Chapter Text
Всё началось с утренней чашки кофе в кафе Пуспа — самого крепкого кофе в жизни Сетоса, и с самого неловкого молчания, наступившего после первого глотка.
Несмотря на яркое сумерское солнце снаружи, внутри кафе стоял полумрак, и царила спокойная, почти интимная обстановка. Близкие друзья должны сидеть вот так, в темноте, за тесным столом, стукаясь коленями и не вздрагивая от каждого случайного прикосновения. Или одноклассники, собравшиеся, чтобы пообедать в перерыве между лекциями, или пара любовников на свидании, или кто угодно, какие угодно люди, которые могут сидеть друг напротив друга и спокойно смотреть друг другу в глаза, не отводя взгляд после каждого брошенного слова и не поглаживая стенку чашки, лишь чтобы занять чем-то руки.
Они с Сайно, как выяснилось, так не могли.
Полчаса назад, в офисе Сайно в крыле матр, Сетос сидел за одним столом с секретарём Академии и с самой Малой властительницей Кусанали, которая представилась «просто Нахидой» и протянула маленькую белую ручку для рукопожатия. Переговоры о воссоздании Храма Молчания как одной из организаций Академии шли медленно. Сетос думал, что после того, как Академию обезглавили пару лет назад, сослав почти всю верхушку в деревню Аару, справляться с нетипичными ситуациями стало для этих людей обыденностью, но они застряли на первом же вопросе, вынесенном на повестку дня — стоит ли сделать публичное заявление и снести фиктивную организацию Храма Молчания, существующую в Академии несколько столетий, и построить на её руинах новую, или же попытаться вдохнуть жить в эту пустышку?
Когда Сайно — генерал Махаматра — задал его вслух, в офисе наступило особое молчание. Не такое, какое наступило между ним и Сайно в кафе. В этом молчании отчётливо слышался скрип шестерёнок внутри сразу четырёх голов — одна из них божественная, другая — как минимум наполовину божественная, третья — вроде бы человеческая, хотя от неё скрип доносился громче всего, и, глянув в остекленевшие на пару мгновений глаза её обладателя, Сетос подумал, что Аль-Хайтам может быть и вытащенным из гробницы времён Дешрета технологическим чудом, механизмом, созданным исключительно для решения проблем, а не живым человеком из плоти и крови.
Четвёртая голова была его. И, хотя именно он был главой Храма Молчания, и вопрос был адресован главным образом ему, Сетос не знал, что ответить.
Храм Молчания жил в изгнании долгие годы из-за жадности и корысти мудрецов. Когда однажды лидер Храма не выдержал и увёл своих людей обратно в пустыню, именно мудрецы создали эту организацию-пустышку. Ложь, которая должна была сохранить их репутацию и власть. Ложь, которая накладывалась, одна на другую, веками, пока группа людей, для которых процветание Сумеру стоило больше, чем их безопасность или должность в Академии, не положили ей конец. И сейчас эти люди сидели прямо перед Сетосом и спрашивали его, предпочтёт ли он продолжить лгать, или выйдет перед народом Сумеру и расскажет им правду, как когда-то сделали они.
И тогда ответ показался ему очевидным. Он сказал, глядя на Сайно:
— Я думаю, пустышку нужно снести. Мудрецы создали её, чтобы сохранить свою репутацию. Храм Молчания не хочет иметь ничего общего с их ложью.
Сайно пытливо смотрел на него в ответ. Сетосу показалось, что в его алых глазах промелькнуло одобрение, но знал ли Сетос Сайно достаточно, чтобы знать наверняка?
— Я не согласен, — вдруг сказал Аль-Хайтам. Странное чувство охватило Сетоса, словно он пропустил ступеньку на лестнице и оказался в свободном падении. Аль-Хайтам продолжил, — Я понимаю ваше отвращение к выходкам мудрецов, но нам едва ли нужен ещё один скандал. Репутация Академии сильно пострадала за последнее время из-за их лжи.
— И мы очистим эту репутацию, продолжая лгать? Не самое твоё логичное умозаключение, секретарь. Я ожидал от тебя большего, — сказал Сайно, сложив руки на груди.
