Chapter Text
С потолка текло, хотя над ними никто не жил.
Над ним.
Батареи не работали как надо, и приходилось надевать шерстяные носки с кофтами, рукава которых становились противно-мокрыми после каждого мытья рук и дарили только дискомфорт.
На завтрак он ел сухие хлопья, потому что молоко прокисло неделю назад, а за новым нужно было спускаться в магазин.
Никто не менял декорации его квартиры, время текло водой с окна и топило под собой подоконник, до пола не доставало, и с каждым днём он становился всё грязней.
Через много лет этот период его жизни назвали бы самым лучшим. Период между первой попыткой суицида и второй.
Он так долго не притрагивался к книгам и микроскопу, что ему стало страшно к ним возвращаться. Оставалось свернуться калачиком на краю дивана и смотреть это тупое телешоу. Одно и то же тупое телешоу. Люди бросают в воздух яйца так, чтобы те не разбились, люди создают себе воображаемых друзей из манекенов, люди решают крипто кроссворды, пока кто-нибудь не застрелится.
Имитация жизни.
Надо было, конечно, что-то с этим делать. Выбрать либо одну, либо другую сторону. Нежить толкала Данковского к одноименному ответу.
В детстве ты, катаясь на велосипеде, наезжаешь колесом на камешек посреди крутой горки, задыхаясь, надеешься над слоем воды увидеть спасительные руки родителей, запоздало вздрагиваешь, когда сосулька с крыши падает в метре от тебя по пути на урок математики, давишься рыбными косточками и болеешь острым бронхитом.
Во взрослом возрасте отношения со смертью сложнее.
Она приходит к тебе сверкать глазками в темноте. Тихо шепчет что-то ночью. Ты лежишь в темноте, а темнота шевелит узорной шторкой над твоей головой и мяукает. Ты пытаешься намекнуть ей, что с 4 этажа это делать бесполезно, но ей не нравятся твои отговорки.
***
Нужно было куда-то деть тело. Он и так уже не понимает кого он держит, сначала это был подросток с прилипшей ко лбу чёлкой, минуту назад женщина в вельветовых штанах, теперь он отводит взгляд от знакомых русых кудряшек.
- Труп в руках хозяина*.
Заскрипели половицы, вслух заскрипели, Данковский мог поклясться, что видит их открывающиеся рты и ряд мелких остреньких зубов.
Может в окно его выкинуть, на трамвай. У нас под окном ходит трамвай?
У меня.
Но под окном не было шпал. То есть здесь на помощь электричек по переезду тел можно не рассчитывать.
Кассовый аппарат прожужжал сверхУже скоро эта девочка проплатит колу с чипсами и наступит его очередь, а Даниил до сих пор не нащупал в длинном кармане кошелëк.
Карман пуст, из него вываливаются цепочные часы, таблетки с пробирками, вылезает даже злополучный серый свитер, липкий и мокрый, но ни монетки, ни одной обменной булавки не выпадает.
Две женщины за ним громко перешептываются.
- Забавно, он ни разу не женат.
Одна из женщин, рыженькая, прикрывает рот в едва заметном испуге, прикусывая щёку изнутри.
- Он же бакалавр.
Отвечает вторая в щепчике, Даниил сначала даже не понял, что вместо зрачков у неё изюм.
- Ах, это все объясняет.
Первая, брюнетка, понятливо покачивает головой. В её руках рис и искусственный венок.
Прыщавый кассир с косичкой теперь косится прямо на Данковского. Его выражение лица портят налипшие на щёки мухи. У живых так не бывает.
- Вы верите в счастье?
Даниил пытается отвлечь его вопросом, пока нащупывает в кармане дырку. Под ней ничего нет.
- Я верю, что с вас тыща двести.
И речь у него какая-то неправильная, разве мертвецы так говорят? Неужели и после смерти они коверкают слова, или ойкают, или поклоняются никому больше не известным божествАморфный билет вырывается у него из руки. Несчастливые цифры кусают пальцы.
Не стоило трогать тот свитер, теперь все руки в крови. К тому же саквояж испачкал.
Даниил сжимает билет в руке, пока тот не перестает издавать этот надоедливый писк и прикрывает окно. В нём мелькает фонарь, и фонарь и опять фонарь. Повторение ни разу не приводило трёхчастную структуру к успеху.
