перешёл в рык.

Шепард повернула голову, и янтарный взгляд, вдруг оказавшийся слишком близко, опалил её, словно пламя.

А потом чужие пальцы дернули на себя оголённые запястья.

Огнепад из горящих кораблей в чёрно-бирюзовой стратосфере. Лучевой пистолет в дрожащих детских пальцах. Глаза, невыносимо синие, как мирное небо, как море в ясный день. Пятьсот тысяч протеан на площади, склонивших колено в гимне Империи перед тем, как термоядерный гриб поглотит их город вместе со всем жнецовским отродьем. Семь трупов с распоротыми глотками в братской могиле…

Ни черт, ни имён. Шепард не успела понять, имело ли что-то личный смысл: поток воспоминаний окатил её, словно кипяток, внезапно выплеснутый в лицо.

— Справитесь ли вы с тем, что страшнее смерти? Справишься ли ты, когда придётся выстрелить в того денсоринца, принцессу оравор или калеку-пилота, если Жнецы сломают их разум? Справишься, если Горн окажется ложной надеждой?..

Золотые глаза прожигали до ядра души, не оставляли права на трусость, время на раздумья. Протеанин, наступающий после каждого знака вопроса, вдруг показался скалой, заслоняющей свет звезды.

Шепард попятилась, неосознанно оттягивая пальцами ворот подбронника.

Какое его, нахрен, дело, хватит ли ей сил?..

— Сомневаешься? — заслонилась она нервным оскалом словно щитом. Замерев на месте, прекратив, наконец, отступать, мысленно она обнажила меч. — Это не твоя забота! С чего ты…

Внезапная догадка заставила Джейн замолкнуть.

Протеанин ощерил клыки. Все шесть ноздрей вздулись, втягивая воздух, когда он отвернулся от неё, сжал пальцами парапет и принялся сверлить взглядом горизонт.

Нет, у неё слишком мало данных, чтобы вот так попасть в яблочко.

— Потому что я лечу с тобой, — ответил он.

---

Шабар — полуругательство для обозначения врага Империи.

Кайса — представитель низшей расы.

Chapter Text

Сабир-3.

Девять стандартных галактических лет с начала Жатвы.

Жнецы напали семь часов спустя.

Нахмурившись в попытке отгородиться от грохота, Явик буравил взглядом план планетарной обороны. Ядром стратегии в борьбе с дьявольскими машинами была готовность к тому, что никакая стратегия не сработает.

Протеане поняли ретрансляторы лучше, чем кто-либо — но от того древняя технология не прекратила быть детищем врага. Жнецы ворвались в систему раньше всех наблюдательных прогнозов. Третья флотилия Пятого Сектора Протеанской Империи была готова принять последний бой на выходе из сверхсветового коридора — но армада Жнецов просто прорвала кольцо, устремилась к самому сердцу системы и обрушила на Сабир-3 всю свою мощь.

Чёрные громады заслонили бы солнце, сияй оно сквозь свинцовые тучи. Последний раз Явик видел такое в битве за Кронову Туманность.

Если бы он всё ещё оставался капитаном своего фрегата, то сейчас бился бы там, среди сотен янтарных и изумрудный огней, вспыхивающих и гаснущих на голографической карте.

Не оборачиваясь к лестнице, он распознал, кому принадлежали тяжёлые, стремительные шаги. Отпихнув стража, преградившего ей дорогу, шабар остановилась перед Явиком глубоко дыша, взъерошенная и нетерпеливая.

Запах соли, дождя и сигаретного дыма коснулся ноздрей.

— Нет времени думать! Улетаем на «Нормандии»! — взмахнула рукой женщина когда Явик одарил её взглядом вполоборота.

— Тогда я возьму на твой корабль столько солдат, сколько посчитаю нужным, — отрезал Явик и, словно ставя точку, отвернулся к терминалам. — Твоя «Нормандия» технически рассчитана на больший экипаж, чем несёт в себе сейчас. Десять полностью укомплектованных бойцов. Не меньше.

Ментальная волна холодной угрозы отозвалась вибрацией в ладонях и затылке будто рокот далёкой грозы.

— Что ты сказал?..

— Люди настолько неразвиты, — ответил Явик, на сей раз развернувшись к шабар* всем телом, — что вам приходится повторять дважды даже такие простые вещи?..

Тишину, заполнившую пространство между ними, лишь подчеркнул грохот канонад.

Шабар сделала шаг навстречу, оказалась так близко, и кипящая магма полыхнула в её зрачках. Когда-то никто из кайса* не посмел бы смотреть на аватара мести так.

Наверное, дрогнуть мог кто угодно. Но «кем угодно» Явик не был.

Только через пару секунд он поймал себя на мысли, что слишком пристально изучает беззащитный изгиб белой человеческой шеи над жестким воротом подбронника.

Женщина процедила:

— Я едва убедила своих людей, что никакое перемирие не даст протеанам право помыкать ими, а теперь ты просишь пустить на борт чуть ли не целый имперский взвод?

— А чего просишь ты? Довериться своре бунтовщиков, которые не преминут выстрелить в спину, если наша миссия пойдёт прахом? Это не просьба, человек.

— Не пытайся мне указывать, четырёхглазый.

— Или что?..

Шабар осеклась — словно ей отвесили пощёчину — и застыла, гневно скривив рот.

Это вчера её устами говорило всё Сопротивление. Это вчера отказать ей значило отказать половине галактики: людям, оравор, денсорин и даже омерзительным порождениям жа.

Сегодня она и горстка её повстанцев были одни против всей Империи, против десяти тысяч вооружённых протеан только в пределах ближайшего квадранта. А тем временем драгоценные минуты утекали сквозь пальцы.

Она могла давно ослепнуть от веры в собственную браваду.

Но идиоткой…

Идиоткой отнюдь не была.

Их зрительный контакт лопнул, как натянутая струна, когда оглушающий рёв разнёсся над головами.

А потом наступила темнота.

Если бы в распоряжении у Явика оказалось больше времени, лучшие воины Империи сочли бы честью присягнуть ему на верность. Всё, что он мог сделать за час торопливых сборов теперь — оторвать лучших бойцов Сабира от защиты родины ради призрачной нити надежды где-то там, среди звёзд.

Девять протеан стояли напротив него, опустившись на левое колено и уперев правый кулак в землю, пока капли воды стекали с их склонённых головных пластин. Из-за Жнецов ни у одного из них не нашлось времени на прощания, но они принимали свою участь с честью.

Сквозь почти генетическое смирение перед волей аватара, для которого Империя затачивала их, как искусные клинки, сквозило потаённое, вовсе не навязанное иерархией восхищение, и впервые Явику было тошно от этих взглядов; они полнились верой, будто такие, как он, способны уберегать от смерти по одному лишь праву рождения.

Сбитый Жнец рухнул недалеко от места, где дислоцировался их временный штаб.

Выбравшись к свету, Явик осознал, что не помнит, провёл ли он под завалами минуту или час — и отчаянная злость тут же выродилась в сполохи канала тьмы, пляшущие на кончиках пальцев.

Кинетический барьер уберёг его, но, поддев пару каменных глыб, Явик не ощутил ничего, кроме отголосков смерти, ещё не смытых ливнем. Никого рядом не было. Не было и шабар. С внезапно накатившей тяжестью и раздражением Явик подумал, что повстанцы никуда не улетят без своего… героя. Без неё — во всех смыслах — вообще ничего не случилось бы.

Тем не менее, он почему-то не сомневался: шабар просто не могла сгинуть здесь вот так.

Истеричное пиликание входящего вызова по коммлинку превратилось в взволнованный голос лейтенанта Казара. В бойне на Юдоре-4 они уже рвали вместе рои жа’тил. Выбирая, кому вверить свой новый отряд, если что-то случится с ним самим, Явик не сомневался.

Когда Жнец рухнул, Казар и остальные ждали своего командира на взлётной площадке челноков. Всё, что им оставалось — пересечься с повстанцами в точке сбора. Но теперь космопорт оказался практически разрушен, и Казар готов немедленно выслать поддержку, стоить только Явику уточнить…

— Нет! — голос оказался хриплым, как после долгого молчания, но прозвучал резко и громко, неожиданно громко для самого себя. — Найдите повстанцев. Доложите им обстановку. Свяжешься, когда отряд будет на «Нормандии». Я выберусь сам.

Пару долгих мгновений Казар боролся с самим собой — Явик не нуждался в возможности прочесть его, чтобы знать. Наконец, проглотив приказ, он бросил «слава Империи» и обрубил вызов.

Следом звуковой сигнал возвестил о том, что коммуникационный имплант — отныне просто крошечная мертвая углеродная плата в его голове, а Жнецы добрались до узлов связи.

Наконец, оставшись наедине с перестуком дождевых капель и нарастающим издали воем хасков, Явик прислонился затылком к шершавому бетону укрытия, и тогда, именно в тот момент, страх тугим обручем сдавил горло.

Девять солдат приклонивших колено — семь трупов в братской могиле.

Глаза: золотые, синтетически-синие, безумные, смелые.

В смерти нет никакой чести — только гниющая плоть, пустые взгляды и беззащитно раскрытые рты.

Это не повторится снова.

Явик шумно втянул воздух сквозь зубы.

Удушающее кольцо на шее лопнуло усилием воли, однако навязчивые образы не ушли насовсем. Они танцевали чередой вспышек где-то там, на грани. Зацикленные по кругу.

Но когда жнецовские десантные капсулы с грохотом взбороздили землю у Явика за спиной, всё закончилось.

Всё закончилось. Выжила лишь янтарно-алая, испепеляющая ярость.

Первая волна синтетических выродков полегла под стеной зелёного пламени. Чистая энергия разорвала молекулярные цепи, оставив за собой бурлящее месиво.

Тех, кто устоял, скосил излучатель; встречных выстрелов не последовало — ублюдки, что не боялись смерти и не знали счёта павшим, не нуждались в оружии; там, где погибал один, восставали двое. Такими стаями Жнецы отравляли улицы городов. Настигнуть, уничтожить, погрузить с головой, как в омут, в ослепительную леденящую синеву, не знавшую ничего, кроме безмозглой жажды рвать на части.

Винтовка в руках обжигала ладони сквозь перчатки. Горло драло от крика, давно ставшего звериным куда больше, чем способным вырываться из лёгких разумного существа.

И всё же он шёл вперёд.

Когда последний хаск был подброшен в воздух каналом тьмы, над плечом Явика просвистела голубая комета, и врезавшись в зависшую в высшей точке полёта тварь, ослепительно взорвалась.

Резонанс двух биотик ударил по ушам низкочастотным рокотом. Чёрные капли расплавленных потрохов хлестнули по лицу, заставив в долю секунды осмыслить слишком много вещей.

Явик был не один.

Сквозь серое месиво из полимеров и стали что-то живое прорвалось ему навстречу, и это что-то пахло дымом, калёной сталью и расплавленным янтарём.

Это что-то замерло прямо за его спиной, и Явик рывком повернул голову.

Шабар стояла в пелене дождя, окутанная газово-голубой биотической зыбью.

Плечи вздымались в такт тяжёлому дыханию. Шлем сорвало, и ветер трепал потемневшие от воды волосы как окровавленную тряпку; несколько прядей прилипло к щеке, забившись в угол рта.

Стряхнув хасковский труп с лезвия карбидного клинка, она подняла взгляд — такой же пылающий огненно-красным, как это самое лезвие — и шало улыбнулась.

Она была чудовищем, и этот ментальный конструкт был до боли ему знаком. Явик сотни раз видел его в отражении.

Сплюнув чужую кровь, попавшую на зубы, Явик оскалился, вскинул на шабар излучатель и выстрелил.

Плазменный луч прошил воздух над самым её плечом, опалив кончики волос, и через долю секунды после того, как шабар вздрогнула, хаск за её спиной рухнул с прожжённым черепом.

Посмотрев на убитое отродье и снова вернув Явику взгляд, она застыла на пару мгновений; губы шевельнулись, но если шабар и хотела донести что-то, грохот новых капсул, несущихся к земле, не позволил ей заговорить.

Впрочем, с этого времени слова были не нужны ни одному из них.

Первые жнецовские орудия подали голос; в подобии коллективного разума вражеская орда тянула к месту массовой гибели сородичей новые резервы, словно иммунные клетки к очагу опухоли. Сильнее, быстрее, злее.

Изумрудный кинетический щит раскрылся перед Явиковой ладонью, заслоняя от пуль обоих; шабар скользнула ему под локоть, молниеносно снимая из дробовика всех, кто осмелился подобраться близко, пока Явик выцеливал стрелков.

Синтетические выродки падали замертво, как мотыльки, летящие на пламя.

Шабар за его спиной сражалась так же яростно, как сражались его братья, когда были живы.

Шабар за его спиной не несла в своих жилах ни капли протеанской крови, но окропила ей немало земли; и одного этого было достаточно, чтобы никто не смел ставить её нечистивое имя рядом с именем его гордого народа.

Но где теперь сияли шпили Цитадели из обсидиана и позолоты?

Куда канули гимны, звучавшие тысячи лет во имя тысяч великих побед?

Здесь и сейчас был только лязг когтей, запах дыма и калёной стали, и бесконечная синь десятков безумных глаз.

Взревев, шабар отодрала от наруча хаска, сомкнувшего зубы на иссечённом металле, и с треском рванула его челюсти в разные стороны. Явик размозжил голову разорванному надвое уродцу, бьющемуся в агонии у ног, и всадил дуло лучевика прямо в глотку следующему. Гнев резонировал в его черепной коробке с чужой бушующей яростью. Гнев выжигал его изнутри, словно портал в самое сердце гибнущей звезды, открытый за клеткой рёбер.

Тварь, преградившая им путь в конце, до последней жилы была сотворена, чтобы крушить — не только броню, но и разум тех, кому не посчастливилось сберечь в себе искру жалости к девятому году Жатвы.

Десятки лиц раскрывали рты в немом ужасе, и всё же Явик слышал, как они стенали, стоило химере сдвинуться с места. Словно множество тел сплавили в одном горниле; россыпи глаз на горбу и плечах истерично вращались в поисках избавления, и только два — крохотных и жестоких — горели голодным огнём.

Отупело, как жвачная скотина, роняя чёрную слюну из приоткрытой пасти, грузная тварь повела головой в поисках добычи и бросилась в атаку со скоростью пушечного ядра.

Откатившись, тормозя коленом по гравию, Явик открыл огонь. Шабар забежала химере за спину, и импульс деформации сорвался с её пальцев.

Словно два варрена на охоте, они огибали тварь по кругу, не позволяя избрать цель.

Вспышка, выстрел, удар, выстрел.

Тварь прикрывалась лапами, и каждый несчастный, вросший в уродливое тело, дёргался в такт каждому залпу.

Шабар ничего не успела сделать: когда химера, обезумев от боли, всё же бросилась наобум, её фигура оказалась на пути тяжёлого кулака. Всё, что Явик смог увидеть — глухо вскрикнув, шабар выставила перед ударом щит и дёрнулась вправо, и щит лопнул, вскипев жемчужно-голубой рябью. Женщина, сбитая с ног, утонула в пыли, что осталась на месте разбитой колонны. Колонны, перед которой секундой раньше была её голова.

Плазменный луч ударил твари в горб и продолжал плавить броню, пока чудище не развернулось. Перегретая винтовка потухла. Хромом сверкнул клинок, крепко зажатый в пальцах — и зелёное пламя объяло его, прибавляя мускулам сил. Мир сузился до чёрной жилки, вибрирующей у хаска под челюстью.

У Явика был один шанс и не слишком много времени. Не худший расклад. И — если всё полетит в ад — не худший способ умереть.

Когда химера уже неслась к нему, грохнул выстрел, и за секунду, что отделяла чудище от ножа, ледяной цветок расцвёл на её шее.

Зарычав до боли в надорванном горле, Явик ударил в самый центр.

Ухнув на передние лапы, тварь оставила за собой длинную борозду.

То, что осталось от её расколотой головы, чадило морозным паром.

Десятки ложных ртов и глаз судорожно раскрылись — и так и застыли, уже в последний раз.

Когда Явик обернулся в поисках шабар, та, зажав перебитое плечо и надсадно дыша, смотрела в небо. Белая голографическая иконка криозаряда моргнула и погасла на боковине её дробовика.

Тогда он увидел. Услышал. И ощутил.

Она ненавидела.

Но не Империю — впервые с тех пор, как ему довелось коснуться её разума в пыльном воздухе Теи.

Ненависть вилась вокруг неё едким маревом и устремлялась к космосу — самому темному и далёкому.

«Они пожалеют».

Прочертив по небу багровые линии — словно кровоточащие раны в плоти свинцовых туч — новые десантные капсулы принесли на землю новую свору жнецовских тварей. Сильнее, быстрее и злее.

Конечно же. Тишина не могла продолжаться долго.

Изумрудное пламя заструилось по венам, прорываясь сквозь кожу хищными всполохами, и, будто в растянутом мгновении, Явик лицезрел, как оно сливается с газово-голубым.