— Клин клином вышибают, — пожал плечами Аль-Хайтам.
Сетос подумал о запрятанной в пустыне гробнице, о кучке людей, что посвятили свою жизнь поклонению Германубису. О древней библиотеке и о саркофаге, в который опустили тело Бамуна.
Если держать правду в секрете, как хочет Аль-Хайтам, всё это можно сохранить таким, каким оно было до смерти Бамуна. Нетронутым и чистым. Сакральным.
Он отвернулся от секретаря и генерала, которые теперь обменивались недовольными взглядами и подчёркнуто молчали. Уткнувшись в стол, он поймал боковым зрением другой, третий взгляд. Зелёный и изучающий.
Он только сейчас заметил, что всё это время Малая властительница Кусанали смотрела только на него. В её глазах плясал смех. Она тоже молчала, но не потому, что ей было нечего сказать; Сетос понял вдруг, что Нахида была слишком занята чтением его мыслей.
И почему-то это успокоило Сетоса больше, чем напугало.
Когда они расходились, Нахида обратилась к нему:
— Нам стоит поставить это обсуждение на паузу. Мы хотим, чтобы конечный результат учитывал потребности Храма Молчания и вас, как его лидера, — сказала она своим детским голосом, — Но мы не сможем угодить тебе, Сетос, если ты сам не понимаешь, чего ты хочешь.
Сетос ответил честно, потому что отвечать иначе Богине мудрости не было смысла:
— Я не уверен, смогу ли я когда-нибудь понять.
— Всему своё время, Сетос, — кивнула она, — Всему своё время.
Аль-Хайтам коротко кивнул на прощание и вышел из кабинета. Сайно проводил его взглядом и опустился в кресло во главе стола. С силой сжал переносицу.
Сетос всё ещё стоял у дверей. Спросил:
— Сайно? Всё в порядке?
Сайно убрал руку от переносицы и снова встал. Какое-то время они так и стояли друг напротив друга, не находя слов. Это был первый раз, когда они увиделись с тех пор, как Сайно и его друзья покинули Храм Молчания, чтобы вернуться в леса. Месяц минул с того дня. В памяти ещё была свежа их битва. Фиолетовые вспышки, мешающиеся с белыми. Звон удара копья о копьё. Электрические разряды в воздухе. Стихия, бьющаяся со своим отражением.
Сила, отданная добровольно. Пустота в груди, всё ещё ноющая, как фантомная конечность.
— Может, по чашке кофе? — спросил Сетос, переминаясь с ноги на ногу.
Сайно медленно кивнул.
И теперь они сидели за столиком в кафе, по чашке самого горького на свете кофе перед каждым, мелькающие вокруг люди, зелёный свет лампы на столе, — и снова молчали. Иногда делали вымученный глоток, но в основном — сидели, не двигаясь, как партизаны в засаде.
— Сайно! — ворвался в их выжидательную тишину звучный голос. Сетос поднял голову и увидел высокого мужчину. Он держал в руках бумажный свёрток с выглядывающей винной пробкой и улыбался. В кафе от его улыбки, казалось, стало светлее.
Весь сегодняшний день для Сетоса ощущался особенно остро.
— Кавех, — коротко поприветствовал незнакомца Сайно. Сетос заметил, как он оживился; плечи его опустились, а лицо приняло самое дружелюбное выражение, что Сетос до сих пор видел. Рука Сайно потянулась к чашке, он сделал — в этот раз, непринуждённый — глоток.
Кавех перевёл взгляд на Сетоса. Поцокал языком, сказал:
— А ты тот самый лидер Храма… Храма Тишины?
— Храма Молчания, — поправил он.
— Точно, точно, — покивал Кавех, — Приятно встретить человека, из-за которого произошёл весь этот балаган месяц назад, — усмехнулся он, — Я не ночевал в Доме Даэны с тех пор, как готовился к выпускным экзаменам в Академии! Я Кавех.
Он протянул изящную руку. Сетос осторожно её пожал. Хватка у Кавеха оказалась цепкой. Он продолжал широко улыбаться, когда Сетос представился.
