Work Text:
В ту первую зиму Артур умер бы с голоду, если бы не Хунит и ее сын.
Он слишком поздно посеял семена, и мало что взошло. Крестьяне в Эалдоре лишь пожали плечами и повернулись к нему спиной. Он был чужаком в деревне, к тому же, из благородных – они чувствовали это, даже если не знали, кто он такой. Но Хунит с Мерлином, слишком образованные для деревенских жителей, тоже выбивались из их рядов, и, когда крыша в доме Артура обвалилась, они приняли его к себе, поделившись скудными припасами.
Весной Мерлин научил его сеять и долго смеялся, когда дождь вымыл на поверхность семена, посаженные Артуром недостаточно глубоко. А потом посеял их сам.
В благодарность Артур вручил ему палку и показал, как блокировать удар, заодно тренируя собственные навыки, зачем бы то ни было. Мерлин только поднял его на смех, но на следующий день Артур застал его в лесу, когда тот, в свою очередь, обучал Уилла, играя с ним в рыцарей, хотя Мерлину было уже четырнадцать зим, и он давно должен был вырасти из подобных глупостей.
*
Весна принесла с собой и весточки из Камелота. Эалдор находился в королевстве Ценреда, но лишь на бумаге. У большей части крестьян в Камелоте была родня, и с приходом весны, а также большей проходимостью дорог новости хлынули в деревню потоком.
Артур ловил каждое слово, хотя делал вид, будто ему и дела нет, даже когда известия удивляли или причиняли боль. Принц-регент Агравейн вел речь о снятии запрета на магию и якшался с друидами. Принцесса Моргана на протяжении всей зимы ежедневно выходила к простому люду, и те платили ей любовью. Молодая женщина, леди Моргауза, была вызвана ко двору в качестве наставницы для юной принцессы, и ходили слухи, что предметом изучения была магия.
Лишь один упомянул сына Утера, лишенного наследства, который предпочел покинуть Камелот, нежели униженно остаться, когда принц-регент обнаружил в законе лазейку, позволившую его сводной сестре взойти на трон. По словам путешественника, ходил слух, будто принц стал странствующим рыцарем и теперь ездил по Альбиону, добывая себе в турнирах богатство.
Хотел бы Артур, чтобы так оно и было. Отвернувшись от рассказчика, он наткнулся на взгляд Мерлина, который наблюдал за ним, прикусив губу.
– Пойдем, – прошептал Мерлин, когда странник завел речь о том, что принц-регент собирается освободить дракона, живущего под замком – иногда вся жизнь Артура казалась одной большой ложью, – и сделать множество других вещей, которые король Утер счел бы изменой. – Я научу тебя латать крышу.
*
Летом Артур торчал в полях от рассвета до заката, сажая, пропалывая сорняки и собирая урожай, а потом еще раз по новой, когда Мерлин мягко заметил, что он все сделал неправильно, выполов съедобную зелень вместо сорных трав. Редкие перерывы Артур проводил в лесу с мечом в руках – он так и не решился продать его, – прогоняя упражнение за упражнением. В дождливые дни его можно было увидеть с корытом для стирки, или пилой, или, к его стыду, с иголкой. Мерлин и тут исправлял его ошибки, с легкостью латая порванную рубаху и показывая, какие ягоды нужно использовать, чтобы снова придать ей красный цвет, когда после чересчур усердной стирки та выцвела до розового.
– Ты всему научишься, – сказала Хунит, заметив румянец стыда на его щеках, когда тот смотрел поверх своего участка земли на Мерлина, что-то тихо напевавшего росткам гороха. – Тебе нечего стыдиться. Он занимался этим всю жизнь.
– Я жалею, что мне вообще нужно учиться этому, – прошептал Артур, потому что было в ней что-то, что внушало доверие, как когда-то в Гвен, служанке Морганы.
Она потрепала его по плечу.
– Я чувствовала то же самое, когда впервые появилась здесь. Как и отец Мерлина. Мы оба мечтали совсем о другом.
Артур открыл было рот, чтобы спросить об отце Мерлина, о котором никто не упоминал до этого, но Мерлин вдруг издал возглас и указал рукой на небо.
– Смотрите, смотрите, он освободил дракона!
И в самом деле, в небе был дракон – такой, как в книжках по истории и на гербе, что носил Артур, – черный и огромный, и, если Артура не обманывало зрение, глядевший прямо на них. Артур уставился на него в ответ, краем уха слыша, как другие деревенские подхватили крик Мерлина. Когда он оглянулся на Хунит, та стояла бледная, как смерть, и с перекошенным лицом.
– Внутрь, Мерлин! – резко выкрикнула она. – Быстро, пока он не увидел тебя.
Лицо мальчишки забавно вытянулось.
– Но мама…
– Внутрь! И не выходи, пока я не приду за тобой.
Мерлин сорвался с места. Артур же не отрывал взгляда от бледного лица Хунит, пока дракон не исчез из поля зрения, скрывшись за горизонтом.
*
Осенью Артур достаточно выручил от продажи, чтобы купить двух кур. Он держал их вместе с птицами Хунит и отдавал ей большую часть полученных яиц, потому что та готовила большую часть его обедов. Хунит утверждала, что у Мерлина слабый аппетит, несмотря на то, что тот растет как на дрожжах, и она всегда готовит слишком много для двоих. Было приятно наконец иметь что-то свое, не только землю под хозяйство и полуразвалившуюся хибару, доставшиеся Артуру лишь потому, что они стали непригодны для житья. Он баловал кур, и Мерлин смеялся над ним, но его куры откладывали самые крупные яйца в деревне.
Из Камелота пришла весть о том, что запрет на использование магии был официально снят, и колдуны рекой потекли к провидице-принцессе, к леди Моргаузе – ее учителю, к Гаюсу – целителю и его недавно прибывшей во дворец любовнице. Хунит беспокойно поглядывала на лес, словно боялась, что за ними придут. Артур нарубил дров на две зимы вперед, размышляя о том, что все, кто был ему дорог в Камелоте, оказались магами, и могло ли быть так, что его отец заблуждался.