Сзади, по его левое плечо Шепард оскалилась, обнажив сияющее лезвие моноклинка.

Когда Явик очнулся, ливень всё ещё хлестал.

Он очнулся — безжалостный протокол, когда-то выжженный Домом Клинков в каждый его нейроне, отступил, позволяя живому сознанию снова замечать что-то кроме точки прицела. Из багровой пелены проступила рампа «Нормандии», замызганная жидкой грязью. Сопротивленка торопила повстанцев, взбирающихся на борт, подталкивая каждого в плечо.

— Живо, живо, живо!

Выворачивающий нутро трубный рёв Жнеца отдался вибрацией под стопами. «Нормандия» содрогнулась.

Явик пихнул ногой в грудь лезущего на рожон хаска. Гибкая фигура оравор проскользнула мимо, лейтенант Казар взобрался следом, пройдясь по рядам напирающих тварей лучом плазменной винтовки. Их послали на помощь — вспомнил аватар мести — и когда отряд прибыл, то нашёл лишь две одинокие фигуры на горе синтетических потрохов.

Последней под прикрытием огня добралась Риила — их штурмовой медик. Приземлилась перед «Нормандией» в коконе биотического света и рухнула, когда вражеский выстрел прошил ей голень. Не дотянув лишь пару метров до простёртой навстречу кисти.

Хаски тут же потянули к ней лапы. Ясмир бросился протеанке на подмогу, но Явик осадил его; в переплетении клешней и когтей что-то сверкнуло красным, и вот отродье, всё пульсирующее буграми с горючим газом, вперило в него сверкающий искрами взгляд.

Огонь словно распирал тварь изнутри, когда та, переступив через Риилу, рванула к рампе, и счёт, идущий на секунды, потёк для Явика в замедленной съёмке. В той же замедленной съёмке шабар, испуганно распахнув глаза, сорвала с пояса тяжёлый пистолет, прицелилась и нажала на спусковой крючок.

Реакция аватара была стремительней, но Казар оказался ближе. Пуля выбила искры из металла, отродье дёрнулось, раненое в бок; рука лейтенанта сомкнулась на предплечье сопротивленки, отведя её выстрел в сторону. Крик Казара остался эхом в воздухе — надломленный от предчувствия потери.

И всё же — этой пули хватило.

Отродье раззявило безгубый рот, и алое сияние наполнило его глотку, а вместе с тем засияло и раздулось всё уродливое тело.

Отчаянно ринувшись вперёд, Явик отпихнул тварь и, не заботясь о целости чужих костей, дёрнул протеанку на себя, в последний миг смыкая перед собой щит.

Взрывная волна сбила всех с ног, отшвырнула к кораблю, разорвав биотический барьер. Хасков раскидало в стороны, и, когда последний из бойцов, наконец, ввалился в отсек, сопротивленка рявкнула:

— ВЗЛЕТАЙ, ДЖОКЕР!

Но окончание её слов поглотив рёв маршевых двигателей.

«Нормандия» рванула ввысь.

Нырнув под тень Жнеца, заложила вираж между столпами исполинских лап и понеслась как можно дальше отсюда. Копья раскалённо-зелёного света опускались на Сабир, обращая всё на своём пути в оплавленную пустошь. Так в древних легендах протеанского народа боги послали первую Императрицу на землю — в сердце изумрудной кометы, испепеляющей в своём пламени старый мир. Так приводили к согласию низшие расы. Так флот великой Империи — или то, что от него осталось — сжигал собственные миры, в надежде забрать в преисподнюю как можно больше жнецовской мрази.

А потом реальность поглотила тишина.

Стоны, вскрики и топот по палубе стали доходить до разума сквозь слуховые каналы, словно забитые ватой, постепенно, в порядке громкости. Явик всё смотрел на свои напряженные руки, упертые в холодный, покрытый иссиня-чёрными каплями пол. Слева, едва не поскользнувшись на хасковских внутренностях, сопротивленка шатко поднялась на одно колено и тут же рухнула, когда кулак Казара врезался ей челюсть.

— Ты хотела убить её?! — выплюнул он ей в лицо, нависая сверху и встряхивая за грудки. — Убить протеанку! Мои сородичи гибнут там, чтобы вы, грязные кайса, выбрались, а ты!.. Да как ты посмела…

— ЗАТКНИ ПАСТЬ!

Голубой импульс отбросил Казара к переборке грузового отсека. Лейтенант тотчас встал на ноги, ощерившись, но винтовки повстанцев уже взяли его на прицел. Принцесса оравор зашипела, обнажив частокол игольчатых зубов. Смуглый жилистый землянин выругался на неизвестном переводчику языке.

В противовес ксеносам отряд Явика вскинул лучевики.

Пошатываясь, сопротивленка выпрямилась. Медленно проведя большим пальцем по разбитой нижней губе, сплюнула кровь — осколок разбитого зуба звякнул по палубе. Жестом она велела своим верным псам не вмешиваться. Человеческое лицо потемнело от гнева.

— За всё время, что я воевала с четырёхглазыми, — сопротивленка сделала шаг Казару навстречу, — Империя трижды приговорила меня к смертной казни. Напомнить тебе, за что?..

Риила поодаль от Явика закашлялась, морщась в полузабытьи; приложив пальцы к её шее, он на миг впитал, оценил и взвесил чужую боль. Взрыв задел их сильнее остальных, но могло быть и хуже.

Его собственная боль набатом била по стенкам черепа. Ладонь одного из бойцов неуверенно легла Явику на плечо. Напряжение, беспокойство, каков приказ, коммандер?

Ногти скребнули по металлу, когда руки сжались в кулаки. Глухой рык прорвался меж стиснутых клыков.

Поднявшись, он двинулся вперёд — туда, где сопротивленка источала физически ощутимую угрозу, вибрирующую и холодную, не замечая больше ничего вокруг.

Как бы то ни было, он хотел дослушать.

— О, я помню, — процедила она, — помню, как на Землю приходили точь-в-точь такие, как ты. И оставались в ней гнить. Столько спеси. «Пятеро кайса за одну протеанскую жизнь» — такой был девиз? Десять за офицера. Планета — за Наместника. И всё равно гнили с кишками наружу.

Стянув перчатку, сопротивленка отбросила ту на пол.

— Твоя подруга просто замешкалась. Она или все остальные. Этот ваш космический императив. Я сделала выбор. Назови кого-нибудь «кайса» ещё раз на этом корабле, ублюдок, и я напомню тебе всё.

Протянутая к Казару рука сопротивленки вздрогнула. Явик сжал её поперёк запястья и потянул на себя.

— Хватит.

Сгусток воспоминаний, предназначенный лейтенанту, хлынул в его разум. Ледяная вода, запах дыма и раскаленной стали. И смерть. Много смерти. Пожалуй, он мог вернуть ей столько же, но гнев сопротивленки погас так же быстро, как и разгорелся. Остались только угли зрачков, тлеющие на застывшей маске лица.

Моргнув, Явик вдруг увидел это лицо таким, каким оно было пятнадцать минут назад: яростным, ликующим, забрызганным хасковской кровью как россыпью иссиня-чёрных звёзд, и красивым в этом — но тут же поспешил вытравить навязчивый образ из мысленного взора, будто что-то постыдное.

Он так хотел презирать её сейчас, но на её месте поступил бы так же.

Они стояли так: пальцы, со злой силой сомкнутые на запястье, морозное пламя взгляда за завесой медных волос. А люди за их спинами готовы были перестрелять друг друга едва выбравшись живыми из мясорубки.

Так нелепо.

Какой бы безумной затеей Явик ни считал их план, он подписался на это. Подписался, лишь бы не оставаться наедине с мыслью о неминуемом поражении, приходившей к нему на порог каждую проведённую в тылу ночь.

— Ты сама бросила Землю, чтобы просить нашей помощи. Думай, что делаешь, когда скалишь зубы. Иначе выйдет, что всё было зря.

Повинуясь своим командирам, оба лагеря опустили оружие. Сопротивленка высвободила руку.

Казар продолжал сверлить её взглядом, но стоило Явику отдать суровый, беззвучный приказ, затравленно отвернулся. Стойка, в которой он, офицер Империи, впитывал речь вчерашней террористки, была стойкой загнанного в угол. И Явик скорее выколол бы себе оставшиеся три глаза ржавым гвоздём, чем пожелал поразмышлять об этом лишнюю минуту.

— Только не забывай, — женщина криво улыбнулась одним уголком губ, — мы теперь в одной лодке. Сгинем мы — сгините и все вы. Ты больше не в Канзасе, Явик. Добро пожаловать на борт.

-----

Шабар — врага Империи.

Кайса — «представитель низшей расы», пренебрежительное обозначение, которым протеане называют других жителей галактики

Chapter Text

«Нормандия».
Девять стандартных галактических лет с начала Жатвы.

Первое, что сделал Явик, оказавшись на некогда вражеском корабле, — оценил, на что тот способен.

Стены «Нормандии», не знавшие химической чистки, хранили истории, которыми повстанцы не всегда хотели делиться. Шептали Явику даже о том, что он не желал слышать.

Где-то за толщей металла крылась неожиданно искусная защитная система турелей и силовых щитов, а за ними — вездесущие щупальца дьявольского ИИ, которого чужаки почти ласково звали СУЗИ.

Что ж. Явику и тем, кто был завербован в его отряд, доводилось бывать в местах и похуже. Вот только потеря бдительности никогда не являлась признаком большого ума.

Даже если те, с кем отныне ему предстояло сражаться плечом к плечу, больше не были врагами.

Особенно поэтому.

В оружейной всегда пахло оравор. Вот, подобрав колени к груди, принцесса Инари нежно перебирает модификации снайперской винтовки, и невинности в её робкой позе столько же, сколько в игломёте на поясе. За колодцами тёмных, лишённых выражения глаз — фанатизм на грани любви, верность — не столько идее Сопротивления, сколько человеку.

Жажда крови, чистая и дикая, лежала у ног оравор, свернувшись клубком, чтобы сорваться с места, оскалив зубы-иглы, как только Шепард отдаст приказ.

Имя старпома «Нормандии» не поддавалось транскрипции ни на одном из языков.

Повстанцы с подачки человека Джеймса звали существо «Джекил и Хайд», но Явик не знал и знать не хотел, к какому параграфу варварской культуры отсылали эти имена.

Он презирал денсорин, слишком странных и чужеродных, но мог понять, зачем Шепард держала его поблизости.

Четыре руки старпома ловко управлялись с четырьмя пистолетами, а два разума сливались в одном теле. За время, проведённое на борту и в бою, Явику довелось увидеть, как ментальное уродство послужило денсорин механизмом эволюции.

Каждая из ипостасей сражалась на своём поле битвы.

Когда один не в силах был защитить тело, второй брал в ладони оружие.

Когда второй тонул в отголосках пролитой крови, первый брал на себя его кошмары.

К двери, за которой отродье жа’тил томилось в анабиозе, Явик не подходил.

Какой бы облик оно ни приняло, дабы обмануть доверие людей, он знал о сущности жа’тил куда больше, чем ему хотелось бы.

Путь до Рашгала, их точки назначения, был неблизок.

Пару раз «Нормандия» останавливалась, чтобы пополнить припасы впрок. Два раза из трёх на станциях, где высаживалась боевая группа, никого в живых уже не было.

В последний Шепард едва не пересекла черту, за которой пути назад не осталось бы. Преградив ей дорогу, Явик смотрел в алеющие зрачки, бескомпромиссно давая понять: как бы ревностно повстанцы ни баюкали свою отвоёванную свободу, как бы хрупка ни была их гордость, всё, что он озвучил сейчас, — приказ.

Сигнал бедствия на заброшенном, расколотом терминале мигал мягким красным цветом. Скорее всего, малочисленная человеческая колония на границе с Империей. Скорее всего, за двое стандартных суток, которые «Нормандия» потратит, чтобы сделать крюк, никого, кому бы понадобилась помощь, уже не останется.

Шепард была готова броситься на зов сломя голову. Явик назвал её плохим капитаном.

Оравор за спиной хозяйки с угрожающим стрёкотом защёлкала челюстями. Хатташ и Казар рядом с Явиком взялись за излучатели.

Они находились в пространстве Империи. Далеко над их головами сверкали чужие повстанцам, враждебные звёзды.

— Ты думаешь, дело в людях. Знаешь, сколько таких протеанских миров я оставил позади? — отчеканил Явик, склонившись достаточно близко, чтобы Шепард и только Шепард расслышала полушёпот.

Им следовало добраться до ретранслятора до того, как его заблокируют Жнецы.

Жгучая ярость, запертая в одних лишь глазах усилием воли, придавала неподвижному человеческому лицу совершенно особенное выражение.

О, сопротивленка ненавидела проигрывать.

А Явик до сих не мог привыкнуть, что существо иного вида говорит с ним, не преклонив колено.

Лишь осознание того, что стоит на кону, держало их обоих на тонкой грани.

Ещё двое суток с той вылазки воздух «Нормандии», и без того заряженный недоверием и злобой, заставлял Явика задыхаться.

Повстанцы чувствовали, думали несдержанно и ярко, слишком для солдат по меркам протеанской военной машины, но стоило их капитану отдать приказ — усомниться не смел никто.

Вечерами, когда они собирались в кубрике, чтобы делать вид, будто Жатвы нет, а воздух наполнял тихий смех вперемешку с перезвоном струн, отблески вражеских клинков мерещились Явику в тенях.

Его собственный нож покоился в изголовье койки. Тихо гудел эхом пролитой крови. Когда-то силовой костяк «Нормандии» возглавлял имперские розыскные списки. Когда-то Явику хватило одного осколка холодной стали, чтобы доказать верность императива перед лицом семерых лучших воинов, которых он когда-либо встречал.

Когда-то в прошлой жизни, до Жатвы, это же лезвие оставило шабар шрам под рёбрами, а шабар оставила лезвию память. Восьмой голос — из тех, что чуть громче сотен других.

Иногда в сумрачных коридорах Явик пересекался с Шепард взглядом. Он знал, как тяжело ей даётся тягучее бездействие, когда за парсеки отсюда миры сжигает расплавленный металл, а здесь и сейчас винтовке на поясе не в кого стрелять.

Склоняясь к глади воды, чтобы смыть с рук осадок, Явик видел то же выражение в своих глазах.

Так тянулись условные бортовые сутки: в напряжённом безмолвии, перемежаемом редкими сеансами связи с тем, что люди звали «большой землёй». А потом в один из циклов их жалкий, тесный мирок вспыхнул маленькой сверхновой.

Взрывная волна докатилась до рецепторов раньше, чем Явик услышал нарастающую суету за переборкой каюты. Так дым от пожара доходит до ноздрей раньше, чем сами отблески огня.

Через секунду дьявольский ИИ корабля передала просьбу «подняться на вторую палубу» — и, будь проклят каждый её сервер, не проронила больше ни слова.

В рубке сверхсветовой связи царило оживление, и на глазах Явика человек Джеймс с хлопком откупорил бутылку, окатив толпу брызгами пены под улюлюканье и смех.

Шепард с видом безмолвного одобрения взирала на тотальное попрание дисциплины, сцепив руки за спиной.

Жнецы отступили с Сабира, произнёс голос со сбоящей голозаписи, когда вслед за Явиком в помещении оказались все протеане, что были на корабле.

Голос, принадлежащий советнику Эрхара Джахта, как и подобает был почти невозмутим, и всё же: с робкой, неверящей дрожью в нём звучала победа.

Возможно, преждевременная. Короткая. Но первая за последние три года.

Жнецы отступили с Сабира. Силы Империи вместе с флотом оравор и подкреплением Альянса заставили их отступить.

Торжество во взгляде Шепард можно было трогать пальцами и взвешивать на весах.

Вдруг Явик представил её совсем иной: в кроваво-красной броне с золотыми извивами; послушным и убийственным клинком в руках Империи, выкованным под её протекторатом. Да, как землянка в протеанской иерархии она никогда не встала бы вровень с офицером высшего звена, но под надзором опытного командира…

Он вздрогнул.

На миг в глазах человеческой женщины Явику почудился тот же огонь, что вырывался из панцирей поверженных Жнецов.

С тех пор он больше не искал во тьме сияние стали.

После вестей с Сабира Явик явился на стрельбище ночью по корабельному времени — чтобы не вдыхать яркий хаос восторга, который повстанцы так преждевременно жаждали разделить со всей вселенной. Наверно поэтому, привыкший, что экипаж пугливо обходит его стороной, он не ожидал встретить внизу её.

Ни один потенциальный источник света не пытался украсть у темноты её права. Только звёзды за призрачной мембраной НЭ-поля мерцали в обсидиановой пустоте.

Сопротивленка сидела напротив портала в бездну в их голубоватом блеске, держа стеклянный стакан за ободок. Лёд тихо звякал при каждом движении её кисти. Тяжёлый пистолет с разбросанными силовыми модулями покоился на ящике около её бедра.