Взять те же глаголы.
Hurt - hurt - hurt.
Раз ты сам вспомнил, открой саквояж.
Фонарь моргает. Хотя какой это фонарь. Обыкновенный жёлтый кошачий глаз. Со зрачком в форме трапеции. У которой всё больше сужается верхняя сторона.
До размеров похоронного бюрОн стоит по центру на излишне полосатой плитке, лямки саквояжа тянут к полу, туда, где что-то тёплое капает ему на ноги. Но он взгляд не поднимает.
Пушистый работник похоронки равнодушно отцарапывает часть от билета, попав ему по руке. Царапина течет мимо вены некрасивой первой буквой алфавита.
- Кто там?
Коготь указывает на саквояж. Это точно кошка, страшненькая, местами полысевшая и идущая трещинами от головы до хвоста.
Данковский молчит. Если бы он не знал кто, ответить было бы проще.
- Понятно. Вы его сырым или приготовленным есть будете?
И ему тянут вилку.
Данковский открывает глаза. Потом, пытаясь продышаться, открывает окно.
Фонарь выглядит нормально. Светит под правильным углом, пока подсвеченные снежинки криво падают на асфальт.
Что скажет сонник, что я просто проголодался? Или это к деньгам?
Если бы он был в квартире не один, возможность выхода в коридор не казалась бы такой удушающей. Если бы он был в квартире не один, можно было бы отвлечься не только на окно.
“В окно смотрели двое” это вроде как пояснение методологической концепции, где каждый ученый со своим взглядом на жизнь и науку помещен на определённый этаж по кругам Данте.
Даниила судя по всему посадили в подвале, где вид на улицу открывается через треть уходящего в стену окошка, из которого видно только чужие ботинки, осенние листья, снег, перемешанный с мусором и конфетти по праздникам.
Артемий сидит на девятом с биноклем. Назло Данковскому и его иррациональной любви к высоткам.
С другой стороны внутри девятого тоже ничего хорошего, одна нечисть с последней жизнью.
Чтобы окончательно отвлечься Даниил зашел на форум, посмотреть ответы на оставленные за вчера сообщения. Чуть точнее едкие комментарии. Ещё чуточку уточнив, длиннющие пасты, с которых начинаются интернет срачи. Кроме парочки новых добавлений в чс, там не было ничего занятного. Скука.
Скука помогла ему заснуть и проспать спокойно до утра.
***
- Ты почему на сообщения не отвечаешь? - Ева недовольно развязывала шарф. - Мне пришлось код от домофона спрашивать у детей, они все тебя почему-то знают, говорят ты уже пару дней, как в квартире закрылся и пускаешь пену изо рта.
Вот поэтому я дружу именно с Евой, любой другой на ее месте обязательно бы уточнил: “Это правда?”
Ева поставила на стол упаковку пирожных. Достала из сумки еловую веточку. Данковский постарался не делать кислое лицо и начал искать вазу.
- Ты должно быть не самый большой поклонник Нового года.
- Могла бы просто майонез принести. На Новый год все блюда - майонез с добавками.
Я ведь не умею зажигать духовку, кто в этом году будет запекать рыбу?
У него даже не было беспорядка. Чисто и свободно. Ян как будто нравилось.
- Уютно у тебя тут.
Видимо она и мигающий свет в морге посчитает романтическим.
Данковский подал ей чашку и начал комкать в руках салфетку.
- Ева, а ты всё ещё с Юлей вместе живёшь?
Они ведь дружили с первого рабочего дня. Данковский сразу понял, что в Еве давно и глубоко жило это болезненное желание уйти в монастырь или ночью пройтись с автобусной остановки до дома лесополосой без фонарей. Бахнуть часы об стол со всей силы, чтобы они наконец пошли, или сломать их механизм окончательно.
Даниил ее в этом хорошо понимал, поэтому она была единственной, кто смог бы его выдержать в долгосрочной перспективе.
- Даня, я тебя очень люблю и ценю, но я не буду с тобой жить.
- Ты не подумай, я без подтекста, после потери работы, у меня появились некоторые проблемы с оплатой коммуналки.