Мерлин и Уилл напились сидра на Самайнском празднестве, и уже ближе к утру Мерлин ввалился в хибару Артура, спрашивая, может ли он провести у него ночь подальше от матери. Артур неохотно согласился, но разбудил его спозаранку, чтобы тот помог ему собрать остатки урожая, наполнив кладовку тыквами. Мерлин щурился на солнце, а Хунит отругала обоих, когда поняла, где он был.
*
В свою вторую зиму в Эалдоре Артур научился гораздо большему, нежели просто выживать. Большую часть холодов он по-прежнему спал вместе с Мерлином, головой к ногам, подле печи Хунит, но он также наловчился строгать ножом, а заодно показал Мерлину, как охотиться за немногими животными, которые все еще могли похвастаться мясом на костях, не прячась при этом за листвой.
Он как раз охотился на фазана для йольского обеда, когда впервые увидел, как Мерлин колдует.
Это была сущая глупость. Услышав шорох, Артур скользнул сквозь заросли кустарника и обнаружил Мерлина, который вырвал из земли засохший стебель с такой счастливой улыбкой, словно провел в его поисках весь день. Потом дохнул на него, и тот превратился в цветок, яркий и синий, – почти мучительное напоминание о лете. Артур выронил арбалет, и Мерлин, ахнув, обернулся. Их взгляды встретились. Артур выпрямился, но не знал, что сказать.
– Это для мамы, – прошептал Мерлин. – Подарок. Я делаю это каждый год, потому что это ее любимые цветы, и они всегда вызывают у нее улыбку. Она так переживает все время, с тех пор как в Камелоте сняли запрет на магию, и я подумал, что это… поможет.
– Кто-то сказал бы… – Артур сглотнул. – Кто-то сказал бы, что она должна быть рада – теперь, когда ее сыну больше не надо жить в страхе.
– Не знаю. Она с детства наказывала мне держать магию в секрете. Отец Ценреда – а теперь и он сам – использовал колдунов и не всегда в хороших целях. Должно быть, она боится, что Агравейн поступит так же.
– Моргана не позволила бы ему.
Даже если Моргана колдунья – особенно в этом случае. Она даже не хотела, чтобы Артура отослали. Да, Утер лишил ее права наследования, и Моргана срывала свою злость на отца на нем, но Артур видел, как она смотрела ему вслед – она не выглядела счастливой. Моргана хотела как лучше, и это единственное, что помогало ему пережить боль от осознания, что он больше не принц.
– Ты мог сказать мне.
Мерлин пожал плечами.
– Мы с мамой знаем, кто ты. Разве можно винить нас в том, что нам страшно?
– Отнеси Хунит свой цветок, – произнес Артур куда более хриплым голосом, нежели готов был признать. – Какой смысл делать так, чтобы он расцвел, если ты снова дашь ему завянуть. Скажи ей, я принесу ужин.
Позже, когда Мерлин заснул, раскинувшись перед костром, с животом, набитым мясом фазана и случайно встреченной Артуром перепелки, Хунит подсела к Артуру, который пытался выстрогать ножом слабое подобие лошади.
– Спасибо.
Он не стал делать вид, будто не понял.
– У меня нет власти сделать что-либо с ним, не теперь, даже считай я его воплощением зла.
– Но ты мог причинить ему боль. И еще какую. Он равняется на тебя, Артур. Однако ты должен понять: ему нужна защита. Он очень могущественен, мой мальчик, но все еще такой ребенок, – Мерлин тихо всхрапнул, словно в подтверждение ее слов. – Есть люди, даже среди таких, как он, которые могут использовать его в своих интересах.
– Я защищу его. Это меньшее, что я могу сделать.
Хунит поцеловала его в лоб.
– Иди, поспи немного, Артур.
*
И снова весна принесла вести из процветающего Камелота. Никто не отзывался с особой любовью об Агравейне, что доставляло Артуру своеобразное злорадное удовлетворение, но Моргане, которая все еще была слишком юна, чтобы занять трон, принадлежали сердца всех людей. О ней было много новостей, о его дяде – меньше, и совсем ничего – о нем самом.
Артур и Мерлин вместе занимались севом на обоих участках, хотя Артур мог сделать все в одиночку, и отпраздновали, когда у куриц Артура вылупились первые цыплята. Мерлин продолжал расти и дразнил Артура, что скоро перерастет и его. Тогда Артур решил преподать щенку урок: они боролись на влажном грунте, пока не вывалились в грязи, и Хунит отругала обоих при попытке тайком пробраться в дом за едой.
Также весна привела к ним еще одного странника – бородатого, угрюмого мужчину, который прошел прямо к дверям дома Хунит, пока Артур с Мерлином были в поле. До них донеслись крики, слова, которые невозможно было разобрать, и, наконец, все смолкло. Тогда Артур с Мерлином, не перекинувшись и словом, направились к дому.
– Позже, Артур, – сказала Хунит, встретив их в дверях с покрасневшими глазами. – Мне нужно поговорить с Мерлином наедине. К тому же, наш гость может узнать тебя. Ты слишком похож на свою мать.
Артур уставился на закрывшуюся за Мерлином дверь. Когда стало ясно, что она так и не откроется, он отправился в лес, чтобы провести тренировку с Уиллом. Спустя полтора года тот все так же ненавидел Артура, но выказывал гораздо больше способностей к овладению мечом, нежели Мерлин.
Когда Артур вернулся домой, Мерлин был уже там: он яростно тер глаза руками, свернувшись на соломенном тюфяке, служившем Артуру кроватью.
– Он мой отец, – выпалил Мерлин и поморщился. – Он… он бежал из Камелота во время охоты на магов и остановился у мамы на некоторое время, но ему нельзя было долго находиться на одном месте, и он ушел, не сказав ей ни слова. Но магия уже давно разрешена, а ему потребовалось так много времени, чтобы прийти!