— Как всё-таки здорово иногда бросить всё и отправиться спасать мир. Да, Сайно? — подмигнул Кавех, разжимая хватку.
— Что-то в этом есть, — ответил Сайно с полуулыбкой. Он, кажется, задумался на секунду, и добавил, — Но некоторые вещи жалко бросать даже ради спасения мира.
Кавех мягко засмеялся:
— Какой ты иногда романтик, Сайно, — добродушно сказал он, — Ладно, я побежал. Хорошо вам провести время! Надеюсь, ваша встреча прошла успешно, я сегодня совсем не в настроении выслушивать ворчание Аль-Хайтама, — он поднял руку со свёртком и покачал ею в воздухе, — Другие планы. Передай привет Тигнари, Сайно! Пока-пока!
Сайно снова кивнул. Сетос махнул рукой на прощание. Кавех развернулся на каблуках и широким шагом вышел из кафе.
Когда полы красной накидки скрылись за дверьми, Сетос вопросительно посмотрел на Сайно:
— Аль-Хайтам?
— Тот самый. Они живут вместе, — просто ответил Сайно. Он хмурил брови, словно о чём-то раздумывал. Сетос поднял чашку с блюдца и сделал долгий глоток. Когда он вернул чашку на место, брови Сайно разгладились, и он смотрел прямо на Сетоса. Он выглядел, как человек, который принял решение, и Сетос занервничал, осознавая, что это решение определённо точно напрямую связано с ним.
Сайно открыл рот. Сетос сделал бесшумный вдох, но ничто не могло приготовить его к словам Сайно:
— Сетос. Ты хочешь пойти в поход?
***
— Коллеи, где твой спальный мешок? — строго спросил Тигнари.
— У Сайно, — ответила Коллеи, испуганно глядя на Тигнари огромными фиалковыми глазами.
— Сайно, отдай Коллеи её спальный мешок.
Сайно безмолвно повиновался, расстегнув свой рюкзак и вытянув из него зелёный спальник. Он протянул его Коллеи. Коллеи нерешительно посмотрела на Сайно.
— Коллеи. Возьми свой спальный мешок у Сайно.
Коллеи протянула руку и взяла спальник. Она прикусила губу и осталась стоять с ним в руках, словно видела его впервые и не была уверена, что ей с ним делать.
— Коллеи… — устало протянул Тигнари, — Положи свой спальный мешок к себе в рюкзак.
— Э-эм… — ответила Коллеи, — У меня… кончилось место. В рюкзаке.
Тигнари закатил глаза. У него это получалось особенно хорошо. Из-за постоянной практики, подумал Сетос, потому что за последний час Тигнари закатывал глаза уже раз семь (не то чтобы Сетос намеренно считал), что было примерно в семь раз больше, чем нужно было среднестатистическому человеку за час разговора.
Сетос пока не был уверен, зачем Сайно позвал его с собой, но пока что и не жалел о том, что согласился. Наблюдать за Сайно в окружении этих людей — Тигнари, одного из тех, кто пришёл с Сайно в Храм Молчания и сражался за него, и Коллеи, девочки с зелёными волосами, что обняла Сайно при встрече, смутив и Сайно, и себя саму, и вызвав мягкую улыбку на лице Тигнари, — было интересно.
— Коллеи, покажи мне свой рюкзак, — сказал Тигнари, подходя к ней, руки в боки и с нехорошим блеском в глазах.
Коллеи бросила отчаянный взгляд на Сайно, но тот лишь пожал плечами. Даже генерал Махаматра, носитель обоих Осколков Ба, не спорил с Тигнари, и если Сетос не зауважал его после того, как тот уничтожил древние руинные механизмы в Храме Молчания с помощью одного лишь лука и Глаза бога, то точно зауважал сейчас.
Коллеи издала разочарованный стон и протянула:
— Ну-у… Мастер, ну пожалуйста…
— Что там?
— Это просто… — Коллеи сняла рюкзак с плеч и расстегнула пуговицу. Тигнари подошёл ближе. Со своего места за письменным столом Сетос разглядел, как он снова закатывает глаза.