- Конечно, без подтекста. - Ева так сладко хихикнула, произнося это, что Даниил уже был готов оскорбиться, - Но я в любом случае не могу. Хочешь мы с Юлей зайдём на следующей неделе?
Данковский отрицательно помотал головой.
Теперь придется ещё с полчаса делать вид, что вопрос про сожительство не единственная причина, почему я её позвал. Ненавижу правила социального приличия.
Ева рассказывала ему какую-то забавную историю про уроки танцев, которые она берёт. Он отвечал немногословно. Затем сама помыла за собой кружку и тихонько убрала ложку в ящик.
Данковского выдернуло из мыслей, только, когда она, надевая слишком лёгкие для такой погоды кроссовки с улыбкой спросила:
- Она у тебя пугливая, да?
- Кто?
- Кошка. Ни разу не вышла за время нашего разговора, купи ей когтеточку, а то она тебе не только на кухне все обои попортит.
Ева изменилась в лице, как только увидела его полные паники глаза.
- Я… Я зайду послезавтра, у меня выходной. Можешь не открывать, но я зайду.
Её руки запутались в шарфе и она долго смотрела на него через порожек перед тем, как спуститься.
Если бы она тоже была ненастоящей, ему бы не было так стыдно.
***
Дверь Стаматиных были полуоткрыта. Не самая удачная идея для их района.
Впрочем и вынести отсюда можно разве что пустые бутылки.
Данковский застал братьев на кухне и занимавшихся профессиональной деятельностью. Той, которая не связана с искусством. Под столом и вокруг него была навалена куча кухонных принадлежностей.
Судя по этой башне из пластиковых стаканчиков в углу, Петя обладает штаммом чëрной магии, который позволяет пренебрегать закону притяжения, но способствует прямостоянию.
Он решил сразу приступить к делу.
- У меня обострилась проблема с котами и у вас есть способ мне помочь.
Не объяснять же им, что мяукающие создания заставляют его есть людей во снах.
Петя понятливо моргнул. Андрей еще не успел оторвать горлышко бутылки ото рта.
Когда они учились в университете младший Стаматин на заказ рисовал их преподавателей в виде животных.
Изображения носили порнографический характер.
Данковский просил процент с продаж за постоянную поставку клиентов, оставшуюся сумму Петя с Андреем успешно пропивали.
- Посмотреть страху в лицо уже не канает, приходится задействовать другие конечности? - фыркнул Андрей, покачиваясь на табуретке.
- Я не боюсь котов.
Данковский злобно уперся руками в стол. И вляпался в смесь акрила и масляной пастели. Андрей посмотрел на него диковато.
- Дома помоешь.
- Это ещё почему?
Даниила начинало это раздражать. Почему от него всё время что-то скрывают?
- Ну знаешь ли. У нас в ванной ремонт!
Ремонт в сочетании с фамилией Стаматиных был болезненной темой для города. Потому что проект по ремонту местного дворца детского творчества уже год как есть, а вот бюджета на его реализацию уже пару лет как нет.
Данковской такой темой было не провести, как председатель жилищного совета, он знал про попил бюджета всё. В теории, разумеется.
Движение в сторону ванной было самым резким за последний месяц, Даниил не был уверен, что ничего себе не повредил.
Ванная и правда изменилась. Не в ремонтном плане. Интерьерно. Внутри непосредственно ванны было обустроено что-то вроде спального места. Подушка в горошек, простыня перемешанная с пледом. Склянки по бортику, выстроенные в ряд. И запах. Даниил ни с чем не мог спутать этот запах. В коридоре тот был еле уловим, и он думал, что ему показалось.
А пододеяльник то мой, я все гадал, куда он делся.
Андрей с выражением отчаяния уровня сушёной рыбы отразился в зеркале над раковиной.
- Он всё это время жил у вас?
- Ну, а куда ему было пойти, если из дома жена выгнала?
Разумеется куда ему идти, как не к соседям снизу, давним университетским друзьям Данковского.
Артемий заснул за пару минут до конца, так и не узнав, что в той истории бездомного утопил в ванне помешавшейся на играх своего воображения безработный интеллигент, вот он в ванной и поселился. Никакого инстинкта самосохранения.