Артур опустился подле него и взлохматил его волосы в безуспешной попытке приободрить.
– Он колдун, как и ты?
– Нет… Не знаю. Не совсем как я. Но он говорит: он повелитель драконов. Последний из ныне живущих. Он узнал о снятии запрета на магию, потому что дракон из замка отыскал его и велел найти меня, – Мерлин шмыгнул носом, громко и вульгарно. – Он хочет, чтобы я встретился с драконом.
– Ты сам хочешь встретиться с ним?
Он пожал плечами.
– Возможно? Я просто… можно я останусь у тебя на пару дней? Не знаю, смогу ли я… Она обманывала меня, все эти годы, и теперь я не знаю, что…
– Оставайся сколько захочешь. Ты и твоя мама не раз открывали предо мной двери своего дома.
Той ночью они с Мерлином заснули, свернувшись друг подле друга, словно щенки в корзине, оба слишком измотанные, а Мерлин еще и ужасно расстроенный, чтобы беспокоиться о приличиях.
Три дня спустя Мерлин отправился вместе с отцом на встречу с драконом, а Артур остался с Хунит ухаживать за обоими их участками.
*
Мерлин вернулся в первую неделю лета – один и заметно повзрослевший. Он выглядел гораздо старше, чем те шестнадцать лет, что стукнули ему в канун Белтайна, пока он был в отлучке. Мерлин поцеловал маму в щеку и повернулся к Артуру.
– Мне нужно поговорить с тобой.
Артур бросил на Хунит беспомощный взгляд, и она кивнула, смаргивая выступившие на глазах слезы.
– Пойдем. Прополем горох. Как раз пора.
Это заняло некоторое время, но Мерлин выглядел чуть более приземленным с перепачканными в грязи руками.
– Дракон сказал, что у нас была судьба, – произнес он, наконец, дергая за переплетение корней травы.
– Была?
– Твой отец умер слишком рано. Дракон считает это забавным: он так ненавидел твоего отца, и все же его смерть оказалась преждевременной. Ты должен был стать величайшим из королей, когда-либо виденных Альбионом, Артур, а я должен был быть рядом с тобой, помогая тебе во всем. Но что-то пошло не так. И я не знаю, возможно ли все это теперь.
Артур опустил взгляд на свои ладони и попытался взять себя в руки. Мерлину ни к чему было знать о годах горечи и разбитых надежд, о том, как он старался не тосковать по дому и жизни, к которой он привык и которую рассчитывал вести и дальше. Моргана была принцессой и должна была стать королевой меньше, чем через год, по достижению двадцати одного года, и он не собирался свергать сестру с трона.
– Судьба не всегда складывается так, как предначертано. Ты не обязан возвести меня на трон, Мерлин. Это не та жизнь, которой я ждал, но и в ней есть свои радости.
– Нет, это не то, чего я хочу. Быть может, если бы ты занял место Ценреда… Но Моргана хорошая королева, я достаточно наслышан о ней. Мне кажется, Килгарре она не нравится. Он хочет, чтобы я, несмотря ни на что, помог тебе взойти на трон, но Балинор отвел меня также и к друидам, а они любят ее, – Мерлин прикусил губу. – Ты ненавидишь меня за то, что я не хочу сделать тебя королем?
Это немного уязвляло, но Мерлин узнал его в первую очередь как семнадцатилетнего придурка, который не мог отличить одного конца лопаты от другого. Артур не мог винить его, не всерьез.
– Я не хочу причинять Моргане боль. Мне не хватает того времени, когда забота о Камелоте лежала на моих плечах, но она будет хорошей королевой. Я не хочу отнимать у нее этого.
Лицо Мерлина просияло, словно это было лучшее, что Артур мог сказать, и он разразился одной из своих несвязных тирад о том, как Моргана выступила против Агравейна в открытом судебном разбирательстве, заявив, что Рыцарский Кодекс должен быть изменен так, чтобы сделать рыцарство доступным для людей незнатного происхождения, – и победила. Артур улыбнулся про себя: похоже, Мерлин все же не так уж сильно и изменился.
*
Балинор прибыл на спине дракона поздней осенью, и Артур встретил их обоих, потому как Мерлин и Хунит помогали с родами кому-то деревне.
– Юный Пендрагон, – произнес дракон, склонив свою внушительную голову.
Артур не позволил запугать себя.
– Прошло много времени с тех пор, как я слышал это имя.
– Ты уступил свой трон, но тебе не сбежать от того, кто ты есть. Тебе предначертано вернуться в Камелот и вместе с Мерлином объединить земли Альбиона.
– Я не ввергну Камелот в гражданскую войну, даже если это значит, что я останусь крестьянином на всю оставшуюся жизнь. Добро пожаловать, Балинор.
Балинор ответил ему кивком.
– Мы не выбираем свою судьбу, – предупредил дракон, но Артур просто развернулся и пошел прочь, оставив Балинора разбираться с ним, пока тот не взмыл в воздух одним мощным взмахом крыльев и не улетел.
– Мерлин и Хунит заняты. Мы не ждали тебя, – сказал Артур прежде, чем повелитель драконов успел сказать ему еще что-нибудь.
Балинор медленно кивнул.
– Я пришел, чтобы остаться на зиму, если Хунит позволит мне. Мерлин ушел недовольный, когда я видел его в последний раз, но я хочу наладить с ним отношения. Он мой сын, я многому могу научить его.
Хунит простит и примет его, Артур не сомневался. Он видел, какими глазами она смотрела на него весной. Но не Мерлин, нет, он все еще был слишком зол, хотя и отказывался говорить об этом с Артуром. Однако он говорил об этом с Уиллом – иногда, – или, по крайней мере, так думал Артур, в то время как стоило Артуру только заикнуться, тот тут же сжимал губы в упрямую линию и начинал с еще большим остервенением работать мотыгой или плугом.
*
Артур отказывался оставаться на ночь в доме Хунит – теперь, когда там был Балинор, – впервые чувствуя себя лишним. Но Мерлин продолжать спать с ним головой к ногам до конца зимы, отдавая столько тепла, сколько ни в одну из зим на памяти Артура.