Проклиная себя за беспечность, Явик замер там, где тень от створки шлюза разделяла отсек на чёрное ничто и зыбкий полусвет. Разворачиваться было поздно и шло вразрез с гордостью.

Шепард расположилась к нему спиной, тускло сияющий абрис очерчивал её неподвижные плечи, но Явик знал: она уже знала, что он здесь.

— Я уж думала — выпьешь, — подала голос Шепард, когда он взял початую бутылку, вгляделся в янтарную жидкость на просвет, а потом, поморщившись, вернул алкоголь на место.

Явик опустился на соседний ящик, скрестив руки на груди.

— В Империи это запрещено. Как и вдыхать дым.

Застыв над сигаретой, поднесённой к примитивной зажигалке, Шепард наискось взглянула на него мутноватыми глазами.

— Однажды после победы в битве за Кронову Туманность я поймал новобранца пьяным. Пришлось выдрать ему язык и заставить допивать своё пойло, давясь кровью.

Освещённая крохотным оранжевым огоньком, Шепард театрально вскинула брови и хмыкнула в притворном восхищении.

— Ну ты и мразь.

Она сама определённо была пьяна.

— Это была ложь, — невозмутимо ответил Явик.

На полминуты между ними воцарилась тишина.

— Ты ведь не компанию составить мне пришёл, — наконец констатировала женщина.

Явик отвернулся к россыпи звёзд за невидимой преградой.

— Денсорин, чей народ сошёл с ума, объявил Жнецов богами и стал приносить им в жертву своё потомство. Искусственный интеллект, хозяйничающий на корабле. Отродье жа’тил. Достойная команда, чтобы противостоять синтетикам.

Шепард покачала головой. Слуха коснулся негромкий смех.

— Рада, что тебе не нравится.

— Для человека, что в ответе за чужие жизни, ты слишком доверяешь тем, кого так легко взять под контроль.

Женщина невесело усмехнулась.

— Я не идиотка, Явик. Дело не в доверии. Годы в Сопротивлении научили нас, что иногда приходится заводить пиздец какую рискованную дружбу, чтобы выжить. Кажется, даже на грани конца света до протеан всё никак не дойдёт.

— К тому же, — добавила она, — тебе ли не знать, что свести с ума органика для этих тварей едва ли сложнее.

Ногти Явика впились в ладони. Еле различимая изумрудная волна прокатилась по коже.

Поднявшись с места, он сделал пару шагов навстречу космосу и замер, заложив руки за спину.

— Заключать союз с машинами в войне против машин — всё равно, что перерезать себе горло, чтобы не задохнуться в пожаре.

Судя по шороху за спиной, Шепард тоже встала на ноги.

— Чего ты добиваешься? — хмуро поинтересовалась она. — Бросить в шлюз пару-тройку членов моей команды, с которыми я прошла огонь и воду, потому что один четырёхглазый строит из себя Сунь Цзы и мечет цитатами? Послать к чёрту флот жа’тил, который сейчас защищает Иден Прайм? Если ты здесь только для того, чтобы выказать презрение — убирайся. Ты не помогаешь.

— Что вы пообещали им? — проигнорировав чужие слова, с нажимом спросил Явик.

Шепард отвела взгляд и, выдохнув сквозь зубы, глухо бросила одно единственное:

— Дом.

Волна негодования бурлящим потоком подкатила к горлу, и только многолетняя выдержка позволила Явику ограничиться лишь дернувшимся желваком.

Он вспомнил Шепард, стоящую перед голограммой Сабира, на которой погасли очаги вторжения. В толпе повстанцев, но вне её, с расплавленной сталью в глазах.

Сегодня — и только сегодня — она заслужила незримый щит против его слов.

Но завтра…

Рождённый солдатом, Явик не был привязан к дому, и всё же — когда-то — тот у него был.

Спустя десятки лет, на четвёртый год Жатвы, он вернулся в край белых скал, алеющих в объятиях умирающего солнца, чтобы держать оборону против Жнецов. За триста сорок дней Имперской армии удалось эвакуировать с планеты треть из десяти миллиардов живых душ. Треть — и это был повод для гордости: они так хотели бы, но не могли рассчитывать на большее.

Спустя год, за который Явик отправил на смерть слишком многих, чтоб засыпать без клокочущей в глотке ярости — поступил приказ принести систему в жертву. Обречь шесть миллиардов — спасти двадцать где-то ещё. Простая и безжалостная арифметика войны.

Когда протеанский флот покинул алое небо — порабощённых Жнецами рой жа’тил сделал его чёрным на считанные сутки.

Поэтому лишь зрелище родной системы жа, сгорающей в огне искусственной сверхновой, вновь позволило Явику больше не видеть унизительных снов о мести, которую не свершить.

Шепард знала Жнецов; Явик видел шрамы на её памяти.

И всё же — знала недостаточно, чтобы заслужить его уважение на самом деле.

Недостаточно, чтобы её вера имела вес.

Если повезёт, после Жатвы синтетические твари будут проблемой людей — не протеан.

Впрочем, чутьё, благодаря которому Явик всё ещё оставался жив, подсказывало, что нет ничего наивней, чем полагаться на удачу.

— Раз ты не способна причинить вред жа’тил или своему ручному ИИ, — сказал он, — если хоть что-то пойдет не так, я сделаю всё сам. Считай это предупреждением.

Когда едва ощутимое ментальное давление под гребнем заставило Явика обернуться, Шепард смотрела на него ледяным взглядом, из которого, как по щелчку, начисто пропал хмельной блеск.

— Если с моей командой что-то пойдет не так, — ответила она, — я обойдусь без советов того, кто просрал свою.

Вслед за изумрудной вспышкой загрохотали разбитые ящики и звонко лопнуло стекло.

— Моли всех своих человеческих богов, чтобы тебе не пришлось! — ощерился Явик, прижимая проклятую шабар к земле всем своим весом.

Дыхание, вдруг ставшее хриплым, тяжёлым, не унималось ещё пару секунд. Зелёные искры собственной биотики плясали перед глазами.

Он ждал реванша. Ждал ответного гнева, горячего, огненно-красного, как тонкие шрамы, которых он не видел раньше на чужих щеках. Такой удар выбил бы дух из любого, но Шепард… Шепард едва ли вздрогнула.

Он предвидел такой исход.

Он ждал реванша. Но когда Шепард медленно распахнула глаза, то показалась кем угодно, только не побеждённой.

Потому что была права.

Окровавленные осколки стакана, всё ещё зажатые у неё в кулаке, с тихим звяканьем упали на пол, стоило хватке ослабнуть.

— Не смей недооценивать меня, — скривилась она, и на миг её голос всё же предательски задрожал.

Права.

— Не после того, как я бросила всё, во что верила, из-за ебучих Жнецов.

Когда чужая кисть вместо удара потянулась вверх и коснулась его скулы, Явик смог лишь застыть в ступоре. Бордовые от крови пальцы мазнули по коже и соскользнули вниз, оставив за собой влажный росчерк.

Сквозь мимолётный контакт нервных систем он увидел город под обстрелом лучей, бьющих с неба — но вовсе не красных, а жёлто-зелёных. И планету смерти с ледяным именем, колким именем, пробирающим до костей. Увидел бессонную ночь под небом Марса перед тем, как замёрзшие пальцы коснулись кнопки записи.

Что прочла Шепард в ответ?

Он опасался, что в таком состоянии — слишком много.

Зарычав, Явик отпрянул от неё, словно предплечья, которые он сжимал, вдруг стали жечь калёным железом. Оттолкнул, всё ещё чувствуя жар чужой кожи.

Она не должна была увидеть, как просто её слова пробили брешь в его броне.

Синхронно тому, как он встал на ноги, Шепард схватила и выставила перед собой отброшенный на пол пистолет.

Слишком быстро для его позорно сдавшей бдительности. Слишком твёрдо для того, кто всё ещё был пьян.

— Попробуй, — процедил Явик. Нити канала тьмы хищно зазмеились вокруг ладони.

Перед тем, как Шепард уронила руку с оружием и запрокинула голову с незнакомым, глубоким смехом, прошли невообразимо долгие пять секунд.

— Считай это предупреждением, — прищурилась она.

Посмотрев себе за спину перед тем, как покинуть отсек, Явик увидел Шепард на полу, устало привалившейся спиной к уцелевшему ящику. Пальцы упрямо щёлкали зажигалкой под сигаретой, которая всё отказывалась гореть.

— То, что случилось на Сабире, происходит на Рашгале каждый день уже четыре года, — бросил Явик. — Будь готова. И береги свой гнев для этого дня.

Не повернув головы, Шепард едва уловимо кивнула.

И он кивнул ей в ответ.

Chapter Text

«Нормандия».

Девять стандартных галактических лет с начала Жатвы.

Вглядевшись в своё отражение на мутной глади стекла, Шепард рассеянно поскребла огненную нить шрама, проступившего на скуле. На столе позади неё в беспорядке грудились включенные датапады. Голо-карта бросала на стены каюты жемчужно-голубой свет.

Развернувшись, коммандер вдавила окурок в пепельницу. Наугад подхватила один из планшетов, мазнула взглядом по тексту и, поморщившись, отложила в сторону.

Вокруг проекции газового гиганта степенно кружилась алая точка.

В голографических окнах рядом мельтешил невольно заученный текст, успевший набить оскомину. Туманность Затмение. Планета Рашгал. Столица Шестого Сектора Протеанской Империи.

Средняя температура — 24 по Цельсию. Ускорение свободного падения — 0.93 g на экваторе. Состав атмосферы… Давление… и бла-бла-бла. Стратегически важное месторождение нуль-элемента в астероидном поясе. Бывший центр имперской работорговли.

То, что хранилось на разбросанных датападах, Шепард тоже могла повторить наизусть. Записи переговоров, информация о движении Жнецов и тактические сводки — всё, что «Нормандия» успела получить от Рашгала и передать ему в ответ, выйдя с планетой на связь сутки назад.

Сейчас, на выходе из сверхсветового прыжка, системы связи фрегата молчали. Пять часов назад «Нормандия» перешла в стелс-режим, ведь космос, каким бы он ни был огромным для ничтожной живой души, здесь просто кишел проклятыми железными каракатицами.

Дальний контакт с Рашгалом оказался потерян вскоре после заключения перемирия. Протеане, чёрт их дери, держались в осаде уже четыре года и храбрились, что провоюют ещё столько же, но всё равно — следуя сквозь тьму к жёлтому карлику в Туманности Затмение, почти две недели «Нормандия» следовала в неизвестность.

В Империи квантовомеханическая коммуникация была обыденным явлением. Повстанцы полагали, что такие же терминалы, как тот, что связывал «Нормандию» с Землёй, стояли во дворце каждого наместника — для мгновенного контакта со всеми другими, по двенадцать в каждом узле. Но вслед за Жнецами явились не только война и хаски; одурманенные подрывали Империю изнутри, заставляли хвататься за пушки при каждом звуке в приступе паранойи.

Так или иначе, вслед за коммуникационными маяками на орбитах планет один за другим гасли и локальные точки связи, погружая Галактику в мёртвое молчание.

Вздохнув, Шепард движением пальцев вернула карту к мерцающей ветви Млечного Пути и безошибочно ткнула в одну из особенно ярко горящих точек. Знакомый во всех очертаниях лазурный шар плавно вырос перед глазами. Облокотившись двумя руками на край стола, невидящим взглядом она уставилась в тут же всплывшее рядом окно.

Они всё ещё были здесь. Сотни остроугольных имперских крейсеров на орбитальных снимках двухдневной давности; темные грозные очертания, пересекавшие белые завихрения штормов. Впервые с Битвы за Землю они явились под свет Солнца не для того, чтобы обрушить изумрудный огонь на головы непокорных.

«Протеане держат свои обещания» — сказал Явик через день после того, как Жнецы отступили с Сабира. В тот день Шепард так и не решилась отправить давно составленный для Цербера отчёт.

Времена, когда говорить с имперцами можно было с помощью «Крестоносца», приставленного меж четырёх глаз, всё-таки были куда проще.

Корабль возбуждённо шумел. Бойцы на постах, встречая капитана, спешно прекращали болтать, вытягиваясь по струнке. Шепард могла биться об заклад, что у половины повстанцев на «Нормандии» есть история про дедушку, увезённого в рабство во время ВПК, и треть этих историй вела на Рашгал.

Некоторые раны, нанесённые Империей, болели так сильно, что часть сопротивленцев проклинала перемирие даже перед лицом Жатвы. Явик, скривившись, наверняка назвал бы это слабостью.

Резервная группа высадки уже была проинструктирована и готова на случай их неудачи. Ещё более тихая, чем обычно, Инари, сжав игломёт, то и дело встревоженно вздрагивала, заставляя даже имперцев обходить её по дуге — иметь дело с готовой к охоте ораворийкой, рискуя лишиться кисти или парочки глаз, не горел желанием никто. Только Вега в своей тяжелой броне переминался с ноги на ногу рядом — его мысли явно были заняты чем-то другим, и это отлично читалось на хмуром смуглом лице.

— Madre Mia, Шепард, — процедил Джеймс, нагнав её и не отставая ни на шаг, — думаешь, кому-нибудь на Рашгале будет дело до перемирия, когда Жнецы так крепко держат их за задницы? Если они просто повяжут тебя на месте?..

Как старому другу, Джеймсу Веге было позволено многое. Когда-то война с Империей ранила его глубже, чем тот готов был признать. Старая потеря отряда в бою с протеанами на Фел Прайм сделала Вегу другим — где-то там, глубоко под панцирем из непринуждённой бравады.

И всё же, каждому стоило помнить границы. Развернувшись всем корпусом, Шепард заставила Вегу резко затормозить и смерила лейтенанта выжидающим, строгим взглядом.

— Я должен пойти с тобой, — со скрытой обидой сказал он.

— Если Наместник увидит больше одного сопротивленца за раз, то точно портки обмочит, — наконец, вымученно усмехнулась Джейн, похлопав по крепкому плечу. Уловив ответную искру веселья в тёмных глазах, она тут же вернула лицу суровое выражение.

— Если четырёхглазые захотят погулять на борту в моё отсутствие, шли нахрен и вели СУЗИ блокировать двери. Будто нам этих мало.

Аватар мести уже ждал её у стыковочного шлюза, и, судя по напряжённой линии плеч — дольше, чем ему хотелось бы.

— Делай так, как я говорил, — сосредоточенно отчеканил он. — Будь честной. И… постарайся никого не застрелить.

Чуть изумлённо выгнув бровь, Шепард повернула голову, но не нашла в непроницаемой маске чужого лица отражения усмешки, что на последних нотах почудилась ей в рокочущем голосе.

Лукавая улыбка коснулась губ. Веки неторопливо опустились.

— Веселее, трёхглазый. А то ведь никто не поверит, что мы теперь лучшие космические друзья.

В ответ Явик лишь фыркнул и небрежно крутанул плечом.

Берущая в плен всё больше и больше пространства, «Вершина Полутени» давила на старую память всеми своими миллионами тонн. Древний имперский дредноут, два километра серо-зелёного сплава, одна из немногих сил Галактики, способная выйти один на один со Жнецом. Тонкое лезвие, рассекающее ледяную вечность.

Повстанцам был хорошо знаком этот мертвенный блеск бортовых огней. Он нёс с собой только неотвратимую смерть, но в Битве за Землю Шепард посчастливилось видеть, как подобные корабли распускаются в небе пламенными цветами. Каждая битва с таким врагом давалась Сопротивлению чертовски дорого. Каждая научила их многому.

Шлюз «Нормандии» распахнулся с тихим шипением, и, подавив прошившую тело дрожь, Шепард ступила на борт «Вершины», расправив плечи.

Первыми её встретили излучатели в руках имперских стражей. Желтые глаза глядели неверяще, не моргая. Обычно, с Рашгала пытались сбежать. Должно быть, им давненько не доводилось встречать гостей.

Заглянув в ближайший провал винтовочного дула, Шепард зло ухмыльнулась одним уголком рта. Даже Жатва не заставила четырёхглазых забыть, что значит её лицо.

Оттеснив её в сторону, мрачный Явик решительно вышел вперёд, наконец, заставив стражей опустить винтовки. Почтительно расступившись, они всё же остались где-то в пределах слуха. По лязгу металла Шепард, не обернувшись, могла заключить, что все шестеро расположились сзади где-то в пяти шагах и были готовы следовать за ними.

Две шеренги почётных гвардейцев замерли впереди живым коридором, неподвижные и безмолвные, как статуи из гранита. Золотой узор на белой броне бликовал в тусклом свете латунных огней. Ребристые арки анфилады терялись в густом полумраке, словно грудная клетка хтонического кита. Затхлый, тяжёлый воздух не колыхал бахромы висящих вдоль стен имперских знамён.

На другом конце зала протеанин и протеанка ожидали на невысоком помосте в пару ступеней.

Вдохнув, Шепард сделала шаг, и стук подошв о металл палубы гулким эхом разнёсся по тишине.