Даниил чувствовал себя так, будто спустя месяц вышел из подвала на свежий воздух. На него навалилось сразу всё: гнев, радость и странное желание прямо сейчас попрыгать на батуте, чтобы успокоиться.
- И где он? Неужели нашёл работу?
- Как тебе сказать, - Андрей почесал нос, - он чудной стал, уходит с утра на какие-то собрания в тц через дорогу и потом возвращается за полночь.
Стаматин продолжил говорить про то, как они двое его достали и что ему гораздо-гораздо больше нравилось, когда их созависимость приносила вред только им, не задевая окружающих. Даниил не слушал, все необходимые данные он получил. И краску с руки смыл.
Петя у двери протянул ему открытку. Советского типа. С очаровательным пушистым котёнком на фоне ромашек. Ничего близко пугающего в нём Данковский разглядеть не смог, как бы не старался.
- Как ты просил, смотри на него почаще и пройдёт.
Проходит ли такое? Существует ли панацея от чумы?
Через дорогу начиналась промышленная зона. Полузаброшенный тц с несчастным кинотеатром на последнем этаже и магазинами пыльного трикотажа, а за ним трубы, трубы, трубы и массивные здания с выбитыми невпопад стёклами.
Даниил как-то сказал, что все их ментальные проблемы из этих заводов и вышли. Что нельзя жить в таком месте и не думать про соблазнительность висящего в подъезде провода, жить и не бояться за детвору, которая в любой момент может бесследно пропасть, жить в состоянии закостенелого полуденного ужаса.
А Артемию нравилось. Мысли о комическом ультранасилии его успокаивали.
Вплоть до подхода к тц у Даниила не было четкого плана, что делать. Но поисками заниматься должно по наитию. К тому же подсказки, где искать, для него в реальном мире почти что подсвечиваются и на стенах пляшут. Сумасшествие это не сплошные минусы.
В тц царила новогодняя атмосфера, новогодняя атмосфера, свойственная всем захолустным тц. Криво приклеенная надпись “С Новым годом!” и бумажные снежинки, при производстве которых без сомнений был использован бесплатный детский труд.
Даниил хотел зайти через главный вход, но что-то его остановило. Надо было идти к боковому, боковые начинаются с лестниц. На ступеньках лестниц сидят, когда подсознательно хотят, чтобы их нашли.
Боковой вход был со стороны глухой стены заводского помещения, обрамленного клумбами. Ни одного окошка, но куча промокших под снегом шин с замерзшей зеленью.
Эти клумбы не смогли завести себе людей.
Дверь была тяжелой, пока Данковский её тянул, он успел издать достаточно унизительный вздох, но на лестнице и правда кто-то сидел.
Даниил отряхнул пальто. О, он знает эти ботинки. Сколько раз он угрожал, что кинет их на чужую подушку, если они не будут помыты и не перестанут оставлять лужи грязи в прихожке.
- Привет.
Слова отдались холодным эхом. Артемий посмотрел на него.
- Выйдем? Тут эхо.
Даниил кивнул. Пропустил Бураха вперёд, дабы избежать повторного позора с открыванием двери.
От входа они далеко на отошли, так и встали у стенки, на перепутье.
Надо как-то начать разговор. Разумеется с обвинений, потом Артемий начнет извиняться, затем перейдём к той части, где он будет умолять меня пустить его обратно, в конце концов я дам слабину, но ему придётся знатно постараться.
Бурах мысли читать не умел, поэтому через минуту, гнусавя, спросил:
- У тебя в кармане фантики что-ли?
Даниилу пришлось оторваться от своих влажных фантазий. Влажных в том смысле, что на улице сейчас мокро. Да.
- Это чеки. Постоянно забываю выбросить. Позволь поинтересоваться, а что твоя рука забыла у меня в кармане?
Артемий застыл с рукой, засунутой в его пальто. Даниил закрыл глаза, остался только шуршащий звук смятых бумажек.
Лучше продолжить разговор первому, чтобы он не ответил, что ищет мой кошелек.
- Куда ты на этот раз собираешься влезть, в мой телефон? Пошлешь письма счастья моим немногочисленным друзьям?
- Если вы не отправите это сообщение десяти знакомым я сделаю с Даниилом Данковским кое-что ужасное.