*
Когда снег растаял, Балинор призвал дракона и улетел, вначале – ко двору Камелота, а потом – куда он там еще хотел, наконец, получив возможность свободно перемещаться, не опасаясь преследования. Мерлин вернулся в материнский дом, и все было так же, как и каждую зиму до этого, пока дороги не расчистились.
Артур ожидал, что вести из Камелота будут состоять из горько-сладких историй о доброте юной принцессы и всеобщем возбуждении в преддверии весенней коронации, но вместо этого он узнал, что Моргана стала королевой еще во время зимы, когда горячка унесла жизнь Агравейна и она не позволила назначить другого регента на те несколько месяцев, что остались до коронации. Это было настолько в духе Морганы, что Артур невольно улыбнулся, пока путешественник не перешел к следующей новости: королева искала своего брата. Никто не говорил с какой целью, но все сходились во мнении, что у нее были на то причины.
– Ты мог бы поехать, – сказал Мерлин, когда нашел Артура в лесу, сражающимся на мечах с деревом, словно необученный сквайер в приступе гнева. – Ты мог бы. Не для того, чтобы занять трон – просто чтобы снова оказаться дома. Вместе с сестрой. Ей не хватает тебя, Артур. Она, наверное, беспокоится.
– Думаешь, твой отец расскажет ей, где я?
– Нет. Ты можешь не нравиться ему из-за твоего отца, но он понимает, что ты дорог нам с мамой. Он не станет.
– Тогда я останусь. Не хочу усложнять для нее ее роль в качестве королевы.
Мерлин выглядел совершенно несчастным, почти виноватым, но больше не сказал ни слова – только превратил палку во вполне пригодный для использования меч и дал Артуру вбить себя в лесной покров.
*
Лето выдалось благодатным. Артуру иногда приходило в голову, что то была попытка самой природы дать ему забыть о весточках, что продолжали приходить из Камелота. О том, что королева Моргана хотела, чтобы ее брат вернулся домой. О том, что она посылала гонцов во все иноземные королевства, где им не грозила смерть, к каждому лорду, который мог нанять странствующего рыцаря. Артур проводил все дни в полях, продавая все, что не мог съесть, и откладывая деньги на покупку козы или, может, даже коровы. Мерлин постоянно бросал на него хмурые взгляды, пряча за ними явное беспокойство, но стоило ему заговорить об этом, Артур лишь качал головой в ответ.
В один из вечеров, когда Мерлин что-то затевал с Уиллом, Хунит сидела подле Артура и лущила горох, пока сам он занимался скрупулезным учетом урожая.
– Ты хороший человек, Артур, – сказала она, когда тишина затянулась. – У меня были сомнения, когда ты только пришел, надолго ли Эалдор сможет задержать тебя и что ты будешь делать, когда его станет недостаточно, но лучшего сына я не могла бы и желать.
– И лучшего брата Мерлину, полагаю.
Он закатил глаза, пытаясь скрыть дрожь в голосе.
Хунит только рассмеялась, глядя на расстилавшиеся перед ними поля.
– Нет, не брата. Уилл, вообще-то, куда больше ему брат… Ты же… что-то совершенно иное, думаю. Но ты очень дорог ему.
– А он дорог мне.
И подчас так сильно, что Артур не хотел задумываться об этом. Он знал, что Мерлин могущественен, он видел, как тот валит деревья, а однажды, не моргнув и глазом, отогнал и целого кабана. Но при всем этом Мерлин выглядел таким уязвимым, что, хотя он и был младше Артура всего года на три, пропасть между ними казалась непреодолимой, особенно учитывая воспитание Артура. К Моргане, однако, он испытывал совсем иные чувства, как, впрочем, и к служанкам, сквайрам и рыцарям, с которыми ему порой хотелось позабавиться до ухода из Камелота, хотя Артур и не раз задавался этим вопросом зимними ночами, слушая легкое похрапывание Мерлина рядом. Мерлин словно стоял особняком.
– О большем я и просить не могу, – откликнулась Хунит и протянула ему горсть сладких горошин, когда он опустил перо.
*
Той же осенью Артур купил козу, и хотя это была самка, он грозился назвать ее Мерлином. Уши козы торчали точно так же, как у Мерлина, а на морде порой появлялось такое же выражение, как у него, когда, в раздражении на Артура, он поджимал губы на манер старых дев. Никто потом так и не мог вспомнить, как Артур в итоге назвал ее, однако, потому что большую часть времени он звал ее «это окаянное создание» в связи с ее непревзойденными способностями попадать в неприятности и громко блеять, пока он не вызволит ее из беды (еще одна причина назвать ее Мерлином, как утверждал Артур).
Уилл начал ухаживать за девушкой из соседней деревни, и Мерлин несколько недель слонялся вокруг без дела, пока Артур не вытащил его на пару дней на охотничью вылазку – время уже близилось к зиме и было слишком холодно для подобных походов, но Мерлин заметно воспрянул духом, и Артур не чувствовал сожалений. Пойманной ими дичи оказалось достаточно, чтобы, закоптив ее, протянуть всю зиму, а вернувшийся несколькими неделями позже Балинор даже одобрительно кивнул Артуру при виде полной кладовки.
Тем же вечером, когда приехал его отец, Мерлин, не спрашивая, снова переселился к Артуру – лишь улыбнулся застенчиво и с видом человека, принявшего решение, опустил на пол узелок с поношенной одеждой. Артур рассмеялся и предложил ему кружку эля – впервые, ведь Мерлину уже исполнилось семнадцать, и теперь Хунит едва ли стала бы возражать. Они с Мерлином напились до состояния нестояния, и на следующее утро Артур проснулся с головной болью и полным волос Мерлина ртом, но таким счастливым он не чувствовал себя уже очень давно.