— Адмирал Дармал Ахрав, — учтиво представился протеанин в черном бархатном плаще поверх брони. Пальцы его искусно сделанного протеза, согнутого под грудью в локте, дрогнули, сжавшись, — у вас пять минут чтобы нас убедить.

Чертежи Горна надёжно хранились внутри защищённого био-ключом кристалла памяти. Слегка склонив голову, Явик извлёк его, поднял в воздух над ладонью и, позволив устройству застыть на пару секунд в сполохах изумрудного света, плавно, но твёрдо сжал кулак. Сначала им всем надлежало прочесть друг друга, убедиться в том, что ничей разум не отравлен влиянием Жнецов. Памятуя историю команды аватара мести, Шепард могла заключить, что это никогда не спасало на сто процентов. Или, быть может, Явик по сей день корил себя, что слишком редко задавался вопросом, что на душе у его товарищей по оружию.

Тени позади Дармала Ахрава шелохнулись, и от сумрака отделились две фигуры в бордовых балахонах — такие хрупкие и бесшумные, что Шепард их вовсе и не заметила. Без колебаний Явик подал руку одной из них.

Шепард осталась недвижимой. Сухощавая протеанка за плечом адмирала — тоже; лишь зрачки во враждебно горящих лимонных глазах метнулись от Джейн ко второму из незнакомцев.

Наконец, тощая серая кисть выпросталась из-под холщовой ткани и Шепард встретилась в четырьмя провалами пустых глазниц.

Серебристые ожоговые шрамы складывались в хаотичный узор поверх сплавленных век. В багровой тени капюшона, на мести ушных щелей, можно было разглядеть такие же, если чуть вытянуть шею. От повстанцев, которым повезло сбежать из плена, Шепард слышала пару историй. Говоря о слепо-глухих монахах в бордовом, все они содрогались, обнимая себя за плечи. Позволив влажновато-холодным пальцам обхватить её собственные, Шепард, наконец, поняла — почему.

В мозг словно разом ворвались десятки щупалец из стылого тумана. Обострённое отказом иных органов чувств, ментальное восприятие чтеца было возведено в абсолют. Теперь Шепард просто знала — существо ощущало её, их всех, ещё прячась в тенях: каждую молекулу, исчезающим шлейфом парящую за любым живым существом.

Промозглый туман просочился в каждый угол сознания, коснулся каждой тайны и достал со дна внутренней бездны память о самых тёмных днях. Секреты Сопротивления находились под защитой мозгового импланта, но был тот преградой слепцу или нет, ему явно не было дела до политических дрязг. По кристально чистой обратной связи, установленной через кожу, Шепард ощущала биение чужой жизни, почти полностью сотканной из темноты. Существо не ставило блоков. Ему нечего было скрывать. Тишина и мрак. Чужой страх, любопытство, отвращение и восхищение. Полузабытая вспышка огненной боли, однажды навсегда погасившая внешний свет. Запах смерти своих собратьев, когда явились Жнецы.

Что бы не привело его в эту точку, старый худой протеанин перед её лицом избрал этот путь сам. Отпустив ладонь, чтец показал Дармалу несколько жестов. Очевидно сигнал того, что её помыслы... чисты хотя бы касательно Горна.

Попеременно моргнув четырьмя глазами, Дармал Ахрав тихо вздохнул. Впервые за годы Жатвы кто-то и в самом деле привёз на Рашгал надежду.

Правда, эта надежда никак не спасёт тех, кто умрёт под пулями хасков завтра и гибнет прямо сейчас. Но это им ещё предстоит обсудить.

— Капитан Хатра Шан, — отчеканила протеанка, когда с проверкой было покончено. — Коммандер Явик… для нас будет честью сражаться с вами, чего бы это ни стоило.

Шепард так и не спросила, куда запропастился Наместник. Имперцы всё равно не признались бы, а, глядя на обстановку, тот мог сгинуть уже давно.

Следуя долгими коридорами, адмирал привёл их в светлый по протеанским меркам зал совещаний. Судя по золотым сигилам на лобных пластинах, он был из высшей знати. Судя по имени клана после имени собственного он, как и Хатра, в противовес аватару мести, не был воспитан в Доме Клинков.

— Этот участок города уже три года под контролем Жнецов, — нечитаемым тоном произнёс адмирал, постукивая пальцами по столу. Металл его протеза выбивал из стекла звонкий ритм.

Имперцы не прятали увечий. Носили шрамы как память; гордость и в то же время позор. Шепард довелось узнать об этом за годы борьбы. Когда-то четырёхглазым гроша не стоило вырастить новую руку в каком-нибудь чане, пусть и не каждый нуждался в этом. Было ли по зубам теперь? Чёрт знает, но их протезы выглядели... эффектно.

Над столом раскинулась изумрудная голо-карта. Их целью был комплекс из четырёх пирамид, окружённый стенами. В лучшее время Дом Памяти служил историческим институтом, мемориалом древних побед, призванным поддерживать веру в нерушимость Империи. На закрытых уровнях под землей учёные зарабатывали свой хлеб, или как оно у таракашек работает.

Именно там, по иронии судьбы, долгие годы всеми забытый, покоился осколок их надежды на победу.

Почему имперские яйцеголовые, обнаружив послание инусаннон, не сложили два и два? Не успели? Либо не поняли?.. Горн был охренеть какой сложной штукой. Большинство архивных документов оказалось утеряно в суматохе первых недель вторжения, а вместе с ними погиб аватар знаний и уйма тех, кому было, что рассказать.

Жнецы пришли, и всем, чёрт возьми, стало плевать на какую-то там археологию.

Как бы четырёхглазые не старались держать хорошую мину при плохой игре, то, сколь многого они лишились в первые годы Жатвы, лучше любых слов раскрывало масштаб царящего хаоса. Сейчас Шепард не ощущала ни капли злорадства — все они сидели в одной дырявой лодке, вооружившись черпаками.

— Месяц назад мы предпринимали попытку штурма энергостанции в этом районе, — продолжил Дармал. — С иной целью. Живым из неё вернулся только один боец.

Четыре медно-жёлтых глаза пытливо уставились Шепард в лицо. Ненадолго в зале повисла гнетущая тишина.

— Сопротивлению… нам есть, что вам предложить, если вы согласитесь рискнуть ещё раз, — нахмурилась Шепард, активируя омни-тул. — Речь идёт о шансе на…

— Я не торгуюсь, коммандер Шепард, — резко оборвал её адмирал. — Я верен старой Империи, и если ещё четыре Наместника из уцелевших семи благословили вашу миссию, кто я такой, чтобы перечить?

Сцепив пальцы в замок, Дармал подался вперёд. На удивление, в его манерах почти не сквозило имперского высокомерия; по крайней мере, его было куда меньше, чем в остальных.

Медные глаза смотрели искренне и устало. Он не боялся излагать всё как есть.

— Я лишь хочу, чтобы вы отчётливо понимали, коммандер: ради этой миссии погибнут многие, и вы не имеете права не преуспеть.

Кашлянув в кулак, Шепард замялась на пару долгих секунд. Увещевания и оправдания, продуманные заранее, так и застряли глубоко в горле. Дармал Ахрав не спросил, почему, чёрт возьми, флот освобождённого Сабира отправился на подмогу к Земле, а не к ним. Не спросил многое из того, на что имел право.

Повернув голову, она вопросительно взглянула на Явика.

— Адмирал уже знает мой ответ, — бесстрастно кивнул тот.

Откинувшись на спинку кресла, Шепард дёрнула уголком рта в подобии скупой улыбки.

— Будьте уверены. За всю мою жизнь солдаты Империи подготовили меня к трудностям так, как не смог бы никто другой.

Выждав мгновение, она вздохнула.

— Мать твою, щербатая, ты дыру во мне протрёшь.

Спутница адмирала моргнула и встрепенулась. Графитово-серые губы, изуродованные шрамом, сжались в линию. Враждебное недоверие в бледно-жёлтых глазах сменилось на праведное возмущение.

— Ах да, — взмахнул рукой Дармал, — у капитана Хатры Шан есть план штурма, который я советую выслушать. Как единственной выжившей во время прошлой вылазки, ей есть, что вам рассказать.

Выпрямив спину так, будто ей в позвоночник залили железо, Хатра Шан казалась осколком утраченной славы в сумрачном ангаре «Вершины Полутени».

Здесь, в отличие от командной палубы, не нашлось места для мрамора и шёлковых знамён. С гулом взлетали и садились имперские штурмовики. Роботы-техники сновали туда-сюда, разнося по палубе невесть откуда взявшийся сор. Где-то из-под вскрытых панелей искрили кабели, похожие на толстых, мерцающих изумрудными кольцами змей.

— Кто это там? Слева, — качнув подбородком, сощурился Вега.

В конце концов, он всё-таки убедил её взять себя на Рашгал.

— Бегущие по ветру, — прошелестел над ухом певучий голос.

Шепард скосила взгляд. Джекилл держался слегка поодаль, высокий и тонкий, как все денсорин. Россыпь люминисцентных точек на лбу сияла нежно-сиреневым светом. Если бы телом её товарища сейчас владела вторая личность, узор и цвет отличались бы. Очень мило с «их» стороны.

Среди солдат, стоящих по струнке у Хатры за плечами, в самом деле выделялся отряд не похожих на протеан существ. Эндуроми, припомнила Шепард. Пернатые ящеры с какой-то снежной планеты. Их раса так и не встала на сторону Сопротивления. Остались верны имперцам к девятому году Жатвы. Они, да полудикие тупицы вандомар.

Вглядевшись в глухие забрала шлемов с тремя огнями оранжевых визоров в каждом, Шепард поправила «Крестоносец» на поясе.

Как бы то ни было, все здесь готовы были за них умереть. Может, не за неё конкретно. Но за то, ради чего она прибыла.

Вкратце, в штурме Дома Памяти собирались участвовать три взвода. «Стрела», «Эгида» и «Факел». Каждый из позывных был более чем говорящим.

Отряду самоубийц с «Нормандии» предстояло выступить «Мечом».

Очередной транспортник зашёл на посадку, прогудев двигателями совсем рядом. Из шлюза возникли две фигуры в полной броне, резво зашагавшие к отряду. Первая остановилась перед Явиком, и, придерживая полы плаща, опустилась на одно колено — как полагалось кайса"представитель низшего вида" на языке протеан в присутствии протеан.

— Коммандер Явик, капитан Шан. Юго Като, бывший смотритель Дома Памяти. Адмирал настоял, чтобы меня доставили на «Вершину» на случай, если я вам пригожусь.

Незнакомец выпрямился, опираясь на пятипалую ладонь. Крепления шлема щёлкнули, и на Шепард настороженно уставились два жёлтых глаза в обрамлении тёмных ресниц.

Вега за её плечом с отвращением хмыкнул.

Шепард не презирала людей, сдавшихся в плен врагу, когда протеане пришли на Землю. По крайней мере не тех, кто не знал, как держать оружие, и не грел задниц в парламентских креслах. В нормальном мире не каждый рождён солдатом. Беспризорнице Джейн с нулевым элементом в крови, видевшей смерть с детства, было легко рассуждать о ней. Миллионы землян просто хотели сбежать от разрухи, и вскоре им стало не важно, чьи пули свистят над их головами — пришельцев или борцов за свободу Земли.

Протеане пообещали тем, кто примет их власть, мирную жизнь на имперских планетах. Не на самых высоких правах, но разве тогда у многих был выбор?..

Вязь татуировок на смуглом лице чужака говорила о том, что свой выбор он сделал давно. Угольная линия, вторя узорам на протеанских лицах, бежала по подбородку, раздваиваясь над упрямо изогнутой линией рта. Почётное клеймо старательного слуги, заслужившего носить его делом.

Шепард не презирала людей, сдавшихся в плен врагу, но видела таких, как Юго Като, среди трупов после зачисток имперских военных баз. В протеанской броне и с излучателями в окоченевших пальцах.

Если б сейчас Вега заехал засранцу по челюсти, Шепард не стала бы возражать.

— Человек хорошо знаком с планировкой комплекса, — сухо пояснила Хатра Шан. — Он прошёл военную подготовку, но я не считаю, что он готов. Знания, которыми он обладает, уже загружены в ваши чипы памяти.

— Прощу прощения… — подала голос вторая фигура, деактивируя шлем, — полагаю, что отправиться с вами должна я.

Юго растерянно перевёл взгляд с незнакомки на Хатру; кажется, они не были коллегами и он толком не знал, с кем летит.

Отогнав прочь гложущие мысли, Шепард изумлённо изогнула бровь.

— Моё имя Лиара. Я археолог и знаю, как обращаться с артефактами инусаннон.

Россыпь веснушек. Длинные ресницы. Большие васильковые глаза. В другое время в другом месте их выражение могло показаться почти детским — если бы девять лет Жатвы не ожесточили его.

— Это — не прогулка для учёных… — скептически протянула Джейн.

— Адмирал одобрил моё участие, — поспешила добавить азари, выудив из подсумка маленький ромбовидный кристалл и заставив тот парить над ладонью. Хатра Шан в стороне кивнула, сложив руки за спиной.

— Я опытный биотик и умею сражаться. Каждая находка древних — настоящая головоломка… Поверьте, вам пригодится моя помощь.

Возможно потому, что Лиара не походила на остальных имперцев, вечно ходивших с таким видом, будто им к носу поднесли лопату с дерьмом, Шепард придержала вопросы, крутившиеся на языке. Почему-то ей не хотелось показаться грубой. Но, чёрт возьми… азари археолог? Протеане относились к её племени либо как к скоту, либо как к подопытным крысам. Синекожие, которых повстанцы вызволяли с рабовладельческих судов, редко были обучены грамоте; порой из них получались толковые бойцы, но даже так — вспышки звериной свирепости или странной, отчуждённой тоски то и дело брали над ними верх.

В проницательном взгляде Лиары не удалось бы отыскать и капли наследия дикой крови.

Впрочем, Явик, как и всегда, не жалел выражений.

— Ба, — насмешливо пророкотал он. — Сложно поверить, что азари, так и не выучившая, как вставать на одно колено, могла освоить археологию.

Голубые искры всколыхнулись внутри васильковой радужки. Благоговейный страх, выдрессированный годами, явно боролся в азари с не менее сильным желанием заехать аватару мести по физиономии.

Не дожидаясь развязки чужой внутренней борьбы, Шепард загородила учёную плечом.

— Эй. Она не обязана. Больше не обязана.

Скрестив руки на груди, Явик лукаво прищурился.

— Оказывается, сопротивленка, тебя легко очаровать.

Челнок прошил облачную дымку, и бездонная синева стратосферы сменилась закатным огнём звезды, первые пару секунд слишком ярким, чтобы смотреть без слёз.

Риила закрепила на спине шестилапого мед-дрона. Джекилл, прикрыв глаза и сложив все четыре ладони в замысловатый жест, воздавал молитву дренсоринским богам. Явик стоял, держась за поручень, неподвижной обсидиановой статуей, сверлящей окулярами крошечный прямоугольник бронестекла.

Строго по расчётному времени кусочек неба за ним рассекли ещё два алых росчерка.

Когда командование операцией взял на себя Явик, Шепард не стала спорить из одной лишь повстанческой гордости; имперцу было лучше знать о тактике боя на имперской планете. Окинув взглядом напряжённую плечистую фигуру, совсем чёрную в отсветах солнца, она легко могла представить, о чём он думает. В конце концов, чтобы понимать некоторые вещи, не нужны ключи в чужую душу. Как командир, Шепард тоже несла на плечах бремя чужих судеб.

Почувствовав на себе хмурый взгляд, она обернулась, и Казар, сидящий напротив, торопливо переключил внимание на стену.

Различать протеашек, которых вдруг стало так много, было всё ещё сложновато, но Явик был… Явиком, Риила — единственной девчонкой, а на броне Казара так и осталась приметная подпалина с тех пор, как Шепард швырнула в него деформацией во время перепалки на грузовой палубе.

— Не бойся, — Джейн растянула губы в усмешке, — я больше не укушу. Если только…

Раздался адский грохот, и резкий толчок впечатал Шепард в спинку кресла, а после почти сразу швырнул на пол, где Явик унизительно одёрнул её за шиворот. Не успела Джейн выдать ноту протеста, как истерично завыла тревога, и нутро челнока залило универсальным для протеан и людей аварийным красным.

— Азари, стазис! — рявкнул аватар мести.

Посадка выдалась жёсткой. Пожалуй, разумные без армированных костей и прошитых нанотрубками мышц назвали бы это ёбаным крушением.

Покорёженную дверь вышибли биотикой, и Шепард вывалилась из подбитого челнока на раскалённый воздух, прошитый трассерами пуль.

Тут же поприветствовав ближайшего хаска зарядом дроби в живот, второго она схватила за горло и размазала по корпусу кабины, рванулась в поисках третьего, и… Поняла, что бой закончился, не начавшись. Жажда бить жнецовскую погань, вдруг вспыхнувшая и не растраченная, осталась дрожью в костях.