— Это «просто», — Тигнари сделал в воздухе кавычки, — огромный цветочный горшок, занимающий половину рюкзака. С кактусом, — кивнул он, — Да, Коллеи, в походе он явно нужнее спального мешка. Вижу, там на дне лежит одежда. Может, и её выложим? Положим вместо неё рассаду мяты, чтобы кактусу не было скучно!
— Он совсем молодой, Мастер! Что, если с ним что-то случится, пока меня нет? — спросила Коллеи, обнимая горшок с кактусом. Он был пока что совсем маленьким шариком, пробивающимся из-под земли.
— Коллеи, это кактус! — и вот оно, опять. Какой там уже раз, десятый? — За сутки с ним ничего не случится!..
В таком духе прошли все их короткие сборы. Сетосу рюкзак не достался, зато достались палатки — всего три штуки. Их ему бесцеремонно вручили прямо в руки. Сетос не привык спать рядом с кем-то, но быстро смирился с тем, что делить палатку, скорее всего, придётся ему и Сайно — он был его гостем, в конце концов.
Они ушли не очень далеко от деревни, когда Тигнари остановился и бросил рюкзак на землю.
— Здесь, — сказал он, откидывая со лба прилипшие чёрные пряди.
Сетос огляделся по сторонам. Они спустились в низину, на кособокую поляну, окружённую поваленными стволами деревьев и широкими листами папоротника. Река, тянущаяся от деревни, здесь почти иссякала, постепенно сменяясь светло-зелёным мхом и камышами. Густо пахло сыростью.
Расставлять палатки на упругой лесной почве оказалось проще, чем на песке; колышко легко вошло в почву и отказалось вылезать, когда Сетос попытался его вытащить и переставить левее, подальше от мелководья. Коллеи стояла поодаль, отцепляя от рюкзаков смотанные ковры.
Она подошла к Сетосу, когда он начал обкладывать натянутую ткань листами папоротника, и протянула ему мутно-оранжевый ковер.
— Вот, — сказала Коллеи, смотря куда-то внутрь палатки. Сетос проследил за её взглядом. В палатке было пусто.
— Спасибо.
Он забрал ковёр у неё из рук и бросил его на пол. Ковёр покатился вниз по склону, и Коллеи придержала его носком туфли.
Она собрала руки перед собой в замок и сказала:
— У вас это хорошо получается, господин Сетос. Вы много путешествуете?
Сетос приподнял брови. Неужели Коллеи сама с ним заговорила? За все два часа, что прошли с их знакомства, Коллеи не сказала ему ни слова и, казалось, усиленно делала вид, что Сетоса и вовсе не существует.
Он улыбнулся, глядя в её поблёскивающие любопытством глаза.
— Конечно! Я всё время то здесь, то там. Ещё с детства, когда… — улыбка ослабла, когда на язык скользнуло имя Бамуна. Он сглотнул и вытолкнул слова, игнорируя тяжесть в груди, — Когда мой дедушка был жив, он постоянно брал меня в походы. Он научил меня ставить палатку.
— А меня научил Мастер! — гордо сказала Коллеи, мельком взглянув в сторону, где Тигнари и Сайно собирали другие две палатки. Сетос тоже оглянулся. Хвост Тигнари торчал из одной из них, кончик мельтешил из стороны в сторону. Это выглядело так странно, что Сетос едва смог оторвать взгляд.
Он помнил те вечера, когда они с Бамуном брали палатку и покидали стены Храма Молчания на день или два. Бамун показывал ему, как правильно втыкать крючковатые колышки в песок, и каким узлом крепче всего связывать каркас на ночь, которая обещает быть особо ветренной.