*
Зима была суровой и никак не кончалась. В какой-то момент Балинор даже был вынужден призвать дракона, моля его раздобыть достаточно мяса, чтобы прокормить деревню. Мерлин отчаянно колдовал над чужими кладовками, пытаясь продлить их запасы, и, возможно, даже немного преуспел, потому что по какому-то чуду никто не умер. Однажды днем Уилл накричал на него, требуя, чтобы он сделал больше, и Мерлин пришел к Артуру весь в слезах в поисках утешения. Артур шикнул на него, а потом долго держал в объятьях, пока тот не перестал трястись, изо всех сил стараясь не обращать внимания на то, как сильно Мерлин исхудал, как резко – словно два крыла – выделялись скулы на его лице. Он разбил Уиллу нос в кровь за домом старика Симмонса, и возмущенная улыбка на лице Мерлина, когда он перевязывал саднящие костяшки Артура, стоила того.
Перед самой весной Артур забил одну их куриц, потому как все остальное давно покрылось плесенью от постоянной влажности, вызванной снегом, и был в ужасе от самого себя, осознав, что сожалеет об этом.
*
Весна была теплее, но по-прежнему влажной. Балинор снова ушел, будто по календарю, чтобы посмотреть, не нужна ли их с Килгаррой помощь деревням и королевствам дальше на севере, где зима должна была быть еще суровей. Артур беспокоился о своих посевах, которые никак не хотели пускать корни, и видел, что Хунит разделяет его беспокойство, в то время как Мерлин продолжал стойко держаться, отказываясь верить, что они не справятся. Он так и не съехал от Артура, сам же Артур об этом и не заговаривал. Было что-то успокаивающее в том, чтобы не оставаться ночами одному.
Дошли до них и очередные вести о Моргане и Камелоте. В них говорилось о храбрости ее рыцарей, о том, как процветала в королевстве магия, а также о союзе с Баярдом и все усиливающихся трениях с Ценредом, который просил руки леди Могаузы и которому было в ней отказано. Также снова говорили о поисках королевой ее брата, о ее страхе, что он мертв, тогда как она хотела, чтобы он вернулся домой – не чтобы править, но чтобы быть подле нее.
Артур тоже хотел этого, он не мог отрицать, хотя мысль о том, чтобы вернуться в Камелот, зная, что он никогда не станет королем, как того хотел отец, и причиняла ему боль. Но он не мог заставить себя передать о себе весточку несмотря на все уговоры Мерлина. Артур изменился – уже не тот избалованный принц, в опале бежавший из Камелота, и даже не благородный рыцарь, которым он хотел быть – хотел до сих пор. Он был крестьянином, у него были средства к существованию и друзья, как Мерлин и Хунит, которых он не хотел покинуть, поэтому он целиком посвятил себя попыткам заставить ростки цвести в весенней влаге и делал вид, будто не замечает складки у Мерлина на лбу, дабы ему не пришлось делать невозможный выбор.
*
Впервые Канен появился летом, когда солнце жарило до кровавых пузырей, испаряя влагу, оставшуюся после зимы и лета быстрее, чем Артуру нравилось думать. Он был кем-то вроде мелкого военачальника, одним из людей Ценреда, спущенным с поводка и, дабы прокормить себя и своих вассалов, загребавшим все, что считал принадлежавшим себе по праву. Артур встречал таких, как он, раньше, в Камелоте, и не испытывал к нему ни на грамм больше уважения, чем к его предшественникам.
Однако он не лелеял иллюзий, будто Эалдор в состоянии противостоять банде, насчитывавшей не меньше сорока человек, поэтому он помог Хунит, Мэтью и другим выторговать соглашение, позволявшее им сохранить достаточную часть урожая, чтобы пережить зиму, если та будет не так сурова, как прошлая.
– Почему ты уступаешь им? – бушевал Мерлин, вернувшись домой одним вечером после редкого дня, проведенного с Уиллом. – Что ты за принц?
– А я и не принц, – сорвался Артур и проигнорировал немедленную попытку Мерлина извиниться, потому что хотел оставаться в ярости, потому что пять лет назад за ним стояла бы армия, достаточная, чтобы отвадить Канена навсегда. – Если мы откажемся, часть наших людей умрет, а они отнимут у нас еще больше. Так поступают типы вроде него.
– Я мог бы просто… – глаза Мерлина полыхнули золотом, и чайник взлетел над столом. – Это было бы так просто, Артур. Так просто отправить их восвояси, даже убить.
– Нет, – Артур опустил ладони Мерлину на плечи и слегка наклонил голову, чтобы перехватить его взгляд. – Я не дам тебе превратиться в убийцу, Мерлин. Ты не такой, и я не хочу, чтобы ты таким стал. Твоя магия призвана помогать людям – не наносить им ущерб. Тем более, не тогда, когда есть другой путь. Ценред только и ждет войны с Морганой, ты же слышал. Если до него дойдут слухи о тебе, он заберет тебя у нас и станет использовать как оружие. Вот почему мы должны держать тебя в секрете, пока можем.
– Но если я могу помочь…
– Нет, Мерлин. Мы справимся. Твой отец и Килгарра отправятся зимой на поиски продовольствия, если придется. Ты говорил мне о всех землях, где побывал этот чертов дракон с тех пор, как его освободили, – землях, на которых стоит лето, когда у нас лежат снега. Твой отец мог бы приказать ему доставать для нас пищу, и он подчинился бы. Мы не будем голодать.
– А другие люди, с которых Канен будет требовать дань?
– Мы поможем и им, как-нибудь. Все будет хорошо.
Мерлин просто подался вперед и прижался лбом ко лбу Артура. Он был надежным и по-своему странно красивым, и Артур вдруг ясно осознал, что в нем больше ничего не осталось от ребенка.
Он прикрыл глаза, пытаясь восстановить дыхание, но безуспешно.
*
Урожай был скудным, и когда Канен вернулся, они попытались спрятать часть и придержать. Артур знал: даже с помощью Килгарры они едва ли смогут накормить всех. Когда люди Канена все же нашли припрятанное, Артур вышел вперед – единственный, у кого был меч, – и бросил ему вызов.