Низкий рокот за спиной заставил обернуться; биотика инстинктивно окутала тело.

Пыльный ветер, взбитый выхлопом маневровых двигателей, едва не сбил её с ног.

Но имперский танк-шагоход, секундой назад смотревший Шепард в лицо чёрным провалом пушки, не собирался стрелять. Вернее, он охренеть как планировал. Но, впервые за весь нажитый боевой опыт, целился... не в неё.

Накрыв землю огромной тенью, колосс перемахнул через остов шаттла, на десяток секунд заключив отряд в свой желтовато-зелёный энерго-купол.

Флешбек из битвы за Землю, на миг вспыхнувший перед сетчаткой ярким пятном, осыпался пеплом и унёсся потоками воздуха.

Отключившись от общего канала связи, Шепард задрала подбородок и рассмеялась.

Два оглушительных хлопка превратили позиции хасков в пятно сажи на дне воронки.

Не пришло и пары минут, как четырёхглазые отследили место крушения и прислали броневик. Рашгальцы, наученные годами Жатвы, орудовали быстро и слажено даже там, где, казалось, царила вакханалия.

— Этот квадрант зачищен, коммандер, — торопливо отчитался потрёпанный пилот, явно вытянутый сюда прямо из гущи другого боя. — Держим оборону в третьем; на орбитальных снимках движение Жнецов с южного континента. Шестая флотилия выиграет вам ещё час.

Машина вновь подняла их в воздух, и теперь Шепард могла рассмотреть город.

Бесконечно высокие башни пропускали закатный свет сквозь глазницы разбитых окон. Янтарные шпили покрыла копоть. Где-то в километре от места крушения, выпуская в небо исполинский столб чёрного дыма, на руинах покоился искорёженный труп Жнеца.

Это было почти красиво. И жутко. То, как протеане сражались, не выпуская оружия, даже когда их тела плавил металл жнецовских лучей.

Если бы девять лет назад Жатва так и не настала бы; если бы Сопротивлению удалось продолжить свой крестовый поход… ожидала бы их в конце столь же упрямая ярость, отрицающая судьбу?

Сжав пальцы, приникшие к стеклу иллюминатора, Шепард выдохнула и опустила веки.

Нет. Никто не сражается так же отчаянно, как загнанный в угол зверь. Теперь, спустя девять лет Жатвы, протеане просто смогли ощутить на своей шкуре, что давало повстанцам силу идти против ветра вопреки судьбам тысячи тех, кто пытался до них.

Тогда, девять лет назад… Они победили бы. Непременно бы победили. Только теперь всё это осталось лишь беспокойными мыслями, что крутятся в голове перед сном.

За воротами Дома Памяти царила глубокая тишина.

Безмолвие камня, обтёсанного тысячами рабов и машин наверно ещё тогда, когда на Земле были молоды пирамиды, казалось, переносило в другой мир, далёкий от охваченного бойней Рашгала.

Состав атмосферы позволял пренебречь герметичностью шлема, и Шепард глубоко втянула воздух, пронизанный сверкающей на солнце пылью.

Посреди огромного зала высилась разбитая статуя Императрицы.

Столп света, бьющий из провала некогда витражного купола, освещал отколотую голову, лежащую на боку. Два уцелевших мраморных глаза слепо смотрели в равнодушное войнам небо.

Если к имперскому аскетизму можно было применить слово «роскошь», то это была именно она.

Глыба оказалась достаточно большой, чтобы весь отряд мог скрыться за ней от пуль, но хасков внутри почти не оказалось. По пути сюда бойцам «Меча» пришлось потягаться с парой сборщиков и их содержимым. За то, что тварей до них добралось только две, стоило крепко пожать «Стреле» и «Эгиде» руки.

— Не обманывайтесь тишиной, — бросил Явик, — кто-то ещё может прятаться в темноте.

Разбившись на две группы, отряд зачистил ближайшие коридоры и попал в ещё один бесконечно огромный зал.

Купола в потолке здесь не было, и своды тонули в прохладном полумраке. У дальней стены, покрытой подпалинами и выбоинами, угадывались черты высокой массивной двери. Видимо, локальный разум хасков пытался её вскрыть, но забросил идею — снаружи и так хватало четырёхглазых назойливых проблем. Если хоть кто-то из сотен богов, придуманных в этом цикле, существовал, Шепард была готова отвесить ему реверанс за то, что Жнецам оказалось невдомёк, что скрывалось за этой дверью.

Теперь дело было за «Факелом». Кто-то должен был возобновить подачу энергии в комплекс. Установив турели, бойцы примостились к одной из упавших колонн, переводя дух.

Шепард, впрочем, осталась стоять на ногах. Наконец, приглядевшись к поверхности стен, она подняла на уровень головы полусогнутую в локте руку.

Оранжевый свет омни-тула выхватил из полутьмы уходящий вверх на три человеческих роста каменный барельеф.

Очертания родной планеты оравор Шепард узнала сразу. Каждое подразделение Сопротивления носило на гербе контуры собственных миров. Нефритовая сфера Ашари с тремя Сёстрами-Лунами покоилась в ладонях неизвестной протеанской Императрицы, давно ушедшей в века. Жёлтые глаза без зрачков сияли, чуть утопленные в зеленовато-песочный камень.

Маленькие угловатые фигурки оравор застыли у её ног, преклонив колени.

Надпись под барельефом на общеимперском гласила:

«Во славу Императрицы Танарии Вал’Катор, за усмирение народа оравор во имя Единства Галактики. Пятый век и двенадцатый год от эпохи Первых Звёзд».

Медленно переступая с ноги на ногу, Шепард обернулась вокруг себя. Приглушённый луч фонаря заскользил по стенам, выхватывая из сумрака всё новые и новые имена.

Оравор. Денсорин. Дитакур.

Вандомар. Эндуроми. Жа.

Артенни. Синрил. Зей’сав…

На последней, так и незавершённой панели, над лазурным шаром Земли раскинула золотые крылья Императрица из династии Вал’Шаар.

Держа вихрящуюся синеву у самой кожи, Шепард приложила ладонь к чуть тёплому камню. Заглянув в миндалевидные глаза из янтаря, попыталась представить, как она умирала.

Быстро, под завалами дворца на Цитадели? Или мучительно медленно в лапах хасков, отчаянно защищая своих дочерей? Может, это они защищали её, ведомые беспощадным инстинктом роя?

Шепард так и не представилось увидеть, как эти глаза гаснут. Не довелось погасить их самой в память о каждом, кто шёл с ней тогда к одной цели.

Явик возник рядом слишком бесшумно для закованного в тяжёлую броню ксеноса. Возможно, чтобы не позволить ей выпустить биотику из-под контроля. Как и на ней самой, сейчас на нём не было шлема.

— Вы построились на костях, — сказала Шепард. Не обвинение. Констатация факта.

Протеане выиграли космическую лотерею, если удача вообще применима к уходящей на миллиарды лет в неизвестность спирали циклов. Их планета оказалась чуть старше Земли. Разумная жизнь зародилась на ней чуть раньше, но недостаточно рано, чтоб угодить под серп Жатвы ещё пятьдесят тысяч лет назад.

Выходя на просторы Галактики первыми после гибели старого мира, протеане не встретили никого, кто смог бы им помешать.

До оравор были и другие. Слишком слабые, чтобы в их честь оставили хоть какой-то след. Забывшие собственные имена, смешавшись с кровью в артериях Вечной Империи.

Протеане перемололи столь многих.

И может быть, сделали всех, кто нашёл в себе волю выстоять, чуть сильнее.

В мире без Империи люди чаще смотрели бы в звёздное небо с наивной улыбкой.

В мире без Империи Жнецы смели бы их за один год.

— Твоё разочарование в несправедливости Вселенной выглядит жалко, — ответил Явик.— Ты давно должна была усвоить этот урок. Вы, люди, амбициозны, непредсказуемы и жестоки. Ваш вид поступил бы так же, но обошёлся большим количеством крови только лишь потому, что мог бы это себе позволить.

Были ли слова Явика порицанием или признанием? В его случае, одно шло об руку с другим. Шепард лишь с горечью хмыкнула, потому что ей нечего было возразить.

— По-крайней мере, обошлось бы меньшим количеством пафосных барельефов, — решила сгладить углы она.

Явик оскалил зубы в подобии улыбки, подхватывая брошенную ему нить.

Каждый их них понимал: злобу стоит приберечь для хасков.

Желтоватый свет, с тихим щелчком заливший зал, заставил зажмуриться и вынырнуть из пучины мыслей. Вскоре где-то снаружи раздался звук, похожий на далёкий раскат грома.

Канал связи с «Факелом» активировался, но в течение пяти секунд по ту сторону транслировался лишь лязг, стрельба и крики. После передача оборвалась.

— Не удаётся восстановить сигнал, — доложил Казар ломким от долгого молчания голосом. Замерев посреди зала, он прижал пальцы к шлему на уровне уха. — Всё-таки им удалось…

— Нам следует отправить помощь, коммандер? — робко спросила Риила. — Кто-то ещё мог выжить.

Нахмурившись, и на пару долгих секунд вперив взгляд в пустоту, Явик ответил, и в тишине эхо его голоса прозвучало как приговор.

— Империя будет чтить их жертву.

Всё в том же безмолвии отряд проследовал к двери мимо оживших электрических факелов. Аватар мести коснулся генетического замка.

Шесть лучей бирюзового света устремились от ладони в стороны, прорезая глухой на вид металл. Створки двери разошлись, открывая проход в кабину лифта. Вега, Джекилл, Казар и Риила остались наверху — на случай встречи с тварями или повторного отказа резервных систем. Прижав кулак к груди, Лиара шагнула внутрь вслед за Шепард и Явиком.

Лифт, казалось, нёс их вниз целую вечность, будто спускался в саму преисподнюю.

— Насколько мне известно, Империя обнаружила этот артефакт на луне Рашгала и перенесла сюда перед самым вторжением Жнецов, — кашлянув, пояснила Лиара, чтоб разогнать тяжёлую тишину. — Мышление инусаннон в корне отличалось от нашего. Археологи не успели подобрать ключ к расшифровке. Получив ваш сигнал, я проверила все уцелевшие реестры, и, могу заверить, если данные о Горне существуют в этой системе, то это именно они. Ох, если бы только тогда у нас было чуть больше времени…

— Ты пытаешься убедить в успехе себя или нас, азари? — холодно перебил Явик. — Стоило покончить с сомнениями до того, как целый взвод пожертвовал собой.

Не видя лица азари за шлемом, Шепард отчётливо уловила момент, когда плечи Лиары напряглись.

Наконец, створки лифта разошлись, открывая путь в подсвеченную жидким светом полутьму.

Запустив перед собой ВИ-дрона, Лиара повела их сквозь затхлые лабиринты мерцающих льдисто-зелёным стен. Голографический дрон походил на полную луну в окружающих сумерках.

Монолит инусаннон ожидал их в полусфере прозрачного купола. Свет здесь горел чуть резче, ярче. Статуя древнего, протянувшая вперёд сложенные в пригоршню ладони, была утоплена в массивный кусок серебристого металла или чёрт знает чего ещё. Десятки проводов-коммутаторов тянулись от основания к давно замолкшей имперской аппаратуре.

Сняв с крепления на бедре причудливое устройство, Лиара приладила его к сразу к нескольким терминалам. Шлем азари убрала, и в тусклом сиянии ламп Шепард видела мелкие капли пота на напряжённом лбу.

Голо-интерфейсы зажглись бессчётными слоями белых, оранжевых и изумрудных окон, обступив учёную полукругом.

Шепард не нравилось ждать без дела, как и не понимать, что происходит. Проверив винтовку, она скользнула взглядом по фигуре Явика. Кажется, он испытывал то же самое.

Заглянув в пустые глазницы статуи инусаннон, Шепард попыталась рассмотреть в них тех, кто отправил им послание, стоя у самого конца мира.

— Ох, — вздохнула Лиара, приложив голубые пальцы к губам, — это не могло быть ошибкой. Я бы не…

— Говори прямо, азари, — оборвал Явик, — ты нашла то, что нужно?

Азари обернулась в поисках хоть чьего-нибудь взгляда, и свет интерфейсов блеснул в белках её широко распахнутых глаз.

— Здесь нет чертежей.

Грохот над головами не дал провалиться в предательский ступор. Нарастающий шум крови в ушах перекрыл далёкий трубный рёв. Это точно были не хаски. Там, наверху, спустились с небес их хозяева.

— Загрузка завершена! — воскликнула Лиара, и тут же отпрянула; осколки облицовки посыпались с потолка.

— Уходим, — отрезал Явик, ни на мгновение не выдав голосом то, что могло быть сейчас у него на уме.

Chapter Text

Рашгал.

Девять стандартных галактических лет с начала Жатвы.

Рука в латной перчатке метнулась вперёд и вырвала хаска из силков пурпурного света прежде, чем сингулярность порвала его плоть на куски; пальцы втиснулись меж острых зубов, подцепили нижнюю челюсть, заставив кость скрипнуть, и метнули отродье в связку его собратьев, не дав им атаковать.

Шар пламени вспыхнул уже далеко позади. Осколки плоти и стали высекли рябь из кинетического щита. Удар кулаком в землю пустил волну новы, синим огнём вздыбившую брусчатку. Росчерк омни-клинка отправил в ад тех, кому довелось пережить взрыв.

Влетев за баррикаду, Шепард прижалась лопатками к глыбе гранита и опустила дрожащие веки. Грудь вздымалась. Воздух рвался из лёгких, срываясь в глухой рык. Так и не выпущенная на волю раньше, в венах закипала хорошая, правильная злость.

— Ещё два отпрыска слева и химера на десять, — сплюнула она, дав сердцу выровнять ритм.

Мозаичный пол Дома Памяти теперь заливал оранжево-красный свет; долгий рашгальский закат уже догорал. Ничто не стояло на пути у косых лучей солнца; на месте западной и южной стен осталась лишь груда обломков в облаке пыли.

Хаски взяли отряд в кольцо у порога Дома Памяти, но бойцы «Меча» ещё не успели устать, верили в победу и были по-хорошему раззадорены; долго жнецовским ублюдкам было не устоять. Сжав челюсти, Шепард бросила взгляд на запад, где стая истребителей «Стрелы» уводила разрушителя прочь; главное, чтобы тот всё же не повернул.

Слова, оставшиеся между ней, азари и Явиком, ушли на задний план, уступив накалу боя; забившись в угол сознания, метались по кругу колючей искрой, ждущей шанса разжечь пожар.

Десантная капсула, спустившая в гущу битвы преторианца, вынудила заткнуться даже их назойливый тихий шёпот.

— Лови, пташка! — крикнул Вега, бросая эндуроми лёгкий пистолет.

Издав клёкот, подбитый пилот «Стрелы» примерил в когтях трофей, свыкаясь с болью в сломанном крыле. Четверо везунчиков — остатки второго звена «Эгиды», недавно державших хасков с востока, выглядели не лучше. Впрочем, хотя бы стояли на своих двоих и могли стрелять из чего-то потяжелее лазерных детских пукалок.

Линия связи ожила в самый разгар схватки с жнецовской тварью. Заполнила шлем рёвом и лязгом, знакомым до тошноты, на миг заглушая звуки вокруг.

«…ое звено «Эгиды»! Прорыв у западных ворот! Запрашиваем подкрепление! Повторяю, запрашиваем подкрепление! Будем… до конца! Слава Империи! За победу!»

«Эгида», разделённая на части, прикрывала входы в комплекс. С прибытием новых Жнецов на них обрушился куда более страшный натиск. Протеан учили жертвенности едва ли не с вылупления из кокона; крепко внушали, что такое космический императив и как неумолим его клинок. И пусть солдат на той стороне знал, на что шёл, пусть готовился к этому целую жизнь, в надсадном крике сквозило то, что он больше не в силах был уничтожить. Мало кому на Земле довелось увидеть столько мёртвых имперцев, сколько выпало Джейн Шепард, и посему она знала. Так звучал отчаянный страх смерти.

— Шепард, — позвал рокочущий голос, впервые, кажется, произнося её имя.

Палец замер на спусковом крючке «Крестоносца», и, откатившись в укрытие, Шепард застыла — на пару секунд разрешила себе застыть.

В пяти шагах от неё Явик пробил барьер жнецовской твари мощным всплеском канала тьмы. Швырнув гранату в распахнутый зев, Шепард вгляделась в скрытый глухим забралом профиль. Явик смотрел вперёд, но его слова, резонирующие с чем-то забытым внутри, обращались к ней.

— Без меня… — продолжил он вкрадчиво и негромко. — Ты сможешь их защитить?..

Стукнувшись затылком о камень, Шепард вскинула подбородок.

Аватар мести не требовал. Он просил.

— Спрашиваешь, — хрипло усмехнулась она.