Артемий перешёл на шёпот. Так звучат радиопомехи. Так звучало дома радио в метель.
Если сейчас высунуть язык и дождаться, когда на него упадут снежинки, можно схватить ностальгический приступ детского восторга. Только Даниил давно вырос.
А ведь тебя можно сложить и уместить в карман.
Когда через пару секунд ничего не произошло, пришлось открыть глаза.
Разумеется Артемий смотрел на него. И тоже высунул язык, на который приземлились сразу две снежинки, а потом будет утверждать, что это он не понимает намёков.
- Я же не железный столб, Тёма. Не прилипнешь.
- Жаль.
Не прилипнешь - положение теоретическое. Требующее немедленной проверки.
Бураху и оставалось только высунуть руку из чужого пальто, перехватить руки хозяина этого пальто и правильно наклониться.
Было холодно и не очень приятно. Ладони Данковского были ожидаемо ледяными даже в перчатках, губы потрескавшимися, а сам Бурах слишком громко и много дышал.
Но именно так хорошо и нужно, потому что в идеальном мире они бы даже не встретились.
А в этом холодные руки быстро греются под чужими пальцами, а вдыхать тепло полезное занятие, почти как ингаляция над картошкой.
Артемий оторвался от него и на целую секунду Даниил перестал слышать его дыхание.
- Ты такой хороший, когда забываешь о своих сражениях с ветряными мельницами, и кота, которому они в наследство достались.
Данковского моментально выдернуло из состояния блаженства. Из всех возможностей не была упущена только возможность всё испортить.
Он попытался оттолкнуть Артемия от себя, но лед под ногами не позволял сделать это без угрозы самоповреждения.
- Как меня все это достало! Даня, у нас во дворе нет кота! Даня, мы никогда не сможем позволить тебе собаку! Знаешь, у меня был друг в детстве. Я помню у него был веснушчатое лицо и руки, холодные руки, даже холодней чем у меня. Однажды он остался у нас на ночевку, отец впервые в жизни разрешил. Нам было весело, мы пили кефир и гадали по книжкам. А потом я решил показать ему жуков. Сущая глупость, я никогда их никому не показывал. В банке были солдатики, пару майских, один листоед. А он её перевернул. Случайно. Прямо на кровать. И пока я пытался вернуть их обратно, он рыдал. Маме пришлось везти его ночью через весь город, он боялся, что пока он будет спать, жуки заползут к нему в рот. Мне больше никогда не разрешали ночёвки.
Даниил поправил одной рукой упавшую на глаза от гнева челку. Последний раз такой птенчиковый гнев у него вызывал проигрыш детям в забеге во дворе.
- А еще он мне вшей передал, за то короткое время, что лежал на подушке.
Артемий перекатился с пятки на носок и сложил руки за спину. Вид у него был виноватый.
- У меня нет вшей. Если я вдруг окажусь у тебя в кровати, бояться нечего.
Что я несу? Ещё бы сказал: “Даня, но мой язык же на жука не похож, поэтому позволишь продолжить начатое и залезть к тебе в рот?”
- Нулевой из тебя стратег, Бурах. Твой максимум среднее хозяйство в “Веселой ферме”, и то ты сам вместо медведей всё там разоришь и поломаешь.
- Нашу квартиру я не разорял.
Даниилу очень захотелось возразить, что “нашей” она никогда не была, но лгать не хотелось, это “его” она никогда не была.
- Мне на самом деле нравятся и твои ночные вылазки в гостиную с криками о том, что тебя хотят арестовать, боязнь детей, желание уйти от лишних социальных взаимодействий, - такая улыбка от Бураха не казалась ужасающей, - и эту твою попытку создать из банки консервированной фасоли и внутренностей машинки на радиоуправлении устройство, которое будет разгонять туман, чтобы мы могли сидеть на балконе вечером и не давиться. Так я вспоминаю, что ты тоже не особо вписываешься в общество.
- Formica ore trahit.
- Что это значит?
- Какая-то ерунда про насекомых, - Даниил в момент стал каким-то тихим и спросил обречённо. - Тёма, мы что дураки*?
Это риторический вопрос? А это риторический вопрос? Сейчас не время создавать рекурсию!
- Меня кое-чему научили на собраниях.