Артур хорошо владел мечом, даже спустя годы, что тренировался сам с собой или отбивая жалкие подобия атак со стороны Мерлина или Уилла, но он был не настолько хорош, чтобы противостоять сразу пятерым. Его быстро разоружили – спустя пять лет, в течение которых он хранил свой меч в безопасности, остро заточенным и начищенным, – а потом избили. Он едва мог видеть, когда Канен и его банда уехали, предупредив, что в следующий раз им придется отдавать разницу из собственных запасов.
Мерлин оказался на коленях подле Артура раньше, чем стих цокот копыт; взял его лицо в свои руки.
– Прости, – прошептал он, убедившись, что Артур смотрит. – Я хотел остановить их, хотел, чтобы их объяло пламя, но я словно прирос к полу… я не смог, Артур, мне так жаль.
Губы Артура сформировали следующие слова прежде, чем он успел обдумать их:
– Я отправляюсь в Камелот. Моргана, она… Ценред не пришлет нам подмогу. Канен его военачальник, но Моргана поможет нам, даже если это приведет к войне. Она сделает это для меня.
Проморгавшись, он увидел, что Хунит прижимает руки ко рту, едва сдерживая слезы, а Мерлин стоит бледный, крепко сжав челюсти.
– Я иду с тобой.
– Нет, – произнес Артур и шикнул на него, пока он не начал возражать. – Ты должен остаться здесь и защищать их, понимаешь? Если Канен вернется раньше меня, сделай все, что в твоих силах, а когда убедишься в безопасности людей, приезжай в Камелот и найди меня. Моргана не даст Ценреду прибрать вас к рукам.
Мерлин выглядел совершенно несчастным, но все же кивнул. Артур знал, что тот сдержит слово.
– Меня не будет всего несколько дней, не больше.
Хунит собрала ему в сумку еды из собственных запасов, и Артур покинул Эалдор впервые почти за пять лет. Виды, встретившие его по дороге в Камелот, не сильно изменились за прошедшее время, чему он был благодарен, хотя от этого казалось еще более странным путешествовать не в качестве принца. Никто не узнавал его, но все жалели – за разбитое лицо и поношенную одежду, и даже в его собственном городе, после всех его странствий, ни одна душа не признала в нем знакомого.
– Королева дает сегодня аудиенцию, парень, тебе повезло, – сказал страж у дверей, когда Артур вежливо справился о ней, и у него мелькнула мысль, доводилось ли стражу говорить что-то в этом роде о его отце, когда тот был королем, или он всегда стоял недвижимый, словно каменный, как всегда, когда Артур оказывался поблизости.
Артур встал в очередь вместе с другими крестьянами, хотя стоять было тяжело и он знал, что объяви он о своем присутствии, тут же получит все внимание Морганы в собственное распоряжение. Вместо этого он лишь склонил голову ниже, наблюдая за происходящим. Моргана была справедлива и добра, Артур не видел ее счастливей за все годы, что она была подопечной его отца. Она открыто совещалась с окружавшими ее рыцарями и дамами, спрашивала совета у крестьян, пришедших к ней с жалобами, и часто – у Гвиневры, что стояла позади своей королевы, одетая в платье, куда больше подходящее придворной даме, нежели служанке, и у светловолосой женщины – должно быть, леди Моргаузы. У Артура засосало под ложечкой от понимания, что Моргана действительно была настолько хорошей королевой, как про нее и говорили.
Когда Артур оказался в начале очереди, он молча поднял голову и только наблюдал за сменой выражений на лице Морганы. Вначале то была отстраненная жалость при виде человека с разбитым лицом и полуслепого из-за заплывшего глаза. Потом – тень любопытства, намек на узнавание, пока еще едва уловимое. И, наконец, следом за потрясенным вздохом Гвиневры – кинув в ее сторону взгляд, Артур увидел, что она прижала руки ко рту в зеркальном отображении Хунит, – осознание, волна шока и ужаса и счастья, при виде которых его затопило чувством вины. «Артур», – произнесла Моргана одними губами, и все вокруг уставились в непонимании, а она уже вскочила с трона, обхватила Артура руками и только хватала ртом воздух, пока он гладил ее по волосам, шепча бесполезные слова извинения.
– Кто сделал это с тобой? – спросила она, отстраняясь, поправила ему волосы и окинула взглядом, полным зарождающегося ужаса, грязную одежду. – Что, черт возьми, случилось, и что на тебе надето?
Как только Моргана сделала шаг назад, он опустился на колени и склонил голову, как другие просители, не обращая внимания на ее возглас протеста.
– Ваше Величество, – начал он и был вынужден остановиться, чтобы сделать вдох.
– Артур, – отозвалась она, и по комнате пробежал шепот. – Артур, скажи мне, что произошло, почему ты здесь?
– Моя деревня, – начал он, игнорируя еще один задушенный всхлип, который, должно быть, принадлежал Гвиневре, и новый всплеск перешептываний, – моя деревня в опасности. Мы… мы находимся в королевстве Ценреда, и я знаю, помочь нам было бы опасно, возможно, даже привело бы к войне, но сам он не поможет. Один из его безземельных лордов забирает наш урожай, а в этом году того и так было немного. Я боюсь, мы будем голодать, если нам не помогут. Не могли бы вы послать кого-нибудь, Ваше Величество?
– Артур, – выдавила Моргана с ужасной горечью в голосе и тут же оказалась на коленях перед ним. Она приподняла его голову за подбородок и провела рукой по волосам, слегка поморщившись, обнаружив на затылке шишку. – О, Артур. Пусть Ценред развязывает свою войну. Мы завтра же пошлем десятерых рыцарей и повозку с припасами. Конечно же, мы поможем. Конечно же, мы…
И она разрыдалась. Он не видел ее плачущей ни разу с того дня, как она впервые приехала во дворец после смерти своего отца – приемного отца. Артур неловко приобнял ее, пока им на помощь не подоспела Гвиневра и не вывела обоих из зала, в то время как леди Моргауза взялась навести порядок и принять оставшихся просителей.