Излучатель имперца с шипением сбросил тепло, и на пару секунд в их закрытом канале повисло молчание, что прерывали лишь вопли раненой твари.

— Выведи «Меч» к челнокам. Если в «Эгиде-1» ещё достаточно тех, кто может сражаться, мы встретимся у главных ворот. Если…

— Вали уже!

Два перекрёстных импульса синей и изумрудной биотики отправили грозную смесь протеан и людей туда, где ей место.

Казара словно обухом по макушке ударили; услышав слова аватара мести — относиться к приказам сопротивленки как к его собственным, — лейтенант замер, стиснув приклад так, будто хотел его проломить. Наконец, через силу кивнул в почти человеческом жесте.

Фиксируя в шлеме глухое «так точно», Шепард раскрыла омни-клинок, вынося остаткам врага приговор. Что бы она ни думала о Казаре, Шепард знала: протеане не нарушают боевых клятв. А если и нарушают — то точно не этот сукин сын.

В конце концов, забрав часть медикаментов Риилы и двух бойцов из «Эгиды-2», что выглядели получше, Явик вместе с отрядом исчез среди развалин.

Сражаясь с четырёхглазыми всю свою жизнь, Шепард успела усвоить, что этих засранцев не так-то просто отправить в могилу. Так неужели теперь она не справится с тем, чтоб удержать от объятий костлявой какую-то горстку имперских солдат?..

Они добрались до шаттлов первыми.

К тому времени солнце уже окончательно скрылось за горизонтом. Обогнув баррикады, Шепард нашла Хатру в центре импровизированного опорного пункта. Одной рукой та торопливо вертела голограмму города. Обрубок второй стягивала перевязь.

— … и срочно! «Стрела-2», возвращайтесь на базу! Мне нужны все данные с дронов с первого по…

Завидев Джейн, протеанка замолкла на полуслове. Пошатнувшись, она с трудом поднялась, но отстранила фигуру, поспешившую на помощь. Бросив с Хатры на Шепард встревоженный взгляд, Юго Като нехотя отступил.

— Где остальные? — дрожащим от напряжения голосом затребовала капитан Шан, спешно шагнув навстречу.

Вместо слов Шепард стянула перчатку, протягивая ладонь.

Попеременно моргнув, Хатра расторгла связь, пару секунд обрабатывая видение. А затем в жёсткое выражение её бледно-жёлтых глаз вкралось что-то, что заставило внутренности сжаться в холодный узел.

— Вы… нашли, что искали? — неожиданно тихо и робко, будто боясь что-то спугнуть, спросила Хатра.

Четырёхглазые чуют сомнения. Лги протеанам так, — учили повстанцы, — будто сама веришь в собственные слова.

— Да, — ответила Шепард, не раздумывая ни секунды.

Издав шелестящий вздох, в первый раз с их знакомства протеанка разрешила себе расслабить плечи. Удивительно, но где-то у Шепард внутри тоже ослабла сжатая до упора пружина. Подняв щиток шлема, она запрокинула голову и глубоко втянула прохладный ночной воздух.

— Нужно вернуться за аватаром, — нахмурилась Хатра, и в голосе её вновь зазвенела прежняя сталь.

Кожа на пересохших губах Шепард натянулась, когда уголки рта поползли вверх.

— Не волнуйся. Он не умрёт так просто. Уж я-то знаю.

Ей ведь не стоило волноваться?..

Рука неосознанно потянулась к шраму на рëбрах. Шлем сложился в пазы брони, и Шепард мазнула ладонью по верхней губе, утирая влагу. Слепо уставилась на багровое пятно, испачкавшее пальцы. Биотическая перегрузка. После пяти часов мясорубки — спасибо, что без крови из всех остальных мест.

— Знаешь, — прочистила горло Шепард, не до конца веря в то, что собиралась сказать. — Я…

«Капитан! Потеря дронов в секторе три, семь, восемь… — раздался голос из терминала за их спинами. — Дакх! Жнецы нас заглушили!»

Машинально коснувшись уха, Шепард включила коммуникатор и прошлась по всем частотам, уверяясь в правдивости новостей. Проблемы возникли ещё в дороге. Теперь связаться удавалось только с отрядом через локальный источник сигнала.

Неуверенно кашлянув, оператор добавил:

«Перед обрывом было замечено множество тепловых сигнатур в трёх километрах к западу. Картинки нет, но это… это не хаски, капитан Шан. Слишком мелкие. Кажется, движутся к нам».

— Ищейки жа’тил?.. — с сомнением пробормотала Хатра.

— Вряд ли. Но нужно разведать.

Вглядевшись в карту, Шепард свела брови к переносице. По зелёным голографическим улицам рассыпались нечёткие алые точки. Где-то здесь Явик должен был пересечься с «Эгидой-1». А там…

Сделав шаг вперёд, Хатра опустила уцелевшую руку на кобуру, но тут же остановилась, болезненно сжав губы. Дурой она не была и понимала, что толку в бою от неё сейчас кот наплакал.

— Мы с ребятами разберёмся, — бросила Шепард.

В конце концов, во время битвы за Землю у них случались деньки и пожарче.

Активировав прибор ночного видения, Шепард оглядела местность: ничего. Обострённое аугментациями «Цербера» зрение тоже не очень-то помогало. Вокруг царила безлунная ночь, и было тихо, как в морге. Если недавно тут и кипела битва, то сейчас Жнецы отступали; протеане, получившие надежду, рьяно отбивали у хасков километр за километром.

Когда-то яркую городскую застройку освещал лишь остов штурмовика, догоравший над землёй; оставив в бетоне борозды, крылья машины застряли в узком просвете между нависших над улицей зданий. Потрескивая языками рыжего пламени, на брусчатке полыхала лужа горючего. Небо казалось угольно-чёрным на контрасте с огненным гало.

Повернувшись к силуэтам Казара и Риилы в соседнем проулке, Шепард жестом дала понять, что можно идти вперёд. Где-то справа, тихо похрустывая асфальтом, осторожно ступала азари и ещё две пары двупалых ног. Джекилл и Вега остались у шаттлов — что бы имперские дроны ни заметили во мраке, Хатре могли пригодиться оба нормандца; по мнению Джейн, каждый стоил минимум десятерых.

Шорох на грани слуха заставил направить винтовку с лучом фонаря в тёмный тупик. Груда мусора пошевелилась, и из-под её прикрытия испуганно выползла маленькая сгорбленная фигурка.

Чуть помедлив, ребёнок стремглав бросился к Шепард; кожа полыхнула биотикой — рефлексы, привыкшие к хаскам, опережали зрение, но всё же какое-то чудо спасло бедолагу от переломов. Тонкие руки обняли Шепард за пояс; лоб уткнулся в живот. Уставившись на детёныша сверху вниз, Шепард с трудом сбросила оцепенение. Под прорехой в грязной одежде виднелось рябое плечо и тонкие золотые крылья, ещё не способные прятаться под хитин.

Не всем на Рашгале хватало места в относительно безопасных зонах. Многие жили в руинах, откуда ушли хаски. Устраивались в подземке и прятались по подвалам. Шепард рассказали об этом, но, мать его, мелкий? Здесь? Один?

— Эй, — откашлявшись, позвала она спустя пару мгновений, стараясь мягко, насколько умела, расцепить совсем недетскую хватку. — Всё. Хватит…

Маленький протеанин скулил и дрожал всем телом, лишь сильнее стискивая ладони.

«Казар? Приём. У меня тут…»

В одночасье слабый плач надломился, превращаясь в странный, животный хрип. Раззявив рот, детёныш поднял голову, и тогда, наконец, Шепард во всей красе разглядела четыре распахнутых, синтетически-синих глаза.

Железные острые зубы клацнули у самого носа, когда тварь завизжала и прыгнула. Брызги чёрной слюны окропили стекло. Выстрел почудился Шепард залпом из корабельной пушки. Дробь отбросила лёгкое тельце тряпичной куклой, и, врезавшись в стену, то больше не шевельнулось.

Растерянно обернувшись, Шепард отшатнулась, встретив Риилу. Подоспевшая протеанка застыла столбом, не в силах понять, кто теперь её враг; пурпурные нити тянулись к сингулярности, искажающей пустоту между её пальцев.

Тут же, до этой минуты словно спрятанный во мгле и ждущий своего часа, отовсюду стал нарастать пока ещё слабый, но леденящий душу гул.

Сбив Риилу с ног, Шепард грубо вдавила её в землю. Через миг над их головами, там, где протеанка стояла секунду назад, пронёсся ливень из плазмы.

Откатившись в сторону, Шепард встретилась взглядом с бойцом «Эгиды», который корчился в паре шагов слева. Ещё два детёныша, обезумев, верезжа и шипя, раздирали его нагрудник. Из пробитого горла хлестала кровь, ослабшие руки тщетно пытались отбиться, и буквально в пару мгновений, за которые Шепард не успела даже подняться, свет в жёлтых глазах погас насовсем.

Скорей почувствовав, чем услышав, Шепард рывком дотянулась до упавшего дробовика и выстрелила во тьму; мелкого выродка, летевшего к ней навстречу, разорвало в прыжке. Тут же второй ухитрился впиться клыками в левый кулак, и, прикончив его, Шепард выдрала кисть из мёртвой хватки. Зубы поганца пробили мясо насквозь, оставив месиво от безымянного и мизинца. Рыкнув, Шепард пнула дохлую гадину в её родича. Боли почти не было — напичканный имплантами организм имел хороший запас прочности, адреналин и стимы покрыли всё остальное.

Вскочив на ноги, она стремительно огляделась и вдруг осмыслила, что стоит в эпицентре хаоса.

Издав полный боли и ужаса вопль, Риила зажала гашетку лучевика, выкашивая ряды наступающих тварей. Половина заряда луча уходила в молоко; протеанка не целилась, просто палила в ночь, продолжая кричать. Падавшие на землю хаски были мало похожи на прошитых трубками полугнилых мертвецов. Дело жнецовских лап в них выдавали лишь синий огонь в глазах и отдающие блеском железа зубы. Умирая, они визжали полным агонии визгом. Синтетическим зомби ни к чему было чувствовать боль, но, создавая этих, Жнецы точно знали, на что шли.

Протеане вокруг были в панике; и пусть они нашли в себе силы стрелять, Шепард знала, что если они продолжат медлить, эта мерзкая стая их всех загрызёт. В царящей вокруг суматохе относительно трезвый рассудок сохраняли только она и Лиара. За долгие годы сердце Шепард достаточно очерствело, чтобы ей, в общем-то, было плевать, как выглядит враг. Вот только что-то безжалостно намекало, что сейчас имперцы попросту не воспримут ни один приказ из человеческих уст.

— Огонь! — взревел Казар, полыхнув сиянием канала тьмы. — Не щадить никого! Не отступать!

Должно быть, неожиданно звучный и твёрдый, призыв собрата по крови всё-таки смог достучаться до протеан. Выстрел за выстрелом, ужас и безысходность сменялись непримиримым гневом. Через десять минут какофония визгов и воплей сошла на нет, оставляя отряд один на один с осознанием.

Выровняв загнанное дыхание, Шепард стиснула за предплечье онемевшую левую руку. Остро понимая необходимость нарушить безмолвие до того, как оно кого-нибудь поглотит, она разомкнула губы, но слова так и застряли на языке.

Запрокинув голову, Риила неподвижно смотрела вверх. Проследив вектор её взгляда, Шепард успела лишь грязно выругаться. Слова без возврата утонули в оглушительном рёве.

— Сборщик! — вскрикнул кто-то. Залп плазмы врезался в стену, обрушив вниз бетонный дождь, и все бросились врассыпную.

Не отыскав подходящего места с наскока, крылатое чудище заложило вираж и тяжело приземлилось на крышу, скребя по наклонной кровле стальными лапами.

Ещё один залп окрасил ночь в густо-синий и разбился о купол щита.

Крепко упёршись в асфальт широко расставленными ступнями, Лиара закричала, и звук этот не был похож на голос юной учёной; так рычал бы загнанный в угол зверь. Следующий выстрел сборщика заставил азари осесть на одно колено, но ладони, из которых струились пурпурные нити света, так и не опустились. Барьер, прикрывший путь для отряда в боковой переулок, вздрогнул — будто ткань его стала жидкой и закипела, — но устоял, и продержался ещё три страшных удара, прежде чем лопнуть.

Прыгнув, Казар выхватил азари из-под заряда плазмы в последний миг. Прижав её тело к себе, проехался по обочине несколько метров, сбивая спиной всё, что встретилось по пути.

Сборщик с грохотом опустился на землю. В тёмном провале его главной пушки вновь замерцал свет, но натиск выстрелов сбил орудие с прицела. Извернувшись, Казар выпустил в киль твари три снаряда из тяжёлого гранатомёта. Бах! Громыхнуло трижды подряд, заглушая чудовищный рёв.

Последним на тушу монстра обрушился пылающий и окутанный синими вихрями остов того самого, застрявшего между зданиями штурмовика.

Рухнув на подкосившиеся колени, Шепард кое-как деактивировала шлем, чтобы не вырвать прямо в него. От окончательной биотической перегрузки мышцы словно прошили сотни крохотных игл. Тонкие голубые молнии, ещё пару секунд блуждавшие по коже, истаяли в воздухе, как подожжённая паутина. Носоглотку заполнила влага со вкусом железа и соли.

Ввергнуть в отчаяние, а затем добить устоявших тяжёлым оружием. Таков был план. Конечно, блять, он был таков.

Приложив недюжую волю, чтоб сфокусировать зрение, Шепард окинула взглядом место побоища. Придавленный глыбой бетона второй солдат «Эгиды» не двигался — только тихо стонал. Поодаль, приподнявшись на локте, Лиара ахнула, осела и прижала кисть к животу. Её перчатка тотчас потемнела от фиолетовой крови.

Расползаясь по луже чёрной тягучей дряни, натёкшей из-под жнецовского выродка, огонь наполнил руины тёплым и мягким сиянием.

С трудом поднявшись, Шепард приблизилась к протеанину под завалом и присела на корточки. Обхватила ладонями треугольную голову. Один короткий, резкий рывок. Проклятие, разве это не было лучшим, что она могла для него сделать? Разве недавно она не слышала, как хрустнули позвонки?

Почему-то руки так и не смогли пошевелиться. После всех лет, проведённых в Сопротивлении, — необъяснимое, нелепое малодушие.

Тем временем огромная груда металла со скрежетом шевельнулась. Свесив набок башку с мигающим синим глазом, сборщик кое-как приподнялся под весом придавившей его махины. Последний ресурс ядра он потратил на то, чтоб распахнуть размещённый на брюхе люк.

Когда изнутри полезли потрёпанные, но вполне живые хаски, Шепард не нашла в себе сил даже на нервный смешок.

— Отступаем, — бросила она, дёрнув Казара за ворот брони, когда зазвучали вражеские винтовки.

Развернувшись, имперец поднял забрало. Ярость, блеснувшая в золотых глазах, оказалась настолько безумна, что пальцы Шепард разжались, скользнув по наручу.

— Забирайте азари и уходите, — рыкнул имперец, — мне, в отличие от тебя, ещё хватит сил их задержать.

Джейн Шепард не собиралась играть в жертвенного героя ради четырёхглазого, с которым была знакома всего ничего. Всё, что Шепард знала о лейтенанте Казаре, она знала не от большого желания. Он обижался на каждое слово. Он испугался её на Сабире и не мог себе это простить. После одной из высадок на пути к Рашгалу Шепард нашла в «Кадьяке» кулон в виде восьмиконечной звёзды, который после Казар стыдливо вырвал из её рук.

Шепард не хотела рисковать своей шкурой ради Казара. Но она дала обещание.

— Убирайся! Прочь! — выплюнул он, ощерив зубы, темные от крови.

Ей пришлось, не церемонясь, отвесить Рииле пощёчину, чтобы та прекратила стрельбу и, наконец, вспомнила, что всё ещё штурмовой медик. Пальцы протеанки, до побледневших костяшек сжимавшие перегретый лучевик, были обожжены. Закинув руку Лиары себе за шею, Шепард всё же бросила через плечо последний взгляд. Тёмный в отблесках пламени, силуэт Казара, преградившего путь хаскам, дрожал от плотной дымки канала тьмы.

В ответ Казар, конечно, не обернулся.

Chapter Text

Хашавар.

Шестой Сектор Протеанской Империи.Семь месяцев до начала Жатвы.

Загружаясь в остроносые серебряные челноки, охотницы оравор издавали пронзительный боевой клич.

В ангаре ККА «Тайшань» ревели двигатели, и сотни алых знамён дрожали в воздушных потоках.

Держась за поручень вытянутой рукой, Шепард смотрела, как на ночной стороне Хашавара расцветают первые огненные цветы. Отсюда орбитальные города имперской знати из золота и стекла падали на поверхность абсолютно бесшумно.

Шепард думала — мучительно долгие недели осады были честной платой за то, чтоб смотреть на это сквозь космический мрак и ощущать, как мурашки бегут по коже.