— Когда ставишь палатку в пустыне, главное — защитить её от песка, — задумчиво начал он, — Для этого можно, например, обмотать её сверху ещё один слоем ткани. Почти как вы делаете с листьями, — Сетос поправил слезший со стены палатки папоротниковый лист, — Но в пустыне растительности не нарвать, если только останавливаться не у оазиса, а таскать с собой в рюкзаке ещё один моток ткани… — он поморщился, — Так можно и спину сорвать. Поэтому очень важно брать с собой хороший спальный мешок, в который можно будет укутаться целиком. Это и от скорпионов спасает, и от другой живности. Однажды, — начал он, бросив быстрый взгляд на Коллеи, чтобы понять, слушает она его, или он сам себе сейчас пересказывает походные правила пустыни, видимо, боясь позабыть то, что впитал вместе с молоком матери ещё в раннем детстве, выйдя из пустыни в лес на неделю. Коллеи внимательно слушала, ловя каждое слово. Её рука слегка подрагивала у бедренного кармана, словно она была близка к тому, чтобы выхватить залежавшийся там блокнот и начать делать заметки. Сетос отстранённо подумал, что из неё однажды выйдет достойная обоих её опекунов студентка Академии. Он продолжил, — Однажды я проснулся ночью от настойчивой щекотки. И чувствую — ветер по ноге. А я в ту ночь решил переночевать просто под покрывалом, ну и подумал сначала, что это просто ткань слезла с ноги, а щекотка — оттого что камешек в ботинок залетел, или что-то такое. Засунул руку в ботинок, чувствую — что-то здесь не так, но спросонья не подумал даже, что, может, не стоит голыми руками туда лезть. Подтягиваю к себе наверх этот «камешек», зрение секунда за секундой привыкает к темноте… и тут я понимаю, что оказался лицом к лицу с огромным жирным паучищем!
Коллеи издала приглушённый писк и прикрыла своё лицо ладонями. Сетос озорно улыбнулся. Она улыбнулась ему в ответ, а потом вдруг радостно вскинула брови, что-то, видно, вспомнив, и заговорила:
— Это почти так же ужасно, как когда мы с Мастером и Сайно впервые пошли в поход, и ко мне в палатку заползла сколопендра! — она сморщила нос от воспоминания, но продолжала улыбаться, — Я так страшно завопила, что они почти сразу прибежали из своей палатки ко мне. А я даже не знала, что умею так истошно кричать! Мне было так стыдно! — и тут она в голос засмеялась, — А ещё, Сайно… Сайно прибежал вместе со своим посохом в одной руке, и с этим его собачьим шлемом в другой, Архонты знают, зачем, может для устрашения, но… — Коллеи опять зашлась в приступе смеха, вытирая проступившие слёзы, — а потом, потом, когда он забежал в палатку, он вдруг как заорёт, прямо почти как я! Прямо заорал, и я опять испугалась, но теперь уже за него! Может, думаю, у меня в палатке ещё и что-нибудь пострашнее прячется, но за сколопендрой я этого и не заметила? Хотя что может так сильно испугать генерала Махаматру, да? В общем, он вылетел из палатки, и говорит!.. Говорит: «Коллеи, что это за тварь?». И посохом тычет в палатку… А я в таком шоке стою… А Мастер на нас смотрит, а он сонный медленно на всё реагирует, не как Сайно, того когда угодно подними и скажи бежать, и он побежит… и Мастер спрашивает: «Что там такое?». А я молчу, потому что я уже ни в чём не уверена, и в том, что там в палатке прячется, тоже, а Сайно молчит, потому что не знает, наверное, что это такое, в пустыне они же не водятся… И Мастер просто заходит в палатку, а Сайно его ещё остановить пытается, но Тигнари, то есть Мастер, он на него просто шыкнул, и Сайно замолчал. И Тигнари выходит из палатки через секунд десять, и держит в руке эту сколопендру, а она вырывается и трещит! Прямо трещит! Мне аж плохо стало, как я это увидела… А Мастеру как будто всё равно, он её чуть не отпустил прямо там, но Сайно так это не понравилось, что он сам её у него выхватил и сказал, что это «тварь из Ада», — она показала в воздухе кавычки, давая понять, что цитата прямая. В этот момент она как никогда сильно напомнила Сетосу Тигнари, — Потом надел свой шлем! Словно Мастер ему особо опасного преступника на руки передал! А потом разрубил её посохом, прямо напополам! А потом ещё бросил её в угли от костра и сказал, что «в Аду ей и место»!