Артур тут же признал в комнате, в которой они оказались, каморку Гаюса, но все предметы вокруг перемещались самостоятельно, а подле Гаюса находилась женщина. Она тут же закудахтала над все еще всхлипывающей Морганой, тогда как Гаюс смертельно побледнел и вцепился в плечи Артура так, словно не совсем понимал, что теперь делать.
– Ваше Высочество, – прохрипел он, наконец. – Сир. Могу я спросить, что произошло?
– Пятеро мужчин. Они забрали мой меч. Бандиты, которые пытались разорить Эалдор…
Брови Гаюса поползли вверх, и Артуру почувствовал желание улыбнуться – до того этот жест был ему знаком.
– Эалдор? Деревня Хунит, где Балинор проводит каждую зиму? Он никогда не упоминал, что видел вас там.
– Ему дали понять, что я не хочу быть найденным.
Гаюс нахмурился, а из горла Морганы вырвался звук, напоминавший то ли сдавленное рыдание, то ли едва сдерживаемую ярость, но ни один из них больше ни о чем не спрашивал, пока Гаюс и незнакомая Артуру женщина слаженно работали, бормоча слова, за которые во время правления отца их сожгли бы на костре, над мазями, что они втирали в его раны и которые тут же унимали боль.
– Расскажи нам все, – велела Моргана, когда они закончили, и это не было просьбой.
Артур поведал ей о том, как оказался в Эалдоре – голодный, запутавшийся и в расстроенных чувствах; как Хунит приняла его в свой дом и рассказала о заброшенном хозяйстве неподалеку, несмотря на то, как ужасно он с ней обращался. Он рассказал о Мерлине и его посевах и пяти годах, в течение которых он слушал о том, какой хорошей принцессой, а затем и королевой была Моргана; о Балиноре, о судьбе и сотне других вещей – торопливо и в некотором замешательстве, – потом подробнее описал Канена, его людей и их оснащение, потому что жители Эалдора заслуживали этого.
Стоило ему зевнуть, как Гвиневра взяла голос.
– Мы не отправимся раньше утра. Нам нужно время, чтобы подготовиться, а Моргане нужно будет дать Моргаузе знать, что ее не будет несколько дней. Так что у вас достаточно времени, чтобы принять ванную и немного поспать, Ваше Высочество. – Артур открыл было рот, чтобы возразить, мол, Гвиневре и Моргане вовсе не надо ехать в королевство Ценреда, чтобы сражаться с бандитами, – и тут же закрыл его, почувствовав на себе свирепые взгляды всех присутствовавших. – Мы сохранили ваши старые комнаты. Мы… Мы всегда верили, что вы вернетесь.
Он пошел за Морганой по знакомым коридорам – она не выпускала его руку всю дорогу, – и заснул прямо в лохани с самой теплой и вкусно пахнущей водой, в которой ему доводилось мыться за последние пять лет.
*
На следующий день они выехали в Эалдор. Артур ерзал на своей старой лошади в позаимствованной железной кольчуге – его старая оказалась слишком узка в плечах, – завернутый в красный плащ, который все еще был привычен после стольких лет. Он ехал во главе группы подле Морганы, которая была одета в самую прекрасно связанную кольчугу, которую ему только доводилось видеть, и поглядывала на него каждые несколько секунд, словно все еще не могла поверить, что он был рядом. Гвен также ехала с ними – одетая в штаны – возле незнакомого Артуру рыцаря, представившегося просто Ланселотом. Остальных рыцарей он знал; казалось, они понятия не имели, что сказать тому, кто мог бы быть сейчас их королем.
Они ехали большую часть дня и встали лагерем на ночь. Артур с усердием помогал устанавливать палатки, чего не стал бы делать лет пять назад, и перекинулся парой тихих слов с Леоном, которого только приняли в рыцари, когда Артур покинул Камелот.
В первый же караул он остался наедине с Морганой, что, скорее всего, было сделано умышленно.
– Я не отдам корону, – прошептала она, глядя на искры костра, подлетавшие вверх. Она пробормотала пару слов, и те затанцевали по ее команде. Потом с вызовом посмотрела на Артура, словно ожидая, что он отпрянет. Однако он видел подобное в исполнении Мерлина, поэтому только торжественно склонил голову. – Я делаю столько всего хорошего и планирую сделать еще больше. Я не думаю, что ты стал бы плохим королем, но мне это нужно. Мне страшно подумать, на что бы я пошла, если бы трон не был моим, если бы Утер был жив и мне пришлось бы подавлять свои силы.
– Я здесь не для того, чтобы отобрать у тебя корону. Дракон – дракон Балинора – сказал как-то, что мне суждено объединить Альбион и стать королем, но мне это не нужно. Ты справляешься куда лучше, чем мог бы я, Моргана. Это было честью для меня – увидеть тебя вчера… такой.
– Я слышала о том пророчестве, – согласилась она. – Ты и Эмрис. Но… есть один друид, Аглэйн, ты бы возненавидел его, он напоминает мне твоих старых преподавателей по языкам. Он сказал мне однажды, что судьба не высечена из камня, даже если была напророчена. И что порой судьба предполагает не самый лучший или счастливый исход.
– Мне не нужны объяснения или оправдания, Моргана. Я не заберу у тебя трон.
– Что тогда ты будешь делать? Продолжишь возиться в земле?
– Может быть. Они хорошие люди, Моргана. Тебе понравятся Мерлин и Хунит.
– Да, Мерлин, – проговорила она со знакомой знающей усмешкой. – Что, если бы он пришел с тобой, в Камелот? Он же колдун, ведь так?
– Что может сделать низложенный принц, кроме как почить в безвестности?