- В секте.
- Это не секта.
- Так говорят про все секты!
- Ты можешь не ёрничать?
Артемий резко сел на землю. Желание Данковского ёрничать заметно усилилось.
А потом он эти штаны будет стирать в том же месте, где спит. Свинья.
- Ну чего ты так смотришь? Мы должны быть благодарны земле. За урожай, за жизнь. Иногда её и поцеловать можно.
Даниил посмотрел сначала на Артемия, потом перевёл взгляд на то, что лежало в подсохшей кучке снега рядом с ним.
- Знаешь, чем ещё наши предки занимались с землёй?
- Чем?
Бурах спросил с искренним любопытством, словно перед ним стоял известный почвовед, а не человек, который ищет любые способы его подколоть. Даниилу отвёл глаза в сторону.
- Не важно. Так и к чему это? Захотелось целовать землю, по которой я ходил? - Данковский как-то подозрительно сглотнул, - В качестве извинения за письмо, я имею ввиду.
Собаки вроде облизывают ботинки хозяев. Выражают привязанность. Зачем я опять про собак?
Даниил попытался вспомнить образ котёнка в ромашках.
Артемий, посчитав все вопросы риторическими, тем временем продолжил:
- На предприятии работает много приезжих, - “как я” было застенчиво опущено, - у них кроме работы особо жизни и нет, вот они и стали организовывать всякие встречи, актёрские курсы там, рукоделие, кто на что горазд. У меня ни работы, ни жизни, вот я и пошел. Сначала хотел им растворы втюхать, они же народ суеверный, но потом понял, что не смогу. - Артемий обнял руками колени, - В первый день мальчик руку себе неудачно разодрал гвоздем, и мама его ко мне сразу повела, я отнекивался, а она мне: “Ну вы же врач!”, не знаю откуда она про это прознала.
Обычно никто не верил, переспрашивали и смеялись.
- Я им в итоге бесплатно микстурки раздал. Они ко мне относятся с каким-то уважением, ждут на всех занятиях. Сегодня вот делали кулончики из смолы, в напоминании об уходящей осени.
Бурах полез в сумку и протянул ему гладкий кругляшок на ниточке, в центре которого был заточен колосок. В темноте Даниил не сразу определил, петушок это или курочка.
- Любишь ты дарить цветы в максимально странной форме.
Артемий наконец поднялся с земли и пытался максимально скрыть, что весь этот перфоманс с сидением в грязи был совсем необязательным. И не запланированным. Просто так Данковский лучше слушал.
- Однако есть проблема, - Даниил положил руку ему на плечо, будто только этого и ждал, - в гостиной диван стоит под окном.
Ой-ёй.
- А оттуда сейчас жутко дует.
Охх.
- Передвигать мебель в такой поздний час моветон, поэтому, - он выдержал драматическую паузу, - придется вдвоём поспать у меня.
А что? Звучит. “Марафон исполнения желаний” от Артемия Бураха. Это надо поскорее запатентовать. Главное, чтобы он не приказал мне сейчас погавкать.
Данковский решил тактично промолчать, что просто пролил на диван бесчетное количество кружок чая, первые пару раз, потому что не уследил, потом специально.
***
На еловой ветке висел кривой шарик, обклеенный вьющимися ленточками. Его ещё до возвращения Бураха принесла Мишка, не смотря в глаза, сунула Данковскому в руки и убежала.
Половина миски с крабовым салатом была съедена. Картинка с Петиным котёнком висела на холодильнике и Даниил смотрел на неё каждый раз, когда Бурах залезал головой в духовку проверить рыбу.
Даниила волновало только одно.
Что-то тикало. Ну почему всегда что-то тикает.
Данковский искал источник звука минуту, пока не заметил висящие на стене часы. И их двигающиеся стрелки.
- Не помню, чтобы они когда-то ходили.
- Я батарейки вставил.
Ответил из-за его спины Артемий. Брызнул на него водой с рук и чмокнул в щёку.
Позже они обязательно посмотрят экранизации сказок по телеку, обольются шампанским, потому что кто-то слишком самоуверенно его открывает, доедят подгоревшую рыбу с рисом и повторят любое из романтических клише известных человечеству.
У них много времени, часы завели только под Новый год.