Аватара мести здесь не было. Шепард знала. И знала, что если они не справятся — будет он. И не он один.

Шрам под рёбрами ныл.

Шепард слышала: протеане умеют взрывать солнца.

Когда-то, давным-давно, оравор пали первыми.

Когда-то давно, когда люди в свете костров лишь рисовали звёзды на стенах своих храмов, среди настоящих звёзд бушевала война. Где-то там четырёхглазые демоны встретили дочерей моря, и последние оказались достаточно яростны и горды, чтобы выстоять против Империи несколько тысяч лет.

Согласно старым легендам, в отместку за гордость и ярость, одна из Императриц обрушила на родину оравор особое наказание. Плодовитые, знавшие толк в битве, дочери моря не могли дышать на большинстве пригодных для жизни планет без симбиоза с хрупкой экосистемой родного мира.

Загружаясь в остроносые серебряные челноки, охотницы оравор пели о сладости мести и горечи поражений. Пели про Ночь Тишины — ночь, когда без единого выстрела тысячи тысяч их древних сестёр погибли, задохнувшись в собственных спальных резервуарах.

Когда-то давно денсорин пали… Да разве важно теперь, какими?

Народ, что играл с законами физики, как с детской головоломкой — Шепард казалось, будь их натура жёстче, они могли бы опустить на колени весь Млечный Путь.

Когда протеане нашли их, у малочисленных, не склонных к жестокости денсорин не оказалось и шанса.

Хашавар, столица шестого сектора Протеанской Империи, полыхал, скользя сквозь безмолвную темноту.

Люди были последними. Станут последними — поправила себя Шепард, заскакивая в отмеченный символом Сопротивления десантный челнок.

Люди, молодые, отчаянные и глупые, напомнили опытным оравор, что значит снова почувствовать вкус победы. Люди научили ранимых, чувствительных денсорин войне, и, хорошо это или плохо, народ философов и учёных стал делать оружие вместо картин в шестимерном пространстве и музыки квантовых струнНе скажу наверняка, но если память мне не изменяет, многомерная физика упоминалась при постройке Горна. Пространства такого рода часто связаны с теорией струн, хоть в реальности она и подрастеряла актуальность..

Назавтра в каждой точке Земли, даже в самом вшивом, забытом богами баре, без остановки крутили кадры, на которых женщина с тёмно-рыжими волосами плечом к плечу с повстанцами разных рас торжественно водружает на дворцовой площади Хашавара алый повстанческий флаг. Там, на кадрах, занимался рассвет, и каждый по обе стороны знал — скоро освобождённый мир вернёт себе родное, ораворийское имя.

Флаг для съёмки они нашли пригвоздившим к земле труп молодой протеанки, подстреленной в двух шагах от спасательного челнока. Воткнутый между лопаток заточенным острым древком, он колыхался на тёплом ветру, чуть потрёпанный по краям.

Ни в тот день, ни позже коммандер Шепард не пожалела ни об одной пущенной в цель пуле.

Но когда города из золота и стекла упали на землю, когда пламя разлилось по улицам, как цунами, Шепард видела, как горели Дома Рождения — и тысячи коконов протеан трещали от жара в оранжево-красной от света ночи.

Коммандер Джейн Шепард знала старое доброе правило: убей или будь убит. Перед лицом чужеродного, незнакомого, эволюция говорит: беги или бей. И протеане ударили первыми.

В конце концов, у жажды мести нет ни глаз, ни ушей; лишь жадно раззявленный, полный острых зубов и слюны рот.

В отличие от других, в тот день коммандер Шепард не пожалела ни об одной пущенной в цель пуле.

Но позабыть тот треск из глубины огня ей так и не удалось.

Рашгал.

Девять стандартных галактических лет с начала Жатвы.

Едва свернув к лагерю, Шепард увидела багровое зарево над горизонтом.

Вот. Же. Блять.

Риила, несущая на закорках азари, бежала следом. Её стремительный шаг не отставал, хотя казалось бы, откуда вообще в ней сила…

Гул, разорвавший небо, казался дьявольски громким. Мешкать было нельзя, но на миг Шепард против воли остановилась, замерла, как зверь перед фарами в ночи. По спине пробежала холодная капля пота, но разум отметил её отстранённо. Мерцая мертвенной синевой, Жнецы опускались на город. От света их алых, выжигающих землю лучей, чёрные длинные тени метнулись к ногам.

Раздался вскрик, и боевые инстинкты снова взяли над телом верх. Из-за завала вынырнула фигура, наставив на Шепард дуло винтовки. Мигнул сине-зелёный огонь вдоль ствола. Протеанский солдат застыл, но раньше, чем кто-то успел хоть что-то сказать, вторая фигура резко толкнула имперца в плечо, сбивая его прицел.

Вега. Шепард сделала выдох. Что-то, сжимавшее горло всё это время, разомкнуло свои тиски.

Следом показалась ещё небольшая группа; в хвосте Джекилл вёл Хатру, перекинув её уцелевшую руку себе за шею. Последним бежал пацан с протеанскими метками на лице.

Остальные…

— Мертвы, — отрезала Хатра Шан дрожащим от напряжения и гнева голосом.

Дальше её слова потонули в жнецовском рёве. Что бы ни творилось сейчас на орбите Рашгала, протеанский флот их явно больше не защищал.

— Сюда! — заорала Хатра, кое-как перекричав грохот. Повторять дважды было не нужно. Через пару секунд проспект, на котором они стояли, выжег раскалённый докрасна луч.

Какое-то время всё, что им оставалось — бежать между трясущихся стен и падавшего стекла, бетона, камня и, кажется, даже грёбаного неба. Отряд вела Хатра; в конце концов, свой город она знала лучше всех, и Шепард осталось лишь верить. Поэтому, когда протеанка повела их какой-то подземкой, Шепард лишь положила тяжёлую руку ей на плечо и получила в ответ решительный взгляд светящихся в полутьме глаз. Могли бы хаски застать их здесь всех врасплох? Хватит ли прочности стен? Шепард уже не врала себе, что знавала деньки похуже, но одно знала точно — сейчас в ней всё ещё достаточно силы и злости.

Через пару минут будто бы стало тише, и, уже над землёй, реальность заставила Шепард вспомнить.

Двор был усеян до тошноты знакомыми трупами, низкого роста и с тонкими голубоватыми крыльями. Рядом лежало несколько покрытых рваными ранами протеан. Броня мертвецов казалась грубо склёпанной, самопальной. Свежий ихор блестел на обрывках плащей.

Это были рашгальские ополченцы. Ну или то, что от них уцелело после… всего.

Кто-то из отряда осел на колени, сгрёб пальцами землю и издал сдавленный то ли вой, то ли рык. В наступившей следом пугающей тишине, перемежавшейся редкими стонами раненых, Риила опустила Лиару на землю и включила мед-сканер подрагивавшей кистью.

Шепард поджала губы и отвернулась, проследив череду щербин от пулемётной очереди на стене. Здесь и сейчас она ощущала себя непрошенным зрителем чужого горя.

Хатра Шан, устроившись поодаль, с одержимым упорством кликала по голо-карте, не издавая ни звука.

— Значит, план Б, — тихо бросила Шепард, изучая лабиринт изумрудных улиц из-за чужого плеча. Она, Джейн, всегда умела говорить так, что хотелось верить в хорошее, но утешить протеанку ей было решительно нечем. Как, впрочем, и остальных.

— Вышка. В квартале отсюда, — хрипло ответила Хатра, не оборачиваясь, — если она уцелела, мы восстановим связь.

В её глазах зажигались и гасли жёлто-зелёные всполохи. Бесконечная череда команд, отправляемых нейроимпланту где-то под остриём гребня.

Шепард подумала: тогда, на Хашаваре, многие оказались совсем не готовы к тому, что увидят. Те протеане, что прибыли к ним на Землю, были солдатами — не стариками, не подростками, не детьми. Чёрт возьми, первые лет десять люди думали, что протеане выходят из коконов сразу большими и с пушками и вместо первого слова заводят имперский марш. Сейчас это всё казалось абсурдом, но тогда равнодушной Вселенной было нечего им возразить.

Прохладные пальцы коснулись запястья, и Шепард вздрогнула; вздрогнула и Риила.

— Прости, — прошептала медик, и Джейн вдруг отметила: никто из протеан ещё никогда не говорил ей «прости».

Вместо слов Риила перевела взгляд на её, Шепард, ладонь, потрёпанную хаском. Тут же вернулась на место и тупая, ноющая боль.

— Мы должны были вас защитить, — процедила Хатра, сжав кулак на бедре и опустив голову. — Мы должны были.

— Резче, — буркнула Шепард, переступив через труп хаска на лестничной клетке.

Если вдруг ещё один Жнец прямо сейчас решит приземлиться прямо на них, ей не хотелось бы оказаться в здании на высоте.

Позади измученно вздохнули. Как бы то ни было, у Юго Като хватило сил вложить в этот вздох ещё и немного подавленной злости.

Дымчато-сизый ночной свет бил сквозь пролом в стене на пролёт выше. Десантная капсула хасков была пуста; видимо, дохлые твари внизу — по крайней мере, их часть — вылезли именно отсюда. В командном центре ополченцев всюду валялись оружейные ящики, старая техника и личные вещи. Залатанный пыльник. Кристалл памяти на цепочке. Бордовое вязаное одеяло с золотистыми кисточками и отпечатком двупалой стопы.

Шепард мотнула головой, отгоняя ненужные мысли. Эти вещи, чужие, но странно знакомые инопланетные вещи, напоминали ей первые годы в Сопротивлении, когда движение на Земле ещё не встало на ноги до конца.

В подсобке нашлось немного медикаментов. Не нашлось, к сожалению, только живых. Было верным не снаряжать на разведку четырёхглазых. Дух отчаяния и смерти, осевший везде, Шепард не хотелось и представлять.

Мальчишка, ушедший куда-то налево, издал приглушённый, сдавленный всхлип.

У протеанки, сидевшей там, на усыпанном стёклами полу, кожа казалась пепельно-белой. Совсем как у отпрысков династии Вал’Шаар, подумала Шепард, почему-то вспомнив портреты Императрицы.

Взгляд у выжившей ополченки был потерянный и пустой. Одна ладонь покоилась на лучевом пистолете. Вторая бездумно гладила мёртвому хаску простреленный лоб. Мелкая тварь, лёжа затылком между её коленей, смотрела вверх широко распахнутыми, искренне перепуганными глазами, в которых почти погас холодный синий огонь.

Джекилл прострекотал что-то и сложил руки в молитвенном жесте. Две верхние — в замок и пальцами вверх. Две нижние — вниз. Почему денсорин, народ, чьи знания опережали даже мудрость Империи, всё ещё верил в бога? Ответа у Шепард не находилось. Как когда-то не нашлось его и на то, почему раса эмпатов, способная переживать чужую боль, как свою, однажды пошла войной на весь Млечный Путь.

Шепард поджала губы. Она повидала немало имперских военнопленных. Якшалась с «Цербером». Протеан тяжело сломить, но если уж это случается, дороги назад как правило нет.

Встрепенувшись, ополченка медленно закрыла хаску глаза, повернула к пришедшим голову и едва заметным слабым движением напрягла пальцы на спусковом крючке. Шепард коснулась приклада винтовки.

— Нет! — вскрикнул Юго, встав у неё на пути, но тотчас же прикусил язык и испуганно заозирался.

«Валькирия» осталась в креплении, но не потому, что малец был против. Нахмурившись и недовольно скривив рот, Шепард обошла его по дуге. Протеанка больше не шевелилась. Уронив подбородок на грудь, хрипло и сбивчиво зашептала что-то. Это напоминало песню, смысл которой переводчик не распознал.

Опустившись на корточки, Юго осторожно выудил пистолет из её хватки, стараясь не задеть кожу.

— Здесь… выжившая, — тихо сообщила Шепард по рации.

От далёкого гула Жнецов на западе позвякивали в рамах разбитые стёкла. Где-то там кто-то даже им отвечал, но идти туда пешим отрядом без связи было бы очень и очень долгим безумием.

Если смотреть на город через бойницы, обращённые на восток, можно было увидеть лишь освещённую вышедшей в небо луной ночь и одинокое облако дыма.

Шепард включила сканер, занося лабиринт улиц в свой омни-тул и тут же рассылая данные по отряду. Без коннекта с дронами их карты не обновлялись уже больше часа. Метрах в трёхстах от них рыскала свора мелких хасков. На три часа вдалеке мерцал пожар. На восемь — посреди улицы дымился оставленный броневик. Спутник Сабира, крупный, в пять земных Лун, голубой и тусклый, казался хасковским глазом на тёмном космическом полотне. Угловатая, острая вышка рассекала его силуэт. Там они с Явиком договорились встретиться, если всё пойдёт по известному месту.

Медленно, большим пальцем Шепард дотронулась до шрама, разделившего надвое бровь.

— Я знаю, как ты на меня смотришь, — прозвучал за спиной голос.

Заскрипели осколки стекла под подошвами, и малец встал рядом, слева. Не дождавшись её, Шепард, хоть какого-нибудь ответа, он подпёр спиной стену, съехал вниз и сжал на коленях напряжённые кулаки.

— Не все люди на Рашгале считают, что вы герои, — глухо процедил он, и пояснять, кто эти «вы», было совсем не нужно.

Шепард не обернулась.

— Я родом с Иден Прайм, — продолжил Юго, нервно вздохнув. — Когда дела… с протеанами стали совсем плохи, третьему флоту, что торчал на орбите, велели вернуться за ретранслятор Харон. Конечно. Земля важнее. Сдаться на милость Империи — что ещё мы могли сделать? Мне, правда, было не больше двух, но я никогда не винил за это своих близких.

Если этот трёхглазый выжил, когда она всерьёз пыталась его убить, значит он — самый живучий засранец в галактике, подумала Шепард. Чёрт побери, ей не хотелось объяснять имперским наместникам, почему приставленный к инициативе по перемирию протеанин отдал концы. Терпеливо выслушивать их недовольство опять будет слишком для её потрёпанной гордости.

В конце концов, она почти что к нему привыкла.

— Знаешь, что такое синдром кортико-стриоспинальной дегенерациив настоящие дни — прионная болезнь с летальностью 100% ? — спросил Юго, и теперь его голос слегка дрожал. — Вряд ли. Но, чтобы было яснее — куда гаже, чем болезнь Вролика. О да, твоя команда весьма известна. Иронично, но если бы протеане не захватили Иден, я был бы уже мёртв, потому что люди не умеют это лечить. Протеанам понадобился месяц, Шепард. Незнакомое ДНК. Человеческие мозги. Месяц. Знаешь, может быть, если бы твой любимый пилот…

— Пытаешься оправдаться?! — процедила сквозь зубы Шепард, стремительно развернувшись. — Кажется, на мне нет блядской рясы, и мы не в исповедальне. Мне нет дела, почему ты служишь пришельцам, парень.

Отступив от окна, Шепард медленно подошла к нему. Юго Като тут же вскочил.

Она могла бы перебить ему позвоночник одним биотическим импульсом. Сбросить вниз и залить в уши четырёхглазым, что мальчишка споткнулся. Они не стали бы и проверять. Может, поскалились бы для острастки, и только. Как верен бы ты ни был, для протеан кровь чужака никогда не будет стоить хоть половину своей цены.

Юго Като, человек с имперскими метками на лице, выглядел хрупко. Вздёрнутый подбородок разбит. Излучатель тяжеловат для сухощавых рук. Не совсем настоящий солдат. Он должен был отправиться в Дом Памяти вместе с резервной группой, если бы «Меч» не вернулся в срок, и там он, пожалуй, смог бы выжить, но здесь и сейчас?..

Она могла бы убить его.

Видит бог или дьявол, Шепард не знала, как он выдержал её взгляд.

— Нет, — глубоко вдохнул Юго и выпрямил спину, — твоё прощение мне не нужно. Просто… если я погибну сегодня, хочу, чтобы ты знала. Я здесь сражаюсь за свой дом. И ни мне, ни моей семье не нужен «освободитель».

Нахмурившись, Шепард двинулась к выходу и, задержав ладонь на дверном косяке, глухо бросила через плечо.

— Всем всё равно не помочь.

Джекилл, последовавший за ней и всё это время сохранявший многозначительное молчание, снова застрекотал, и люминисцентная рябь прокатилась по его коже. Лишённые век глаза уставились в пустоту куда-то у Джейн за плечом, и зелёный огонь вдруг отразился от их перламутровой радужки.

Развернувшись к провалу в стене у себя за спиной, Шепард увидела четыре звезды, несущихся клином по небу. А следом услышала гул имперских машин, через пару мгновений перекрывший далёкий жнецовский рёв.

Где-то внизу, из колодца двора, взвилась в воздух сигнальная ракета.

Chapter Text

Откатившись в укрытие, Шепард увидела, как имперский мальчишка, упав на землю, тщетно пытается отбиться от мелкой визжащей твари. Тусклые изумрудные нити биотики оплетали его ладони, но времени на удивление не осталось.