Выпалив рассказ почти на одном дыхании, Коллеи снова захихикала и опять покосилась на Сайно и Тигнари, будто ждала, что они её услышат и подойдут подтвердить. Или Сайно подбежит и начнёт рассказывать, что всё было на самом деле совсем не так и никаких тропических насекомых он никогда в жизни не пугался. Но они были теперь заняты перетаскиванием в центр их маленького лагеря брёвен и не слышали приглушённого смеха Сетоса и Коллеи. Она немного поникла, словно хотела, чтобы они услышали её рассказ, и они все вместе снова посмеялись над историей, которую, судя по всему, часто вспоминали за их семейным столом и пересказывали зашедшим на ужин друзьям.
— Вау, — сказал Сетос, улыбаясь и думая о перепуганной в ночи Коллеи, о Тигнари, который наверняка закатил глаза, увидев спрятавшуюся в складках покрывала сколопендру. О Сайно, обладателе почти что божественной силы и владельце знаменитого Посоха Алых песков, наводящем ужас на нарушителей порядка Сумеру своим суровым взглядом и диковатым внешним видом… Кто бы знал, что на самого генерала Махаматру ужас наводит уродливое экзотическое насекомое?
Коллеи и Тигнари знали. Это было той самой причудой, о которой по-настоящему могли знать только самые близкие, которые видят тебя вот таким — вскакивающим спросонья, чтобы защитить дорогого человека, и кричащим от страха, когда вместо ожидаемой армии головорезов сталкиваешься лицом к лицу с чем-то неизвестным.
От знания, что и он был теперь посвящён в эту маленькую семейную историю, у него в груди разлилось тепло, и он едва сдержался, чтобы не потрепать Коллеи по торчащим во все стороны зелёным прядям.
Его самого по голове иногда трепал Бамун, и он страшно по этому скучал.
Вместо этого, Сетос сказал:
— Ну что же, значит, ты и сама знаешь, как опасно оставаться на дикой природе без защиты.
— Да ну, — махнула рукой Коллеи, — Яд сколопендры не очень-то и опасен, и Мастер говорит, что она не укусит, если только ты не «ведёшь себя, как мудак», — она опять изобразила кавычки, — Так что ничего плохого не произошло, если не считать, что я теперь знаю о слабости Сайно, а это, если подумать, даже полезно.
— Какая ты коварная! — рассмеялся Сетос, — Но вот пустынные пауки — очень даже ядовитые. Да, их яд убивает медленно, и противоядие — известно, но, говорят, укус может парализовать взрослого мужчину на несколько часов, поэтому большинство жертв не успевает обратиться за помощью и погибает.
— Ох, — ответила Коллеи.
— Да, — кивнул он, — Так что, возьмёшь с собой спальник в поход по пустыне? Или кактус всё же важнее?
— Вы про Ассама?
Сетос поднял брови:
— У кактуса теперь есть имя?
— С недавнего времени я решила, что буду называть все свои растения, — важно объявила Коллеи, сложив руки на груди.
— И почему же? — с любопытством спросил Сетос.
— Это очень возмущает Мастера, — Коллеи хихикнула, — Но он первый начал, когда дал имя Каркате, — она пожала плечами.
Сетос сделал мысленную пометку спросить про «Каркату».
— А насчёт пустыни… — Коллеи потёрла шею ладонью и примолкла. Через несколько секунд она внезапно подпрыгнула и вскинула руки, — Но, господин Сетос, как я могу оставить Ассама в лесу, а сама уйти в пустыню? Это же его родина!
— Можно просто «Сетос», — не удержался он, — И посмотрим, что ты скажешь по поводу Ассама, когда проснёшься в пустыне парализованная и со ртом, полным песка — а он даже не позовёт на помощь!
Коллеи надула щёки и высунула язык, словно отплёвываясь от крупиц песка, и наигранно закашлялась. Они посмотрели друг на друга и снова рассмеялись.
Закончив укладывать листы на палатку, они направились в центр лагеря к Сайно и Тигнари.
— Кстати, — вдруг сказала Коллеи, задумчиво приложив указательный палец к подбородку, — А что вообще такое «Ад»?..