– Я хочу, чтобы ты вел моих рыцарей, – отозвалась она, и он позволил воображению разыграться. Снова сражаться – единственное из того, что он когда-либо умел, что удавалось ему достаточно хорошо, чтобы не вызвать у отца разочарования, – иметь возможность помочь деревням вроде Эалдора чем-то большим, нежели одним мечом, что так легко отнять, да еще и иметь соратников за спиной. – Ты мой брат, Артур, ты был им еще до того, как я узнала, кто мой настоящий отец. Если хочешь возделывать землю, так и быть, но, пожалуйста, хотя бы подумай о моем предложении.
С этими словами она поднялась на ноги и пошла обходить лагерь караулом, а Артур уставился в огонь, размышляя, что бы посоветовал ему Мерлин, и стоит ли ему даже рассматривать это предложение, если Мерлин откажется пойти с ним.
*
Мерлин поднял на него неверящие глаза, когда на следующий день Артур въехал в Эалдор во главе группы, словно был удивлен, что Артур и правда оказался принцем, и в полной мере осознал это, лишь когда тот появился в доспехах, будто сошел со страниц сказок.
– Должно быть, ты и есть Мерлин, о котором мой брат говорит без умолку, – со смехом произнесла Моргана, когда Артур не смог выдавить и слова и лишь смотрел на Мерлина неприлично долго.
– Ваше Величество, – пробормотал Мерлин, скользнув по ней взглядом, и кинулся к Артуру, чтобы помочь ему слезть с лошади, пока Хунит приветствовала Моргану и рыцарей позади. Он задержал руку Артура в своей чуть дольше, чем было необходимо, продолжая смотреть на него широко распахнутыми глазами, и Артуру вдруг вспомнилась картина, увиденная им как-то в библиотеке Камелота: рыцарь, воссоединившийся с дамой сердца после долгих странствований. И пусть Мерлин не был никакой дамой – сжав его ладонь в последний раз, Артур позволил себе мысль, что во всем этом была определенная истина.
Несколько часов они потратили на знакомство с местностью: Артур показывал окрестный лес и места, где было лучше всего спрятаться, а потом присоединился к разработке стратегии сопротивления. Мерлин маячил в дверях дома, словно не был уверен, что ему позволено войти, но когда Артур поманил его внутрь, только тряхнул головой в ответ. Моргана спрятала улыбку.
Не прошло много времени, как Канен проведал про подкрепление и тут же явился со всеми своими людьми, чтобы отвадить незваных гостей. Вместо этого он обнаружил, что ввязался в битву с заново обретшими надежду жителями деревни да рыцарями, обученными на порядок лучше, чего его собственные люди. Схватка была быстрой и жестокой, и Артур чувствовал себя на месте, ощущая тяжесть кольчуги на плечах и меча в руке. Он видел, как угрожающе улыбнулась Моргана, рассекая чей-то живот, рыцари же работали как одна команда и, не задумываясь, включили его в свои ряды.
Видел, как Мерлин попытался отбиться от мужчины вполовину его ростом, слишком перепуганный, чтобы вспомнить о магии, и стоявший слишком далеко, чтобы Артур успел на помощь. Видел, как Уилл закрыл Мерлина собой, прежде чем Артур успел предупреждающе окрикнуть его, и упал.
Силы Канена были разгромлены, а сам Канен – нанизан на меч Артура, и Артур мог наконец броситься к Мерлину с Уиллом, который стремительно терял кровь. Эалдор победил, но сложно было думать об этом, пока Мерлин с отчаяньем читал заклинание за заклинанием над телом своего старого друга; едва осознав, что происходит, к нему присоединилась и Моргана.
В конце концов, большее, что мог сделать Артур, это проследить, чтобы Уилл и Мерлин могли сказать последние прощай наедине, и помочь остальным жителям деревни безотлагательно начать расчистку территории, изо всех сил игнорируя их взгляды – словно те с трудом узнавали его.
*
Артур обнаружил Мерлина, когда тот, вытирая слезы с лица, собирал остатки помидоров после того, как оставил свой пост у погребального костра Уилла, – и опустился на колени, чтобы помочь ему.
– Все теперь будет по-другому, да? – выдавил Мерлин напряженным голосом после нескольких минут молчания. – Уилла больше нет, ты уезжаешь…
– Кто говорил об отъезде?
– Ты был бы дураком, если б остался, Артур. Королева Моргана говорила со мной. Сказала, что хочет, чтобы ты вел ее рыцарей. Это не совсем та судьба, которую хотел для тебя Килгарра, но тебе будет хорошо, Артур.
– Мне будет так же хорошо, проведи я всю жизнь в полях с мотыгой в руках. Это вполне может быть моей судьбой.
– Поезжай, Артур.
– Я никуда не поеду без тебя, – он мягко вынул из рук Мерлина помидор и взял его ладони в свои. – Думаю, это самая важная часть моей судьбы, правда. Дракон сказал, что мне суждено быть рядом с тобой, Моргана упоминала пророчества… Я и сам хочу, чтобы ты был со мной. Хочешь остаться в Эалдоре? Тогда мы останемся.
– Она сказала, при дворе найдется место и для меня, если я решу поехать. Но я не знаю, справлюсь ли.
– Тогда я научу тебя, как ты учил меня выращивать зерновые, – он поднес руки Мерлина к губам, предоставив ему достаточно времени, чтобы отнять их, после чего запечатлел поцелуй на каждой из них, наслаждаясь тем, как сбилось дыхание Мерлина. – Поехали со мной, Мерлин. Я не больше твоего понимаю, что делаю, но если все пойдет наперекосяк, по крайней мере, мы будем друг у друга, и мы всегда сможем вернуться сюда.
Мерлин поцеловал его, беспорядочно и жарко, и кивнул, обхватив лицо Артура руками.
*
Той зимой они спали, свернувшись друг подле друга в богато задрапированной красной тканью кровати, в которую Мерлину приходилось пробираться тайком приличия ради, и обменивались сонными поцелуями. И каждую ночь Артур засыпал с мыслью о маленьком участке земли прямо под стенами Камелота, где грядущей весной они смогут посадить капусту и горох, и все, что только пожелают.
Конец