Зато его хватило на одну торопливую мысль, прошелестевшую в голове ядовитым, недобрым шёпотом.

«Пусть тебя спасают свои».

Звучно выругавшись, Шепард оттолкнулась от баррикады и сгребла хаска за крылья.

Раненая рука ответила болью. Хитин затрещал, и тварь заверезжала ещё пронзительнее и громче, но заткнулась навеки, когда ей на голову опустился бронесапог.

Юго Като спешно отполз от трупа и посмотрел на Шепард широко распахнутыми жёлтыми глазами.

Через секунду ноги уже несли её в дальний конец двора.

Было бы удивительно, если бы хаски не сбежались на их сигнал. Впрочем, главным было то, что свои их заметили.

Имперский летун пронёсся над головой с оглушающим гулом и выпустил из орудий сонм ракет. Из-за застройки Жнеца не было видно, но замечательно слышно. На глазах Шепард алый луч располовинил второй штурмовик, и пылающие обломки понеслись вперёд по бешеной инерции.

Наконец, при третьей попытке зайти на посадку, знакомый десантный челнок опустился где-то в соседнем дворе. Пару ужасно долгих мгновений спустя из-за крыш домов так ничего не вспыхнуло и не громыхнуло.

— На выход! — рявкнула Хатра, развернув биотический щит своей уцелевшей рукой.

— Вега, Лиара, прикроем! — крикнула Шепард, спиной отступая в проулок.

Держась за рёбра, азари призвала сингулярность в центр двора. Дождавшись, когда жадная чернота притянет к себе как можно больше поганого синт-мяса, Джеймс выплюнул что-то злобное на испанском и швырнул на закуску последнюю связку гранат. Рвануло за спинами что надо.

Проулок оказался усеян горящими обломками. Огибая их, не сбавляя бег, на Шепард быстро взглянула на небо и увидела, как за облаками вспыхивают зелёные огни.

Если б с десяток лет назад кто-то сказал, что она будет им рада…

Часть хасковской своры обогнула двор через верхние этажи — помогли цепкие лапы и усиленные крылья; поймав первую налетевшую тварь за горло, Шепард лишь раздражённо рыкнула, отшвырнув её прочь. Хрен вам. Зря трепыхаетесь. Поздно. Наскоро оглядевшись по сторонам, чтобы проверить отряд, она вдруг осознала, что ублюдки Жнецов не спешат нападать, а просто… бегут.

Инстинкты воздвигли барьер раньше, чем глаз засёк изумрудную вспышку.

Стена канала тьмы ударила хасков в спины, в мгновение ока расщепляя ближайших до состояния чёрной слизи, прикипевшей к брусчатке. Шепард знала, будь она биотиком похилее в костюме с дрянным генератором щитов, ядовитый огонь уже разъедал бы напыление её брони. Затормозив, она дёрнула за предплечье бежавшую рядом Риилу. Защита имперки уж точно была хоть куда, но всё же. На всякий случай.

Стена канала тьмы ударила хасков в спины, и на короткое время вокруг поднялся полный агонии визг. Где-то минутой назад Шепард казалось — кричать громче и выше уже физически невозможно.

Уцелевшие твари бежали в панике и спотыкались, охваченные бурлящим зелёным огнём. Тех, кто падал, тут же топтали вконец обезумевшие собратья. Видимо, крылья горели особенно больно, и теперь им было плевать абсолютно на всё вокруг.

Наконец, когда последние хаски рухнули замертво, от царящего хаоса остался только надсадный хрип одного недобитого ублюдка, трепыхавшегося где-то среди разбросанных тут и там тел.

«Я же сказал… — зазвучал по рации голос Стива Кортэза, перемежаемый тяжёлым, сбитым дыханием, — Легче лёгкого…»

От «Кадьяка», севшего за углом, уже спешила Инари. Бросившись Шепард на шею, она сцепила когтистые руки так, что заскрипела броня. Сколько не говори, отстранённо подумала Джейн, а всё без толку. Субординации оравор за годы в Сопротивлении научилась без нареканий, но в такие моменты — без толку, хоть десять раз угрожай заставить драить толчки.

Впрочем, сейчас Шепард самой едва ли было до этого дело. Положив ладонь принцессе между лопаток, она глядела ей за плечо — в пылающие зеленью и янтарём глаза.

Солдаты «Факела» и «Эгиды» выстроились полукольцом, водя по окрестности дулами винтовок.

Выйдя вперёд и окинув нечитаемым взглядом догорающих в пламени — его пламени — хасков, Явик молча направил дуло винтовки в висок того, что продолжал издавать звук, и вжал спусковой крючок.

Вслед за выстрелом, наконец, пришла настоящая тишина.

Найти его позже, после всего, оказалось несложно.

Как бы это её не коробило, Шепард знала: их с Явиком объединяло больше, чем им обоим хотелось бы оглашать. Он был капитаном. Когда-то, но всё же. Герои одной войны по разные стороны баррикад, они привыкли выглядеть теми, от кого всегда ожидают слишком много.

Шепард казалось: в этом, пожалуй, были свои плюсы. В окружении тех, кто охотно протянет руку, если она споткнётся, кто-то, кто тотчас же пустит за это пулю в затылок, был здорово отрезвляющим поводом не лажать.

Впрочем, кое-что важное всё-таки отличалось. Трёхглазый явно был не из тех, кто похож на любителя толкать перед толпой речь.

Вот только реальность сегодняшней ночи не оставляла ему выбора.

Стоя перед составом рашгальского штаба с тяжёлым взглядом и расправленными плечами, Явик сказал: раз жнецовские выродки додумались до такого, значит, отчаялись и исчерпали все прочие способы их, протеан, сломить.

Скрестив на груди руки и разместившись в тени одной из колонн, Шепард едва уловимо кивнула. Сколько бы грамм правды ни содержали его слова, то был хороший ответ.

Как только наладилась связь, новости потекли рекой со всего Рашгала. Диверсия явно была не локальной. Стаи мелких отродий пробрались даже на корабли. Четырёхглазые казались стойкими засранцами. Но шок и ступор первого получаса войны с ордой превращённых в хасков детей дорого стоил всей обороне планеты.

Когда лишь к середине долгой ночи удалось наладить контакт с адмиралом Дархавом, Явик и Хатра спешно скрылись за гермодверью, явно давая понять: эта часть разговора не для ушей шабар.

Что ж. В конце концов, когда имперцы изъявили желание присутствовать в зале связи «Нормандии» при разговоре Шепард со штабом Сопротивления, она поставила их в известность: ещё хоть одна попытка, и СУЗИ проветрит их палубу космическим вакуумом, пока они будут спать.

Турели по кромке стены встрепенулись, как растревоженные змеи, и проводили её прицелами до самого КПП.

— В патруль, — отмахнулась она, не дав караульному-эндуроми промямлить хоть что-то своим чирикающим голоском.

Хасков в этом районе вычистили почти под корень. Встретить одинокого недобитого выродка или даже горстку Джейн не боялась; в таких обстоятельствах бояться стоило бы им, если бы перепрошитым мозгам вообще был ведом какой-нибудь страх.

Ноги вели её тёмной улицей медленно, но твёрдо. В своих намерениях Шепард не ощущала сентиментальности или тревоги; если у этого чувства и было название, ни на одном знакомом ей языке это слово ещё не изобрели.

Грохот ударов раз за разом раздавался в гнетущей, становящейся звонче с каждым шагом сумрачной тишине.

Кулак, окутанный изумрудно-зелёным пламенем, опускался на раздробленный череп хаска снова и снова, и по бетону под вмятым в него телом разбегались зигзаги трещин.

Шепард переступила через месиво трубок и оплавленной плоти, чадящее дымкой канала тьмы, пару раз наступила на осколки костей, захрустевшие под подошвой, и, наконец, остановилась.

Явик не обернулся.

Возможно, она была последним разумным на свете, перед которым он хотел бы предстать таким. Но если он и слышал её приближение, то не предпринял ничего, чтобы это остановить.

Широкие плечи вздымались в такт глубокому, хриплому дыханию. Скользнув взглядом от приподнятого затылка до лопаточного щитка, Шепард отстранённо подумала, что при случае не нашла бы под ним ничего, кроме тонкого лунообразного шрама. Солдатам Империи всегда удаляли крылья. По допросам Шепард прекрасно знала: они, эти тонкие, красивые слюдяные отростки, прошитые нервами, легко ломаются и хорошо горят. Ни один рудимент не стоит такой боли.

Она протянула ладонь вперёд, но, едва не коснувшись спины, пальцы дрогнули и поджались, а рука упала вдоль тела, как плеть.

— Не думаю, что тебе нужна моя жалость, — негромко сказала Шепард, — но мне жаль.

Поднявшись на ноги, Явик медленно обернулся, и в глазах его, трёх настоящих, колыхалось столько яростного огня, будто три умирающих солнца заперли за оболочки янтарных радужек.

Раздув узкие прорези ноздрей, он сделал шаг, покачнулся навстречу ей, но, упрямо оскалившись, всё-таки удержался.

— Ты права, — глухо ответил он, — жалость мне не нужна.

Отличать без сканера протеанскую алую кровь от человеческой выходило скверно. Впрочем, там, где она пролилась достаточно щедро, хватало поглубже вдохнуть через нос. Она, протеанская кровь, пахла полынью и канифолью.

Обогнув её, Явик прошёл достаточно близко, чтобы Джейн могла ощутить этот горький, едва ощутимый запах на языке.

Риила корпела над его ранами с полчаса, прикинула Шепард, но разразившейся здесь безмолвной яростной вспышки было достаточно, чтобы её старания дружным маршем двинулись псу под хвост.

Ну и кретин, сказала она себе, но вслух лишь промолчала и закусила губу изнутри; читать нотации взрослому мальчику ей не хватало ни ханжества, ни внутренней потребности оказывать заботу.

— Как аватар мести я обязан остаться, — бросил Явик через плечо. — Забирай людей и возвращайся на свой корабль. Ты никому здесь больше ничего не должна.

Зашагав в сторону лагеря, через пару секунд он всё-таки замер и вздохнул.

— Если в течение суток я не вернусь… Империя найдёт для тебя замену.

Проследив взглядом цепочку багровых капель, ещё не впитавшихся в песок, Шепард наступила на ближнюю и растёрла одним поворотом стопы.

— Во-первых, — сказала она, — если планируешь сдохнуть, послушай совет того, кто уже умирал: там, на той стороне, я не запомнила ничего, кроме холода и пустоты. А во-вторых… я никуда не иду.

В этот раз аватар обернулся быстро и рвано. Чуть сощурив глаза, он сделал пару шагов назад и по-птичьи дёргано склонил к плечу треугольную голову. Кто из них удивился больше — хороший вопрос.

Что бы не укололо его сильнее — то, что Шепард решила, что он остаётся на смерть, или то, что она сказала после — Явик слабо дёрнул верхней губой, обнажая кончики клыков.

— Зачем? — рублено отчеканил он. — Это не твоя битва. Не твоё горе.

Заглянув в золотые глаза, Шепард ответила ровно и твёрдо.

— Ты прав. Не моё. Но я тоже чертовски зла. Потому что я, если заметил, не умею проигрывать.

Слова продирались сквозь горло, как сквозь сухие колючие ветви, и всё же, сказав их, Шепард ощутила себя так, будто только-только глотнула воздух после долгих минут на глубине. Видел ли Явик в этом что-то, кроме пустой бравады? Ей почему-то не было, хотя должно было быть плевать.

«Не умею» значило «если всё, что случилось сегодня, случилось зря, то в списке подохших хасков их было решительно недостаточно».

Пока Лиара и СУЗИ ломают головы над данными Дома Памяти, подумала Шепард, ей нужно направить горящий внутри огонь хоть куда-то, а иначе чёртов гул внутри черепа сведёт её с ума.

Она отвернулась, рассматривая мёртвое месиво под ногами, а когда ушей вновь коснулся голос, то прозвучал он куда ближе, чем ей казалось, он должен быть.

— Почему ты так веришь в победу, Шепард? — спросил Явик, оказавшись почти вплотную, и встретил её взгляд немигающими, горящими в полутьме глазами.

Ядовитый и кислый привкус вдруг сгустился на языке.

— А ты, — ощетинилась она, — уже готов поджать хвост?

Явик не шелохнулся; лишь мрачная тень пробежала по протеанскому лицу. Как бы то ни было, идиому он понял, но сдержался, хотя чёрт знает, чего оно ему стоило.

— Нет. И это не ответ.

Отпрянув на шаг, Шепард дёрнула плечом в назревающем раздражении. Какие, нахрен, нужны причины? Почему умнейший в галактике вид всё ещё верит в бога? Почему народ эмпатов пошёл войной на весь Млечный путь?

Короткой заминки было достаточно, чтобы Явик снова заговорил.

— Я чувствую твой гнев, — отрезал он, подступая ближе, не позволяя дистанции увеличиться хоть на миг. — Твоё беспокойство. Силу. Но не сомнения. Мы погнались за оружием, которое даже не понимаем. На Сабире ты так и не ответила.

— Не понимаю, какого хрена… — процедила Шепард, — какого хрена ты тогда не остался?

— ПОЧЕМУ?!

Тишина, повисшая следом, казалась звенящей.

Не дождавшись ответа, Явик скривил рот и отступил; ничего в проклятой маске нечеловеческого лица не выдавало, насколько он разочарован.

— Вы, люди, любите думать, что цепляться за призрачные надежды — признак мужества, — проговорил он. — Любой протеанин сказал бы, что это всего лишь страх сражаться с той реальностью, которая есть.

Шепард не сразу смогла распознать как смех тихий вибрирующий звук, раздавшийся из глубины его грудной клетки.

Подняв ладонь на уровень груди, она отстранённо взглянула на свои пальцы и сжала, а следом разжала их.

— Если тебе, — зло усмехнулся Явик, — попросту не хватает смелости…

Кулак врезался ему в скулу с отчётливым хрустом.

Шепард не сдерживалась. С него не убудет.

Почему она верит в победу, как бы много дерьма и ехидных, пытливых имперцев ни свалилось на её плечи?

— Смелости? Мне? — взорвалась Шепард. — Да как ты смеешь меня попрекать?!

Протеанин оправился быстро. Выносливый, крепкий. Тряхнул головой, ощерив острые, красноватые от заструившейся по лицу крови, зубы. Рванулся вперёд с хищно прищуренными глазами, сделал выпад, но Шепард сработала быстрее. Перехватив чужое запястье в захват, она выплюнула, заставив Явика бросить попытку вырваться:

— Я родилась на планете, захваченной чужаками. Я боролась с ними всю жизнь, зная, что миллионы уже пытались и поплатились. А когда всё почти получилось, оказалось, что всё это было лишь для того, чтоб на смену Империи пришло кое-что похуже.

Шепард казалось: она физически ощущала, как кожа расходится ещё на полмиллиметра, обнажая сильнее горящую огненно-красным имплантированную ткань.

«Почему ты веришь в победу, Шепард?».

Почему псина бежит за грёбаным каром и лает, не думая, что будет, когда ей всё же удастся его догнать?..

— Я не знаю! — выкрикнула она.

Хрипло дыша ртом, Явик смотрел на неё, но ничего не говорил, и сейчас Шепард была почти благодарна ему за это.

Сжав запястья друг друга, они молча стояли в кольце из хасковских потрохов, и рассветное солнце Рашгала бросало на тёмную землю первый оранжево-красный свет.

Перед тем, как окончательно отстраниться, напоследок Шепард ещё раз дёрнула предплечье на себя.

— Даже если Горн не сработает, — по буквам проговорила Шепард, — я сдаваться не собираюсь. А ты как хочешь.

Наконец, кое-как расцепив онемевшие пальцы, она опустилась на ближайший осколок бетона, слепо буравя взглядом землю. Горло драло. Сила в ногах, да и вообще, иссякла, как по щелчку.

— К северу, в ста километрах отсюда, — наконец негромко заговорил Явик после полуминуты оглушительной тишины, — в составе двенадцатого рашгальского полка есть несколько рот, состоящих из оравор и людей. Если собираешься остаться — они хотели бы тебя видеть.

Встрепенувшись, Шепард подняла голову, бросив на Явика недоверчивый взгляд.

— Разве ты не хотела того же? — Явик коротко фыркнул и отвернулся, заложив руки за спину. — Иногда ты говоришь и думаешь громче, чем тебе кажется.

Шепард хотела. Что бы ни сказал Юго. Даже если сейчас едва ли могла хоть что-то кому-либо обещать.

Обернувшись на восток, она вгляделась в тонкую алую ленту горизонта. С нарастанием зашелестели шаги, и, когда глухой тихий стук металла о камень прозвучал чуть левее плеча, Джейн увидела излучатель, ровно горящий бирюзово-зелёными проводящими линиями.

— Пока мы живы, наш бой не окончен, — наконец, согласился Явик. — А это… ты отдашь мне его после, капитан.